— Пусть Луняша первая.
У четырехлетней девочки шансов выжить было меньше… но я просто не могла об этом сказать.
— Или пьешь, или я тебя вместе с Луняшей в котел засуну, сварю и съем! – прорычала я.
Но мальчик стоял, и тогда я добавила:
— Луняшу съем первую!
Не знаю, подействовало бы это или нет, но тут вмешался архимаг. Он подошел к мальчику, присел перед ним, и сказал как взрослому:
— Луняша и твой братик маленькие, яд в них распространился сильнее, поэтому после исцеления им понадобится помощь. Ты помочь сможешь, а Луняша?
Мальчик судорожно вздохнул, прогоняя детские слезы, для которых считал себя слишком взрослым видимо, и сказал:
— Хорошо.
— Пей быстро, чем быстрее — тем меньше воды понадобится, — солгал ему маг.
Надо будет запомнить на будущее, что когда у него вот такое выражение лица — охранябушка врет, причем врет нагло и уверенно. Но естественно я лишь на миг обернулась — мне для дела нужно было, чтобы сын Саврана пил, он и принялся. И каково же было мое удивление, когда хватило всего половины кружки.
— Стой, — тихо сказала, вглядываясь в ребенка.
Скверну смыло даже таким количеством воды. Сколько он выпил — глоток, два?
— Молоко ты не выпил, да? — осторожно спросила у мальчика.
Мальчик опустил взгляд на мгновение, затем кивнул головой на стоящего рядом мага, и выдохнул:
— Нет. Ему оставил. Чтобы не хворал.
Вот так вот!
Искоса взглянув на охраняба, подумала, что так стыдно ему, наверное, еще никогда не было. Просто вот врешь и врешь в лицо ребенку, а он, оказывается, тебя помнит еще рабом и вообще тогда спасти хотел.
— Гхм, — прочистил горло архимаг.
— А ведь говорили тебе в детстве — врать плохо, — наставительно поиздевалась я.
Маг метнул на меня злой взгляд, и пошел за Луняшей. Девочка все это время сидела на стуле, сжавшись и, кажется, даже не шевелясь — только испуганные глазенки моргали. Луня не сопротивлялась, когда мужчина подхватил ее на руки, и когда поднес к ведру, но едва наполнил кружку и подал ей, девочка замотала головой отрицательно, отступила на шаг и ротик ладошками прикрыла.
— Пей! — сурово по-мужски сказал ей брат. — Пей, мамка без тебя жить не захочет.
Ох, солнышко, ваша мама без никого из вас жить не захочет — с грустью подумала я.
И пользуясь тем, что жена Саврана все еще была на дворе, сняла с головы шапку ведьмовскую, и маску зеленую, улыбнулась девочке и спросила:
— Хочешь стать красивой прекрасивой?
Малышка удивленно моргнула.
— Вот я раньше была страшная престрашная, а потом выпила воды волшебной и вот! — я гордо поправила волосы.
— Нечесаная, — убрав ладошки от ротика, заметила малышка.
Замечательная какая малышка… все замечает.
— Так, а расческа сломалась, — соврала я.
Маг многозначительно хмыкнул, намекая, что не один он тут детям нагло врет.
— Так я свою дам! — всполошилась Луняша. — У меня гребень костяной, папка из заморской страны привез! Все-все расчесывает! Тебе поможет!
Теперь стыдно стало мне, да.
— Договорились, — шмыгнула носом расчувствовавшись, — а теперь пей давай.
На Луняшу ушло две кружки. В итоге воды в ведре оставалось совсем на дне, когда я повернулась к ребенку. И чуть не выругалась. Матом.
Потому что поил дите не леший, поила Чаща, которая за громадой лешего вполне успешно пряталась, и сейчас вливала в ребенка не только эту ключевую воду, но и молоко! И где только надоить успела?!
Причем заметив, что я ее засекла, Чаща моментом спряталась за лешего и, теперь не отсвечивала от слова вообще совсем никак — не выдавая себя ни единым листочком.
— Молоко откуда? — прошипела я, едва архимаг вынес Луняшку на двор, а мальчик убежал за ними — малышку мутило и я точно знала, что будет ее еще и тошнить.
Чаща осторожно выглянула, протянула руку и от нее ко мне мгновенно выросла лиана, коснулась моей щеки и передала зрелище: «Орущая баба, окосевшая коза, и убегающая в лес с крынкой молока голозадая Чаща».
— Могла бы и прикрыться! — заметила я.
Чаща удивленно на меня уставилась, мол «а что такого, все так ходят».
— Ну я не хожу! – возмутилась я.
Безразлично пожав плечами, моя заповедная зловредина вернулась к попыткам отбить чужого ребенка. Есть такая фраза «могила исправит», так вот — в отношении Чащи эта истина не работает!
— Леший, просто убери ее отсюда, — попросила я, напяливая маску обратно.
Потому что потом сил на это не будет.
Заповедная попыталась было ерепениться, но леший молча поднял ее на руки, молча понес к двери и так же молча передал на руки пытавшемуся войти архимагу. В следующий миг у мага сильно вытянулось лицо и я не могла винить его за это – у кого хочешь вытянется, если кто-то залезет к нему в штаны лианой, на предмет проверки осеменительных способностей.
— Можно я ее сожгу? — очень тихо спросил мужчина, к его чести стоически переносящий вторжение в свое интимное пространство.
— Нельзя, она бессмертная, — обрадовала я.
Архимаг развернулся и молча вышел. Леший закрыл дверь.
А я вздохнула и занялась ребенком.
***
Из избушки меня выносил леший. Как и всегда — перекинув через плечо и неся вниз бессильно болтающейся головой. Леший у меня вообще был свойский и никогда особо не церемонился, поэтому у меня и капюшон и шляпа были на завязочках с самого его появления в моем Заповедном лесу.
Нес меня леший как и всегда в лес под какую-нибудь сосну, под сосной я быстрее всего приходила в себя после осушения. А сейчас меня сила выпила досуха, я даже не имела сил сказать хоть что-то жене Саврана. К счастью и не пришлось – в доме возмущенно заорал уже совершенно здоровый младенец, и женщина поспешила к ребенку.
Это было последнее, что я видела.
К сожалению, не последнее, что услышала.
— Куда ты ее? Эй, с тобой говорят. Стоять!
И тут леший развернулся, да так что меня порывом ветра едва не снесло и прорычал:
— У-хо-ди! Беда от тебя, беда с тобой, беда за тобой!
И архимаг застыл.
А леший понес меня дальше в лес, отнес до сосны, уложил под нею, снял маску и перчатки, сел, как умеют только лешие, в позе пня замшелого, на меня посмотрел, вздохнул тяжело и мне не сказал ничего.
Я бы вот ему что-нибудь сказала бы с удовольствием, только не могла. Лежала, раскинув руки, и просила сосну поделиться силой со мной, моей-то не осталось. Сосна была старая и вредная, делиться не хотела и вообще послала бы подальше, не сиди рядом со мной леший – ему не перечили. А то сегодня ты ему скажешь «нет», а завтра тебя дровосеки «случайно в самый центр Заповедного леса забредшие» срубят… Леший у меня он такой — случайно-мстительный.
— Зазря ты охраняба моего обидел, — сказала я, едва говорить смогла.
— Зазря ты его в лес привела, — ответила мне лесная нечисть.
— Так я привела, мне и обижать, — напомнила лешему.
Глазастый пень посмотрел на меня, вздохнул и не стал ничего больше говорить. Ни когда я почти заснула, ни когда подняли меня с земли знакомые руки, да и понесли в сторону дома.
***
«Пришли…» — донес до меня ветер.
«Две ловушки поставили», — добавил шелест листьев.
«Вино принесли, на пне разместили-и-и-и», — добавил, подвывая волк.
Я проснулась и села, открыла глаза. Через ткань, закрывающую меня от солнца, пробивались назойливые лучи, лес гудел и шумел — радостный, дневной, приготовившийся к новому развлечению, я лежала у себя во дворе перед избушкой, рядом, в кресле, которого у меня раньше не было, сидел мой раб, и с невозмутимым видом читал мой учебник по охранительной магии.
— Чего проснулась? — не радостно спросил он.
— Дык ловить меня пришли, — сообщила, поправляя встрепанные волосы.
— Ммм, — отозвался охранябушка, — а я думаю, с чего все всполошились.
— Развлеченьице, — усмехнулась, поднимаясь.
И устояла с трудом. В смысле с шестом — ухватилась за палку, одну из четырех, которую маг установил, для того чтобы надо мной полог устроить.
— Спасибо, кстати, — поблагодарила его.
— Пустое, — отмахнулся архимаг. — Так что — чай, завтрак или издевательства над неближними?
Недоуменно взглянув на него, признала, что:
— Все три пункта вызывают живейший интерес.
Маг улыбнулся краешком губ, поднялся и ушел в избу, у которой даже дверь скрипеть перестала, то ли смазал, то ли новую сколотил, с него станется. Вообще на удивление рукастый архимаг мне попался, насколько я знаю магическую братию эти без магией и пальцем не шевельнут, а охранябушка не такой… надо бы кстати имя его узнать.
С этими мыслями я, придерживаясь за заборчик, сходила в нужный чуланчик, от него придерживаясь уже за стенку, добралась до бочки с родниковой водой. Умывалась долго, опосля взяла расческу, кое-как волосы расчесала, а тут и охранябушка с завтраком подоспел.
***
По лесу шли быстрым шагом, я с завтраком и охранябушка с маской, перчатками и плащом.
— Я не понимаю, — довольно терпеливо для человека его положения, пусть даже и в прошлом, начал бывший архимаг, — для чего и зачем так развлекаться?
— Потому что это — раз-вле-че-ни-е! – по слогам, как маленькому объяснила я.
— Ведьма, тебе больше развлечься нечем? — вопросил маг.
Ну, вообще-то было чем, но я соврала и сказала:
— Нет.
— Так поучилась бы, — сурово поучительным тоном, произнес охраняб.
А вот это было уже обидно.
— Ты лазил по моей избушке, — обличающее произнесла я.
— Домовой сдал твою учебную ведомость, — в свою очередь «сдал» домового маг.
— Да? Она нашлась? — сильно удивилась я.
Вообще ведомости и тому подобную отчетность ввели маги, будь они неладны. Это поганое веяние подхватили ведьмы, у которых до этого срок обучения был не сильно ограничен, а потом и Лесная Сила подсуетилась, хотя между прочим, у лесных ведуний и ведунов срок обучения вообще ограничений не имел! Бери себе и хоть лет сто сдавай все зачеты с экзаменами, не жизнь была, а сказка… была-была, да и вышла вся.
— Слушай, охрянябушка, — очень ласково начала я, — вот снимем с тебя печать, и иди куда хочешь, а я, между прочим, лесная ведунья, хочу учусь, хочу не очень!
Вот, а то понимаешь ли, учить он меня вздумал.
Маг только стрельнул синими глазами, сжал челюсти и говорить больше ничего не стал. И правильно, а то подошли уже совсем близко.
Я откусила от ломтя с хлебом кусь побольше, и пока жевала, натянула маску, шапку с париком, поправила поганки с мухоморами в накладных волосах, маг галантно помог надеть плащ, а следом и перчатки.
После началось самое интересное.
Я взяла клюку, ухватилась покрепче, и, закрыв глаза в своем теле, открыла в теле затрепетавшей на ветви сойке.
Ловушку готовили знатную.
Одну в другой.
Так под пнем, на котором сейчас стояла бутыль дорогого вина с королевских винокурен, вырыта была яма. Но вот падать в нее мне не довелось бы в любом случае — стоило лишь подступиться к пню, как я встала бы на траву, прикрывающую сеть… А вот сеть уже была примечательная, я бы даже сказала дюже интересная — сама по себе прочная, новая, она была прикрыта магией иллюзии, а значит где-то рядом тут был маг.
И сойка его не видела!
Рывком покинув ее тело, я переместилась в ближайшего черного ворона, и вот тогда разглядела весь масштаб заготовленной пакости.
Во-первых, тут был барон. Тот самый. Странно, что его теща не предупредила, старшему ее зятю помнится, ведьма сделала внушение по всем правилам, а барон вот что-то распоясался. Все с тем же вторым сыном, он засел в кустах и выговаривал хмельному отроку:
— Девка она ладная, это я тебе со всей уверенностью говорю. Красивая даже девка. Волосы рыжие до талии, груди во! — барон обрисовал окружности, до которым и коровьему вымени было далековато. — Кожа белая, аки молоко молочное.
И тут рядом со мной раздалось нетерпеливое:
— Что там?
Дернув плечо, ответила, чтобы отвязался:
— Груди мои великие обсуждают, и молоко молочное.
Поняла что сказала, открыла глаза уже в своем теле, взглянула на охранябушку, тот скептически смотрел туда, где груди то особо и не было, если уж откровенно.
— Вот не надо на меня так смотреть! — прошипела, сжимая клюку.
— А может, мы тебе вымя приделаем? — с абсолютно серьезным лицом, предложил охранябушка, и в синих глазах заискрились смешинки.
И может и стоило бы стукнуть его, да посильнее, а только пользуясь тем, что под маской не видно, улыбнулась радостно. Ведь когда душа болит – смех, это первый шаг… к выздоровлению шаг, а выздоравливать магу придется долго…
— Тебе приделаем, — мстительно пообещала я, — будешь у меня дублером.
Архимаг вскинул бровь, и улыбка скользнула уже по его губам.
А я, вновь сжав клюку, рывком перенеслась в тело ворона.
Сеть была обычная, новая, видать только купленная, но в ней помимо иллюзии было и что-то еще, что-то что вызывало настороженность. Какой-то знак. Он мерцал в двух метрах неощутимый даже для ведьмы или ведуньи, но черные вороны птицы особые — они видели, позволяя увидеть и мне.
— Что там? — маг прикоснулся к моему плечу.
Не открывая глаз, вычертила острием клюки на истоптанной тропке знак, и ощутила, как перехватил мою руку на последнем движении охранябушка.
Постоял, все так же крепко мою ладонь удерживая, и сказал:
— Это знак Ходоков.
Глаза открыла мгновенно. Потрясенно глянула на архимага, вмиг побледневшего, судорожно вздохнула и только спросила:
— Как?!
Маг не ответил. Да и не требовалось — сама все поняла. Ступив в сторону с тропы, тяжело опустилась на пень замшелый, и сидела теперь, нервно кусая губы. Это уже не просто охота за мной, как за нужной женой была, тут цель иная четко прослеживалась — им нужен был мой лес. Точнее — Заповедная Чаща и ее сила. А для чего – долго думать не надо, королевство ведет войну, на войне гибнут крестьянские сыновья да так, что вон в наложники массово подаются, а баронеты готовы даже чудище лестное в жены брать, так что дело ясное – нужна армия. Да такая, которой у Подгорья нет, потому что там магов хватает, ведьмы имеются, а вот Заповедных лесов ни единого.
Охранябушка подошел, сел передо мной на корточки, маску с меня снял, да и взглянул вопросительно своими синими, как летнее небо перед грозой глазами. Он тоже понимал, что происходит что-то паршивое, но не понимал всей сути.
— Знаком Ходоков накрывают обычно кладбища, если поднять их хотят, — проговорил он, переводя внимательный взгляд с моих глаз, на губы, которые я уже до крови искусала. — Объясни, зачем им это здесь, в Заповедном лесу?
— Из-за Заповедной чащи, — тихо ответила я.
Вскинув бровь, охранябушка с заметным сомнением поинтересовался:
— На кой им эта развратница?
Я вспыхнула, и от слов, и от обиды – нечего мою чащу обижать, она не развратница, просто детей любит!
— А потому что ты за бревном, леса не видишь! – высказала возмущенно.
Архимаг нахмурился, демонстрируя, что действительно не видит. И вот смысл на него обижаться?!
— Заповедная чаща – это защита Заповедного леса, — начала терпеливо объяснять я, — и моя защита.
— И? — все так же не понимал он.
Тяжело вздохнув, устало ответила:
— И если на меня знак Ходоков наложить, она примет удар на себя, и распределит так, чтобы всем терновым кустам досталось по капле — она чаща, она действует инстинктивно, а если на каждый охранный куст по капле яда, это ведь мелочь по ее мнению. Так что она распределит…
Договаривать я не стала, ему и не требовалось. Архимаг не зря был архимагом, он все понял:
— И они получат неуязвимую армию из подчиненных способных меняться, передвигаться на корнях и атаковать терновых кустов?
— Да, — прошептала я, — и плюсом – эти кусты будут невосприимчивы к магическим атакам, и даже пламени. Чаща, при необходимости, сумеет защититься и от первого и от второго.
Охраняб долго смотрел на меня своими синими, внимательными глазами, затем глухо спросил: