- Ну вот и всё, - Кирилл Владимирович откашлялся и поправил платок, - а зелье приготовить Вам Елизавета Платоновна поможет, она умеет.
- Отлично господа и дамы, - тоном полководца, только что одержавшего решающую победу, провозгласил Платон Карлович, - исчезаем.
Призраки исчезли, оставив после себя прохладу и тонкий, едва уловимый запах цветов, как напоминание о том, что нужно спешить с приготовлением противоядия.
Анна устало вздохнула, убрала с лица выпавшие из причёски пряди и протянула листок Лизхен:
- Вот, это противоядие, его нужно срочно приготовить.
Елизавета Платоновна на листок мельком глянула, отметила про себя, что почерк Анны Викторовны вполне читаем, но лучше будет, если Аннушка во время приготовления рядом побудет, с кресла поднялась и звучно в ладоши хлопнула:
- Дамы, мы берём дело в свои нежные ручки! Машенька, ты восстанавливаешь нашу шпионскую сеть, Августа, на тебе финансовые пакости для обидчицы Якова...
- А кто это? - деловито спросила Августа Германовна, надевая шляпку, перчатки и поправляя платье.
- Погодина, Ольга Кирилловна, - подсказала Анна, - она в доме покойного купца Боброва экономкой была... и не только.
Августа кивнула, давая понять, что всё услышала и поняла, и вместе с Машей вышла из комнаты.
- Юля, у тебя лаборатория наша цела? - Лизхен повернулась к подруге.
- Обижаешь, - Юлия Романовна хищно сверкнула глазками, - у меня никогда и ничего не исчезает, ты же знаешь.
Елизавета Платоновна потёрла ручки:
- Отлично, в таком случае, отправляемся туда.
Через полчаса Юлия Романовна вышла из дома, пряча в недрах своей кокетливой шубки шесть флакончиков с разноцветной жидкостью. Задача у дамы была проста: дать отравительнице на собственном опыте ощутить каково это, когда тебя опаивают и окуривают разной гадостью. Елизавета Платоновна с Анной Викторовной задерживаться в доме графини Берестовой также не стали, Анна поехала домой, а сама Лизхен туманно заявила, что хочет прогуляться. Если бы сие высказывание услышали братья Елизаветы Платоновны, им бы сия фраза чрезвычайно не понравилась, но Анна возражать не стала. Жалеть Ольгу Кирилловну она не собиралась, сия особа сама навлекла на себя все кары.
***
Пробиться в комнату к Якову оказалось непросто, стоящие на страже братья и слышать ничего не желали, благо, что флакон с противоядием приняли и Михаилу передали. Тот буркнул, что сделает всё возможное и дверь опять захлопнул, ещё и на замок запер.
- Вот видите, Анна Викторовна, - Вильгельм развёл руками, - даже нас не пускают. К Якову пока никому нельзя, при всём моём к Вам уважении.
Анна вежливо улыбнулась и ушла, но сдаваться отнюдь не собиралась. Права Лизхен, раз живые помочь не хотят, к мёртвым обратимся, благо, их и просить долго не нужно, они на любую шалость согласны. Тётка Катерина с помощью других родственников без лишних слов и возражений отвела братьям Якова глаза, каждого озадачив срочными и важными делами, а Иван Афанасьевич споро открыл замок, напомнив в сей момент Якова Платоновича, коий тоже мастерски отмычками владеет, и склонился в почтительном поклоне:
- Прошу, сударыня.
Анна впорхнула в комнату, готовая к тому, что опять придётся отстаивать своё право пребывания рядом с мужем. Но право слово, должны же Миша с Соней понять, что она не из пустого любопытства к Якову рвётся! Он же ей не чужой человек, у них лишь вчера свадьба была!
Михаил Платонович барышню не заметил, он стоял у кровати, полностью перекрывая обзор, а тщательно отчитывающая в хрустальный бокал тёмно-синие капли Софья возражать против появления Анны Викторовны не стала. Она прекрасно понимала стремление Анны быть рядом с мужем, а потому нашла в себе силы улыбнуться и чуть слышно шепнуть одними губами:
- Пока всё без изменений, но это и неплохо. Он жив.
Как не тих был голос жены, а Михаил всё же его услышал. Он повернулся, поморщился устало, хотел было попросить Анну уйти, да передумал, рукой устало махнул:
- Можете подойти, хуже точно не будет.
Лишь теперь, когда доктор чуть отодвинулся, Анна Викторовна заметила сухую, словно ветка зимой, старуху, чёрной неподвижной тенью стоящую у изголовья.
- Это Клавдия Иванихина, знахарка, - представил женщину Михаил и неохотно добавил, - я подумал, она может помочь.
Клавдия поклонилась, шепнула Михаилу Платоновичу:
- Я думаю, нам лучше оставить супругов наедине.
- Идём, Миша, - Софья с тихим стоном потёрла спину, - нам нужно хотя бы чаю выпить, иначе мы упадём от усталости.
- Но... - Михаил Платонович растерянно оглянулся на неподвижно распростёртого на кровати Якова.
- Идём, - Софья потянула мужа за рукав, - мы сделали всё, что было в наших силах. Теперь остаётся только ждать и молиться.
От этих слов надежда, распахнувшая было крылья после того, как Лизхен протянула Анне пузырёк с противоядием, рухнула, разлетевшись на острые, рвущую душу на кровавые куски, обломки.
- Яша, - охнула Анна Викторовна, бросаясь к мужу, протягивая к нему руку и не решаясь прикоснуться, дабы не ощутить под ладонью неподвижную хладность мертвеца, - Яша, Яшенька, нет...
Дрожащей рукой Анна всё же погладила Якова по щеке и вскрикнула от опалившего её зноя. Жар не унимался, а значит, противоядие не помогло.
- Противоядие должна дать ты, - вздохнула Марта Васильевна, замирая рядом с сыном и глядя на него с пронзительной нежностью, - кто любит, тот и исцеляет.
Анна вскочила, набив синяк обо что-то твёрдое, чуть не смахнула заветный флакон со стола, с трудом выдрала из узкого горлышка тугую пробку и расплескала мало ли не половину графина, прежде чем наполнила едва ли на одну треть бокал водой.
Так, что же дальше? Барышня зажмурилась, вспоминая слова призрака, медленно выдохнула и принялась, шевеля губами отсчитывать падающие в бокал капли.
- Тринадцать, - Анна поставила флакон и бережно, словно в её руках находился весь мир, коих готов был в любой миг исчезнуть, поднесла бокал мужу, прижала к потрескавшимся от жара губам. - Выпей, Яша, это поможет... Милый мой, родной... Я люблю тебя...
Влага в бокале вспыхнула золотисто-розоватым светом, первая капля упала в истомлённый жаждой рот, Яков вздрогнул, сглотнул и с трудом открыл глаза.
- Ожил, - расцвела улыбкой Анна и от облегчения едва не уронила бокал, расплескав лекарство. - Ой, прости, Яша. Это нужно выпить всё до конца.
По губам Якова Платоновича скользнула чуть заметная улыбка.
- Выпить... или... вылить... на меня? - с трудом прошептал Штольман, пытаясь приподняться, но не имея сил даже голову повернуть.
- Невозможный ты человек, - Анна Викторовна в сердцах шлёпнула мужа по груди, тут же охнула и заворковала, - Ну, Яшенька, ну не упрямься, будь умничкой...
- Довольно, Анна Викторовна, право слово, это уже переходит все границы. Я не ребёнок, - Яков строго посмотрел на жену.
- А капризничаете ну в точности, как ребёнок, - выпалила Анна и расплылась в проказливой улыбке. - А ты сейчас скажешь, что я слишком молода, чтобы давать оценки твоим поступкам, да?
Яков Платонович вспомнил, что похожий разговор с Анной у него уже был. Ещё в Затонске, когда во время расследования гибели кулачного бойца и его невесты, следователь получил удар по голове, и госпожа Миронова боялась, что удар сей окажется мифическим сметнем.
- Нет, - Штольман сделал ещё одну попытку подняться и опять потерпел поражение, - сейчас я выпью это лекарство, чтобы ты успокоилась и больше не плакала. Прости, я... маятно тебе со мной, опять огорчил тебя.
Анна дождалась пока бокал опустеет, поцеловала мужа в щёку и прошептала, смахивая слезинку:
- Ты меня порадовал. Я очень боялась, что...
Анна Викторовна резко отвернулась, борясь с подступающими рыданиями. Яков, пусть и с трудом, дотянулся до супруги, слабо улыбнулся:
- Я никуда не уйду, даже не надейся, что бы ни случилось, я всегда буду рядом с тобой. Я люблю тебя, Аня.
Когда через полчаса Михаил вошёл в комнату, Яков и Анна сладко спали, крепко обнявшись. Жар исчез, дыхание Якова Платоновича было ровным и глубоким.
- Слава тебе господи, жив, - выдохнул Михаил, истово перекрестившись и чувствуя, как у него от волнения ноги подкашиваются.
- Ну, как он? - налетели на Михаила Платоновича братья. - Жив?!
Доктор устало кивнул, Платон звучно хлопнул себя ладонью по колену:
- Такое дело надо коньячком отметить!
- Лучше водки, - хрипло выдохнул Михаил, - полный стакан.
Софья опять потёрла спину и бледно улыбнулась:
- Если не возражаете, господа, мы с Клавдией составим вам компанию. Стыдно признаться, но у меня до сих пор руки дрожат и сердце заходится.
Старушка мелко перекрестилась:
- С Вашего позволения, я лучше пойду. Скрывать не стану: ждут меня с известиями о здоровье Якова Платоновича.
- Это кто же такой заботливый? - насторожился Вильгельм.
Клавдия хитро улыбнулась, развела руками:
- Яков Платонович многим людям помог, потому и о нём есть кому печалиться. Добро завсегда добром оборачивается, так-то.
***
Ольга Кирилловна Погодина всегда считала себя дамой практичной, ни в духов, ни в угрызения совести, ни в прочие столь же неубедительные мистификации никогда не верила, хотя при желании и личной выгоде могла изобразить невинную девицу, доверчивую и даже наивную. Только вот во второй половине суматошного дня, начавшегося с сообщения служанки о смерти господина Боброва, а продолжившегося беседой со следователем, госпожа Погодина стала испытывать какой-то странный страх. Тишина в доме, ранее такая желанная и успокаивающая, стала давящей, точно в церкви перед отпеванием. Стены, такие просторные, словно сузились, потолок угрожающе навис над дамой, грозя при малейшем неосторожном движении рухнуть и похоронить её под обломками.
"А меня ведь даже найдут не сразу", - подумала госпожа Погодина и нервически рассмеялась, но тут же притихла, прижав пальцы к губам. Уж больно жутковато, почти безумно прозвучал смех в этом пустом доме, хранящем множество тайн.
- Так, хватит, - звонко выкрикнула Ольга Кирилловна и решительно подошла к зеркалу, - с меня хватит! Я просто устала, вот мне и мерещится всякая чепуха! Я одна, это мой дом и мне плевать, что по документам я, вполне возможно, даже на рваную бумажку из камина прав не имею. Я найду способ избавиться от этой малохольной курицы, ставшей богатой вдовой. Эта мышь серая мне преградой не станет, я слишком долго ждала!
Успокоив себя самыми желанными размышлениями, о деньгах, дама облегчённо выдохнула, вскинула руки к голове, вынимая сдерживающие волосы шпильки.
- Я ещё молода, - продолжила рассуждать вслух госпожа Погодина, любуясь собой в зеркале, - соблазнительна. Я умею и люблю нравится мужчинам, я хороша, да что там, я чертовски хороша и желанна!
Ольга Кирилловна откинула голову, лукаво прищурилась, кокетливо стянула с плеча платье, обнажив нежную белую кожу, покрутилась, позволяя платью то раздуваться, то льнуть к ногам, подчёркивая все прелести фигуры. Госпожа Погодина прикусила губу, быстро огляделась по сторонам, а потом ловким привычным движением сбросила платье, оставшись в одной тонкой ночной рубашке, шагнула к зеркалу, чтобы лучше себя рассмотреть и тут же с визгом отскочила прочь. Из гладкого блестящего стекла на неё смотрело размытое смутно-серое пятно неопределённой формы. Глаз у этого пятна, разумеется, не было, но женщина готова была поклясться, что оно именно смотрит на неё.