— Наталья Косарева? Я не нашел о ней сведений. Но, если это так важно, я могу навести справки у наших соседей. Кстати, есть еще один след. Надежда Косарева и Топорков были замешаны в одном серьезном деле. С нанесением тяжких телесных. Но так как жертва оказалась из соседнего района, дело передали в другое отделение милиции. Надо поспрашивать ребят, может, там что нароется… А зачем вам эти старые дела понадобились?
— Олег Иваныч, — возразила Виктория Павловна, — старых дел не бывает Иногда и через девятнадцать лет старые дела так дают о себе знать, что ой-ой-ой. Мы очень на тебя рассчитываем. И я, и Аня.
— Виктория Пална, для вас — все что угодно. Просите меня обо всем. Что могу — то сделаю.
Виктория Павловна задумчиво посмотрела на следователя:
— Странно. И почему ты, товарищ Петров, для меня так стараешься?
— Потому, что добро помню. Кто, как не вы, Виктория Пална, мне постоянно говорил: не гони лошадей, Петров, умей ждать. Вот я и не торопился, — Олег Иванович игриво подмигнул. — Виктория Пална, вы не поверите, а я таки дождался. Анечка согласилась стать моей женой. Вы представляете, она мне позвонила и говорит: приходи. Я-то думал: провожу ее домой, хотя бы побуду немного рядом, голосок услышу. А тут такое! Да я, да я был готов на руках ее нести до самого дома!
Петров просто сиял от счастья, а Виктория сидела мрачнее тучи.
— Погоди. Это что же, про замужество она так тебе прямо и сказала? Мол, выхожу за тебя, Петров, замуж?
— Ну, не прямо… Она сказала, что ей нужно привыкнуть к этой мысли. Устала она быть одинокой. А я ведь человек надежный. Ей со мной хорошо будет. Я сделаю все, чтобы ей было хорошо. У нас ведь еще дети могут быть. И совсем полноценная семья получится, — радовался Петров.
Виктория Павловна с сомнением покачала головой:
— Не хочу тебя разочаровывать, Олег Иваныч, но в этом деле простой расчет, даже самый правильный, не всегда приводит к желаемому результату. Вроде все верно рассчитал… А потом нахлынет чувство, сметет все на своем пути… Безрассудно и нерасчетливо.
— А вы не сомневайтесь, Виктория Пална. Я терпеливый. Я долго ждал и еще подожду. — Олег Иванович замялся. — А насчет этого писателя, так я уже не ревную. Ну почти…
— Доктор, меня скоро выпишут? — умоляюще заглядывала в глаза врачу Ритка.
— Травма головы — это вам не шуточное дело. Я бы на вашем месте не торопился так. За вами нужно постоянное наблюдение, это — во-первых, а во-вторых, у вас еще окончательно не рассосалась гематома… Ну а вы-то сами как себя чувствуете?
— Лучше. Но голова по-прежнему кружится, особенно когда пытаюсь встать. А еще я абсолютно не ощущаю запахов. — Ритка задумалась. — Хотя когда ко мне приходит в гости Амалия, тогда разве только мертвый не учует ее духи. По-моему, она целый флакон на себя выливает.
Врач улыбнулся.
— Вот видите, обоняние у вас не совсем потеряно. Хотя, признаться честно, я и сам буквально сознание теряю от некоторых запахов. Иной раз родственники наших пациентов так надушатся, хоть противогаз надевай. Думают, мы, как пчелы, на запах слетаемся. Не волнуйтесь, Маргарита, все будет хорошо. Мы еще цветочки у вас на свадьбе понюхаем.
Ритка отрицательно покачала головой.
— Не будет никакой свадьбы. Не доживу я.
— Заставим! — строго посмотрел на нее врач. — Маргарита, гоните от себя дурные мысли. Это я говорил вашей сестре по крови Никитиной, а сейчас повторяю вам. Мрачные мысли только способствуют развитию болезни.
Запомните, самое сильное лекарство от всех недугов — это хорошее настроение. Тем более, Рита, что ваше состояние никаких поводов для пессимизма не дает.
— Да разве я о состоянии? Я о судьбе. Доктор, я заняла чужое место, и за это судьба меня решила наказать. Удары сыплются один за другим. Я уже устала отбиваться, — грустно сказала Ритка.
— И это мне говорите вы, Маргарита Калашникова, директор процветающей фирмы? Да любая другая женщина мечтала бы оказаться на вашем месте. Вы, конечно, меня извините, но я хорошо помню нашу первую встречу… Неужели вы хотите снова оказаться той Риткой? Торговать на рынке? Снимать угол у чужих людей?
— Доктор, я просто хочу остаться живой, — тихо пробормотала она.
Анна Вадимовна готовила у стола медицинские инструменты, стоя спиной к двери. Кто-то подошел сзади и положил перед ней маленький букетик. Анна резко вскрикнула:
— Я же просила не приходить ко мне на работу! Не отвлекать! — Анна Вадимовна обернулась и увидела… Диану. — Дианочка, ты? Господи, доченька, как ты здесь оказалась?
— А кто это тебя здесь отвлекает, а? — бросилась обнимать ее дочка. — Ты не рада?
— Что ты такое говоришь! Девочка моя, как мне тебя не хватало! Как мне плохо и как одиноко. Дианка, я не знаю, что мне делать… — Анна Вадимовна заплакала.
— Ма, ты чего? А ну перестань, слышишь? Ма, я, как только приехала в Радужный, первым делом сюда. Ты можешь подмениться? Нам о многом нужно поговорить. И вообще, я так соскучилась по дому! Я хочу сначала побыть с тобой, а потом мы уже сходим к Палне и девочкам. Я Катюшку и Лёльку сто лет не видела. Как они?
— Подросли. Похорошели. Правда, после того как их забрали назад в детдом, Лёлька частенько печалится. Жалко девчонок, — вздохнула Анна.
— Вот было бы хорошо, если б вы с папой их удочерили! Я просто мечтаю о двух младших сестренках!.. — воскликнула Диана.
Анна отвела глаза.
Елизавета Андреевна, возбужденная своим шпионским успехом в офисе Доминики, рассказывала:
— Моя дорогая Никуша, докладываю тебе все по порядку. Захожу я в офис, а там в приемной такая шустрая востроглазая девчонка сидит. Она меня увидела и спрашивает: вы к кому? Как доложить? Помню, мне еще бабушка рассказывала, что раньше в приличных домах стоял привратник и докладывал о гостях. Сейчас, вижу, мода эта возвращается. Я сначала растерялась, не соображу, как мне представиться. А потом возьми и брякни, что я — бабушка Татьяны Николаевны и желаю видеть ее по личному делу.
— Какая вы молодец, Елизавета Андреевна! — похвалила ее Доминика.
— В общем, эта тычет на кнопочку, что на телефоне, и говорит — Татьяна Николаевна, к вам бабушка пришла, пирожков принесла. Слава богу, что эта твоя Татьяна нормальным человеком оказалась. А то, думаю, охрану вызовет, и вытолкают они меня оттуда, как последнего шпиона. Вот, смотри. — Елизавета Андреевна достала бумажку и протянула Доминике.
— Это бесценная информация.
Доминика быстро пробежала листок глазами.
— А вот и ее номер телефона. Татьяны Николаевны, — Елизавета Андреевна указала на обратную сторону бумажки. — Если что — звони. Она сама так сказала. Очень симпатичная женщина.
Доминика посмотрела на Елизавету Андреевну, потом на бумажку, где был записан номер. Поколебавшись немного, набрала Татьяну:
— Алло.
— Только не называй меня по имени. Ты узнала, кто это? быстро спросила Доминика. — Мне все передали. Мы можем встретиться?
— Да, — коротко ответила Татьяна.
— Городской байкерский клуб знаешь? Через час буду ждать тебя в конторе клуба. — Доминика отключилась.
— На нее можно положиться? — спросила Елизавета Андреевна.
— Уже ни на кого нельзя положиться. Но у меня другого выхода нет. — Доминика набрала номер Артема, но тот уже стоял на пороге.
— Дежурная Сергея не опознала, — сообщил он.
— Поехали, — скомандовала Доминика.
— Куда?
— Нет времени. По дороге объясню.
Мрачный Юрий Владимирович без доклада вошел в кабинет Амалии. Она посмотрела на него и нажала кнопку селектора:
— Юлия, пока Юрий Владимирович у меня, ни с кем не соединять и никого не пускать. Под страхом смертной казни.
Юрий Владимирович, раздувая ноздри, стоял перед ней:
— Я пришел сказать тебе все. Ты сломала мне жизнь, и я ставлю тебя в известность: отныне я больше не хочу тебя знать!
Амалия немного помолчала, закурила:
— Нелогично.
— Что нелогично?
— Нелогично приходить ко мне в кабинет, вставать в позу и пафосно объявлять о нашем разрыве. В то время как можно просто позвонить. Или вообще ничего не говорить. А перестать общаться и приходить друг к другу в гости… Знаешь, кто себя ведет так, как ты? Человек, который хочет после ссоры восстановить отношения, но не знает как. Ты же хочешь со мной помириться, а, Шевчук? Это будет нелегко. После того как ты на меня накричал перед твоим так называемым деловым свиданием. Но… у меня мягкое сердце.
— Амалия? О чем ты говоришь! — растерялся Юрий Владимирович.
— Называй меня, как и прежде, Малей. Мне это больше нравится. — Амалия встала из-за стола. Подошла вплотную к растерянному Юрию Владимировичу. — В общем так, Юрик, поиграл в героя-любовника и хватит. Ты сам прекрасно знаешь, что мы созданы друг для друга. И твое счастье, что я не ревнива.
Юрий Владимирович опустился в кресло:
— Ты бесчеловечная женщина, Амалия. Иногда мне кажется, что ты робот.
— Какой ты, в сущности, ребенок, Юра. Пишешь романы, рассуждаешь о высоком. А не можешь понять одной простой вещи. Ведь я же люблю тебя. — Юрий Владимирович дернулся, хотел что-то сказать, но Амалия его остановила. — Ты сам пришел ко мне. Теперь сиди и слушай. Да, я тебя люблю. Страшно представить — уже около тридцати лет? Люблю такого, какой ты есть. Размазню, слабохарактерного, взбалмошного, непрактичного… Дамского угодника, наконец. Заметь, я — единственная женщина в мире, которая готова весь этот букет «достоинств» терпеть.
И после этого ты мне будешь говорить, что я сломала твою жизнь? Да я открываю перед тобой новые горизонты! Пользуйся.
Юрий Владимирович вскочил с места и грозно посмотрел на Амалию:
— Пользуясь моментом, Амалия Станиславовна, я ухожу. — И он, даже не пытаясь пригладить взъерошенные волосы, направился к двери.
— Юра! — закричала Амалия. Юрий Владимирович оглянулся. — Таких предложений дважды не делают. А я делаю его во второй раз.
Юрий Владимирович, ничего не сказав, вышел из кабинета, тихо притворив за собой дверь. Амалия проводила его взглядом, повернулась в кресле. В ее глазах сверкали слезы, но она взяла себя в руки.
— Слышь, Анжелка, а где это твой Васька околачивается? Тут к нему, знаешь, сколько пациентов собралось? Тьма тьмущая! А его до сих пор нет, — вопрошала продавщица из соседнего ряда.
— А в сторожке? — спросила Анжела.
— Стучали. Никто не окликается. Глухо. И что мне теперь с этой толпой делать? Разбаловал Васька народ, теперь без него никто завязать не может. Слабаки. Эх, вот я — захотела и бросила. Теперь уже не выпиваю. По понедельникам. Культурно провожу досуг. Сериалы смотрю — плачу. Как все.
Продавщица хотела еще что-то сказать, но Анжела ее перебила:
— Не знаю я, где Васька. Не объявлялся.
— Хм, странно. Он же никогда так надолго не пропадал. Может, что случилось, а? Надо бы Самвелу сказать, как думаешь? — предложила продавщица, и Анжела удивилась — как ей самой не пришла в голову такая простая идея?
— У-у, как тут хорошо! — радовалась Диана, придя домой. Она подошла к столу, на котором лежала вязаная салфетка. — О, моя салфетка! Ты еще не выбросила ее? Надо же! Это мое первое вязание. Помнишь, я тебе ее на Восьмое марта подарила в пятом классе?
— Конечно, помню, — улыбнулась Анна Вадимовна. Диана с ногами забралась в кресло:
— Я тебе не рассказывала? Слушай, я ведь теперь личный модельер Маргариты Калашниковой. Представляешь?
Она мои платья на званые вечера надевала. Все были просто в шоке!
Анна Вадимовна рассеянно слушала, рассеянно отвечала:
— Не зря ты эту профессию выбрала. А как там институт, готовишься к занятиям?
— Ма, что там готовиться! Папа говорит, что мне уже пора собственную фирму открывать. Он в меня верит. Эх, вот если бы я только могла уехать на практику в Париж! Взять уроки у известных модельеров. Я ведь даже начала учить французский язык.
— Диана, а ты видишься с Артемом? — спросила Анна Вадимовна, помолчав.
— Не-а, зачем? Ты же мне всегда говорила, что он мне не пара. И была права. — Диана подмигнула. — Зато у меня есть два ухажера.
— Как два? — ахнула Анна Вадимовна.
— А так! Как и у тебя. Я же помню, первый был какой-то там Петров, милиционер, а вот второй?… — Диана выдержала паузу. — Мам, скажи честно, ты хочешь поговорить о папе? Ты же практически ничего о нем не знаешь.
— Думаю, сейчас мне уже и знать ничего не надо, — отрезала Анна Вадимовна.
— Ну вот. Ты на него обиделась, значит, он тебе не безразличен. Обижаются только на близких людей.
— Вот именно, а он мне чужой, — холодно сказала Анна Вадимовна. — Да, когда-то он был мне не безразличен. А потом… Он сам дал понять, что меня в его жизни нет и быть не может. За что мне на него обижаться? Сердцу не прикажешь.
Диана в упор смотрела на нее:
— Кажется, я не зря сюда приехала. — Она подошла к матери, опустилась возле нее на корточки. — А мы можем с тобой поговорить — не как мама с дочкой, а как две взрослые женщины? Идет?
Анна Вадимовна пожала плечами, устало улыбнулась.
— Мамуля, я сама видела, как папа к тебе собирался. Он меня буквально замучил — то один галстук наденет, то другой. Нарядился, ну прям — жених.
— А я в это время доедала четвертую порцию мороженого в ресторане, — пригорюнилась Анна Вадимовна.
— Мам, он был готов выйти вовремя и даже немного раньше, но пришла эта… Амалия Станиславовна. Имя вполне соответствует характеру.
— Вот ты, дочка, хотела со мной поговорить как взрослая женщина, а сама еще ребенок ребенком. Не понимаешь многoгo.
Если твой отец не смог освободиться от… Амалии Станиславовны, зная, что я жду его в ресторане… Это о многом говорит, — возразила Анна Вадимовна.
Диана тряхнула головой:
— Ты не знаешь его взаимоотношений с Амалией, а я знаю. И не ты их правильно оцениваешь, а я. Все говорит только о том, что между вами накопилась куча недоразумений, разгрести которую я и приехала. Как миротворческие войска. Понимаешь, мама, в теории ты права, безусловно. Но на практике в данном случае все иначе.
— Что иначе? — воскликнула Анна Вадимовна. — Он не смог прийти ко мне, потому что его задержала Амалия! Не потоп и извержение вулкана. А другая женщина. Ты меня понимаешь, дочка? От любого человека можно избавиться, выпроводить его, уйти самому, наконец. Невозможно избавиться только от близкого, любимого человека, чувствами которого ты дорожишь.
— Никакая она не близкая и тем более не любимая, — пыталась объяснить Диана. — Просто Амалия не тот человек, от которого можно вообще избавиться. Это незаурядная женщина. Из породы кариатид, которые держат на плечах балконы. Если бы ты знала ее, то поняла бы, что на папином пути встало именно извержение вулкана в одном флаконе с потопом и наводнением.
— Всякий раз, как я пытаюсь пообщаться с твоим папой, его окружают какие-то женщины. И всякий раз мне говорят, что случилось недоразумение. В этот раз его не пустила ко мне его давняя знакомая. Может, расскажешь мне, почему она позволила себе так поступить? — возмутилась Анна Вадимовна. — Я не пойму одного, зачем тогда надо было со мной отношения завязывать?
— Папа любит тебя, — просто сказала Диана.
— Хороша любовь, если он в который раз не смог со мной встретиться! — горько бросила Анна Вадимовна.
— Ты, мама, меня совсем не слышишь. Перестань играть в обманутую и брошенную. Лучше еще раз послушай, как было все на самом деле. Мама, ты же знаешь папу. Ну хоть немного. Он мягкий интеллигентный человек, не способный на решительные действия. Тем более по отношению к женщине. А Амалия… Она буквально вцепилась в папу.
Анна спросила с плохо скрываемой ревностью:
— Дианка, скажи, только честно, а она, эта Амалия, хороша собой?
— Знаешь, я как-то с этой стороны ее никогда не оценивала. Представь себе — это железный дровосек в юбке.