Но господин архимаг спрашивает… Почему бы не ответить?!
— Я думаю, — села ровнее, — что тебя подставил Заратарн эльн Тарг.
Агнехран недоуменно бровь изогнул.
Не понимает, да? Что ж, я тоже не поняла бы, не поделись водяной своими видениями, а так — я оказалась на шаг впереди всего этого кошмара. И да — глупой я не была.
— Отчего исчезли чародеи, охранябушка? — спросила по старой памяти, тут же отругала себя мысленно, ну да слово не воробей, не поймаешь.
Маг улыбнулся своему прозвищу и ответил задумчиво, вспоминая события лет давних:
— Недостаток чародейской магии — они зависят от центра силы. По сути, они проводники… были проводниками. Это их и уничтожило — более двухсот лет назад, произошло восстание в башне чародеек, я слышал у кого-то из посвящаемых сдали нервы. Итогом стало разрушение центров силы, как чародеев, так и чародеек.
И вот едва Агнехарн это произнес, взгляд его помрачнел тут же.
Несколько секунд, маг смотрел на меня, затем хрипло спросил:
— Места уничтоженных башен находятся на твоих территориях, да?
Умный, даже приятно стало.
— Частично на моей, — не стала отпираться, — это мужской корпус, частично в реке, а она территория водяного.
Охранябушка напрягся, сопоставляя что знал, с тем, что имел, и хрипло спросил:
— А если разом обескровить и Гиблый яр и твой Заповедный лес, что станет с водяным?
Пожав плечами, устало ответила:
— Он станет уязвим.
Шумно выдохнув, Агнехран задал новый вопрос:
— Почему Заратарн эльн Тарг?
И не дожидаясь ответа, быстро пояснил причины, по которым доверяет ему:
— Заратарн был мне другом всегда, остается им и сейчас. Он шел по следу, когда меня сделали рабом, и почти догнал. Он в свое время вытащил меня, отравленного и израненного с территории Гиблого яра. Он…
— Чародей, — перебила я. — Он чародей. Единственный, кто выжил из тех, что жили в чародейской крепости. Просто чудом не дошел до нее, и остался на берегу реки, когда скала обрушилась вниз. Я видела его в воспоминаниях водяного, и ошибки быть не может — это один и тот же человек. Хочешь верь, хочешь не верь, и продолжай считать его другом своим. Но проклятие на твоей спине, то, что ослабило тебя и позволило подвергнуть клеймению, было чародейским. Это ты видел сам. Ты говоришь он вытянул тебя из Гиблого яра? Наверное, тогда ты был изранен и измучен, а может и без сознания… Самое то, чтобы ты не обратил внимание, на едва ощутимый укол, ведь проклятие нанесено было точечно, и это ты тоже знаешь.
Он знал.
Он все понял.
Помолчал, принимая новый жизненный удар, затем тихо сказал:
— Спасибо тебе, Веся.
— Ведьма, — поправила непререкаемо.
Посмотрел на меня, в синих глазах такая печаль, что и не передать, только вот смотришь, и у самой сердце сжимается, и произнес:
— Я виноват перед тобой. Страшно виноват. Я…
Протянула руку и молча убрала яблочко наливное от блюдца, связь разрывая.
Да, ты виноват. Ты виноват, маг, и твою вину ничем не искупить. Я ведь просила. Я объяснила. Я говорила. А ты ушел, решив поберечь меня, и уничтожить себя заодно с Гиблым яром. Не желал должным быть?
За твою гордость, архимаг, заплатили я и мои волки!
Призывно и требовательно звенело блюдце серебряное, но, не отпуская, крепко в ладони сжимала наливное яблочко я. Не отпущу. Не отвечу. Кончен наш разговор, маг, кончено и общеньице. Оно как — будь ты хоть сто раз архимаг, а в мой лес Заповедный ходу тебе нет, тут я хозяйка, тут каждый куст на моей стороне.
Молча взяла покрывало с постели, вышла во двор, движением руки призвала клюку и голосом позвала:
— Лешинька.
Верный друг ни о чем не спрашивал и вопросов болезненных не задавал. Молча подхватил Ярину да и шагнул вслед за мной по заповедной траве.
***
Шли далеко — в дальний сосновый бор, в ближний я уж идти не хотела, и так много силы у него забрала.
Леся следом примчалась, с ведром воды да ковшом, но не требовалось — тут был источник, в него леший Ярину и опустил.
Я устроилась рядом под самой могучей сосной — та скучала, а потому силой делиться начала сразу, мне же предстоял совет военный.
Леший и Леся уже и так были здесь, по зову моему появился Водя, слетел с неба Мудрый ворон, пришел Ученый кот, домовой-предатель, заискивающе протиснулся между лешим и водяным, протянул мне банку малинового варенья да ложку серебряную. Не стала отказываться — силы были нужны.
— И-так, друзья-сотоварищи, — произнесла я, оглядев присутствующих — даже Ярина подогнала лиану с листочком, готовая внимать. — Дела у нас плохи, но не безнадежны.
Друзья-товарищи покивали, соглашаясь.
— Что мы имеем, — продолжила я. — Первое — союзников у нас нет.
Все пригорюнились.
— И это плюс! — обнадежила нечисть. — Переговоры вести не нужно, согласовывать действия, подстраиваться. Будем работать сами, так эффективнее.
Согласны со мной не были, короче вообще никто не согласился, домой так вообще глаза рукой прикрыл, и прошептал что-то явно нелицеприятное, за что тут же получил затрещину от лешего. Но все сделали вид, что ничего не было.
— Далее, — продолжила я, — у нас есть Заповедная чаща, частично зараженная скверной и отравленная ядом умертвий.
Ярина, прислушивающаяся к нам одним листочком, этим же листочком и поникла.
— И это здорово! — с еще большим энтузиазмом заверила я. — Ярина, ты же у нас теперь Заповедная чаща с иммунитетом к скверне, магии, различным знакам Ходоков и прочей пакости.
Потрясенная чаща приподнялась из ручья, лицом из ветвей удивленно на меня поглядела.
— Иии-тааак, — я взяла прутик, потянулась, и нарисовала круг, как бы символизирующий мой лес.
Вообще лес круглым не был, он был скорее по форме как сильно вытянутая в длину гроздь винограда, но какая разница.
В круге первом, я нарисовала круг второй.
— Ярина, — берешь на себя оборону внешнего круга, — чаща встрепенулась, мигом метнулась от ручья к нам ближе. — Гиблый яр ты сумела изолировать даже без поддержки и держала оборону много лет, значит, справишься и здесь. Твоя задача держать на расстоянии всех, абсолютно всех.
— Мы закрываем Заповедный лес? — сразу понял все леший.
— Да, — кивнула я, — у нас нет выбора.
Верный друг кивнул, а вот Леся смотрела на меня не слишком довольно.
— Лесь, твоя задача — второй круг обороны, — я очертила этот самый второй круг, он был почти вплотную приближен к первому. — Что не сумеет удержать Ярина — мгновенно уничтожаешь ты. И помните, чащи, для нечисти наш лес открыт даже в эти смутные времена, для нежити — нет.
Ученый кот спросил:
— Что люди?
Хороший вопрос, раньше мы впускали, однако…
— Котик, у нас последний Заповедный лес на всем континенте. Для людей лесов много, а для нечисти — один наш и остался. Хотя жаль, конечно, иной раз и людям без нас никак…
Ярина протянула листочек ко мне, и показала, что пропускать сможет, чистых, тем в ком нет ни скверны, ни мертви, ни гнили, ни магии. А дальше решать мне и Лесе. На том и порешили.
— Гиблый яр, — водяной посмотрел на меня напряженно, — с ним что?
И Ярина тут же веточку от моей руки убрала, почти сжалась. Она знала, что шансов нет, я знала, что шансов нет, водяной это знал, леший знал, кот знал, ворон знал тоже, и даже домовой был в курсе. Именно поэтому я и сказала:
— Сражаться.
На меня разом посмотрели все, да так, что стало ясно — сейчас водички холодной предложат, али еще чего.
— Весь, ты… — начал было водяной.
— Водя, — я смотрела на него непреклонно, — Гиблый яр отныне — МОЙ лес. Мой. И сейчас он болен, он изнемогает, ему нужна помощь. А я ведьма, Водя, я в стороне не останусь. За Гиблый яр мы будем сражаться. Осторожно, рисковать никем из присутствующих мы не можем, к слову тебе, лешинька, из лесу ходу нет, тебе, Водя, из реки ходу нет тоже, себя нужно беречь.
— Сражаться… — эхом отозвался кот Ученый. — А как сражаться-то?!
И все снова на меня поглядели с недоверием явственным в адекватности моей.
Плечами пожала — ну не знаю я пока как.
Зато одно мне было точно ведомо:
— Мы последний Заповедный лес. Последний. Мы последний оплот нечисти. Мудрый ворон?
Ворон действительно был мудрым.
Он кивнул важно и сказал:
— Я пошлю воронов и соколов во все стороны, призовем всю нечисть.
Теперь настала моя очередь кивнуть в знак согласия.
— А кормить чем будем? — задал правильный вопрос леший.
Это вот была проблема, это да.
Коли с живой армией воевать это одно — нечисть себе пропитание найдет, а вот с мертвяками да гнилью? Такое даже нечисть не потребляет.
— Дам наряд кикиморам, пусть поганок понасажают. Лесовикам — грибы взрастить в срок малый. А с дичью что? — леший у меня начал все обстоятельно разбирать.
Он у меня обстоятельный.
А я у него ведьма.
И как любая уважающая себя ведьма, я по молодости шалила, от того и ведала — моровики да вампиры, вот никогда бы не поверила, коли сама бы не увидела, любят слегка подкопченную кровяную колбасу. Хмары — очень уважают сыр. Волкодлаки падки на окорока горячего копчения. Болотники и болотницы — кашу любят пшенную да ячменную, непременно с маслицем сливочным.
А вот ауки, анчутки, бадзулы, злыдни — этим существам требовалась пища иного рода, духовная в смысле.
— Аспида бы нам, — задумчиво сказал кот Ученый.
— Да где ж его взять? — грустно спросила я. — Коли существовали бы еще аспиды, до такого безобразия дело бы не докатилось.
Но аспиды вымерли. Самые могучие борцы с нежитью и мертвечиной, исчезли давно уж, а жаль, очень-очень жаль.
— Ворон, за дело, — сказала я, поднимаясь, — шли гонцов по всем долам да весям, в каждый уголок. Собирай на смертный бой да на славный пир.
— На смертный бой не придут, но вот с пиром это ты что придумала? — спросил водяной.
— То и придумала, — ответила, клюку призывая. — За годы службы моей Силушке Лесной золота у меня скопилось изрядно. Да и купец у меня в лесу имеется, весьма не плохой, от чего же не использовать?
Сотоварищи мои переглянулись и Водя решил:
— А что мы теряем?
— А ничего, кроме золота, а оно мне даром не нать! — весело ответила я, одним движением накладывая на себя маскировку. — Ярина, Леся, на позиции. Кот Ученый, мне учебники нужны, все что есть по боевой магии, озаботься, будь другом. Лешинька, побольше грибов, побольше поганок. Коли магия понадобиться — подсоблю.
— Ты на ногах то едва стоишь, — буркнул леший.
— Так, а мне сейчас не ноги, мне сейчас голова нужнее, — не стерпела я слов язвительных, — побеждать будем не магией, побеждать будем хитростью. За дело, друзья мои верные, соратники подневольные.
— Вообще-то вольные, — ну чтобы кот чего не сказал, это не кот будет.
— За работу! — приказала я, и ударила клюкой о земь.
***
Золота у меня в избушке много не было. Много имелось под избушкой. Оно как — золото многое на себя несет, каждая монета со своей аурой, что-то было потом заработано, за какие-то монеты плачено было кровью, что-то отобрано… в общем ничего хорошего в золоте для ведьмы нет. Слишком многое чувствуем, слишком многое видим. От того пришлось избу обойти, в крапиве жгучей пошарить, да и вытащить первый мешочек. Увесистый вышел. Вообще золото это было не совсем мое — от прежнего владельца досталось. А тот за проход купцов по лесу своему брал только золотом и брал много. Так много, что когда я впервые на схрон этот натолкнулась, мне лень стало все пересчитывать. Я и мешочки эти полуистлевшие считать устала. Забросила все обратно, крапивы побольше нарастила да и забыла, думала что навечно. Однако вот, пригодилось золотишко-то.
К Саврану я пошла с двумя кошелями золота. Сначала в руке несла, потом поняла, что едва ноги волочу, и перекинула оба на клюку. Клюка может и не рада была ноше такой, но лучше так, чем если свалюсь тут где под деревом, а ей потом за лешим скакать.
Когда вышла к избушке рыбацкой Савран с сыном развешивали просаливаться рыбу, и потому меня Савран встретил напряженно. Оно и понятно — ждал, что гнать буду, видимо, если увижу, что уж и заготовки на зиму вон делать начал.
— Это Заповедный лес, здесь зимы нет, — сказала почему-то.
Купец, заметно поседевший за последние дни, опомнился, низко поклонился и сказал:
— Здоровья и благополучия тебя, госпожа лесная хозяйка.
А затем почему-то добавил, взгляд опустив и нервно сминая в руках снятую при поклоне шапку:
— И за заботу твою благодарствую. Только просьба у меня есть, не могла бы дева лесная… одеться, что ли?
Что?
Я в изумлении на Саврана поглядела, на всякий случай свою иллюзию проверила — все на месте. Купец, мои метания заприметив, пояснил тихонечко:
— Я про деву лесную, не про вас.
Деву?! И тут до меня дошло — тут же ребенок!
— Ну, чаща! — прошипела негодующе.
— Голозадая, — кивнул Савран.
— Заповедная! — оскорбилась я за чащу.
— Простите, госпожа лесная хозяйка, — мужик был готов в ноги пасть, прощения просить.
Но тут дверь избушки распахнулась, на пороге показалась Луняша — румяная, счастливая, волосенки один к одному причесаны, улыбка по-детски редкозубая и глаза светятся счастьем. Девчоночка непосредственно и радостно бросилась ко мне, обхватила ручонками с разбегу и выпалила:
— Тетя красивая ведьма! Так долго не шла! — и тут же: — Давай расчешу. Ты же все время занята, чай и времени на себя нет, а ты такая красивая!
Ох, ребенок.
Я присела, заглядывая в румяное личико, улыбнулась ее улыбке, и сказала:
— Луняша, тетя лесная ведунья немного поколдовала тут, и теперь волосы у меня уж не путаются.
Достала из-под шляпы черную прядь прямых блестящих волос.
— Ой, — пробормотала Луняша, — черные… А почему черные?
И взгляд на меня такой изумленный, такой чистый. Изумительно милый ребенок, такой открытый, добрый, светлый. А может и права чаща Заповедная, детишек бы мне? А может и нет… Впереди война долгая, изматывающая, не до детей мне.
— К мамке беги, — сказала, поднимаясь. — Митяй как?
— Йист! — радостно и чуть нечетко выговаривая заявила малышка. — У мамки-то молока не стало, но ваша чаща бутылочку принесла, ох и касивая…
— Чаща? — с сомнением поинтересовалась я.
— Бутылочка! — заявила Луняша. — Вся стеклянная, серебренная, с вензелями.
Тут мне как-то вдруг не очень стало.
Обронив Саврану «Сейчас возвернусь», я поспешила в дом, открыла дверь вошла да и обомлела. Бутылочка у Митятьки была знатная… серебренная, да с золотыми вензелями… королевскими вензелями!
Ульяна, жена Саврана, при виде меня хотела было подскочить, но я торопливо приказала:
— Ты сиди-сиди, корми дитятко, оно важнее.
Постояла, посмотрела на бутылочку, подумала, что прибью чащу! Все понимаю, но бутылочка была королевская! И меня очень сильно волновало — где эта зараза голозадая ее уворовала?!
Женщина, перехватив мой взгляд, смутилась и сообщила внезапное:
— Это ваша другая чаща принесла. Та, что темная. В ней молоко не портится, но кипячу, каждый день кипячу дважды, как было сказано. А светлая дева лесная, она двух коз привела, надаиваю.
Двух коз? Я мысленно прикинула, что у меня по козьему стаду, вспомнила — пара коз без козлят имелась, есть такое дело, обе молочные, с какой-то фермы сбежали видимо, подкармливали чужих козлят, а теперь вот и ребенка. С козами это явно леший подсуетился, чаща привела. А вот бутылочка откуда?!
— Здоровья вам, — попрощалась с хозяйкой и вышла из избы.
Савран ожидал у порога. Сына оставил рыбу развешивать, а сам собирался передо мной каяться да вести сообщать не радостные. Да только что сообщать — уж и сама все поняла. Савран был купцом честным, иной раз слишком, так что наемникам, тем, что выжили, он заплатил, все что обещал, все и выплатил. А сам остался почти без денег и семью везти ему было уже некуда.
Вот почему рыбачил с утра до ночи, вот почему рыбу заготавливал — для семьи запасы делал, собирался стало быть оставить их тут на всю зиму, а сам значица на заработки пойдет, может к купцу какому устроится. И я знала Саврана — он на ноги встанет, пусть через год-два, но встанет, только себя чуть ли не в гроб трудом непосильным загонит.