Это тоже была военная привычка: пытаться заранее защитить кого-то от беды, даже если эта беда могла и вовсе не случиться.
— А что, ты собираешься помереть или не исполнить условие? — прямо спросил Рейз, и ей только тогда пришло в голову, что он мог понять ее неправильно. И что невозможно будет объяснить ему, что это просто старая армейская привычка — подстраховываться заранее.
— Нет, — смутившись, Силана перевела взгляд на контракт. Распорядитель писал аккуратно и быстро, кончик пера скользил по бумаге без пауз и заминок. — Но мне так будет спокойнее.
Рейз не стал ни спрашивать, ни спорить, только добавил:
— Ладно. Я хочу, чтобы мы пошли к Джанне как можно скорее, а не после первого боя.
— Хорошо, — Он, разумеется, был прав, а Силане стоило подумать об этом самой, чтобы ему не приходилось предлагать первым. — Давайте пойдем к ней завтра утром. Сегодня я хотела попросить вас сходить со мной на Рынок.
— Так не терпится купить мне ошейник? — Рейз улыбался, но улыбка у него была напряженная, невеселая, как изогнутая линия клинка. И Силана в очередной раз чувствовала, что сказала что-то не то. Неправильное.
— Я не знаю, что именно нужно. Оружие или доспехи… будет лучше, если вы выберете сами. И ошейник, какой вам понравится.
— Мне никакой не понравится, — резко ответил он. — Но я любой буду носить, лишь бы ты вылечила Джанну. Выбери сама, мне все равно.
— Простите. Я зря заговорила об этом.
Ошейник требовался на церемонии посвящения — ее, как правило, проводили перед боями в Парной Лиге. На посвящении гладиаторы приносили присягу и надевали знак принадлежности своим нанимателям. Кажется, это был способ для новой пары заявить о себе и привлечь внимание публики. По условиям боев новая гладиаторская пара имела право бросить три вызова любой из пар нижнего эшелона — таким же новичкам, которые еще не успели заработать никакого статуса — и за каждый выигрыш давалось право еще одного вызова. Таким образом, те, кто выигрывал оставались в Парной Лиге, а проигравшие вытеснялись из нее, вынужденные ждать, пока им самим бросят вызов. Иногда такие пары назначали все большие суммы в качестве потенциального выкупа, чтобы добиться поединка. Рейз объяснял вчера, что важнее побед в этих начальных поединках было дать публике шоу и заинтересовать постоянных участников Лиги, а Силана не знала, как сказать, что у них только один шанс, и что она не сможет заплатить выкуп за бой дважды.
Наверное, было нечестно утаивать от него такое, но и признаться не получалось, и от мыслей о публике, о том, что нужно выглядеть перед зрителями красивой, эффектной, что нужно завоевывать чужое внимание по спине полз неприятный холодок страха. Силана никогда никому особенно не нравилась, она привыкла быть незаметной. До войны люди относились к ней с добродушным равнодушием — улыбались при встрече, и забывали, как только эта встреча заканчивалась, а в армии она была просто инструментом, одним из многих. И никого не интересовала она сама, только то, на что она была способна.
Рейз притягивал взгляды, и чужое внимание, чужое обожание было для него привычным. Он дышал им как воздухом, и действительно не понимал, что для Силаны все было иначе.
— Готово, — сказал распорядитель, заканчивая писать и протягивая ей контракт. — Дописывайте свои пункты и можете выбирать дату посвящения.
Силана проглядела ровные, выведенные аккуратным мелким почерком строчки и запнулась об обязательную графу о гладиаторском жаловании.
Рейз заглянул поверх ее плеча — так близко, что можно было почувствовать жар тела, легкий запах кожи — и сказал:
— Да просто напиши «ноль эйров ноль пунтов». Все так делают.
Силана кивнула, стараясь скрыть смущение — и от того, что сама не догадалась, и от того, как остро она чувствовала, что Рейз стоит очень близко.
Когда контракт был готов, она расписалась первой — аккуратно заполнила нужную графу, стараясь, чтобы буквы были разборчивые и небольшие — чтобы не занимать слишком много места.
Рейз поставил размашистую подпись, хвостик которой вылез за границы строки.
Распорядитель равнодушно пробежал результат глазами и убрал контракт в ячейку большого деревянного стеллажа — единственный экземпляр хранился в Лиге.
Посвящение Силана назначила на вечер: Рейз предложил не затягивать, чтобы как можно быстрее перейти к поединкам.
Им выдали полный список пар низшего эшелона, и он внимательно изучил его, прежде чем отдать ей.
— Будет лучше, если вы выберете сами, кому бросить вызов, — осторожно сказала она, когда они вышли из зала для регистрации. — Я ничего не знаю об этих людях.
— Это список с новичками и теми, кто так ничего и не добился, — Рейз придержал дверь, пропуская Силану вперед. — Про них мало известно, но я все равно поспрашиваю. Может, кто-нибудь помнит их по Первой или Второй Лигам.
— Наверное, лучше выбрать кого-нибудь не слишком сильного для начала, ведь так?
Рейз остановился и нахмурился, словно пытался понять, как она пришла к такому выводу:
— Не так. Нам нужно сделать бой интересным. Никто не пойдет смотреть как дерутся два слабака. Нужно выбрать лучшего из всех, самого известного — в идеале того, кто был знаменит в одиночной Лиге, до того как ушел в Парную. Если его любили зрители, может быть, они придут смотреть. Чем больше зрителей соберет бой, тем выше шанс задержаться на Арене подольше.
Это было очень неловко, все время раз за разом что-то понимать неправильно, ошибаться в вещах, которые для Рейза были такими же обыденными и естественными, как дыхание.
— Я думала, все дело в мастерстве, — все же сказала Силана. — Что достаточно просто все время выигрывать.
— Знаешь сколько на Арене непобедимых гладиаторов? Тех, кто побеждал бы всегда, — спросил он.
— Наверное, не очень много.
— Ни одного. За все время на Арене я не слышал ни об одном бойце, который бы ни разу не проигрывал: ни в моей Лиге, ни в других. И я сильно сомневаюсь, что это возможно.
Глядя на Рейза невозможно было представить, что он мог проиграть. Когда Силана впервые увидела его на Арене, она ни на секунду не сомневалась в его победе. И все же теперь он говорил о поражениях, как о чем-то само собой разумеющемся. Неизбежном.
И ей хотелось спросить: как это вышло? Кому вы проигрывали? Как часто?
Но, наверное, спрашивать такое было бестактно, и Силана промолчала.
Он ответил сам, не дожидаясь вопроса:
— Пять раз за восемь лет. Раз уж мы заключили контракт, ты имеешь право знать.
— Это совсем немного, — осторожно заметила она.
— Но это все равно было. Так что если ты хотела героя, который крушит врагов десятками, тебе не повезло. Я обычный человек, который просто хорошо знает свое дело.
Он говорил о «герое» как о персонаже мифов, о чем-то очень далеком, но для Силаны это слово родилось из войны. Оно звучало как рев пламени, как крики раненых.
Она видела собственными глазами чародеев и жриц, убивавших целыми отрядами. Никогда не смогла бы забыть.
— Я не хотела героя.
***
Когда-то рынок Силл Арне начинался от Торговых Врат и занимал только отведенную князем площадь. Лавки и магазинчики теснились один над другим, и каждый свободный метр пространства старались приспособить для торговли. Незадолго до войны муниципалитет разрешил рынку разрастаться без ограничений, и пестрые палатки торговцев хлынули за Врата потоком, обживая и захватывая ближайшие улицы. Там всегда было шумно — перекрикивая друг друга зазывали покупателей владельцы лавок, стучали молотки гравировальных мастеров и смешивались друг с другом десятки запахов — специй и духов, еды и оружейной смазки, лекарственных трав и дерева.
Рейзу нравился Рынок — нравились пестрящие всеми цветами палатки, шум и толпы. За годы войны город часто казался больным, выцветшим — меньше было прохожих на улицах, меньше улыбок на лицах, тише становились разговоры и все больше траурного серого в одежде. Только на рынке по-прежнему кипела жизнь — немного жадная, немного хитрая и настоящая.
Иногда после встречи с Джанной Рейз выходил из ее крохотной сумрачной палаты, где ничего не менялось и всегда пахло лекарствами, и шел бродить между торговых палаток — просто так. Почти все деньги уходили на лечение сестры и питание, но приятно было иногда прицениваться к новой гладиаторской броне или оружию и мечтать, что однажды удастся их купить.
Теперь вот Силана сама предложила приобрести «самое необходимое». Наверное, будь на ее месте кто-то вроде Мелезы, Рейз бы из принципа скупил полрынка, но Силана предложила как-то очень мягко, почти робко. Так, что не хотелось делать ей гадостей.
Рейз вообще так и не определился для себя, что о ней думать. Он всегда совсем иначе представлял себе богатых женщин, особенно жриц. Силана была красивая — на нее хотелось смотреть, еще больше хотелось ее раздеть и проверить насколько громкой она могла быть постели, но при этом ее красота была какая-то очень естественная, ненавязчивая. Силана не пыталась как-то себя приукрасить или выгодно подать. Она одевалась неброско, в хорошую, но явно поношенную одежду, говорила тихо, и многие мелкие детальки в ее поведении никак не стыковались друг с другом. Она казалась бы скромной, если бы не странная, совсем не женственная привычка так часто смотреть Рейзу в глаза — чаще, чем любая из встреченных им женщин. Да и желание выступать на Арене никак не вязалось со скромностью.
Рейз бы мог подумать, что ее загнала в Парную Лигу нужда, если бы не знал, сколько жрицы берут за исцеление.
Силана точно могла бы позволить себе зачарованный экипаж или, может быть, даже летающего ската, но предложила идти от Арены до рынка пешком.
«Если вы не против, господин Рейз. Мне нравится гулять».
Поверить в то, что ей нравится гулять было сложно — она постоянно растирала руки от холода, когда думала, что Рейз не видит, и губы у нее посинели. Это тоже с трудом укладывалось в голове — говорили, что жрицы Огненной Матери не мерзли в самую страшную стужу, а на улице было не так уж холодно. Рейз даже капюшон плаща накидывать не стал.
Палаток с гладиаторским снаряжением на рынке было пять, но лучшая располагалась почти у самых Торговых Врат — их темные деревянные столбы возвышались над красным полотняным конусом ее крыши. В прошлый раз рядом ютился еще маленький прилавок с детскими свистелками, но теперь на его месте разложила дешевые шали и перчатки толстая женщина торговка.
Рейз заметил, как Силана задержалась взглядом на перчатках и еще плотнее запахнулась в плащ.
— Хотите чтобы я подождала вас здесь, пока вы будете договариваться с торговцем? — тихо спросила она, заглядывая в палатку и изучая прилавок с гладиусами. Звать ее внутрь не было никакого смысла, но в палатке по краям стояли железные жаровни с раскаленными углями, а значит, было теплее.
— Нет, пойдем со мной.
Внутри все свободное пространство было занято комплектами брони и оружием, и Силана протиснулась боком, чтобы не задеть Рейза даже краешком платья. Это ее пренебрежение — очевидный страх испачкаться — бесило, и он с трудом сдерживался, чтобы не наговорить ей лишнего.
Ты ничем не лучше меня.
Не бойся, отмываться потом не придется.
В конце концов, вряд ли, несмотря на всю ее вежливость и на ее мягкость, она стала бы слушать. Наверное, ее богатая и знатная мама с самого детства объяснила Силане, кого считать за людей, а кого приравнивать к грязи.
Хотелось схватить ее в охапку, втиснуть своим телом в прилавок, чтобы почувствовать ее всю целиком, и поцеловать так, как целуют шлюх — не спрашивая, можно ли, и не пытаясь быть нежным.
Чтобы она навсегда запомнила этот поцелуй.
Даже интересно, первый ли.
Хотя, конечно, первый. Если бы у Силаны был муж, вряд ли бы он отпустил ее выбирать гладиатора в одиночку.
Хозяин лавки — полноватый смуглый торговец по имени Оаким — бросил на Рейза один подозрительный взгляд и вернулся к своим делам, ничем не показывая, что заметил присутствие Силаны.
Она нерешительно помедлила у входа и, немного помявшись, отошла в угол к одной из жаровен — протянула руки к углям каким-то неловким осторожным движением.
— Не стесняйтесь, моя госпожа, грейтесь. Тепло в такую погоду — это самый ходовой товар. — Оаким не поднимал взгляда, как будто обращался к учетной книге у себя на столе. — Вы не поверите сколько прохожих и зевак оно привлекает. Самых разных проходимцев и оборванцев, которым нечем заняться в этот холодный день. Речь, разумеется, не о вас. Я уверен, вы пришли сюда, чтобы стать моей лучшей покупательницей.
Силана вздрогнула, так словно ее поймали за чем-то незаконным, и нервным жестом потянулась поправить воротник плаща.
Рейз заметил, как проследил за ее жестом Оаким и как взгляд его темных глаз стал неожиданно цепким, когда на тонком пальце мелькнуло дорогое кольцо.
— Мы пришли, чтобы купить… — она замялась и неловко закончила, — все, что господин Рейз сочтет нужным.
— Тогда сегодня мой счастливый день. Что сочтет нужным господин Рейз?
Голос Оакима сочился вежливостью и приязнью, как отравой.
Обычно за такое Рейз сразу бил морду, но рядом была Силана, и — согласно гладиаторскому контракту — она частично несла ответственность за его действия. По крайней мере, пока присутствовала рядом.
— Мне нужны новая броня и гладиус.
— Не сомневаюсь, что господину нужно все самое лучшее.
Улыбка у Оакима была приторная и очень понимающая.
Конечно, читалось в ней, гладиатор нашел себе богатую дурочку, которая купит ему дорогие новые игрушки. Только и понадобилось, что немного подлизать.
Если задуматься, не только Силана принимала его за шлюху.
Рейзу так сильно хотелось двинуть по улыбающейся поганой морде, что кулаки чесались, но вместо этого он заставил себя расцепить челюсти и почти спокойно ответить:
— Просто хорошую броню. Чтобы не переплачивать.
— Вот как, — Оаким тут же перестал улыбаться и поскучнел. — Тогда посмотрите там, пожалуйста. Уверен, вы найдете для себя подходящий вариант.
По крайней мере, плохого товара у него не было — любая его броня, даже самая дешевая, была на порядок лучше сделана, чем та, в которой Рейз выступал в Первой Лиге. Качество кожи и подгонка деталей друг к другу говорили сами за себя, да и весили доспехи зачастую намного меньше.
Рейз выбирал придирчиво, не спеша, но Силана его не торопила. Она так и осталась у жаровни, только снова спрятала руки под плащ. Наверное, стеснялась греть их в открытую, или заметила, как Оаким смотрел на ее кольцо.
Тот не спеша достал длинную курительную трубку — темную и изукрашенную резьбой на южный манер — и неторопливо прикурил. К морозному воздуху и запахам рынка примешался легкий аромат сандала и рябины.
— Не стесняйтесь, госпожа, подойдите поближе, — сделав несколько глубоких затяжек и выдохнув дым, сказал Оаким, обращаясь к Силане. — Здесь теплее.
Она помедлила, и, заметив это, он добавил:
— Вам нечего стыдиться, вы пришли, чтобы покупать, а каждый покупатель мне как семья. Не оставлю же я собственную семью мерзнуть на пороге?
Рейз ни на секунду не сомневался, что тот собственную мать продал бы за пару пунтов, и это внезапное дружелюбие слишком настораживало. Но и возразить на него пока было нечего. Не говорить же, чтобы Силана стояла, где стоит.
Она все-таки подошла к основному прилавку, уже не стесняясь протянула руки над центральной жаровней:
— Благодарю вас, господин.
— Оаким, — представился тот. — Просто Оаким, к чему формальности?
— У вас замечательный товар, — вежливо отозвалась она.
— Вы разбираетесь в доспехах? — эту улыбку Рейзу тоже захотелось стереть кулаком — за притворное удивление и наигранность. Только идиот не понял бы, что его вопрос откровенная издевка.
— Совсем чуть-чуть, — Силана ответила так тихо, что пришлось напрячь слух, чтобы расслышать. — Я могу определить, что большая часть привезена из южных княжеств, кажется, из приморских частей Кира и все.