Низко надвинув на лицо капюшон, я вошла в городские ворота и двинулась к уже знакомой рыночной площади, где легче было смешаться с толпой. Маллен, чуть подождав, собирался пойти к пристани, а потом купить для меня мальчишеский наряд. Испытывая острое чувство дежавю, я бродила вокруг фонтана. И месяца не прошло. Только тогда я умирала от страха за Тэрвина и неизвестности, направляясь к нему, а сейчас — от него. Далеко и надолго.
Часа через полтора Маллен с узелком под мышкой прошел мимо меня, не останавливаясь, только кивнул едва заметно. Я следовала за ним на расстоянии прямой видимости, сворачивая с одной улицы на другую. Улучив момент, когда рядом никого не оказалось, Маллен бросил узел на землю и так же медленно двинулся дальше. Я подобрала туго свернутую одежду, огляделась.
Между двумя домами обнаружился забранный досками узкий проход, откуда тянулась волна зловония. Прислоненная к загородке палка с красной тряпкой сообщала, что нужник свободен: в противном случае она торчала бы в проеме. Зайдя туда и стараясь дышать пореже, я разорвала платье по шву, стащила и бросила в выгребную яму. Быстро натянула на нижнее белье одежду небогатого горожанина: серые свободные штаны и грубую куртку, прикрывающую бедра. Волосы выбивались из-под маленькой шапочки, но их скрывал капюшон плаща. Застегнув пояс с кошельками, я вышла на улицу, в конце которой дожидался Маллен.
— Вас не узнать, нисса…
— Зовите меня просто Джен, Маллен, — перебила я. — Пока мы здесь, я мальчик, не забывайте. Что в порту?
— Нам повезло. Завтра утром отплывает корабль в Тагру. Это страна к востоку от Марны, в двух сутках пути, если море спокойное и ветер попутный. Нас согласны взять на борт, но спать придется в трюме, в общем помещении с матросами.
— А нас там не ограбят? — испугалась я. — Скинут в воду и скажут, что так и было.
— Не исключено, — буркнул Маллен. — Я хоть и купил кинжал, но… Что делать, придется рискнуть.
«Кай?»
«До завтрашнего вечера точно не убьют, — обнадежил тот. — По крайней мере, тебя. Насчет остального ничего сказать не могу».
Остаток дня и ночь мы провели на постоялом дворе, тесном, шумном и грязном, а рано утром сели на корабль. Он оказался таким же утлым и облезлым, как та посудина, которая привозила припасы на остров, только побольше. В других условиях я побоялась бы отойти на нем от берега и на сотню метров, но выбирать было не из чего.
Вопреки опасениям, плавание прошло без приключений. Если не считать, конечно, морской болезни, трепавшей меня всю дорогу, и липких взглядов помощника капитана. К счастью, он ограничился брошенным в спину «какой сладкий мальчишка, так бы и съел». Покушаться на наши жизни и кошельки никто не стал.
Кто бы мог подумать, что в мучительной тошноте может быть свой плюс! Она отвлекала меня от мыслей о том, что происходит в Марне, о Тэрвине, Медоре и герцоге. Думать о будущем тоже было страшно. На двое суток я словно зависла в неком подобии полусна-полуяви, которая ходила ходуном на манер качелей в парке аттракционов.
В Лессаде, большом портовом городе, земля продолжала раскачиваться под ногами, пока мы не зашли в таверну, битком набитую, несмотря на раннее утро. Чад там стоял такой, что слезились глаза, а от шума закладывало уши. Я нацелилась на стол в дальнем углу, но Маллен подтолкнул меня к другому, у всех на виду.
— Завтрак на двоих? — спросила подошедшая девушка в низко вырезанном платье.
— Да, — кивнул он и подпер щеку левой рукой, знакомо скрестив два пальца.
Покончив с едой, мы еще немного посидели, расплатились и вышли.
— Ну что ж, — вздохнул Маллен. — Не все сразу. Даже если мы никого не найдем…
— Эй! — окликнул нас грубый мужской голос. — Вы, двое, постойте!
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
48.
Пять лет спустя
— Дженна, не уходи далеко, гроза собирается.
— Хорошо, отец, я недолго. Дойду до реки и обратно.
Вечернее солнце, до которого еще не добрались лиловые тучи, ярко освещало веранду, где в кресле сидел Медор. Обернувшись на его голос, я с горечью отметила, как сильно он сдал за последнее время. Волосы на висках поседели, вокруг глаз и у рта прорезались глубокие морщины. И хотя его все еще можно было назвать привлекательным мужчиной, годы изгнания определенно отразились на нем не лучшим образом.
Медор не жаловался, но я понимала, что его угнетает вынужденное безделье, а еще — постоянная тревога за Хеллая и Тэрвина, о которых мы ничего не знали с тех пор, как полгода назад меня покинул Кай. Новости из Марны до нас не доходили, а последнее письмо от Тэрвина я получила еще в конце осени. После того как корабль капитана Лантера пошел ко дну, налетев на прибрежные скалы, мы так и не нашли другого связного, которому можно было бы доверять.
Пять лет назад в Лессаде нам помогла местная ведьма. Знак, который Маллен продемонстрировал в таверне, не остался незамеченным. Скрещенные пальцы служили не только для того, чтобы отличить своих от чужих, но и как просьба о помощи или ее предложение. Хозяин таверны, догнавший нас на улице, был женат на ведьме и хорошо знал их обычаи.
— Для Марны настали тяжелые времена, — сокрушенно покачала головой Аллета, выслушав наш рассказ. — Если уж высокое положение не может служить защитой… В Тагре и соседних странах преследовать за колдовство могут только в том случае, если доказан умысел и вред, а сделать это непросто. И даже если докажут, чаще все обходится возмещением ущерба и изгнанием из города или деревни. Я слышала об испытаниях водой, но никак не могла поверить, неужели правда.
Эта женщина, жгучая брюнетка с пронзительным взглядом почти черных глаз, и ее муж на время приютили нас у себя. Они же подыскали недалеко от города небольшой домик, который сдавался внаем. А еще — свели с капитаном Лантером, раз в месяц возившим грузы и пассажиров в Ниат. Аллета поручилась за него, Лантер пообещал найти верного человека, чтобы тот доставлял наши письма в столицу и забирал ответные. Кстати, только в Тагре я сообразила, почему Марну, главный город одноименной страны, называют просто столицей. Чтобы не путаться, о какой из двух Марн идет речь.
Я чуть было не написала Медору и Тэрвину, где мы обосновались, но еще на стадии мысли получила нагоняй от Кая. Разумеется, он был прав, письма могли перехватить, поэтому в них не стоило упоминать о нашем местожительстве. Однако впоследствии это сыграло с нами недобрую шутку.
Нанимая дом, мы представились хозяину как дядя с племянницей-сиротой, приехавшие из Иниры, еще одной островной страны. Дело в том, что язык у всех государств этого мира изначально был один, но со временем накопились различия в произношении, лексике и грамматике. В результате разница между языками той же Тагры и островов была как между британским и австралийским вариантами английского. О Марне же мы договорились не упоминать.
Наш дом находился на отшибе, в десяти минутах ходьбы от небольшой деревни. Две спальни, гостиная, кухня и комната прислуги — вполне достаточно. Хозяйством нашим занималась родственница владельца, молодая женщина по имени Иза. Через год Маллен на ней женился. Я уже знала, что когда-то у него была невеста, умершая за месяц до назначенной свадьбы. «Другой такой я не нашел, — рассказывал он. — Поэтому так и остался один». Иза мне нравилась, и против его женитьбы я не возражала.
Как только мы устроились на новом месте, я все-таки уговорила Кая слетать на разведку. Покапризничав, он согласился, но заявил, что торчать в Марне и наблюдать не будет, узнает, как там дела, и сразу вернется. Ожидала я чего угодно, но действительность превзошла мои самые худшие опасения.
«Гирмас вызвал Хеллая на суд высших сил, — рассказывал Кай. — И получилась странная вещь. Жителей столицы согнали на главную площадь, чтобы они высказали свое мнение. А оно разделилось. Одни поддержали церковь, другие аарцоха. Но по закону выставить правителя под зад коленом нельзя без воли абсолютного большинства. У вас в истории такое тоже было, хотя и не по религиозным мотивам, если не ошибаюсь».
«Да, было, — подтвердила я. — В Древней Греции, в Новгороде. Подожди, но это же хорошо? Значит, Гирмас обломался?»
«Не торопись, Джен. Хорошо, но ничего хорошего. Считается, что народ выражает волю высших сил, но раз определиться не удалось, Гирмас обратился к ним напрямую. Попросил защитить Марну от зла. И Хеллай…»
«Да что?!» — внутри у меня все оборвалось.
«Он жив, — успокоил Кай. — Но… спит».
«В каком смысле?» — не поняла я.
«В самом прямом. Это не кома, а именно сон. Какой-то колдовской сон. Беспробудный. Разумеется, это было выставлено как подтверждение: аарцох предался тьме. Но его не выкинули на свалку, а запихнули в каморку наверху дворцовой башни, даже приставили слугу. Изобразили гуманизм: мол, не по своей воле он встал на сторону зла, околдовали проклятые ведьмы. А Тэрвина объявили новым правителем, и народ это поддержал».
«Но ведь он же!..»
«Да, он еще ребенок. Поэтому в ближайшие четыре года Марной будет управлять регент. По закону им может быть только главный советник. Однако ты ведь понимаешь, что это уже не Медор?»
«А кто? — мне стало дурно от ужаса. — И что с ним?»
«Некий Вигор Моарт, ставленник церкви. Гирмас требовал, чтобы Медора отправили в тюрьму. Как твоего главного пособника. Но по настоянию Тэрвина ему дали возможность покинуть страну. Больше мне ничего выяснить не удалось, извини. Ведьмы, думаю, теперь будут сидеть тихо, как мыши под веником».
Следующие два месяца оказались, пожалуй, самыми тягостными за все годы нашей жизни в Тагре. Неизвестность и тревога грызли стальными зубами. Кай еще дважды наведывался в Марну, но не узнал ничего нового. Кроме одной вещи. Гирмас упразднил испытания водой. Теперь ведьм, как и колдунов, предполагалось казнить. Правда, с оговоркой, что факт колдовства должен быть доказан, но я не сомневалась: с доказательствами никто морочиться не будет. Хеллай продолжал спать в башне, судьба Медора по-прежнему оставалась неизвестной. И только письмо Тэрвина, привезенное Лантером, немного нас успокоило.
49.
«Моя дорогая и любимая, — писал он, из осторожности не обращаясь по имени. Хотя в этом не было никакого смысла: если бы письмо попало в руки Гирмаса, он и так понял бы, кому оно адресовано, с самых первых строк. — Не представляешь, как я рад узнать, что с тобой все хорошо. И не представляешь, как скучаю. К сожалению, мне нечем тебя обрадовать…»
Дальше на трех страницах Тэрвин описывал то, что я и так уже знала от Кая, поэтому пробежала их быстро, надеясь выяснить хоть что-нибудь о Медоре. И надежда эта оправдалась.
«Совет требовал отправить твоего отца в тюрьму, но этого удалось избежать. К сожалению, у меня пока нет никакой власти, но принятые советниками законы не имеют силы без моей подписи и печати. И я отказался утверждать закон о казни ведьм, если Медору не позволят покинуть Марну. Это был риск, поскольку меня тоже могли обвинить в пособничестве. Но, с другой стороны, я нужен совету, потому что, кроме меня, прямого наследника нет. Кое-кто был вынужден согласиться. И я тоже, хотя предпочел бы не подписывать этот закон, как ты понимаешь. К сожалению, Медор покинул Марну раньше, чем до меня добралось твое письмо. Он не знает, где искать вас, и я пока не получил от него никаких известий, но очень надеюсь узнать, что с ним тоже все в порядке. Если, конечно, можно это так назвать. Ни в коем случае не пиши мне, где ты. Как только я выясню, что с Медором, передам тебе это на словах. К сожалению, нам не удалось встретиться после суда высших сил, но я очень рассчитываю на то, что он даст о себе знать.
Касательно моего отца, я не сомневаюсь — сон его навеян темным колдовством. Лекари опасаются приближаться к нему, и только один (ты знаешь, кто) осмелился тайком осмотреть его. Он бессилен помочь, но пока отец жив, я буду надеяться на лучшее. Если ничего не случится, через четыре года я стану аарцохом. Может быть, мне удастся что-то изменить?
Люблю тебя — и жду встречи».
Я долго плакала над этим письмом, и все же оно давало надежду — пусть смутную, призрачную. И на то, что мы с Тэрвином встретимся, и на то, что узнаем, где Медор. И даже на то, что в Марне могут произойти какие-то перемены.
А еще я думала о Хеллае и его зачарованном сне. Лекарь Двиан не мог помочь — но вдруг смогла бы я? К утру возник сумасшедший план. Вернуться в Марну, пробраться во дворец, разбудить герцога. Вывести его подземным ходом в лес, увезти с острова…
«Ты окончательно рехнулась, Джен? — поинтересовался Кай, и его бесстрастные монотонные слова были пропитаны ядом сарказма. — Допустим, ты уломаешь Маллена поехать с тобой. Или сбежишь одна, что будет полным идиотизмом. Уговоришь Лантера взять тебя на корабль. И даже как-то доберешься до столицы. Допустим, опять оденешься мальчишкой, и тебя не узнают. Но дальше-то что? Во дворец? Вплавь невозможно, там отвесные стены».
«А если птицей? Например, найти ведьм в Ниате. Наверняка Эриза не одна, кто владеет подобной магией».
«Джен, ведьмы в Марне слишком напуганы и вряд ли отзовутся на опознавательный знак от незнакомого человека. И я их понимаю».
«Хорошо. Но ведь если из дворца можно выйти через подземный ход, значит, можно и войти! — не сдавалась я. — К тому же ты будешь со мной и предупредишь, если что».
«Если только о твоей очередной смерти. Послушай, Джен, — поколебавшись, Кай предложил компромисс: — Когда я отправлюсь туда снова, проверю все с этой точки зрения. Не думаю, что о подземном ходе известно только Маллену. Возможно, он уже заперт на двадцать замков или вообще замурован».
Словно в воду смотрел. Подземный ход во дворец действительно оказался заваленным камнями. А во всех портах прибывших с материка тщательно допрашивали: кто, куда, зачем.
«И вот еще что, — добавил Кай, рассказав мне очередную порцию невеселых новостей. — Возможно, мои слова покажутся тебе циничными, но я считаю, что для Хеллая лучше пока оставаться спящей красавицей. Допустим, ты смогла как-то пробраться во дворец и разбудить его. Что дальше? Узнав об этом, народ немедленно потребует не просто его изгнания, а смерти. Ведь в их глазах все шиворот-навыворот. Не темные силы усыпили аарцоха, а светлые. А если проснулся — значит, с ним совсем все плохо. Это как нисса Дженна Саанти, которая такая лютая ведьма, что даже светлую воду обманула. И что ему делать, прятаться в норе на манер крота? Или бежать, как Медору? Только тот, возможно, найдет тебя. А Хеллаю придется бросить своего сына — зная, что тот беспомощная марионетка в руках Гирмаса».
Я прорыдала еще одну ночь, но вынуждена была признать, что Кай прав. Оставалось только ждать. Через четыре года Тэрвин станет настоящим правителем Марны. Но вот удастся ли ему что-то сделать?
Весна сменилась летом, лето — осенью. Я постепенно смирилась и жила лишь ожиданием писем от Тэрвина. Только если на острове получала их каждую неделю, то теперь всего раз в месяц. А еще — надеялась снова увидеть Медора. Прогулки, рукоделье, занятия с Малленом, разговоры с Каем — вот и все мои дела. В прежней жизни в этом возрасте я проводила время гораздо насыщеннее и интереснее. К тому же нам приходилось тщательно экономить деньги. В таком режиме мы могли прожить года два. А что потом? Просить помощи у Тэрвина? Вряд ли в его личном распоряжении нашлась бы даже небольшая сумма.
Каждый раз, когда Маллен вез в город мое письмо и возвращался с посланием Тэрвина, я надеялась услышать что-то новое. Время шло, ничего не менялось. Но вот однажды хмурым осенним днем Лантер передал вместе с письмом всего одно лишь слово: Карийя.
Это был еще один крупный порт Тагры, к западу от Лессады, в двух днях пути. Маллен поехал без меня и… пропал. Прошла неделя, началась вторая, он не возвращался. Я сходила с ума и упрашивала Кая отправиться туда.
«Что ты от меня хочешь, Джен? — сердился он. — Маллен ищет Медора, а я буду искать Маллена? Потерпи».
Они приехали через две недели. Вдвоем. Как удалось найти в довольно большом городе человека, который явно не разгуливал по улицам, для меня так и осталось тайной. Главное — он оказался с нами. Даже неловко было вспоминать, что когда-то, при первых встречах, Медор заинтересовал меня совсем иначе, по-мужски. Теперь я относилась к нему именно как к отцу. И он действительно чем-то напоминал моего настоящего отца.