Я откинулась на спинку кресла, позволив себе полюбоваться видом: огромный мир внизу, небо кажется меньше, чем было. Осталась лишь узкая лента вокруг планеты, а над ней пояс обломков.
Некоторое время я с восхищением смотрела вверх: огромные остовы и платформы перемещались согласно древнему и непостижимому замыслу. Слоев там, должно быть, десятки, но в тот миг — всего лишь второй раз в моей жизни — все они выстроились в один ряд. И я заглянула в космос. Подлинная бесконечность, нарушенная немногими мерцающими звездами.
Я могла поклясться, что слышала их. Шепоты. Слов не разобрать, но это что-то реальное. Бабуля права. Если прислушаться, можно услышать звезды. Они звали, как горн в битву, манили к себе…
«Не будь дурой, — подумала я. — У тебя нет ускорителя. Если тебя обнаружат креллы, станешь легкой мишенью».
Я неохотно начала снижаться. Наверное, для одного дня достаточно.
Снижались мы медленно, предоставив большую часть работы гравитации. К несчастью, нас немного отнесло ветром, поэтому, когда мы приземлились, мне пришлось с помощью крохотных маневровых двигателей перевести корабль к пещере.
Времени это отняло немало, и когда мы очутились над трещиной, я зевала во весь рот. Погибель, расположившаяся на одеяле за креслом, изобразила мой зевок.
Наконец мы спустились в пещеру и приземлились.
— Я бы сказала, что первый полет вышел отличным.
— Э, да, — отозвался М-Бот. — Мы очень высоко забрались, правда?
— Если бы только я смогла раздобыть ускоритель, ты у нас полетел бы как миленький.
— Э…
— Если хочешь, попробуй сражаться с креллами, — сказала я, проверяя, можно ли подтолкнуть его дальше. — Мы можем делать это и «затаившись», просто никому не скажем, кто и что мы такое! Призрачный черный корабль без позывного! Летящий на помощь АОН, когда это необходимо!
— Не думаю…
— Только представь, М-Бот! Уклоняться и пикировать в гуще вражеского огня. Парить и преследовать, доказывать свою силу. Великая симфония разрушения и мощи!
— А еще лучше сидеть в пещере! И ничего этого не делать!
— Мы можем сражаться в режиме маскировки на…
— Все это противоположность тому, чтобы затаиться. Простите, Спенса. Я не должен сражаться. Мы можем полетать снова — мне понравилось, — но никогда не будем сражаться.
— Не будем сражаться, — добавила Погибель.
Я отключила второстепенные системы корабля и откинулась в кресле. Мне было плохо. У меня есть доступ к чему-то потрясающему, мощному, чудесному, но я не могу это использовать? У меня есть оружие, которое не хочет, чтобы я пустила его в ход. Что делать?
Я не знала. Но самым обескураживающим было то, что мой корабль… трус.
Вздохнув, я стала готовиться ко сну. Мое разочарование М-Ботом поугасло — слишком сильно воодушевлял тот факт, что действительно удалось поднять его в воздух.
Я разложила кресло, завернулась в одеяло. Погибель переползла на откидную полку в фонаре. Когда я наконец устроилась, М-Бот опять негромко заговорил:
— Спенса? Вы ведь не против не вступать в битвы? Я должен подчиняться приказам.
— Нет, не должен.
— Хм, я компьютер. В принципе, я только это и делаю. Без приказа буквально не могу досчитать до нуля.
— Что-то с трудом верится. Учитывая то, что ты мне говорил.
— Это программа личности, чтобы общаться с людьми.
— Отговорка, — возразила я, зевая и гася свет. — Разум у тебя, может, и машинный, но ты все равно личность.
— Но…
— Я слышу тебя, — зевнула я. — Слышу твою душу. Как звезды.
Это был слабый гул у меня в голове, и я до сих пор его не замечала. Но он там был.
Что бы ни думал М-Бот, он более живой, чем сам себя считает. Я просто это чувствовала.
Я начала засыпать.
Он заговорил снова, еще тише:
— Спенса, приказы — единственное, в чем я уверен. Мой прежний пилот, моя цель. Это кто я есть.
— Тогда стань кем-то другим.
— Вы хоть представляете, как это сложно?
Я подумала о собственной трусости. О чувстве потери и несостоятельности, когда на самом деле дошло до того, о чем я всегда хвасталась. Я плотнее натянула одеяло.
— Не глупи, — сказала я. — Зачем мне хотеть быть кем-то другим?
Он не ответил, и в конце концов я уснула.
31
Мой полет с М-Ботом, пусть краткий и в основном по прямой, все равно затмил следующие две недели тренировок в симуляции.
Следуя за креллом с Рвотой на крыле, я выполнила маневр — серию резких разворотов вокруг космических обломков. Однако мысли мои были далеко, и креллу удалось ускользнуть.
— Эй! — воскликнула Киммалин, когда мы перегруппировались. — Видали? Я не разбилась!
Я слушала болтовню ребят вполуха, все еще рассеянная.
— Зато я разбилась, — признала ФМ. — Врезалась в кусок мусора и горящей грудой рухнула вниз.
— Ты не виновата! — возразила Киммалин. — Как говорит Святая: «Истинный проигрыш — если ты сам решил проиграть».
— К тому же, ФМ, ты разбилась меньше раз, чем все остальные вместе взятые, — добавил Артуро.
— Это ненадолго, если я продолжу в том же духе.
— Ты просто пытаешься вести себя как провокатор, потому что никто от тебя этого не ждет, — сказала Рвота. — Бунтуешь против самой себя.
ФМ тихонько усмехнулась.
— Вы все могли бы сделать то, чего никто от вас не ждет, — заметил Йорген по общему каналу. — Например, хоть раз построиться как следует. Амфи, я к тебе обращаюсь.
— Да, да. — Артуро переместил корабль в нужное место. — Хотя формально Йорген разбился меньше раз, чем ты, ФМ. Он сделал в два раза меньше заходов. Трудно взорваться, когда только и делаешь, что ноешь и раздаешь приказы.
— Как говорила Святая, — торжественно повторила Киммалин, — «Истинный проигрыш — если ты сам решил проиграть».
Йорген не стал защищаться, хотя мне показалось, что он быстро втянул воздух сквозь зубы. Я поморщилась. Он и правда часто оставался в стороне и наблюдал, как мы выполняем упражнения, больше раздавая указания, чем летая сам. Но, может, остальные вели бы себя иначе, если бы знали, что он самостоятельно упражняется вечерами после занятий.
Мне вдруг стало стыдно. Позывной Йоргена и отношение к нему в звене — отчасти моя вина. Он всего этого не заслуживал. То есть, он, конечно, бывал несносным, но в целом старался изо всех сил.
Когда Кобб в очередной раз отправил нас отрабатывать ближний воздушный бой, у меня в голове всплыли слова Рига: «Что насчет меня? Я трус, Спенса?»
Я была уверена, что он не трус. Но все детство я придерживалась простого правила, закрепленного сказками Бабули: хорошие люди были смельчаками, плохие — трусами. Я знала, что отец — хороший человек, а значит, он не мог сбежать, и точка. Конец сказки.
Становилось все труднее придерживаться этой черно-белой схемы. Я пообещала Рвоте, что не струшу. Но хоть один трус предавал и сбегал намеренно? У меня никогда не возникало желания сбежать с поля боя, однако меня до сих пор удивляло, что, оказывается, испытывает пилот: как было больно, когда погибли Бим и Заря, насколько ошеломленной я себя иногда чувствовала.
Возможно ли, что на краткий миг отцом овладело нечто схожее, вынудив его пуститься в бегство? А если так, разве могу я обещать, что со мной не случится того же?
Я уклонилась от куска мусора, едва не задев крыло Рвоты.
— Штопор, ну ты что, — сказала она. — Думай об игре. Следи за мячом.
— За мячом?
— Прости. Метафора из Лиги.
— Я редко ходила на игры. — Рабочим билеты доставались за особые заслуги. Но не помешает о чем-нибудь поговорить и отвлечься от тревог. — Я почти не знаю, чем ты занималась. Ховербайки или что-то наподобие? Ты летала?
— Не совсем. — Мы уклонялись то туда, то сюда — в этом упражнении нас преследовал креллский корабль. — Дигбольной Лиге достаются подъемные кольца, которые слишком малы для кораблей. Наши байки могут разгоняться и взлетать на короткие периоды времени, но общее время ограничено. Часть стратегии — знать, когда использовать эту возможность.
В ее голосе сквозила тоска.
— Скучаешь по игре? — спросила я.
— Немного. В основном по команде. Но здесь гораздо лучше. — Вокруг нас вспыхнули выстрелы. — Гораздо опаснее. Гораздо стремительнее.
Мы разлетелись по дуге в противоположных направлениях, спасаясь от плотного огня деструкторов. Рвота продолжала следовать за целью, и я, заложив петлю, поддержала ее выстрелами.
На следующем повороте я ее догнала и пристроилась сзади. Наша цель летела очень низко, футах в ста над землей. Мы опустились, взметнув клубы голубовато-серой пыли, и промчались мимо древнего куска мусора. Из него давно извлекли подъемные камни, и он валялся, как скелет в потревоженной могиле.
— А что насчет тебя? — спросила Рвота, пока мы летели над долинами, преследуя цель. — Ты никогда не рассказываешь, чем занималась до АОН.
— Нам вроде полагается «думать об игре».
— Ну, кроме тех случаев, когда мне любопытно.
— Я была… ловцом крыс.
— Типа для какой-нибудь протеиновой фабрики?
— Нет. В одиночку. Фабричные охотники довольно хорошо прочесывают нижние пещеры, так что я соорудила собственный гарпун и ловила крыс в дальних пещерах. Мама продавала мясо за талоны рабочим, когда они возвращались домой с работы.
— Ого. Круто.
— Серьезно?
— Еще бы.
Я улыбнулась. По телу разлилось тепло.
Крелл развернулся и устремился ввысь.
— Я за ним.
Я врубила форсаж и под углом помчалась вверх на максимуме перегрузки.
«Сегодня твой пепел перемешается с пылью планеты, — мысленно обратилась я к креллу, — и крики боли эхом разнесутся по ветру!»
Я села ему на хвост и, подобравшись ближе, активировала ОМИ, чтобы сбить щит.
Рвота пронеслась мимо. Грохот ее деструкторов перекрыл вой сирены, предупреждавшей о том, что мой щит отключен. Креллский корабль превратился в груду горящих обломков.
Рвота радостно завопила, а я покраснела, вспомнив, о чем думала. Пепел вперемешку с пылью и крики на ветру? Подобные изречения, раньше столь захватывающие, теперь казались словами не героя, а скорее того, кто пытается быть героем. Отец никогда так не выражался.
Пока я перезаряжала щит, на панели связи загорелся огонек, означающий, что к нам присоединился Кобб:
— Молодцы. Вы двое начинаете неплохо работать в паре.
— Спасибо, Кобб, — сказала я.
— Было бы лучше, если бы Штопор могла проводить время с нами, — добавила Рвота. — Ну, вы понимаете, вместо того чтобы спать в своей пещере.
— Дай знать, когда соберешься обсудить это с адмиралом, — огрызнулся Кобб. — Я покину здание, чтобы не слышать, как она на тебя орет. Кобб — конец связи.
Огонек погас, и корабль Рвоты завис рядом с моим.
— Ее отношение к тебе — глупости, Штопор. Ты крутая. Как чуваки из той ерунды, которую ты всегда несешь.
— Спасибо, — поблагодарила я. К щекам прилила кровь. — Хотя теперь мне за свои слова немного стыдно.
— Не обращай ни на кого внимания, Штопор. Будь собой.
И кто же я? Я подняла голову, подумав, воспроизводит ли симуляция просветы в мусоре, позволяет ли вообще заглянуть в космос?
До того, как Йорген приказал построиться, мы успели выполнить еще пару упражнений. Мы зависли на месте, и я глянула на часы на приборной доске. Только 16:00? До конца тренировки еще несколько часов. Может, Кобб решил закончить пораньше и отправить нас в центрифугу, как вчера?
— Ладно, — объявил он по рации. — Вы готовы к следующему уроку.
— Мы будем палить из деструкторов? — воскликнула Киммалин.
Я подалась вперед, чтобы посмотреть на ее кабину. Мы уже несколько недель сражались, применяя деструкторы.
— Простите, — сказала она. — Поддалась всеобщему ажиотажу.
Перед нами появился креллский бомбардировщик. Это был корабль более крепкой конструкции, чем обычный истребитель — такой же формы, но в центре между крыльями крепилась огромная могильщица. Бомба была даже больше самого корабля. Я поежилась, вспомнив, что последний раз видела такой, когда мы с Бимом погнались за ним.
Сцена заполнялась дальше: появилась куча сражающихся кораблей — и креллы, и АОН.
— Наши зенитки покрывают зону свыше ста двадцати километров от «Альты», — сказал Кобб. — Они должны быть достаточно большими, чтобы пробивать щиты креллов, не говоря уже о том, чтобы разбивать крупные космические обломки — тогда те сгорят во время падения. За большие размеры мы платим функциональностью. Они отлично справляются с удаленными объектами, но не могут достать те, что оказываются слишком близко. Если креллы спускаются низко — примерно до шестисот футов, — им удается проскользнуть. Малым огневым установкам, как те, на которых тренировалась Бзик, не хватает мощности пробить щиты. Без оснащенных ОМИ истребителей у них начинаются сложности.
В симуляции подсветился один из кораблей в гуще сражения. Еще один бомбардировщик.
— Креллы отвлекают нас ближним воздушным боем и падающим мусором, а потом часто пытаются провести бомбардировщик с могильщицей, — продолжил Кобб. — Вы должны быть все время настороже и наблюдать, чтобы, заметив могильщицу, тут же доложить командованию. И предупреждаю, раньше они уже использовали обманки.
— Мы докладываем о бомбе и потом в нее стреляем, верно? — спросила Рвота. — Или, может, лучше, сначала стреляем, а потом докладываем?
— Рискни, и последствия будут катастрофическими. Могильщицы часто запрограммированы на взрыв в случае повреждения. Выстрели по ней не в тот момент, и погибнут десятки твоих товарищей-пилотов.
— О, — только и произнесла Рвота.
— Лишь адмирал и действующий командный состав могут дать добро на стрельбу по могильщице, — сказал Кобб. — Зачастую удается отогнать бомбардировщик, угрожая ему. Могильщицы ценные и, по нашим предположениям, сложные в изготовлении. Если это не срабатывает, адмирал отправляет специальную ударную команду, чтобы сбить бомбардировщик. Будьте чрезвычайно осторожны. Вулканическая достаточно глубоко под землей, и только прямое попадание сверху может нанести ей вред. Однако если ненароком уничтожить могильщицу слишком близко — даже в сорока-пятидесяти километрах, — коррозионная взрывная волна сметет «Альту». Поэтому, если вы замечаете бомбардировщик, то немедленно докладываете, а что делать дальше, пусть решает человек с опытом, располагающий информацией и наделенный полномочиями. Ясно?
Вразнобой послышались ответные «Ясно». Потом Йорген заставил нас подтвердить еще раз всех по очереди. Может, мы и относимся к нему немного предвзято, но… скад, как же он иногда раздражает.
— Отлично, — сказал Кобб. — Командир звена, запускай ребят в битву. Отработаем несколько ситуаций: как замечать, докладывать и да, сбивать могильщицы. Есть версии, как часто вы будете себя взрывать?
***
Как выяснилось, очень часто.
Тренировки с могильщицами оказались самыми трудными. В первые дни мы выучились делать так называемую пилотскую проверку, быстрый анализ всего, что необходимо держать в уме во время полета: индикаторы ускорителей, навигационные приборы, высоту, каналы связи, напарников, товарищей по звену, окружающую местность и еще десяток подобных вещей.
Участие в битве добавило много другого, за чем нужно было следить: приказы командира звена и «Альты», тактические схемы, вражеские действия. Постоянный анализ обстановки был одной из самых психологически трудных составляющих профессии.
Все это вкупе с постоянным высматриванием бомбардировщика… ну, было сложно. Чрезвычайно сложно.
Иногда Кобб гонял нас целый час и не посылал бомбардировщик. Иногда посылал сразу семь штук — шесть обманок и один настоящий.
Летали бомбардировщики очень медленно — достигали своего предела уже на Маг-2, но несли смертельно опасный груз. Когда бомба взрывалась, следовали три волны. Первая пронизывала камень, обрушивая пещеры. Вторая была странного зеленовато-черного цвета. Инопланетная коррозия уничтожала все живое, запуская цепную реакцию в органической материи. Третья волна была ударной и гнала во все стороны этот ужасный пылающий зеленый свет.