Отступая, он ударился спиной, а точнее, тем местом, где она заканчивает свое благородное название, о стол. Нож, который лежал на его краю, лязгнув, упал на пол.
Мясник (а кто ещё напялит на себя такой характерный фартук) тут же подхватил оружие.
– Ты! Сдохни гадина! – с таким рыком он пошел в атаку.
– Гады… Особенно змеи… – Я уклонилась, отступив по стеночке вправо. Потом еще и ещё раз. - Одни из самых умных животных!
С этими словами я уперлась плечом в другую стену и осознала, что очутилась в углу. И тут углядела висевшую рядом с собой разделочную доску.
Обманный маневр – и я поднырнула под руку нападавшему, схватила доску с крюка и выставила ее на манер щита, правда, держа за два края руками. А потом меня натурально попытались насадить на нож, как мясо на шампур.
Выпад в район печени – и острие встретило дерево. Рывок назад – и мясник вытащил свое оружие, чтобы атаковать снова, теперь метя в сердце.
А я тем временем прицелилась и ударила его по лодыжке. Раздался хруст ломаемых костей, но я отвлеклась, и именно в этот момент противник нанес удар, метя под горло. Подставить доску, уклониться уже не успевала. Лишь чуть вывернуть плечо. В него-то и вонзилась сталь.
А затем сильная рука тут же схватила меня за горло и приподняла над полом. Я засучила в воздухе ногами.
– Я придушу тебя, имперская тварь! – стоя на одной ноге, превозмогая боль, прошипел заговорщик.
Хотелось бы возразить, что душить придется долго. Хотелось, но не моглось. Вместо слов я полоснула его по руке когтями.
Хватка на миг ослабла.
– Да ты, стерва, нежить! – взревел мужик, словно именно это открытие оскорбило его до глубины черной заговорщицкой души.
Я же обеими ладонями обхватила душившую меня руку, а ногами уперлась мяснику в живот, пытаясь отодрать его от своей шеи. Увы. Попытка отцепить его оказалась столь же эффективна, как и его – придушить меня.
А тип меж тем второй рукой слепо шарил вокруг. И на мою беду, ему попался тесак. Больше он не говорил. Лишь замахнулся.
Я уже мысленно представила, как моя голова слетает с плеч и катится по полу, как державший меня неожиданно сам разжал пальцы на моем горле, пошатнулся и начал заваливаться. Мои ноги наконец-то оказались на полу, когда мясник рухнул, на прощание прошептав:
– Гнилая кровь сдохнет. Мы освободим трон для… – он не договорил, из его рта полилась кровь. Это и не мудрено, когда боевое заклинание прошивает оба легких.
Я вскинула голову и увидела, что в дверях стоит… ворон.
– Тай, я же просил тебя побыть дома! – взревел он.
– Просил? Привязав к стулу? - в ответ огрызнулась я.
– По-другому тебя уговаривать было бесполезно, - рыкнул он и скомандовал: – Оставайся здесь. Я за ней.
Просить некромантку во второй раз? Ха! Да она и в первый-то не послушает! И я, выдернув из плеча нож, ринулась за Аром: от Тай еще никто не уходил! Во всяком случае – невредимым.
Мы выбежали в грязный узкий переулок и заозирались. Впереди раздался звон разбитого стекла, звук удара. Бросились туда и увидели, как лихо разворачивается магомобиль. ? из его опущенного окна высовывается рука. Доля мига – и в нас уже летит град из ледяных игл, сметающий все на своем пути.
Ворон схватил меня за запястье, дернул назад и закинул себе за спину, а второй рукой – выставил щит, в котором, как в киселе, замедляли свой смертельный полет ледяные стилеты.
? ведь не окажись я позади Ара, я бы была сейчас похожа на ежа. Абсолютно мертвого ежа с иголками изнутри. Потому что у всего есть предел. В том числе и у зомби.
Я стояла за его широкой спиной. За плечами того, кто мог бы меня не спасать сегодня. И все же спас. Дважды. И сейчас, оказавшись за вороном, я осознала, что мне в сотни раз надежнее здесь, чем где-либо.
Воздух задрожал от напряжения, от того, сколько в него в миг выплеснулось магии. Она искрила на кончиках пальцев ворона, трещала разрядами молний. Мои волосы наполнились этим электрическом, пряди начали подниматься, как щупальца медузы.
Порою бывают такие мгновения, которые потом пытаешься забыть всю жизнь. И не можешь. А сейчас случился тот миг, в который я забыла всю свою прожитую жизнь, да и смерть тоже.
Мы стояли в эпицентре одного из самых разрушительных заклинаний, того которое сорвавшись с поводка, не рассеется, пока не убьет. Я с запозданием узнала плетение Ллой. Его готовят заранее: не меньше дюжины магов вливают прорву сил. А напитавшуюся свернутую матрицу заклинания активируют, чтобы не просто уничтожить – стереть с лица земли. И применяют только на войне.
Если Арнсгар не удержит эту ледяную волну, то она сметет не только нас, но и несколько десятков домов за нашими спинами, унесет сотни жизней мирных горожан.
Кто-то позади меня кричал, истерично орали клаксоны, люди бежали в панике. ? ворон стоял, держал заслон, хотя рука его дрожала от напряжения. Любой другой бы на его месте сдался, накрыл бы себя куполом, чтобы спастись самому. И ледяная волна пролетела бы над нами, обогнула бы, как течение реки огибает камень на дне, чтобы помчаться вперед, сметая сотни жизней на своем пути. Другой бы так и сделал. Но не Ар, который, казалось, держался лишь на одном упрямстве.
Еще сегодня утром, выбегая из дома, я хотела его задушить. Он разозлил меня до черных мушек в глазах. А сейчас… Нет, гнев ещё кипел во мне. Но вместе с ним рождалось и что-то другое.
Несколько мгновений – это всё, что было у меня. У нас. До того, как силы карателя иссякнут. ? у меня не было и капли дара, чтобы поделиться с ним. Остались только слова…
– Ты сможешь, - я сглотнула, положив руки ему на плечи. Едва касаясь, чтобы не отвлечь. Навряд ли Ар разберет сказанное. Просто пусть знает: за его спиной стоит тот, кто в него верит. Ведь даже невозможное возможно, если тебя питает вера. А она – это все, что у меня было. – Ты сильнее, чем кажешься, храбрее, чем думают другие, и точно – благороднее. А еще – я всегда буду с тобой, на твоей стороне. Рядом. Даже если меня самой уже не будет. Потому что ты для меня… важен.
Не знаю, кому именно я произносила это признание: ему или себе. Но пока я говорила, он держал щит. В одиночку. И не опустил рук до того момента, пока не прибыло подкрепление. Через сколько это произошло? Я не знаю. Мне казалось – спустя вечность, хотя наверняка прошло не больше десяти минут: такую вспышку магии просто невозможно пропустить.
Лишь усилиями двух дюжин чародеев удалось не только удержать, но и свернуть Ллой: окружить его куполом, который медленно начали сжимать, накаляя изнутри, заставляя лед истаять.
Подчиненные смотрели на Арнсгара – смотрели с восхищением, уважением. Вездесущие репортеры, которые появились немногим позже карателей и жандармов, – с любопытством. А ворон… отдал распоряжение и, прошептав мне на ухо: «Уходим», - нырнул в толпу. Я едва поспела на ним, поражаясь, как за несколько секунд он смог исчезнуть из-под прицелов внимательных взглядов и чарокамер, вспышки которых заставляли жандармских грифонов нервно бить хвостами.
Я сама была разбита. Во мне несколько минут назад умерла надежда и родилась пустота. Мы упустили заговорщицу, а с ней и шанс изменить прошлое. Сутки. Раньше я думала, что это мало. Но, как оказалось, они могут перевернуть сотни, а может, и тысячи жизней.
Мы с вороном выбрались на соседнюю улицу, с другой стороны которой начинался городской парк. Она была непривычно безлюдной для такого часа. И там Ар, резко развернувшись, сгреб меня в объятья и прошептал на ухо:
– Спасибо! Я не сдался лишь потому, что ты стояла за моей спиной.
Признание. Неожиданное. От него по моей спине от макушки до пяток прокатилась волна. Я вскинула голову, чтобы встретиться взглядом с Арнсгаром. Он смотрел на меня не отрываясь, и создавалось ощущение, что ворон знает обо мне все, а я о нем – почти ничего.
Мы так и стояли, смотрели в глаза друг другу, словно хотели навеки остаться друг в друге. А в парке по соседству осеннее солнце выкрасило неспешно засыпавшие деревья в цвет светлой грусти.
Эйла жила. По ее венам-мостовым неслись магомобили. Торговцы, несмотря на случившееся в соседнем квартале, не спешили запирать двери магазинчиков и закрывать щитами витрины, а бесстрашно ждали новых покупателей. В небе плыли тучи. Про такие говорят – дескать, это такие облака, которые настолько недовольны погодой, что вот-вот разразятся возмущением. А демоново колесо в парке, из кабинки которого можно было обозреть всю столицу как на ладони, величественно вращалось.
Все это было вокруг нас с вороном. А еще была осень с ее умиротворением, спокойствием, с ощущением абсолютной нереальности происходящего. Будто все замерло, застыло в заклинании стазиса. Звуки, суета, беды, грядущий переворот и разрушения – все это вмиг опало осколками к нашим ногам. И воцарилась звенящая тишина, дарящая спокойствие душе. Или мне сейчас было так безмятежно оттого, что меня обнимал ворон. Будто своей рукой, как крылом, он отгородил меня от остального мира.
– Прости меня за то, – произнес он, все так же не отрывая от меня взгляда, – что решил все за тебя. За аркан.
Я была очарована ?ром, как осень снами листопада, ровно до этих слов, напомнивших мне о том, что случилось утром.
– И это все? - произнесла я фирменным тоном нашей соседки Тамарин.
Как-то на эту почтенную троллиху поздним вечером в подворотне напал насильник (на его беду). Разглядев, кто именно стал жертвой планов его плотских утех, маньяк попытался сбежать. Но был отловлен за шкирку сильной женской рукой. В общем, в итоге мужик так и не смог произвести на шикарную даму нужного впечатления. И именно ее разочарованным вопросом «И это все?» закончилась их встреча, к вящему позору развратника. С тех пор заявлений в жандармерию о нападениях от эйр стало меньше, а гордости в Тамарин – больше: сею историю троллиха любила вспоминать при каждом удобном (да и неудобном – тоже) случае.
– Тай, скажи честно, ты бы осталась дома просто так, без аркана?
– Конечно нет! – возмутилась я, про себя добавив: «Но тогда бы ты не лишился стула». Впрочем, сказала совершенно другое: – Но ты… ты… – банальные эпитеты «лжец», «обманщик», «сволочь» были какими-то мелкими, плоскими, и я выпалила: – Знаешь, я сейчас скажу кто, и ты очень удивишься!
При этих словах я сделала шаг назад, высвободившись из объятий ворона, и ткнула в его грудь отросшим когтем, как стилетом. Арнсгара мой выпад ничуть не смутил.
– Знаешь, ты напомнила мне прокурора, который, зачитывая обвинение, пустился во все тяжкие, – невозмутимо парировал он. - Неужели так сложно было сказать «прощаю»?
– Некромантка – и «прощаю»? – Я вскинула бровь – Слушай, мы своих врагов из-под земли достать можем, чтобы отомстить, забыть и еще раз отомстить. А ты «прощаю»…
– М-да… чего это я, - усмехнулся ворон. – Хорошо, давай тогда так: что мне сделать, чтобы ты меня простила?..
«…и больше не путалась под ногами», - хотя он этого и не произнес, мне послышалось окончание.
Я призадумалась, даже голову набок склонила. Допустить до расследования? Да ворон мне сегодня явно так намекнул ар?аном, чтобы я своего холодного носа в дело имперской важности не совала. И местью портить важные государственные планы не смела.
А о чем еще просить той, у кого смерть не просто стоит на пороге, а уже зашла в дом, переобулась в тапочки и требует третью порцию чая, намекая, что у нее график, а я уже и так вопиюще подзадержалась на этом свете?
– Подари мне гроб! – выдала я. Ну а что мне, мертвой, ещё попросить?
– Хорошо, - покладисто согласился ворон. - Могу даже склеп.
– Давай склеп, - милостиво согласилась я и, не удержавшись от ехидства, добавила: – А я, так и быть, разрешу тебе в нем прятаться от умертвий. Вдруг твои бывшие враги окажутся гораздо злопамятнее, чем ты можешь предположить?
– Тай, - простонал ворон. – Ты невозможна!
– Да с тобой я почти святой стала! – возмутилась я. - Вот сейчас как с головы нимб сниму – и врежу тебе по лбу.
– Давай только ты это сделаешь попозже и в другом месте, – ворон стал серьезным и собранным. - Мне нужно посмотреть протоколы допросов вчерашних заговорщиков с причала, раз уж предотвратить утечку имен агентов мы не смогли и эта петля времени замкнулась.
мне вдруг подумалось, что осень – это его время: пора, когда ветер срывает с деревьев листья, а главный каратель с ренегатов – личины.
– Это точно она? может, кто другой? - спросила я. Всё же в душе теплился призрак надежды, что список еще не украли.
– Да. Подозреваю, что Рунур уже шагнула за грань и провалилась в прошлое. И случившегося вчера – уже не изменить.
– И что теперь?
– Теперь мне нужно вычислить того, кто помог ей сбежать, и найти проклятие ?ороя до того, как им воспользуются снова.
Ворон сжал губы.
– И ты знаешь, когда это произойдет? – удивилась я.
– Через четыре дня. Именно столько нужно, чтобы вновь активировать проклятие. Если попытаться раньше, то ещё не успокоившийся от предыдущего прыжка поток времени может сбить вектор. И тебя отбросит в случайную точку времени. Допустим, на минуту назад или на час…
Да уж… отдать свою жизнь, чтобы очутиться на час в прошлом, - перспектива так себе.
– Значит в запасе только четыре дня… – протянула я.
– Скорее даже три. В четвертый день маг совершит прыжок. И окажется в третьем, так что времени ещё меньше. Поэтому я в отделение. А ты – вернись ко мне домой.
– А можно с тобой? Я буду тихой как мышка. Честно-честно. Сяду у тебя в кабинете на диванчике и буду там сидеть, пока прахом не обращусь. Просто не хочу умирать в полном одиночестве… – я не договорила, просто подняла взгляд на ?рнсгара.
Думала, что он сейчас ответит отказам или попытается вновь обмануть, как утром. Но нет.
– Хорошо.
Всего одно слово. Но я поняла: оно было для ворона как шаг через черту. Черту, которая отделяла то, как он обязан поступить, ведомый клятвой верности, долгом карателя, от его истинных желаний и чувств.
В отделе мы оказались спустя полчаса. За весь оставшийся путь ворон не произнес ни слова. Просто был мрачным, как туча над нашими головами. Последняя, к слову, все же разродилась мелким противным дождем.
?р щелкнул пальцами, создавая над нами купол. И я невольно прижалась к нему, чтобы не промокнуть. Не то, чтобы сырая одежда доставляла умертвию неудобство… Но сухая я оставлю меньше следов на мягкой мебели и недоумения в глазах подчиненных ворона. К тому же так, под сводом заклинания, мы шли рядом с Аром плечом к плечу. А каратель, как ни странно, не торопился растянуть полусферу над нашими главами, только чуть сдвинул ее в мою сторону, чтобы я точно осталась сухой. Хотя при таком положении полога дождь капал как раз ему самому на плечо.
Вот так, в молчании, которое сближало нас сильнее любых задушевных разговоров, мы и добрались до отдела.
А там… Творившееся можно было охарактеризовать только двумя словами: упорядоченное напряжение. Деловая суета, царившая вокруг, магия поисковых и фиксирующих заклинаний, вспышки чарокамер, каратели, устранявшие последствия взрыва и побега, – вокруг было много всего. Не было лишь паники, которая бы при каждом вдохе острыми шипами впивалась в грудь, в сознание, отравляя всепоглощающим страхом.
На миг подумалось, что каратели похожи на бывалых воинов: наверняка те тоже, случись вражеский налет, не станут бестолково метаться, а будут выполнять то, что умеют лучше всего, – сражаться. Вот только солдатам место в бою, а не в центре мирного города. Но и смертельных заклятий на улицах Эйлы тоже не должно быть…
Только теперь я в полной мере осознала, что умерла, не просто угодив под раздачу при очередной дворцовой интриге. Нет. В империи шла война. Война не только за власть, но и за жизни мирных граждан. Она была невидима для простых людей, внимание которых отвлекали громкие заголовки новостных листков. Жителям империи интереснее было узнать о горящих заповедных лесах Кондора, увеличении цен на брюкву, новом манифесте суфражисток или светских сплетнях.