Что она для меня значила? Первое, что приходило в голову, когда пытался ответить на этот вопрос: хороший секс, свежая голова, и, как ни странно, покой. В то, что Лика не станет лезть в мою жизнь, подстраивая ее под себя, я не сомневался. А что значил я для нее?
Тогда, рядом с ней, я сказал, что не ставлю сроков. Я не врал. Сроков не было, только та часть меня, в которой еще сохранились остатки совести, настойчиво требовала уйти в сторону, пока на голову Лике не свалилась "большая и светлая".
Сваливать в закат нужно было как можно скорей. Не тянуть кота яйца сообщениями о занятости, не заставлять ждать, но я не смог. Словно жили своей жизнью, пальцы сами каждый раз набирали СМС, а сегодня…
Нина все-таки убралась из квартиры. Обнесла ее как липку от посуды до постельных принадлежностей, а на нашей совместной фотографии, что стояла на камине в гостиной, оторвала половину — меня. Семь лет прожили вместе, а даже не подозревал об истинных размерах тараканов в ее крашенной голове.
Вначале захотелось смеяться. Смотреть на разруху, пустоту и ржать. Потом отпустило. Семь гребанных лет прошли в этих стенах и… в задницу. Ни детей, которых Нина боялась как огня, ни уюта, ради которого я, идиот, поперся в ЗАГС.
Кто кого переиграл — хрен его знает. Вместо долгожданной легкости освобождения на душе занозой засело совсем другое чувство, поганое, непривычное — опустошение. Стройка века под названием "брак" вместо светлого будущего привела в тупик, а семейное гнездо обернулось холостяцкой берлогой.
Другой на моем месте, наверное, устроил бы кутеж с бухлом и бабами. Выкрутил бы басы на Кипеловском "Я свободен" и неделю праздновал начало новой жизни. Во всяком случае, именно так моя фантазия рисовала прощание с Ниной. Но на деле не захотелось ничего.
При мысли об алкоголе пустой желудок сжался и плюнул в глотку порцией горечи. При мысли о бабах душа пожелала только одну, да и не "бабу". Ладони зудели — так хотелось стиснуть тонкую талию своей пичуги, а потом стянуть с нее очередные бесформенные тряпки и медленно, никуда не спеша заняться сексом прямо посреди этого бардака. Без простыней, без одеял. На укрытом ковром полу. До самого рассвета.
Неправильное желание. Ошибочное. Следовало гнать его поскорее из маковки и заваливаться спать. Так было правильно… Но я не стал.
Лика выпорхнула из подъезда спустя пять минут после звонка. Точно птица — быстрая, легкая, почти не касающаяся земли. Ей наверняка и мысль не пришла потянуть время, чтобы набить себе цену. Не дура и не вертихвостка. Попалась же такая!
— У тебя новые шорты? — у светофора на проспект, я окинул девчонку взглядом. А ведь красавица! Даже в обычной синей майке и лимонных шортах. Каждая линия идеальна: от аккуратных маленьких стоп до чуть вздернутого носа с едва заметной россыпью веснушек. Ей бы рассмотреть себя повнимательней в зеркале, сменить настороженный взгляд синего чулка на уверенный — половина мужиков города ринулась бы следом.
— Нравятся? — Лика приподнялась на сиденье и легонько вильнула попкой.
— Вообще-то я предпочитаю юбки, — всего одно ее движение, и член, которому было все равно, что на девчонке надето, болезненно подпер ремень брюк.
— Прости, но с юбками, как и с вечерними платьями у меня проблема.
Стараясь не пялиться на тонкую полоску кожи между шортами и майкой, я крепче сжал руль.
— С тем, что мне не удастся спустить на тебя свои деньги в ресторанах и клубах, я уже смирился.
— Очень сочувствую.
Моей правой щеки коснулись теплые губы. Нежно, так что внутри что-то сжалось, и неожиданно.
— Ты, наверное, не переживешь. — Второй поцелуй, скорее всего, должен был угодить в подбородок, но я успел повернуть лицо и подставить губы.
Сладко. Ярко. Почти как секс, но гораздо опаснее. Благо поток машин к этому времени почти иссяк, а возле заправки, куда пришлось заехать, их вообще не было.
— Не пережил бы, но я умный. Если девушку нельзя отвести в ресторан, то ресторан можно привезти девушке, — гордый собой, я кивнул на пакеты сзади.
Глаза Лики мгновенно вспыхнули. Да, ради этого определенно стоило нервировать официантку десятком "А поскорее можно?" и переться к Лике в ночи.
— Черт! — ремень безопасности съехал по женской груди вниз. — Я думала, что у меня после стакана кефира уже галлюцинации обонятельные. Что там?
— Лазанья, салат и десерт, — я честно перечислил все блюда, которые мне старательно паковали в ресторане. Не упомянул лишь о бутылке Кьянти. Черт знает почему. Может просто не хотел окончательно превращать вкусный ужин в свидание.
— Дима… — не дождавшись, пока я остановлю машину возле стойки с "девяносто пятым", Лика перегнулась через сиденье и потянула самый большой пакет. — Я сейчас слюной захлебнусь.
С беззастенчивостью ребенка, она достала из пакета контейнер и открыла.
— Боже, — розовый язычок скользнул по губам, — никогда в жизни не ела лазанью от шеф-повара. А как она пахнет…
В моей жизни были женщины, которые на дух не переносили ничего из теста. Была Нина, которая изматывала себя диетами после каждого куска торта или шоколадки. Но никогда не было таких, что готовы были устраивать пир ночью на заправке.
— Кто-то из нас живым не доедет, — авторитетно произнесла девчонка и полезла за вторым пакетом.
Противостоять ее напору было невозможно. Да, я мог включить "сурового отца" и рявкнуть что-то вроде "Еда только за столом" или "Машина не место для ужина", но от Ликиной сумасшедшей непринужденности и простоты мне вдруг неожиданно на душе стало тепло. Вроде бы сущая ерунда, а на роже расползлась такая улыбка, что щеки начинали болеть.
— Ладно, — я толкнул дверь. — Невозможно с тобой делать красивые жесты.
Лика с двумя пакетами в руках непонимающе уставилась на меня, но пояснять я ничего не стал. В магазинчике на заправке все еще горел свет, и пока кое-кто не захлебнулся слюной, следовало хоть как-то спасти ситуацию.
— Это, конечно, не столовое серебро моей бабки, но что смог достать, — вернувшись спустя пару минут, я протянул Лике упаковку одноразовой посуды.
Выражение ее лица нужно было фотографировать. Даже Нина, когда я подарил ей обручальное кольцо с огромным бриллиантом, не смогла раскрыть глаза так широко.
— Дима, а супермен тебе случайно не брат? — в мгновение ока девчонка вынула из упаковки две тарелки и вилки.
Теперь это точно был конец. Первый в моей жизни романтический ужин на ковре перед камином летел псу под хвост. Нечеловеческий для мужика подвиг, а меня обломали на первом же пит-стопе.
— Скорее Джокер, — я уселся рядом. — Поверь, когда мы доберемся до финальной точки маршрута, ты поймешь почему.
Лика снова облизала губы. В этот раз, уверен, осознанно.
— Ради такой вкуснятины я готова пострадать.
С легкой руки одной шустрой пичуги торпеда Мазератти в мгновение ока превратилась в обеденный стол. Если бы машина могла чувствовать, сейчас у нее наверняка был бы шок.
— Если когда-нибудь мне надоест моя писанина, стану фуд-блогером, — последний раз жадно потянув носом аромат лазаньи, Лика ловко распилила ее пластиковым ножом на две части и разложила по тарелкам. — И обязательно начту ходить по ресторанам, чтобы пробовать такую вкуснотищу, а потом нормальным человеческим языком описывать, как мне было хорошо.
Смиренно ожидая, когда меня обслужат, я на миг представил, что "запасная" мечта девчонки сбылась. Оранжевые шорты и белоснежные накрахмаленные простыни. Удобные простенькие сандалии и дорогой мраморный пол. Открытый любопытный взгляд и способные просканировать до последней копейки глаза официантов.
Это было так же нелепо, как и то, что мы сейчас делали. Ресторан и заправка, лазанья от итальянского шеф-повара и пластиковые вилки — сочетание несочетаемого. Глюк матрицы. Как тридцати шести летний мужик, у которого, похоже, досрочно бахнул кризис среднего возраста, и молодая, бесшабашная девчонка, которая только-только начала распускаться.
— Дима, мне кажется, я начинаю в тебя влюбляться, — когда половина еды уже была в нас, Лика откинулась на спинку сиденья и блаженно закатила глаза.
— Только кажется? — я не удержался и, обхватив ее голову за затылок, притянул к себе. Глаза в глаза.
— Боюсь, Боржоми пить уже поздно, — она улыбнулась одним уголком губ. — Но ты не переживай. Ждать… лазанью каждый день я не стану. Мы, пичуги, сообразительные пташки.
Какая-то из этих фраз кольнула меня сильнее других. Признание или "не переживай" — так, с ходу, было не разобраться. Наверное все-таки вечер был слишком долгим. Работа, пустая квартира — серому веществу в черепушке пора было предоставить заслуженный отдых.
Стараясь больше не о чем не думать, я погладил большим пальцем по щеке Лики, а потом сделал то, что следовало сделать еще до ужина — перетянул Лику к себе на колени и накрыл малиновый рот своими губами.
Глава 14
Лика
Вечер и ночь, которую я провела в квартире Димы, претендовали на лучшие моменты в моей жизни.
Не хотела влюбляться. До последнего надеялась, что удержусь, но эта безумная выходка на стоянке… Очень сложно не влюбиться в человека, когда с ним до невозможного хорошо. Именно до невозможного!
Никогда не думала, что в моей жизни может быть такое: потрясающий мужчина, сумасшедшая, свободная от стеснения и комплексов близость и счастье, от которого внутри грохотали салюты, как на девятое мая.
Я бы очень хотела не влюбляться, только с Димой не было ни одного шанса сохранить свое сердце в скорлупе благоразумия. Утром это стало ясно как никогда. А еще вместе с этим пониманием пришла другая мысль, даже скорее предчувствие: "Если так остро, так безгранично хорошо, то какой ценник на этот раз выставит процентщица-судьба?"
Мысль была совершенно безумной. Скорее всего просто страх счастья с непривычки. Дима даже посмеялся, когда я рассказала, что пугаюсь своего хорошего настроения. Но уже к обеду случилось то, что жирной линией очертило короткий отрезок моего безоблачного счастья.
* * *
Счастье чаще всего вползает в нашу жизнь подобно черепахе — медленно перебирает неповоротливыми лапами, оступается, иногда буксует и вечно пытается свернуть не в ту сторону. С несчастьем такого не бывает. Плохое влетает в жизнь реактивной ракетой, в мгновение ока уничтожая то, что еще недавно было смыслом и радостью.
Спасения нет. От беды не увернуться. От обмана не застраховаться. От разочарования не укрыться никакой верой. Аксиомы.
После завтрака Дима отвез меня домой. Как и всегда он не стал ничего обещать, но поцелуй, которым растерзал губы на прощание, без слов сказал, что голодать буду не только я.
Когда поздно вечером я вспомнила этот момент, он показался кусочком из другой жизни или ожившим отрывком книги о настоящей любви.
Требовательные мужские губы на моих губах. Сжимающие талию горячие руки. Твердое сильное тело, не скрывающее своего желания даже после ночи секса во всех плоскостях. Красивая картинка. Запредельно далекая для одной маленькой одиночки и невозможная больше для… того что осталось от меня.
А ведь беды так просто было избежать! Не возвращаться домой. Не включать компьютер. Не отвечать на входящий видеозвонок по скайпу от Темы. Спрятаться, изолировать себя от мира и как зеницу ока беречь свой дефицитный ломтик счастья.
— Привет, подружка, — голос Темы показался чужим. На миг я даже подумала, что это не он, но на мониторе вспыхнула картинка и знакомое, хоть и разукрашенное синяками и ссадинами лицо, зло сверкнуло на меня карими глазами.
— Тема… — не зная, что сказать, я пробежалась взглядом по экрану.
За спиной у Темы творился настоящий хаос: перевернутый книжный шкаф, разбитое зеркало, ковер из разбросанных по полу бумаг. Кто-то не пощадил ни квартиру, ни ее владельца.
— Узнаваем?
Друг невесело усмехнулся, а мне захотелось сказать: "Нет". Что в этом кошмаре не было ничего, что мне было привычно и знакомо.
— К тебе кто-то приходил? — я до боли сжала колени.
— Да. Вчера. Нагрянули с вопросами, — Тема растягивал слова, будто пытался дать мне время.
— Кто? — горло обхватила тревога.
— А ты не догадываешься?
— Тема, кто? — голос неожиданно сорвался на крик. Сама от себя такого не ожидала.
— Подумай, подружка.
Снова эта "подружка". Холодно, отстраненно, хуже собственного полного имени.
— Тема, ты можешь сказать прямо, кто к тебе нагрянул и зачем?
— Ты серьезно собралась писать опровержение? — вдруг резко вопросом на вопрос ответил друг.
Внутри все покрылось инеем. Я вспомнила, как Дима смотрел на меня вечером и утром. Как улыбался и шутил. Он был обычным. Ни взглядом, ни словом о работе он не обмолвился о том, что свело нас вместе.
— Дима не мог! Нет, — я вжалась спиной в компьютерное кресло.
— Не мог? — маска показного спокойствия спала с лица Темы. На миг закрыв глаза, он снова их открыл и начал говорить. Сбивчиво, махая руками, указывая себе за спину он долго и в красках рассказывал, как вечером к нему наведались гости от Шеремета. Как убедительны были их доводы. Как целый час они громили квартиру и, а в конце, словно грушу для битья, отделали его.