Победа оказалась сладкой, настоящей. Не только над Джагро, над собой — смог, получилось. Вышел против равного и оказался лучше.
Судья отдал Рейзу табличку с именем и отметками побед и сделал сигнал снова ударить в гонг — так принято было провожать гладиаторов.
Но стоило уйти с Арены, удовольствие от победы выветрилось, как и не было. Выставлять себя на продажу не хотелось. Хотелось вернуться домой, завалиться спать и сделать вид, что до утра все само собой исправится. В детстве Рейз так и делал, и Джанна иногда приходила к нему в комнату и рассказывала ему сказки.
Теперь он пошел на Аукцион. Арена Парной Лиги, рядом с которой его проводили — сама крупная из всех — располагалась немного в стороне от основных зданий, и не зная пути можно было часами плутать по коридорам.
В зале для Аукциона было шумно и душно. Возле входа располагался стол распорядителя и помощника, который размещал имена гладиаторов-претендентов на доске с информацией, а в дальнем конце был небольшой помост, вокруг которого собралась небольшая толпа — будущие хозяева выбирали себе бойцов.
В углу, совсем неподалеку, между двумя колоннами стоял стол торговца, заваленный ошейниками. Они были разные — совсем простые или похожие на ювелирные украшения, но и на те, и на другие Рейзу было одинаково противно смотреть.
Он думал, что регистрация затянется, но оказалось, что времени та занимала совсем немного. Имя Рейза внесли в единую книгу претендентов — старую, с потертым темным переплетом — а потом его отправили на полосу испытаний. Ее проходил каждый, кто хотел попасть в Парную Лигу, и за прохождение ставили оценку, на которую потенциальные хозяева могли ориентироваться при выборе.
Рейз считал это глупостью — если уж человеку нужен был гладиатор, лучше было смотреть бойца в деле, на арене, но, видимо, благородные дамы и высокие господа считали такое ниже своего достоинства.
Полоса оказалась не столько сложной, сколько коварной, и она требовала полной сосредоточенности — избежать ловушек, высчитать наилучший маршрут. В Парной Лиге перед боями гладиаторам часто приходилось выполнять похожие задания — добывать оружие и доспехи, находить ключи, открывавшие двери к следующей части испытания. На Арене, где Рейз выступал, поединки были просто поединками, но в Парной Лиге из них делали настоящее шоу, в котором сам бой превращался просто в еще одну часть общего представления.
Публике нравилось, а Рейз давно понял и принял простую истину Арены — зритель всегда прав.
Да и полосу в результате он прошел с неплохим результатом — пятое место из двадцати претендентов.
Ему оставался только последний этап — самый сложный и самый мерзкий. Тот, от которого его с самого начала воротило: нужно было выставить себя на продажу.
— Дальше туда, — распорядитель махнул рукой в сторону помоста в дальнем углу. — Разденешься внизу, вещи можешь положить на скамью, там есть. На помосте встанешь пятым слева. Руки за голову, ноги шире. Не разговаривай, если к тебе не обращаются, не поднимай взгляда. Не шевелись. Господам разрешено осматривать и трогать, — он говорил отрывисто и равнодушно, и Рейз отчаянно стискивал зубы, заставляя себя молчать. Хотя ответить хотелось: поделиться, что он думал обо всех дамах и всех господах разом, о контрактах и об ошейниках, и что в гробу он видел всю Парную Лигу.
Но Джанна говорила ему не делать глупостей.
Возле помоста еще один помощник распорядителя надписал на груди Рейза оценку за полосу испытаний и его номер — пять ноль семь. Пятое место в день дарнах.
Краска была жирная, темно-красная, как кровь, и казалась липкой на ощупь.
Рейз старался не думать о том, что его надписали, как скот на продажу, и вообще ни о чем не думать.
Он разделся, поднялся на помост, встал так, как стояли остальные: руки за головой, ноги на ширине плеч.
Некоторых бойцов уже осматривали: женщины в дорогой одежде и мужчины со взглядами, какие Рейз видел только у оценщиков поднимались на помост, подходили ближе. Щупали мышцы, смотрели зубы.
Рейз никогда не стыдился собственного тела. Он привык нравиться и привык к тому, что на него смотрят: кто-то с восхищением, кто-то с завистью, кто-то с похотью. Кто-то с равнодушием — нечасто, но бывали и такие.
Раньше на него никогда не смотрели как на товар, как на вещь. Взгляды были липкими, противными. Отравленными — никто из них не видел в Рейзе человека. Только инструмент.
Иногда его трогали: задницу — проверяли ягодичные мышцы, — руки и спину, бедра. Первый раз Рейз чуть не залепил мужику-оценщику между глаз, а потом просто заставлял себя пялиться вперед и раз за разом считать от пятидесяти до нуля.
Никто его ни о чем не спрашивал, никто не пытался с ним заговорить или предложить контракт. Просто смотрели, делали для себя какие-то выводы и переключались дальше.
Потом на помост поднялась женщина, и Рейз сразу понял — она отличалась от остальных.
Противный холодок прошел вдоль позвоночника.
— Госпожа Мелеза, надо же, вы снова с нами, — поприветствовал ее мужчина-оценщик с усмешкой, а Рейз мимоходом отметил, что сам за такую усмешку вполне мог бы дать в морду. — Я бы сказал, что я удивлен, но я не удивлен.
— Мастер Ларн, — женщина — Мелеза — коротко поклонилась, и тихо звякнули серебряные подвески в ее волосах. — Было бы чему удивляться. Я прихожу на Аукцион слишком часто. Милый, — она повернулась к гладиатору, застывшему у нее за левым плечом. — Кажется, прошлый раз был позавчера.
Гладиатор смотрел прямо перед собой, стоял, расправив плечи, и черный ошейник на его горле казался удавкой:
— Да, моя госпожа.
Она отвернулась от него, подошла к Рейзу и провела руками по его плечам, как будто ощупывала дорогую вещь.
Он вздрогнул — ладони у госпожи Мелезы оказались ледяными. Не просто холодными, они как будто сами высасывали тепло.
У гладиатора потемнел взгляд и желваки заиграли. Рейз готов был поклясться, больше всего этому мужику хотелось подойти, отодрать от него свою хозяйку и залепить ей оплеуху.
— Это потому, Грей, — ласково сказала она, — что меня тошнит от тебя. Ты надоел мне настолько, что каждое утро я пью противорвотное зелье. Настолько, что я просыпаюсь и думаю: может быть, сегодня я променяю его на первого попавшегося недоучку. Я думаю: ни одна куча мусора, ни один кусок дерьма не может быть хуже, чем ты. Так что, может быть, мне заменить тебя на этого мальчика из Первой Лиги?
Она говорила мягко, почти нежно, голос сочился как яд, и гладила Рейза — по груди, по животу. Ничего она не оценивала, прикосновение было откровенной лаской.
Эта Мелеза была красивой женщиной — темноволосой, изящной, с лукаво изогнутым ртом и хищными темными глазами.
Ее волосы были уложены в причудливую прическу, переплетены цепочками и украшены хрусталем. У нее была отличная фигура, Рейз вполне мог это признать, дорогое темно-синее платье подчеркивало высокую грудь и тонкую талию.
И его все равно воротило от этой твари. Ему хотелось сбросить ее ледяные руки, его тошнило от ее запаха — приторного и слишком сладкого. Но самым мерзким было ее отношение.
— Не молчи, Грей, — добавила она. — Это приказ.
Ее гладиатор, Грей, смотрел, как она лапает другого мужика, и Рейз был уверен — еще чуть-чуть, и будет драка.
И если чутье Рейза хоть чего-то стоило, выйти из нее победителем было бы очень непросто. Грей был большим мужиком — высоким, массивным, заматеревшим медведем. Он был тяжелее Рейза, старше, скорее всего еще и опытнее, и — хуже того — он был вооружен.
А еще он был в ярости.
«Мужик, бросай эту суку и беги. В задницу к Ирбису такую хозяйку и такой контракт, — хотелось сказать Рейзу. — От тварей нужно держаться подальше».
Но жить ему все же хотелось больше.
— Как будет угодно моей госпоже, — после непродолжительной паузы ответил Грей.
Рейз видел, чего ему это стоило, и потому бесился еще сильнее. Даже не из-за поведения самой Мелезы — с ней все было понятно, она просто была мразью — а из-за того, как под нее прогибался здоровый сильный мужик.
— Именно, — ее улыбка — ядовитая, приторная, — из-за красной помады выглядела, как открытая рана. — Как мне будет угодно. Потому что ты, ничтожество, нужен только пока я считаю, что ты нужен. Верно?
— Да.
— Да?..
— Да, моя госпожа.
— Вот и отлично.
Мелеза повернулась, качнулась прядь ее волос, и Рейз увидел мельком крохотную татуировку в уголке глаза: треугольник, пересеченный чертой. Знак чародейки.
— Видите, мастер Ларн, мне срочно нужно заменить одну собаку на другую, — мило улыбнувшись, продолжила она.
Ларн все еще смотрел на нее с усмешкой:
— Ваше "срочно" длится около полугода, госпожа. Это самая неторопливая спешка, которую я видел в жизни.
— Правда? — у нее оказался мелодичный смех, красивый и отравленный. — Как мало вы видели, мастер Ларн. А ты что скажешь, мальчик? — она впервые обратилась к Рейзу напрямую, заглянула в глаза.
Она ни на секунду не сомневалась, что он ей подыграет. Что все стерпит и тоже прогнется, как этот ее Грей.
— Руки от меня убери, — ответил Рейз. — Мне ты не хозяйка. Я вообще терпеть не могу сук.
Ее лицо стало таким изумленным, почти комичным, она отдернулась, а потом темные глаза почернели от злости. Лицо — улыбчивое, красивое — превратилось в маску:
— Надо же, какой гордый.
Рейз вдруг неожиданно отчетливо осознал, что вокруг стало неестественно тихо. Смолкли все разговоры, и все взгляды теперь были на нем — оценивающие, липкие.
Он бросил вызов одной из хозяев, и теперь остальные ждали, что дальше.
Мелеза не пошевелилась, не сделала даже жеста рукой — только показалось, что белесый туман сгустился над ее фигурой.
У Рейза подкосились ноги, и он рухнул на колени, когда ледяная, равнодушная сила проникла под кожу, перехватила контроль над телом. Эта сила заставила его сцепить руки за спиной и выгнуться, подставляя шею.
— Смелый, красивый мальчик, — шепнула Мелеза.
Он попытался оскалиться, отдернуться.
"Отпусти меня, мразь!"
Но ничего не получилось, только тошнота подкатила к горлу.
— Знаешь, — Мелеза коснулась пальцами его губ, провела задумчиво, словно изучала наощупь. — Я захочу, и ты сделаешь все, что угодно. Например, откроешь рот и будешь ублажать моего Грея, пока он не кончит на этот болтливый язык.
"Отпусти!" — от усилий Рейза затрясло.
Ненависть плеснула изнутри волной: убить эту тварь, уничтожить.
— Госпожа Мелеза, — предупреждающе окликнул ее Ларн. — Это переходит всякие границы.
— Думаете? А мне кажется, всем хочется шоу. Смотрите, мы привлекли внимание. Давайте спросим зрителей, что будет дальше.
Только попробуй. Только посмей, я раздавлю твою поганую глотку!
Не получалось издать ни звука, даже захрипеть.
Чужие взгляды жгли как каленое железо.
Мелеза рассмеялась, ощущение ее силы пропало, а Рейз не удержав равновесия, рухнул на помост.
— Просто шучу, милый. Ты же не думал, что я всерьез?
Она отступила назад, и Грей встал рядом с ней, красноречиво положив ладонь на рукоять клинка.
Рейз кое-как сел, сплюнул на помост:
— Будешь защищать ее? После того, что делает эта… — он хотел сказать "мразь", но все же не решился, — женщина.
— Я всегда на стороне моей госпожи.
Грей смотрел на него с легким сочувствием, и — можно было не сомневаться — с точно таким же легким сочувствием не постеснялся бы рубануть мечом.
Мелеза улыбалась, мило и весело, и если бы они были один на один, Рейз нашел бы способ скормить ей ее улыбку. Плевать, что пришлось бы бить женщину. Эту женщину ему было не жалко.
— Ты же не ждал иного, мальчик?
Никто не попытался ей возразить.
Рейз кое-как встал — после морока тело слушалось плохо — и спустился с помоста. Натянул одежду, взял оружие и пошел к доске с именами.
Табличка отдиралась тяжело, треснула посередине, прежде чем удалось ее снять.
Да и плевать на трещину, он не собирался возвращаться в Парную Лигу. Одного взгляда на эту гниль было достаточно.
***
Здания гладиаторской Арены строили не одновременно, и дополнительные переходы и коридоры между ними появлялись спонтанно — их никто специально не планировал. В лабиринте между двумя частями можно было бродить часами, просто ошибившись поворотом.
Закутки, тупики и пристройки громоздились друг на друге, соединялись лестницами и дополнительными арками.
Рейз неплохо в них ориентировался, даже там, где бывал нечасто, но он все равно покружил по переходам минут двадцать, прежде чем вернуться в здание Первой Лиги. Не из-за того, что потерялся — просто слишком кипел от бешенства и никак не мог остановиться. Ему хотелось подраться с кем-нибудь и выплеснуть злость.
Ему хотелось вернуться на Аукцион и высказать Мелезе и прочим богатым уродам все, что Рейз о них думал.
Хотелось напиться, в конце концов, и, может быть, снять девчонку — из тех, что берут дорого, но позволяют делать с собой все, что угодно.
На душе было погано, и от собственных мыслей становилось еще поганее.
Обычно, если день выдавался паршивым, Рейз шел спустить пар на тренировочную арену, или спать, или просто бродил по городу, но в этот раз хотелось именно напиться. Так, чтобы вообще ничего не помнить, даже собственного имени.
Хуже унижения и даже хуже чужих презрительных взглядов жгло собственное бессилие.
Ведь знал же, что от Парной Лиги нужно держаться подальше. И все равно сунулся, как идиот.
Люди в коридорах сторонились его, не пытались окликнуть или заговорить, и Рейза это устраивало. Наверное, они чувствовали, что в таком состоянии его лучше не трогать.
Ему стоило бы остановиться. Успокоиться, но вместе с бессилием и бешенством накатывала тоска.
Как море.
— Пожалуйста, подождите, — окликнул тихий женский голос совсем рядом. — Господин Рейз. Подождите, пожалуйста.
Он развернулся слишком резко и инстинктивно потянулся к оружию — просто от неожиданности — едва не столкнувшись с какой-то девчонкой в сером плаще. Он наверняка сбил бы ее с ног, если бы она не отпрянула назад в последнюю секунду. Даже стыдно стало.
Девчонка была невысокая, симпатичная и очень молодая. Волосы до плеч слегка растрепались, на щеках проступил румянец — от смущения или от бега — а глаза смотрели немного испуганно. Неудивительно, в общем-то, — ее только что чуть не сбил гладиатор. Чудо, что она вообще не убежала с криками.
У нее были странные волосы: в первую секунду Рейзу показалось, что это иней, и только потом он понял — нет, просто в обычных темных волосах тонкими нитями поблескивало серебро.
Он еще успел подумать "красиво" прежде, чем понял, что это седина.
А на вид девчонке было не больше двадцати трех.
Она куталась в плащ — хороший, но явно старый — словно мерзла, хотя в коридоре было довольно тепло.
— Простите, — мягко сказала она наконец, когда молчание затянулось. — Я здесь по поводу контракта.
Наверное, Рейзу сразу следовало понять, в чем дело — все-таки женщины не бродили просто так по коридорам Арены в одиночку, тем более в такое время.
Девчонке нужна была работа. После войны таких стало много — женщин, потерявших отцов, мужей и братьев и неспособных прокормить себя. Они приходили на Арену, когда уже не видели для себя иного выхода. Бордель для гладиаторов предлагал им контракты на "обслуживание" бойцов.
Это была паршивая работа, на которой мало кто задерживался. Но это было лучше, чем умирать от голода. По крайней мере, многие так считали.
Рейз смотрел на девчонку, пытался представить среди остальных шлюх, и ему было ее жаль.
Злость прошла как и не было. Рейз так бесился из-за того, что случилось на Аукционе, чувствовал себя загнанным в угол, униженным, но на самом деле случались ситуации намного, намного хуже.
— Как тебя зовут? — он устало потер лицо ладонями, чувствуя, как внезапно накатила усталость.