— Приключение?! — разозлился Андрей. — Ты там не был! Не видел мертвых птиц и вагончик! Не слышал, как орали… эти! Так что засунь себе свое приключение куда подальше да потемнее!
«Блин! — думал он, сердито глядя на Егора. Тот по-прежнему стоял с виноватой гримасой, но отступать явно не собирался. — Прицепился же, а?! Если так и дальше пойдет…»
Он оборвал мысль, потому что Егор снова стал канючить. Аргументы закончились, и теперь толстяк пытался давить на жалость. Он ныл, что всегда был робким, но в глубине души мечтал попасть в такую историю, что если ребята не согласятся, он пойдет один — и так далее.
Лешка слушал, качая головой и время от времени закатывая глаза.
«Вот кретин! — Андрей не отрывал взгляда от Егора. Тот раскраснелся и все чаще поправлял очки. — Он ведь и впрямь один туда сунуться может. А потом, если вернется, всем растрезвонит, что мы струсили… Не было печали! — он почувствовал смесь злобы и отчаяния. — Видно, придется все-таки еще раз наведаться в этот вагончик».
— …Ну, пожалуйста, ребята! Ну, пойдемте! — голосил толстяк.
— Да заткнись ты уже! — Андрей сморщился, бросил на Егора брезгливый взгляд и подошел к Лешке. — Слушай, — он наклонился к уху брата. — Сводим этого придурка в лес, пусть сам все своими стеклышками увидит.
— Да ты что?! — Лешка вытаращился и отшатнулся. — Жить надоело?! Нельзя туда идти!
— Придется, — тихо, но чтобы и Егору было слышно, сказал Андрей. — Иначе это очкастое чудо потом всему отряду будет рассказывать, какое оно смелое, а мы трусы!
Лешка открыл рот, чтобы возразить, но не издал ни звука. Зло зыркнув на Егора, он поджал губы, шмыгнул носом и сказал:
— Хорошо. Только дорогу пусть этот очконавт и ищет. Лично я не знаю, как до вагончика добираться.
— Я знаю.
Андрей вздрогнул, услышав голос Оли. Обернувшись, он увидел девочку возле бассейна.
— А ты здесь как оказалась? — изумленно пробормотал он.
Оля усмехнулась и подошла.
— Так же, как и Егор. Увидела, что вы куда-то пошли, и решила проследить. Я ведь тоже там была — и хочу знать, что в этом вагончике.
— Зашибись! — сердито воскликнул Лешка. — Не отряд, а КГБ какое-то!
— Ладно, — сказал Андрей. В глубине души он радовался появлению Оли. И понимал, что теперь задний ход точно не дашь. Прослыть трусом перед Егором он еще мог. Но перед ней — ни за что! — Как нам добраться до вагона?
— Он не так уж далеко. На том участке, где спустило колесо, дорога делает большой круг. После того, как мы вернулись в автобус, ехали минут пятнадцать, не больше, — принялась объяснять Оля. — Ворота вон там, — она указала вправо, — поэтому мы не ошибемся, если двинемся в лес от них. Три-четыре километра по прямой — и будем на месте.
— Умная какая! — пробурчал Лешка. — Ну и когда мы пойдем? Надеюсь, не сию минуту?!
— Разумеется, нет! — воскликнул обрадованный Егор.
«Разумеется! — мысленно передразнил Андрей. — Надо же, какой разумный!»
— Предлагаю идти после завтрака, — сказала Оля. — Будет церемония открытия смены с линейкой, концертом и так далее. Подождем немного, а потом незаметно сбежим.
— Вот и отлично! — Егор потер пухлые руки. — Увидите: это будет супер!
— Ага, — кисло отозвался Лешка. — Уже сейчас вижу, — он обернулся на темный прямоугольник бассейна. На лагерь опускались сумерки, растительность погружалась в ночную дремоту, небо над горами стало малиновым. — Может, в корпус, наконец, пойдем?
— Верно, — согласился Егор. — Перед завтрашней экспедицией нужно как следует набраться сил.
«Экспедицией! — вновь передразнил очкарика Андрей. — Профессор, блин!»
Ребята вышли на узкую, усыпанную камешками тропку и двинулись вдоль кустов, над которыми возвышались березы и сосны. Кое-где из темной и сырой после дождя земли виднелись корни, и Андрей невольно вспоминал слова Лешки: «зато ручищи длинные, костлявые и кривые. И на каждой по три пальца, тоже очень длинных».
Что ж, завтра ему представится возможность увидеть, насколько длинные «ручищи» у существа…
«Неужели я и вправду согласился идти? — спрашивал себя Андрей, слушая шаги друзей и грохот музыки с танцплощадки. Он вновь представил лес, и по спине пробежали мурашки. — Ладно, — он глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться, — один раз мы уже вернулись оттуда. Вернемся и завтра».
Действительно, может, все не так плохо. Андрей ведь не знал, что это за лесные существа. Да, они убивают птиц. Но не исключено, что всего лишь для пропитания. Да, они злобно ревели, обнаружив в вагончике Лешку. Но ведь не бросились в погоню. Быть может, они просто-напросто защищают свою территорию, как животные? Скорее всего, так и есть. Но оставался главный вопрос: кто такие эти «они»? Родня тому высохшему существу, о которое споткнулся Лешка? Наверное. Однако это по-прежнему ничего не объясняет…
«Завтра все и узнаем», — подумал Андрей, глядя на огни танцплощадки.
Ребята из других отрядов знакомились, плясали, веселились. Конечно, они ведь благополучно добрались до лагеря. Это ведь не у их автобусов спустило колесо. Это ведь не они бегали по лесу неизвестно от кого. И не им завтра предстоит отправиться в «экспедицию», как выразился этот очкастый придурок. Почувствовав злость, Андрей снова вдохнул поглубже.
«Может, завтрашняя прогулка и впрямь окажется просто увлекательным приключением», — подумал он, вместе с Лешкой, Олей и Егором останавливаясь возле корпуса.
Глава 6. Братская могила "страшных гномов"
Утро выдалось жарким. Федор Иванович уже несколько раз прерывался, снимал рукавицы, доставал платок и промокал лицо. Потом опять брался за метлу.
Вновь остановившись, он оглядел двор. Возле разноцветного деревянного домика возился с машинками карапуз в синей джинсовой панамке. Рядом, на низенькой лавочке сидела его бабушка. Листва блестела на солнце, безоблачное небо вокруг светила казалось белым.
— Еще чуть-чуть, — сказал себе Сбитнев. Оставалось подмести у первого подъезда — и можно укрыться на скамейке в тени тополей.
За домом послышался грохот трамвая. Спустя пару минут во дворе показалась Нина Евгеньевна. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять: что-то случилось. И это «что-то» наконец-то хорошее.
Серова шла уверенно, выпрямив спину и чуть заметно улыбаясь. Увидев Сбитнева, она направилась к нему.
— Доброе утро, Федор Иванович.
— Здравствуй, Ниночка, — кивнул дворник. — Давненько тебя такой радостной не видел.
— Так ведь новости замечательные! — Нина Евгеньевна сияла. — Я только что от Максима. Фруктов ему принесла, витаминов, которые Игорь Витальевич порекомендовал. Максим, как обычно, лежал лицом к стене, но как услышал, что я зашла, повернулся. Посмотрел на меня удивленно, чуть улыбнулся и заплакал. Беззвучно, только слезы по щекам катились. Я, если честно, сначала испугалась. К доктору побежала, а тот довольно кивнул и сказал, что это хороший признак — Максим идет на поправку. Первый шаг сделан!
— Ну, вот видишь! — сказал Федор Иванович, облегченно выдохнув. — Я же говорил: нечего себя казнить было. Максим парень крепкий, выкарабкается.
Нина Евгеньевна попыталась улыбнуться, но помешал всхлип. Приложив руку к губам, она проморгалась и снова посмотрела на Сбитнева.
— Спасибо вам, Федор Иванович, большое, — тихо сказала она. — Если бы не вы, не знаю, что бы сейчас с Максимом было.
— Ну-ну, скажешь тоже, — смутился дворник. — Ничего такого я не сделал. Вот Игорь Витальевич — голова. Его и благодари.
— Нет-нет, — Нина Евгеньевна замотала головой и полезла в бежевую сумку. — Вы тоже очень помогли, — она достала яблоко, протянула Сбитневу. — Вот, угощайтесь. Чтобы Максим поскорее выздоровел и вернулся домой!
— Ну, добро, — крякнул дворник, принимая подарок.
Серова пошла домой, Сбитнев домел двор и устроился под тополями. Снял рукавицы и жилет и захрустел яблоком.
«Дай бог, чтобы и дальше все было хорошо», — думал он, наблюдая, как воробьи серыми чирикающими шариками прыгают в пыли. В ветвях застрекотала сорока, с балкона донесся собачий лай.
Дворник всей душой желал, чтобы последние несколько дней остались лишь страшными воспоминаниями. Может, так оно и будет. Максим уже идет на поправку, очередь за Егором…
Вспомнив о соседском мальчишке, Сбитнев помрачнел. Что должно было случиться в лагере всего за два дня, чтобы изменить Егора настолько?
— Хоть в чертовщину начинай верить, — пробормотал Федор Иванович, морща лоб. — Ладно, пора домой.
Он поднялся, отнес метлу и тележку в подсобку, бросил взгляд на двор и вышел на улицу. Задержался у синего киоска на остановке, мотнул головой. Нет, утро жаркое, и трамваи уже превратились в железные грохочущие парилки. Лучше пройтись пешком.
Выкинув огрызок в облезлую заплеванную урну, Сбитнев пошел дальше. Справа, над кустами сирени, высилась арка с колоннами, за которой пряталась бордовая четырехэтажка школы. В траве, нахохлившись, сидел крупный, явно побитый жизнью дымчатый котяра.
Федор Иванович вспомнил о Барбосе. Весь прошлый день кот просидел под диваном, вылезал только поесть, передвигался на полусогнутых лапах. А когда Сбитнев лег спать, устроился под боком и полночи вздрагивал.
«Досталось же ему, бедолаге», — подумал Федор Иванович.
Дорога заняла минут сорок. Увидев среди зелени свой дом с белыми, выкрашенными штукатуркой стенами и шиферной крышей, Сбитнев чуть улыбнулся и ускорил шаг.
Приветствуя хозяина, в палисаднике зашелестела яблоня, с верха зеленых ворот нехотя сорвалась сорока. Сбитнев достал ключ, открыл дверь, прошел во двор и обо что-то запнулся.
Охнув, он опустил глаза и увидел большую коробку из-под обуви. К крышке был приклеен тетрадный лист в клетку с неумело нарисованным черепом, под которым перекрещивались две кости, и одним-единственным словом: «Привет!»
Тут же заколотилось сердце. Предчувствуя неладное, Сбитнев присел на корточки, приподнял коробку.
«Тяжелая», — отметил он и снял крышку.
Внутри лежал Барбос. Белую шерсть груди покрывали ржавые пятна, передние лапы были вывернуты, голова… От нее мало что осталось.
Ноги не выдержали. Сбитнев завалился на бок, тяжело дыша. Спрятал лицо в ладонях и отпихнул коробку. Та перевернулась, Барбос вывалился на землю.
Затряслись плечи, сдавило горло, голову наполнило шумом. Федор Иванович зажмурился до боли в глазах, надеясь, что разуму будет легче в темноте. Но перед мысленным взором появился Егор. Оскалившись, он прижимал кота к верстаку, замахивался молотком и бил, бил, бил… Сбитневу даже показалось, что он слышит удары. Мягкие, глухие. Но это колотилось его собственное сердце.
Под левой лопаткой вспыхнула боль. Сразу, резко. Стало трудно дышать, а на сердце будто бы сомкнулись пальцы — стальные, цепкие.
Оскалившись, Федор Иванович встал на корточки. Затем, перебирая руками по стене, поднялся. Отпер дверь в дом и, шатаясь, кинулся на кухню. Добрался до холодильника, вытащил аптечку.
«Вот они», — мелькнуло в голове, когда пальцы ухватили пластинку с крупными белыми кругляшами «Валидола».
Первую таблетку он уронил. Мысленно выругался, стиснул зубы, вдохнул поглубже и извлек вторую. Сунул под язык и опустился на стул, чувствуя, как рот наполняется мятным, с легкой горечью привкусом.
Спустя пару минут волна боли схлынула, стальные и цепкие пальцы, сжимавшие сердце, исчезли. Сглотнув и сделав пару глубоких вдохов, Сбитнев встал, прошел в ванную и плеснул на лицо холодной водой. Жар, изнутри давивший на виски, тоже понемногу уходил.
Глянув в зеркало, Федор Иванович покачал головой. Мокрое лицо пошло пятнами, подбородок чуть подрагивал, в глазах светились испуг и отчаяние.
Он наощупь отыскал полотенце, вытерся и решился.
Вышел на улицу, присел на корточки, убрал окоченевшую тушку в коробку. Отнес под дальнюю яблоню и вернулся за лопатой.
Через десять минут о случившемся напоминал лишь кусок перекопанной земли под яблоней. И страх, терзавший изнутри.
Вернувшись в дом, Федор Иванович присел на краешек кровати и спрятал лицо в ладонях. Он не понимал. Ничего не понимал. Но чувствовал, что рядом поселилось зло. Прочно и надолго.
За несколько дней до этого.
«Засранцы! — Макс плюхнулся на койку и задумчиво уставился в стену, оклеенную цветастыми обоями. — Мало им приключений».
Не зря он решил приглядывать за братьями. Те свинтили секретничать при первой возможности. И то, что Макс услышал, прячась в зарослях возле бассейна, очень ему не понравилось. Он сам еще не отошел после приключения в лесу, а Лешкин рассказ только усилил тревогу. Мертвые птицы, вагончик, странное высохшее тело, крики и грохот… С лесом и впрямь что-то непонятное, а эти «господа отдыхающие» опять решили сунуть любопытные носы в его дебри.
«Нет уж, ничего у вас, ребятки, не выйдет, — подумал Макс, оглядывая комнатку. На тумбочке у окна мягко светила лампа под оранжевым абажуром, в углу темнел шифоньер, на верху которого покоилась пустая дорожная сумка вожатого. — С утра буду за вами следить. Глаз не спущу!»
Немного успокоившись, вожатый улегся и, не моргая, уставился в потолок — в полумраке он казался серым. Полежал немного с закрытыми глазами. Поняв, что сон не идет, поднялся и подошел к окну.
За потрескавшейся асфальтированной дорожкой темнели заросли черемухи, журчал ручей. Дальше шел крутой подъем, заросший барбарисом и огороженный сетчатым забором, а за ним начинался лес.
Представив, каково сейчас среди укутанных ночной чернотой стволов, ветвей и листвы, Макс поежился и перевел взгляд на небо.
Тучи ушли. Желтая, почти круглая луна нависала над горами, щедро поливая их светом. Рядом, свитой при королевской особе, мерцали звезды.
— Красиво, — пробормотал Макс, отошел от окна и вздрогнул, встретившись с темным взглядом собственного неясного отражения. Оно походило на призрака, замершего в воздухе, бледного, полупрозрачного.
Не отрывая от него глаз, Макс подошел к лампе и щелкнул выключателем. Комнатку затопила темнота, отражение исчезло. Вожатый облегченно выдохнул, открыл форточку и устроился под одеялом. Еще раз проверил, завел ли будильник на телефоне, перевернулся на левый бок и, наконец, почувствовал, как сон берет свое.
…Пи-пи-пи!
Макс разлепил глаза и приподнялся на локте. Плюхнул левой рукой по тумбочке, нащупал телефон, поднес к лицу и отключил будильник. Встал, влез в майку и джинсы, достал пакет с зубной щеткой, пастой и дезодорантом и вышел из комнаты.
Ребята еще спали. Дверь в первую палату была открыта, доносился чуть слышный храп.
«Спите-спите, — подумал он, направляясь дальше. — До подъема еще полчаса».
Прошлепав по коридору, Макс зашел в ванную и встал перед раковиной. Глянул на свое отражение и почувствовал, как желудок наливается каменной тяжестью.
«День сегодня не из простых, — он сглотнул и пустил холодную воду. — Если они и впрямь вознамерились идти в лес…»
Макс оборвал мысль, покачал головой и приник к крану губами. Тут же заломило зубы, он быстро сделал пару глотков, выпрямился и фыркнул.
Умывшись, он прошел в холл и устроился на диване, глядя в темный экран телевизора. Из соседнего крыла слышались частые шаги и взволнованный голос Ирины Олеговны. Невнятно буркнула Светка.
Серов провел рукой по зеленой ткани дивана, встал и прошел к балкону. Щелкнул шпингалетом, потянул дверь. Та грохотнула, и спустя секунду в холл хлынула волна прохладного утреннего воздуха.
Макс поежился и поднял глаза на нежно-голубое небо в легкой облачной дымке и блестящую зелень леса. За кустами черемухи слышалось птичье щебетание, со стороны ворот доносился ворчливый басок трактора.
Спустя полчаса умытый седьмой отряд построился у корпуса и с гомоном направился к столовой.
На эстраде вовсю готовились к празднику. Суетились несколько воспитателей и вожатых. Один, с бритой наголо головой и оттопыренными ушами, одетый лишь в красные шорты и шлепанцы, сидя на краю сцены, настраивал гитару. Из двух черных колонок-«небоскребов» обрывками неслось что-то торжественное, время от времени взвизгивал микрофон. Под крышей висели гроздья разноцветных шаров, на скамьях лежали свернутые листы ватмана, коробки с красками, фломастерами и кисточками.