— Так и знала, что все эти психологические трюки из пабликов — чушь, — обиженно надула щёки остроносая попаданка. — Но как нам тогда беседовать о твоей адаптации к этому миру, если ты не хочешь рассказать о том, к чему именно приходится привыкать?
— Ко всему, — небрежно пожала плечами синеглазка. — В прошлой жизни я была другим человеком, в совершенно другом мире. У меня была другая семья. Другие родители. Другое количество, комплектация и возраст сиблингов. Другая экономическая ситуация в стране. Другая форма правления. А две точки можно было поставить только над одной гласной, а не над каждой из существующих. Разрешающий сигнал светофора здесь синий, а не зелёный. Пешеходный переход рисуется не продольными, а поперечными линиями, как мост. Даже волосы и глаза у меня были другого цвета. Нет смысла подчёркивать какое-то конкретное отличие, когда отличие есть, буквально, во всём.
— Но… — собеседница хитро прищурилась. — Ты явно привыкла к новому цвету волос и глаз. Не думаю, что тебя сильно раздражают две точки над буквами “алеф” и “омикрон”. Ненависти к синему сигналу светофора и поперечному пешеходному переходу тоже будет недостаточно… как бы ты не хотела показаться каменной леди, способной справиться со всеми трудностями, всё же, есть что-то, что не даёт тебе спокойно спать.
Новая знакомая быстро забежала по ступенькам и помахала глазку фотоэлемента. Двери послушно открылись.
— Что-то мне подсказывает, что ты, вообще не упомянула главную причину своего раздражения в списке отличий между мирами. Чтобы я по интонации не догадалась, что именно тебя бесит.
— На психолога учитесь, слечна Илега? — невесело усмехнулась Броня, заходя в торговый центр следом. Если исключить некоторый флёр хэллоуина и хард-рока в дизайне рекламы и торговых площадок, местный интерьер выглядел совершенно также, как и в родном мире синеглазки. Другие страны, другие границы, другое развитие мировой истории, другие войны… а торговые центры везде одинаковы.
— Не-а, на педагога, — махнула рукой остроносая. — Буду учить мелких спиногрызов тому, что такое — хорошо, а что такое — плохо. Буду вещать им, как правильно ставить две точки над гласными.
Речь завершилась коротким довольным хихиканьем.
— В прошлой жизни вы тоже учили детей, слечна Илега? — Броня сама не заметила, как втянулась в этот разговор.
Парадокс, но в мире, где каждый пятый был попаданцем, оказывается, крайне тяжело найти родственную душу. Особенно если ты не особо-то пытаешься искать, и концентрируясь на своих собственных бедах и проблемах не обращаешь внимания на других. Каждый хочет, чтобы поняли именно его и не хочет понимать других. Но, при этом, каждый притворяется кем-то, кем он не является.
Синеглазка притворялась страшной-страшной некромагичкой. И сейчас, когда случайная незнакомка, наплевав на все правила приличия, подошла и нагло сорвала с неё эту маску, доминирующей эмоцией было не возмущение, а облегчение. Маска натирала. А временами и вовсе прирастала к лицу.
— О, нет, я разабатывала на жизнь тем же… чем занимается он, — новая знакомая без обиняков ткнула пальцем в сторону салона. Вывеска обещала самую высокоэнергетичную костно-мясную муку и самые лучшие волшебные палочки на заказ каждому заплатившему. Салоном заведовал фактурный южный мужчина с короткими волосами и холодным внимательным взглядом. — Только я больше работала с деревом, а не останками живых существ.
Некромагичка почувствовала, как у неё дёрнулось ушко.
— Слечна Илега, я бы хотела, чтобы вы мне дали пару уроков на тему того, как создавать волшебные палочки из дерева.
— Зачем? — удивлённо похлопала глазами спутница. — Здесь иные законы магии. В этом мире ценятся останки разумных существ, желательно, замученных насмерть. Деревянные волшебные палочки просто не будут работать.
— Я бы не была так в этом уверена, — усмешка Брони сопровождалась лёгким хитрым прищуром.
4.
На классическом оранжевом подносе, пред взором некромагички, словно перед фотокамерой, расположилось множество привлекательных вкусностей. Они выставляли свои жирные, но крайне желанные телеса, облачённые в дешёвую одноразовую упаковку с корпоративными рекламными метками. Оранжевая магическая башня, нарисованная так, чтобы в ней угадывался бургер недостижимой высоты и невероятного количества слоёв котлет, сыра и салата — неизменный символ “Бургер-Тауэр”. Дизайнер был молодец. Смог упростить этот значок настолько, что даже бездарная, в плане рисования, Броня могла без труда повторить этот рисунок на листочке в клеточку.
— Семь богов Смерти, а ты не лопнешь? — удивлённо и, пожалуй, завистливо спросила Илега. На фоне пиршества из “самого толстого бургера” и “самой жирной картошечки”, дополненных маффином, коктейлем и мороженкой, её собственный заказ с маленькой колой и стандартным вегбургером выглядел бедно.
Ясное дело, Броня не стала наглеть и всё, кроме самого милкшейка, оплатила из своего кармана.
— А вы налейте и отойдите, — хмыкнула обжорка, первым же делом подцепляя пальчиками длинный ломтик картошечки. — У меня есть дела поважней, чем считать калории и смотреть голодными глазами на окружающих меня людей. М-м-м-м, это почти также приятно, как доказать кому-то в интернете, что он не прав, — заключила девушка, когда кусочек жирно-солёного лакомства провалился в животик.
— А я в очередной раз убеждаюсь, что нет большего ребёнка, чем тот, кто пытается делать вид, что он слишком взрослый, — скептически хмыкнула будущая учительница. — Значит, тебе не нравится магия этого мира. Не нравится настолько, что ты решила всю её переделать?
— Пф-ф-ф-ф, кто я по-вашему, подменыш? — в старом мире Броня использовала бы слово “попаданец”, но здесь, несмотря на большую уместность шутки, люди, как правило, её не понимают. Очень многие прибыли из менее развитых миров, а в Форгерии нишу попаданцев в дрянной макулатуре заняли фейские подменыши. — Я отлично понимаю, что системы не формируются на пустом месте. Та, в которой мы сейчас функционируем, в мире магов показала себя, как самая устойчивая. А некромагия была эффективней любой иной магии.
— А разве есть магия, кроме некромагии? — подняла бровь Илега.
— Сейчас — нет. Раньше была. На это указывает само слово “некромагия”, включающее уточнение. В прошлом существовали и другие школы. Но это было ещё в те времена, которые попадают в нашу историю с пометкой “до нашей эры” рядом с датой. Завоёванный противник навсегда лишался всех учителей и рукописей, описывающих магическую науку…
— Звучит, как конспирология, — заметила учительница.
— Нет, конспирология — это утверждение, что некромагия, на самом деле, слабое и неэффективное искусство, просто владеющие ей давят развитие альтернатив, — подняла палец лектор. — А уничтожение культуры вражеской магии — это задокументированный историками факт. Однако, более, чем за пару тысяч лет безальтернативного доминирования некромагии, миллионами учёных мужей и жён магические практики были развиты настолько хорошо, что у любой возможной альтернативы попросту не осталось шансов потеснить магического гегемона. Потенциальный аналог, например дендромагия, будет страдать слишком большим количеством “детских болезней”, чтобы быть интересным хоть кому-то, кроме таких энтузиастов, как я.
— Ну и депрессивность, — хмыкнула слушательница. — Знаешь, в моём старом мире никому в голову не приходило разработать новую магию вместо существующей. Новые заклинания — да. Новых магических существ — тоже. Но, чтобы выдумать новую магию…
— У всех разные “старые миры”, — пожала плечами Броня. — Даже здесь, в Форгерии, постоянно находятся энтузиасты. Скажем, две сотни лет назад один невысокий корсиканский энтузиаст с большими амбициями так увлёкся созданием новой магии, что создал вот эту штуку, — девушка подняла левую руку и продемонстрировала обхвативший предплечье браслет. В меру массивный на вид, с шёлковой лентой-поводком, намотанной на контролирующий ширину аксессуара болт.
— Я в магии не разбираюсь, но… — собеседница нахмурилась и взяла паузу на пару глотков коктейля. — Этот браслет ведь помогает тебе колдовать, не черпая силы из останков мертвецов?
— Именно, — кивнула девушка. — Сама по себе эта побрякушка совершенно не магическая. Если я закручиваю болт, браслет начинает сжимать свои жёсткие рёбра, причиняя мне боль. Предшественники сеньора Бонапарта истязали людей и животных, чтобы впоследствии собирать с трупов как можно больше силы. Но наш амбициозный коротышка видел очевидные проблемы такого подхода. В первую очередь, логистические. И он решил задачу, как самый настоящий оптимизатор: зачем дожидаться смерти разумного существа, дабы использовать его сильные воспоминания о боли, если можно использовать эти воспоминания при его жизни? А любые физиологические повреждения некромаг, если он выживет, может исцелить этой самой магией.
— Продолжение истории мне рассказывать не надо, — подняла руку Илега. — Дальше были Наполеоновские Войны. Боня построил империю, которая развалилась из-за переизбытка амбициозных детишек, втянувших страну в череду междоусобных войн. Хм… в школьном курсе рассказывают о том, что Наполеон был великим магом и полководцем, но детали опускают.
— Мне кажется, это общий элемент для всех миров, где был сеньор Бонапарт, — хмыкнула Броня. — Детали его гениальности изучают на специализированных курсах, а не в рамках общеобразовательной программы. В частности, в этом мире, в Форгерии, корсиканец победил противников именно благодаря повышенной мобильности своих боевых магов. У противника уничтожались запасы останков, а малые отряды противника брались измором: ведь у магов Наполеона ресурсы не были ограничены запасом праха.
— Значит, у тебя в родном мире тоже был Наполеон? — вновь хитро прищурилась остроносая.
— Это не важно, — махнула рукой лектор. — А вот, что действительно важно, так это то, что, несмотря на все преимущества, корсиканская магическая школа не стала родоначальницей кардинально новой магии. У нас не появилось в дополнение к некромагам каких-нибудь садомазомагов. Могучая школа некромагии попросту поглотила и интегрировала учение сеньора Бонапарта. А потому, я, пожалуй, не буду ожидать головокружительного успеха своих исследований, — девушка принялась старательно приминать ладошкой чрезмерно толстый бургер класса “разорви себе хлебало”, чтобы тот стал потоньше. — Несомненно, я смогу открыть новую магическую традицию. Я в себе даже не сомневаюсь. Однако, если это попадёт хоть куда-то, кроме архивов магистерских диссертаций, это уже будет невероятная удача. Вряд ли кто-то будет изучать и развивать новую дендромагию, когда в мире есть развитая и доказавшая свою эффективность некромагия. Это самоподдерживающаяся система.
— Ну, не знаю, по-моему, всё равно круто, — ответила Илега. — Целая новая магия… мне нравится. Я помогу тебе, но при одном условии.
Некромагичка выжидающе подняла бровь. Уж больно довольной выглядела новая знакомая. Лицо хитрое, как у кошака, который съел всю сметану и свалил на домашнего пёселя.
— Условия вперёд.
— Я хочу, чтобы ты стала моей elsis.
— М-м-м… что? — не поняла Броня.
— Elsis… в языке этого мира я не знаю аналога, который описывал бы этот тип взаимоотношений. Это что-то вроде романтических взаимоотношений между магами. Отношения между мужчиной и женщиной — это не то. Они слишком по-бытовому практичны. Он — источник магии, ты — его владелица. Только отношения между магами — на моём родном языке “widze” — могут быть по-настоящему чистыми и не испорченными порочной материальной природой, — вдохновенно, почти до экзальтации, рассказывала Илега. — В этих отношениях есть elsis и lesis. Elsis — это инициатор отношений.
Синеглазка поджала губы. Она понимала, что разница в понятийном ряде между простым и грубым “лесбухи” и одухотворённым “elsis+lesis” огромная… но насколько, даже представить себе не получалось. Наверное, примерно также тяжело представить себе суть демократических выборов какому-нибудь выходцу из феодального средневековья.
— Мне казалось, что вы хотели, чтобы за вами ухаживал мужчина, — после некоторой паузы произнесла Броня, чтобы выиграть время на размышления. Несмотря на формальный тон, некромагичка, всё же, начала волноваться. Нет, дело не в том, что мысль о том, куда могут зайти отношения elsis и lesis казалась противной. Отнюдь. В конце концов, не об этом её просят. Илега жаждет романтики и конфетно-букетного периода, очевидно. Проблема была в том, насколько быстро последовало такое предложение, какое, казалось бы, требует куда более подготовленной почвы, чем один ужин в ресторане быстрого питания. Насколько “из ниоткуда” предложение взялось и насколько было неуместным.
— И это тоже, — отмахнулась будущая учительница. — Но я ещё в прошлой жизни хотела стать lesis. В моём старом мире это был единственный способ для widze ненадолго забыть о гонке и насладиться чужими ухаживаниями.
Броня вновь взяла паузу. Причина помолчать была уважительной: она пыталась прожевать достаточно большой кусок легендарного в своих размерах бургера. Однако под острым взглядом бывшей магички кусок, что говорится, в горло не шёл.
Тем не менее, даже этой неуютной паузы хватило на размышления. Романтика. Новая попаданка ведь хотела… романтики. Она достаточно внятно выразила свои желания: не гнаться за призом, а побыть призом. Не доказывать никому, что она достойна любви, а быть достойной любви просто так, по факту существования. Удивительно, как холодный разум мог помочь в вопросах чувств. Память услужливо подкидывала определения и факты старого мира, зачастую оказывающиеся верными и в Форгерии.
Романтика — это ведь не только и не столько любовь. Романтика — это поиск себя. Реконструкция своей собственной личности через эмоциональную и чувственную сферу. Человек, пребывающий в гармонии с собой, не нуждается в романтике ни в каком виде, ибо не нужен процесс поиска себя тому, кто всё уже нашёл.
Любовные страдания и переживания — всего лишь попытка найти недостающее в ином человеке. Перебороть отчуждение, отыскав того, кто примет тебя таким, какой ты есть. Без необходимости притворяться и носить маски. Примитивнейшая форма, к которой стремятся, подсознательно надеясь получить нечто иное. То что в самом начале развития идеологии романтизма, под этой формой скрывалось.
И вот они нашли друг друга, две личности, ощущающие свою неполноценность и отчуждённость от мира. Одна прячет свою уязвимость под маской опасного некромага, а другая срывает маску с каждого встречного в надежде увидеть там лицо, способное стать родным.
— Это… ваша мечта, слечна Илега? — серьёзно спросила Броня, откладывая бургер в сторону. Ну не обладает фастфуд должной степенью романтичности.
— М-м-м… да, — острый носик собеседницы уловил изменение атмосферы. Тоненькие ручки тут же соскользнули со стола. Спинка выпрямилась.
Броня чувствовала себя сволочью. Снова. Всё нутро кричало, что согласиться на это заманчивое предложение — значит использовать Илегу. Ведь Броня не умела ухаживать. У неё попросту не было положительного опыта ни в этой жизни, ни в предыдущей. По сути, остроносая попросту выпросила себе отношения. Буквально. Проклятье, что у неё с самооценкой? Ладно в том мире с его дурацкими правилами. А в этом что? Совсем никто не ухаживает? Зачем вот так назойливо выпрашивать?
Некромагичка выпрямилась и решительно направилась вдоль стола. Она уже приняла решение. Всё, что надо сделать, это поднять девочке самооценку, подарить сказку. Это возможно. Были же фильмы, книги. Были примеры перед глазами. Как будто бы в первый раз в своих жизнях синеглазке браться за дело, в котором она ничего не понимала?
Пальцы Брони коснулись острого подбородочка собеседницы и приподняли его в жесте, столь часто мелькающем в кино.
— Вот тебе кусочек информации о моём мире. В нём существует литературный жанр, в котором герой или героиня попадает в иной мир. И в этом ином мире все мечты попаданцев становятся явью. Кто сказал, что мир этот — не Форгерия?