Ребята, глядя на это великолепие, перешептывались, вытягивали шеи. И только четверым до предстоящего торжества, казалось, не было никакого дела. Андрею, Лешке, Оле и Егору. Они держались вместе, серьезные, задумчивые.
«Все-таки решили идти, — Макс покачал головой, не спуская с четверки глаз. Он надеялся, что за ночь ребята передумают, но, видимо, зря. — И ведь действительно напуганы! Нет, чтобы забыть об этой затее. Всем бы сразу легче стало. Куда там! Вдруг кто трусом посчитает! Оболтусы!»
Вожатый ускорил шаг и почти поравнялся с ними. Разумеется, он понимал, что сейчас ребята никуда не рванут, но все же… Следить, так следить.
Столовая встретила запахом каши и компота. Отовсюду доносились голоса, грохотала и звенела посуда, ножки стульев лязгали по полу. Седьмой отряд расположился за длинным столом, рядом со стеной, увешанной плакатами типа «Мойте руки перед едой!» и так далее.
Макс сидел, задумчиво ковыряя ложкой в рисовой каше с желтым озерцом сливочного масла в центре. Тяжесть все еще не отпускала желудок, есть не хотелось. И еще больше не хотелось носиться по лесу, если эти чертенята все-таки сбегут.
«Не сбегут, — успокаивал себя Серов, мелкими глотками отпивая теплый компот. — Послежу».
Но уверенности он не чувствовал.
После завтрака седьмой отряд вернулся в корпус — готовиться к открытию смены. Ирина Олеговна, как обычно, суетилась и голосила.
— Максим! — она впиявилась в руку вожатого и сунула ему листок с парой четверостиший. — Вот, сочинила перед отбоем. Возьмите нескольких мальчишек и разучите! Только побыстрее! Времени осталось мало, а у нас почти ничего не готово!
Скорчив плаксивую гримасу, воспитательница ринулась к Светке. Та, пялясь в такой же листок, чесала в затылке.
«Наш отряд — седьмой! Счастливый! Отдых впереди — отличный! — прочитал Макс и едва заметно усмехнулся: — Да уж, поэтесса. Умеет рифмы подбирать, ничего не скажешь. А мне, дураку, это читать… Хотя, — он прищурился и отыскал глазами Новожиловых и Егора. — Спасибо вам, Ирина Олеговна. Теперь есть, чем этих беглецов занять».
— Вот что, — сказал он, подойдя к ребятам и протянув листок. — Сейчас возьмите и выучите. Будем читать на открытии смены.
Братья и Егор растерянно переглянулись, Лешка отрыл рот, наверняка намереваясь повозмущаться, но Андрей несильно пихнул его локтем и кивнул.
Ребята взяли листок, уселись на пуфик справа от телевизора и стали читать. Глаза бегали по строчкам, лица становились все кислее.
Промчались полчаса, и Ирина Олеговна устроила генеральную репетицию. Первыми вышли братья и Егор. Монотонно, глядя в пол, они декламировали поэтический шедевр воспитательницы, а та мрачнела, напряженно поджимала губы и поглядывала на часы.
Закончив, ребята облегченно посмотрели на Ирину Олеговну. Воспитательница, легонько качнув головой, обняла всех троих за плечи, отвела в угол и стала что-то втолковывать. Наверняка требовала читать с выражением. Макс усмехнулся, глядя, как Лешка жует губами и испепеляет ее взглядом.
Еще через двадцать минут седьмой отряд направился к эстраде. Под круглую крышу со всех сторон стекались пестрые ручьи ребят. Музыка эхом отскакивала от стен корпусов, смешивалась с голосами.
А за спиной молчаливо ждал лес.
Макс обернулся, сглотнул и нагнал братьев.
«Ничего, — успокаивал он себя. — Буду рядом — и не сбегут».
— Ребята! Седьмой отряд! — высокий, взволнованный голос Ирины Олеговны едва доносился в общем гомоне. — Усаживаемся, пожалуйста!
Сев с Новожиловыми, Макс еще раз огляделся. Ребятня вертела головами, вытягивала шеи, переговаривалась. Бухали колонки, возле микрофона стояла директриса Светлана Максимовна, крупная женщина с короткими волосами, болезненным цветом лица и сутулой спиной. Подняв на лоб затемненные очки с прямоугольными линзами, она бегала прищуренными глазами по листку с речью.
Макс выудил из джинсов мобильник и посмотрел время. Пол-одиннадцатого. Скоро начнется…
Лешка распаковал жвачку и заработал челюстями. Андрей привстал, оглянулся. Встретившись глазами с Олей, развел руками.
«Вот именно, — усмехнулся Макс, наблюдая за ребятами. Волнение понемногу отступало. — Некогда вам бежать».
Музыка стала тише. Все подобрались, директриса возле микрофона выпрямилась, опустила листок и начала:
— Дорогие ребята! Я очень рада снова видеть вас в наших любимых «Березках»! Сейчас мы познакомимся с каждым из отрядов, а потом будет небольшой, но очень интересный концерт. Итак, начнем с самых маленьких… Я представляю вам пятнадцатый отряд!
Светлана Максимовна захлопала, отошла от микрофона. В центр эстрады выползла шеренга малышни под предводительством лысого и лопоухого гитариста в шортах. Вожатый ударил по струнам, и малышня писклявым разнобоем затянула гимн лагеря.
Отряды сменяли друг друга. Макс успокаивался, понимая, что его ребята, «вооруженные» стихами Ирины Олеговны, будут не худшими.
«Где-то посерединке», — подумал он, хлопая очередному отряду.
— А теперь, — раздался низкий голос Светланы Максимовны. — Седьмой отряд.
Макс кивнул Новожиловым и Егору — тот мгновенно залился румянцем от волнения — и вместе с ребятами вышел вслед за Светкой и несколькими девчонками.
Пытка заняла не больше пяти минут.
«Не так уж и плохо», — заключил вожатый, усаживаясь под похвалы директрисы и рукоплескания — Ирина Олеговна усердствовала больше других.
Лешка, с тихим «фу, блин!», плюхнулся рядом, ссутулился, скрестил руки на груди и, терзая жвачку, уставился вперед. Андрей вновь оглянулся, посмотрел на часы и поджал губы.
«Да-да-да!» — Макс с усмешкой глянул на него.
Минут десять он просидел, задумчиво уставившись в бетонный пол эстрады. Потом вздрогнул, почувствовав на плече чью-то руку.
Обернувшись, он увидел лысого гитариста. Тот растерянно глядел на Макса, прижимая гитару к правому боку.
— Ой, извини, не хотел пугать, — пробормотал вожатый, шмыгнув крупным горбатым носом.
— Э-э-э, пустяки, — смутился Макс. — Что-то случилось?
— Да понимаешь, хочу своих научить в настольный теннис играть. Я ведь тренером работаю, — не без гордости сказал лопоухий. — А стол на чердаке, один я его не утащу. Можешь помочь? Вы ведь отвыступались уже? Тут недалеко, в третьем корпусе. Ну что, пойдем?
Макс открыл и закрыл рот. Достал мобильник, поглядел время. До обеда оставалось больше двух часов — вполне достаточно для поисков лесного вагончика.
— Может, попозже, перед обедом? — он напряженно поглядел на братьев — те прислушивались к разговору.
«Черт! — мысленно выругался Макс. — Ни раньше, ни позже!»
— Я им перед обедом уже хотел небольшой урок дать. Чего время зря терять? Будь другом, помоги! — лысый снова шмыгнул носом, глядя на Макса. — Чего тут сидеть? Тебе этот концерт нужен?
Макс поджал губы и огляделся. Он уже понял, что этот гитарист с ракеткой просто так не отвяжется. А если ответить погрубее — обидится.
«Ладно, — подумал он. — Туда-сюда — всего десять минут. Ничего на это время не случится».
— Идем, — бросил он, коротко кивнув, и поднялся.
— Спасибо, друг! — лопоухий расплылся в улыбке. — Меня, кстати, Степой зовут! — он протянул руку.
— Макс.
Вожатые направились по выложенной бетонными плитами дорожке к третьему корпусу. Воздух уже прогрелся, в траве звенел оркестр кузнечиков, над зеленью порхали бабочки.
Степа неторопливо шел впереди, шаркая ногами в шлепанцах. Обернувшись, он добродушно посмотрел на Макса.
— Первый раз здесь?
— Да, — тихо отозвался Макс. Он оглянулся на эстраду. Музыки не было, значит, выступал очередной отряд.
«Чего ты тащишься?! — мысленно обратился он к лысому. — Быстрее двигай!»
— А я уже третье лето работаю, — сообщил Степа, вновь оглядываясь и замедляя шаг. — А что? Точишь на природе, за этими приглядываешь иногда. Красота!
— Да уж, — пробормотал Макс. — И как тебе здесь?
— Говорю же: красотень!
— А странного ничего не случалось? В лесу особенно?
Степа остановился и скорчил задумчивую гримасу. Подтянул одной рукой шорты и мотнул лопоухой головой.
— Неа. А что?
— Да так, ерунда, — отозвался Макс.
Вожатый глянул на него и ухмыльнулся.
— А-а, понимаю! — он хохотнул. — Детишки сказочками балуются? Про черные простыни и всяких там безголовых лесников? Это они любят!
«Да уж, сказочки!» — Макс покачал головой, вспомнив дико орущую, пляшущую под ногами изуродованную ворону и непонятное существо в зарослях.
— Мой тебе совет: придумай что-нибудь сам, — сказал Степа. — Да такое, чтобы кровь в жилах застыла! Знаешь, как они тебя тогда уважать будут!
— Я подумаю, — коротко ответил Макс и вновь оглянулся.
— Твоим ведь сколько? Лет двенадцать-тринадцать? Самый возраст для страшилок! Вот мои первоклашки — другое дело. Поверят, истерить начнут, и проблем не оберешься. Вон, ночью одна забегает, вся в слезах. Говорит, в туалет пошла, а из окна на нее кто-то пялился.
— Кто пялился? — насторожился Макс. Сердце застучало, в животе вновь неприятно заворочалось.
— А хрен его разбери! Говорит, какой-то страшный гном. Только не было там никого, это сто процентов. Страшилок ей кто-то нарассказывал — и вот результат. Узнал бы кто — уши бы надрал!
«Страшный гном… — Макс вновь представил заросли и маленькое, бугристое, розовое нечто. — Неужели этот… это… — он мотнул головой, не зная, как назвать существо, — уже в лагере? Черт! Нельзя дать ребятам сбежать!»
— Пойдем быстрее, — попросил он Степу.
Тот пожал плечами, недоуменно глянул на Макса, развернулся и вновь зашаркал по бетонным плитам. Макс мысленно рычал, глядя на неторопливые движения Степы.
Наконец они добрались до корпуса, укрытого высоченной раскидистой березой.
— Фуф-ф! — выдохнул Степа. Он остановился у крыльца, выудил из кармана пачку сигарет, протянул Максу.
— Нет, бросил, — ответил тот, пряча сжатые кулаки.
«Согласился помочь на свою голову!» — он стиснул зубы и в очередной раз обернулся.
Степа устроился на лавочке возле крыльца и с наслаждением задымил.
— А я вот вряд ли когда-нибудь брошу, — сказал он, жадно затягиваясь. — Нравится мне дым пускать, хоть и говорят, что вредно, что легкие прожигаю, что стоять потом не будет. Ерунда, на мой взгляд.
Макс неопределенно дернул плечами.
— Да ты чего такой нервный? — Степа недоуменно вскинул брови. — Не бзди, ничего с твоими опарышами не случится! А для успокоения у меня в комнатке кое-что есть, — он хитро прищурился и щелчком отправил окурок в урну. — Уверен, тебе понравится.
— Ну что, идем, наконец? — спросил Макс, первым ступая на крыльцо.
Степа кивнул и пошел следом.
Вожатые миновали вестибюль, такой же, как в корпусе Макса. Поднялись по лестнице и остановились у чердачной двери, обитой листами железа, выкрашенными бежевым.
— Сейчас, — сказал Степа, поворачивая ключ.
Замок щелкнул, дверь открылась, и Макс вслед за лопоухим окунулся в сумрак чердака. Из маленького слухового окна лился слабый свет, пахло пылью. Возле стены стоял старый диван без спинки, с отломанными подлокотниками и оголенными пружинами.
— Давай, помогай, — Степа подошел к столу, сложенному и прислоненному к старому шифоньеру без дверцы.
Пыхтя, вожатые спустили стол на первый этаж и поставили в вестибюле. Степа отошел, взглядом знатока оценил работу, довольно кивнул и махнул Максу:
— Айда, ко мне заглянем. Поработали — можно и расслабиться чуток.
Они прошли в комнату вожатого, Степа нырнул в тумбочку и достал бутылку с коричневой жидкостью.
— Не «Наполеон», конечно, но тоже покатит, — он хитро ухмыльнулся и подмигнул Максу. — Давай по глоточку за открытие смены. Чтоб погода стояла как сегодня, а дети и начальство на мозги не капали!
— Я не буду, — решительно сказал Макс, мотнув головой.
— Да не бойся! Я ж не нажираться предлагаю! А зубная паста вмиг запах отшибет! Проверено!
— Все равно не буду, — отрезал Серов. — Не хочу.
Степа досадливо чмокнул губами и отвинтил крышку.
— Ну, как хочешь, — он уселся на кровать и вытянул ноги. — Передумаешь — заходи. Выпьем, в теннис поиграем…
Макс коротко кивнул и вышел. Быстрым шагом миновал вестибюль, спустился и бегом кинулся к эстраде.
«Давай! Жми!» — подгонял себя вожатый, слушая, как стучат по плитам кроссовки.
Вот и эстрада. Ребята по-прежнему вертели головами, толкались, смеялись и переговаривались. Кое-кто, уставший сидеть, носился неподалеку, не обращая внимания на сердитые возгласы вожатых и воспитателей.
В центре эстрады двое, наряженных в зеленые скафандры, с антеннами на голове, отплясывали чечетку. Светлана Максимовна стояла возле колонок и с довольным видом смотрела на «инопланетян».
Макс отыскал свой отряд. Ирина Олеговна, сидя с девчонками строчила в блокноте, изредка поглядывая на чечеточников. Рядом развалилась Светка — как раз там, где сидели братья и Егор.
«Только не это!» — мелькнуло в голове.
Макс продолжал обшаривать отряд взглядом, но понимал: это бесполезно. Андрея, Лешки, Егора и Оли на эстраде нет.
Сердце заколотилось, руки и ноги задрожали. Сглотнув, Макс рванул к корпусу. Наверняка ребята сначала заглянут туда, и он их перехватит.
«Сколько я возился с этим ушастым? — размышлял Серов на бегу. — Минут пятнадцать, не больше. Надежда еще есть».
Он поднажал. Промчался мимо разрисованной каменной глыбы, обогнул беседку. Взлетел на крыльцо и только в вестибюле перешел на шаг.
Корпус встретил тишиной. Макс метнулся в холл. Пробежал по девчоночьему крылу, бросился к палатам мальчишек. Никого.
Упершись локтем в стену, он запустил пальцы в волосы, зажмурился и покачал головой. Все. Теперь — только в лес…
Внутри снова разгорался страх. Стены, пол и потолок стали давить.
«Упустил!» — молотом стучало в голове.
Виски заломило. Макс оттолкнулся от стены, качнулся и несколько раз глубоко вдохнул. Мгновением позже послышался шум воды из туалета.
Макс снова бросился по коридору.
— Андрей! Леша! Егор! — звал вожатый, чувствуя, как накатывает волна облегчения. — Ну-ка, идите сюда! Быстро! Андрей! Егор! Ле… — он запнулся, столкнувшись в дверях со светловолосым загорелым мальчишкой в темных шортах и полосатой футболке. Это был Костя из второй палаты.
Он ойкнул, отступил и растерянно посмотрел на Макса. Тот заглянул в туалет, обвел взглядом кафельную стену, большое открытое окно, дверь душевой и краешек раковины.
— Ты здесь один? — спросил вожатый.
— Ага, — отозвался Костя. Он смотрел на Макса с легким испугом. — А что?
— Новожиловых и Мещерякова не видел?
Костя почесал светлую макушку, прищурился и ответил:
— Они заходили, примерно пять минут назад. С ними еще Оля Герасимова была.
— А дальше?
— А дальше я не знаю, — Костя скорчил жалостливую гримасу. — У меня живот разболелся.
— Понятно. Сходи в медпункт, — бросил Макс и бегом направился к выходу.
Оказавшись на крыльце, он еще раз огляделся. Спустился, обогнул корпус и побежал по старой дорожке вдоль зарослей черемухи.
«От ворот, значит, идти собрались, — вспомнил он слова Оли. — Ничего, догоню. Далеко вы не могли уйти!»
Серов вздрогнул, вспомнив, что вчера в лесу думал о том же. И закончилось это…
Он мотнул головой. Лучше не вспоминать.
Корпуса проносились мимо, темные окна смотрели с немым укором. А в спину словно бы неслось: «Упустил! Упустил!»
— Еще не упустил! — хриплым шепотом произнес Макс.
До ворот оставалось не больше пятидесяти метров. Вожатый притормозил, нырнул в заросли. Потерял равновесие, скатился на заднице и едва не плюхнул ногой в ручей. Встал, шлепнул пару раз по джинсам, отряхивая, и перескочил через слабый, чуть слышно плещущий поток.
Помогая руками, взобрался на пригорок. Продрался сквозь кусты, остановился и огляделся.
Внизу, по правую руку виднелись ворота и край поляны, на которой вчера остановились автобусы.