Так-то вот.
Мама говорила мне, что мы должны держать это в секрете. Говорила, что люди не поймут, будут смеяться, а могут даже забрать меня из семьи. Я видел, как дети в парке издеваются над Джоуи из-за его кривой ноги, и понимал, что она права. Конечно же, братья сразу стали называть меня Взбивалкой или просто - Взбивом. Но многие в этих местах имели своеобразные прозвища, и никто никогда не спрашивал меня, как я получил свое. "Взбивалка" росла вместе со мной, увеличиваясь в пропорциях. Писать через нее было вполне нормально - на кончике было отверстие, прямо посредине. Открывалось, когда мне было нужно, а остальное время было закрыто. Яички у меня тоже были немного странными - слегка сдвинутыми назад и неправильной формы. Но они не причиняли мне неудобств, а мама сказала, что это - "божий дар". И я с ней согласился.
Она родила меня в трейлере, сама. Как и всех моих братьев, поэтому, думаю, никто ничего не знал. Имею в виду, никто из чужих. Мама шутила, что мой папа, наверно, был французским пекарем. Хотя сомневаюсь, что она знала наверняка. Я тоже не знал, кем был мой папаша. И если честно, не особенно насчет этого беспокоился. Мама растила нас хорошо. А Бак, Боб, Хак, Дэнни, Донни, Джейк и Сэмми приглядывали за мной, по-своему. Научили меня драться, стрелять, ловить рыбу. А еще плавать. Конечно, все они знали обо мне. Но никогда не говорили ничего плохого, даже когда дразнили меня. А дразнили всегда из-за моих волос или кривых зубов. Но никогда из-за чего-то другого. Вот такой доброй была у меня родня.
Так-то вот.
Мы хорошо росли вместе. Но когда я стал старше, у меня начали возникать проблемы. Я рос, и примерно в то время, когда у меня стали появляться прыщи и запах из подмышек, я начал испытывать странные ощущения насчет выпечки. Мама никогда не пекла дома, в отличие от старой Лизы-Мэй, живущей по соседству. Ее старик Дэн зарабатывал тем, что чинил грузовики. Уходил каждый день в форме и все такое. Старуха Лиза-Мэй махала ему, затем закрывала дверь, а через несколько минут из окна ее трейлера тянулся сладкий запах пекущегося хлеба или пирога.
Хочу сказать, что мне всегда нравился запах выпечки. А кому нет? Но этим летом я почувствовал, что он начал делать со мной нечто... особенное. Насколько я помню, сперва появились эти ощущения, хотя я не могу это утверждать. Так или иначе, примерно в то же время, с моим "Джонсоном" произошли довольно пугающие изменения.
Я в том смысле, что одна взбивалка – которой мне было более, чем достаточно - каким-то образом превратилась в две. В два сросшихся набора лезвий, вроде тех, которыми пользуются телевизионные шеф-повара. И это произошло за одну ночь.
Я не знал, что делать. Постоянно носил мешковатые штаны, но даже это не помогало. Пришлось поговорить с мамой. Мне было очень стыдно ей показывать, но она хорошо отнеслась к моей проблеме. Просто вздохнула и сказала, что я - божье таинство, как она часто меня называла. А потом купила мне спортивные штаны в "комиссионке". Они были мне велики, но хотя бы немного скрывали выпуклость в промежности.
Но, Господи, выпечка для меня стала настоящей пыткой! Всякий раз, проходя мимо трейлера Лизы-Мэй, я чувствовал тот прекрасный запах и ощущал болезненное набухание в штанах. Я едва мог идти прямо, и мне приходилось отсиживаться в тени, пытаясь думать о других вещах. По какой-то причине, всегда помогали велосипеды. Представляя их себе, я мог ослабить набухание, и вернуть "взбивалку" к прежнему размеру.
Тем не менее, ситуация становилась невыносимой. И наконец, я осознал, что мне придется рискнуть. Сегодня утром я так и сделал. Подождал, когда Дэн уйдет на работу, дерзко направился к двери Лизы-Мэй и постучал. Да так, что та вся затряслась.
Лиза-Мэй подошла к двери и открыла ее.
- Чем могу помочь, голубчик?
Она была привлекательной женщиной, эта Лиза-Мэй. Хоть и старой уже – ей было лет тридцать. Но она всегда за собой ухаживала. Ее длинные черные волосы были собраны на голове в клубок и закреплены карандашом. Я видел у нее на шее маленькие черные родинки, всего пару. Они очень красиво смотрелись на ее бледной коже. За лицом она тоже следила. Косметика была, но немного. Не то, что моя мать называет "блядской боевой раскраской".
Оробев, я облизнул губы, но заговорил громко и отчетливо.
- Мэм, мне было интересно, не собираетесь ли вы готовить какую-нибудь выпечку этим прекрасным утром?
Она положила руки себе на бедра, и стала слегка раскачиваться взад-вперед. Я понял, что она пытается присмотреться ко мне. Я уставился в ответ на белый топик, тесно обтягивающий ее "базуки". И понял, что вижу под ним черный бюстгальтер. Лиза-Мэй была полноватой. Знаете, не толстой, но... в теле. Аппетитной. Короче, неплохо смотрелась, хочу я сказать.
Так-то вот.
Она смерила меня взглядом, и наконец, сказала:
Да, планирую, молодой человек. Но твое какое дело, хочу я спросить? - Она произнесла это прохладным, но не надменным или сердитым тоном. Знаете, по-моему, ей самой было очень любопытно. Поэтому я сказал, как и репетировал:
- Мэм, мне очень хочется, чтобы вы меня научили.
Последовала еще одна длинная пауза. Было видно, что она думает. Я занервничал бы, если б она отказалась. И возбудился бы, если б согласилась. Но почему-то я испытывал спокойствие, поскольку она показалась мне доброй. И я спросил так, как хотел спросить. Думаю, это не имело большого значения, но я так это запомнил.
- Как тебя зовут, мальчик?
- Взбив, мэм.
- Взбив - это твое прозвище. А как твое имя?
- Дэйл Эрл Рэй, мэм.
- Дэйл Эрл Рэй, ты хочешь, чтобы я научила тебя печь?
- Да, мэм. Я - способный ученик. - Я почувствовал, что немного покраснел на последней фразе. Не то, чтобы я солгал, но некоторые вещи я схватывал быстро, а некоторые не давались мне, сколько я б не пытался. И я не знал наверняка, как будет с выпечкой. Но я хотел, чтобы она научила меня, поэтому решил идти до конца в надежде, что у меня все получится.
- А почему ты хочешь научиться печь, Дэйл? Хочешь произвести впечатление на свою девушку или что? - Она улыбнулась, по-настоящему доброй улыбкой. И я понял, что все будет хорошо, и что она не прогонит меня.
- Нет, мэм. Надеюсь, что я смогу печь для мамы. Хочу научиться делать хлеб. Может, даже пирог к ее дню рождения.
Лиза-Мэй улыбнулась еще шире, показав белые зубы. Когда она так улыбалась, то выглядела очень красивой.
- Ну, Дэйл Эрл Рэй, разве ты не милашка? Конечно, я с радостью научу тебя тому, что умею. На самом деле, здесь нет ничего сложного. Уверена, ты очень быстро все усвоишь.
Я улыбнулся в ответ. И я был уверен, что покраснел. Почувствовал, как пылает у меня лицо. Она включила вентилятор и сказала:
- Входи.
Жестом пригласила меня к барной стойке в центре гостиной.
- Бери стул, а я сейчас принесу ингредиенты.
Я посмотрел, как она наклонилась, заглядывая в холодильник. То как двигался ее зад, что-то сделало со мной. И я почувствовал у себя между ног некоторое неудобство. Но к счастью я сидел, а стойка служила мне прикрытием. Чтобы отвлечься, я выглянул в окно, но все жалюзи были как всегда опущены. Я пытался думать о велосипедах, пока из открытой кухонной зоны доносились звуки открываемых и закрываемых шкафов.
- Теперь, надеюсь, все в порядке. Правда, сегодня я планировала печь "имбирных человечков" (фигурные пряники - прим. пер.). Только вчера купила молотый имбирь. Хотя, можно начать и с этого. Довольно просто, чтобы прочувствовать, как что делается... - Ее голос слышался сквозь шум собираемых ингредиентов и утвари.
-...Возможно, если успеем, сделаем еще пирог "Дерби". Угостим Дэна, когда он вернется домой. Этот мужик любит съесть кусок пирога. - Она рассмеялась, и ее смех был похож на музыку. Что сразу же меня согрело.
Она подошла к стойке с охапкой ингредиентов и положила их на столешницу - мешочек муки, молотый имбирь в банке с красной крышкой, желтую коробку с пищевой содой, пачку масла, пакетик сахара, коробку яиц и темно-красную баночку с патокой. Затем взяла взбивалку для яиц. Я уставился на нее. С двумя лезвиями и винтовой нарезкой, как у меня, только еще поворотная ручка сверху.
Я отвел глаза и увидел, что Лиза-Мэй вынимает маленькую чашку из большой и кладет поверх металлическое сито.
Затем Лиза-Мэй сходила на кухню и принесла пластмассовые весы.
- Сперва нужно просеять муку, - сказала она, взвешивая некоторое количество и высыпая на сито.
Лиза-Мэй показала мне, и дальше я стал делать это сам. Она же зачерпнула ложкой немного имбиря с содой и высыпала в муку. Чтобы просеять муку, потребовалось некоторое время. Но я проявлял терпение и делал, как она мне показала. Стараясь не ерзать и не сгибаться, хотя чувствовал, будто в животе у меня скачет маленький кролик. Всякий раз, когда я уголком глаза замечал ее взбивалку, или яйца в коробке, я чувствовал в штанах какой-то импульс. Неприятное ощущение, которое было в шаге от крайне болезненного.
Наконец, мы закончили просеивать муку.
- Очень хорошо, Дэйл. Теперь отложи это в сторону.
Я отодвинул чашку от себя, как она сказала.
Лиза-Мэй взяла вторую чашку, масло и сахар. Я наблюдал, как она взвешивает сахар, затем высыпает его в чашку. Потом отрезает кусок масла и небрежно бросает сверху.
- Ну, ты готов взбивать, Дэйл?
Мне казалось, что я не смогу говорить. В горле у меня пересохло, и я боялся, что лишь пискну либо вообще ничего не произнесу. Из-за тесноты в груди стало трудно дышать, и я почувствовал, что по лицу у меня течет пот.
- Ты в порядке? Не перегрелся?
Конечно, я перегрелся. Но не из-за жары в трейлере. Я ерзал на стуле, испытывая жуткое неудобство. А лезвия моего причиндала терлись друг о друга с приглушенным звяканьем.
Я увидел, что глаза у нее чуть расширились. Она услышала.
- Что у тебя там?
Тон ее голоса был таким добрым, таким открытым и бесстрашным, и... Не знаю, как сказать, но я почувствовал себя гораздо увереннее.
Ноги у меня были как ватные, но я сумел обрести над ними контроль и встал. Несмотря на мешковатые штаны, выпуклость была огромной. Я опустил глаза, боясь встретиться взглядом с Лизой-Мэй. Боясь того, что могу увидеть.
Я услышал, как она ахнула, затем сделала долгий и медленный выдох.
- У вас что-то в кармане, мистер?
Голос у нее был спокойным. Не сердитым, но уже и не дружелюбным. Я покачал головой. Лицо у меня пульсировало. Я весь буквально взмок от пота.
- Что это?
Я не мог говорить. В смысле, я пытался, но у меня получилось лишь пискнуть. Я был напуган и расстроен. Мне казалось, будто я вот-вот умру от стыда. Но та клятая штуковина у меня в штанах была как всегда живой, огромной и тупой. Я ненавидел ее. Ненавидел себя, за то, что пришел сюда, за то, что поставил эту добрую даму в такое ужасное положение. Да что со мной такое?
Она сделала еще один вдох, и на этот раз, когда она заговорила, в ее голос снова вернулась доброта.
- Покажи мне.
Мои руки двигались, словно сами по себе. Я схватился за поясную резинку, оттянул ее, чтобы она не зацепилась, и спустил с себя штаны. Голову мне тоже пришлось опустить, чтобы я мог смотреть на те лезвия. Они были направлены на меня, и слегка покачивались, под небольшим углом от живота.
Я просто таращился на них, потея и тяжело дыша. Думал, что так и буду стоять, пока она не тронула меня за подбородок. Я поднял глаза, боясь встретиться с ней взглядом, но не смог отвести глаз. Она наклонилась вперед, и мне стало хорошо видно, что у нее под топиком. Мне казалось, будто меня немного трясет, хотя, возможно, это было лишь внутреннее ощущение.
Я встретился с ней взглядом. Глаза у нее были ярко-голубыми и очень красивыми. Я почувствовал, что паника во мне немного поутихла. Лиза-Мэй не кричала, не вышвыривала меня за дверь. Она смотрела на меня, как будто все было в порядке.
- Милый... Так ты из-за этого пришел сюда? Из-за этого захотел печь?
Я кивнул, продолжая смотреть ей в глаза. Раньше я не смел взглянуть, а теперь не мог отвести взгляд.
- Кто-нибудь делал это с тобой? - Ее голос звучал очень нежно и осторожно.
Я покачал головой.
Она кивнула, попыталась улыбнуться. У нее получилось.
- Ты - смелый мальчик, если пришел сюда, Дэйл. Теперь я вижу... У тебя... они у тебя двигаются?
На секунду мне показалось, что я упаду в обморок. Но этого не случилось. Я просто сказал:
- Нет, мэм. – Голос у меня дрожал, и я изо всех сил старался не разрыдаться.
Она улыбнулась еще шире.
- Что ж, давай посмотрим, что мы можем с этим сделать?
Следующее, что я помню, это то, что я стою на четвереньках на стойке. Она поставила под меня смесительную чашку, затем сказала:
- Вперед, сладкий.
И я наклонился к чашке с маслом и сахаром. Почувствовал их у себя на лопастях. Чувство было ошеломляющим и раздражающим одновременно. Весь мой живот трепетал.
Но ничего не произошло. Стиснув зубы, я напрягся, но мой причиндал не шевелился. Казалось, он хотел, но...
- Сладкий, не возражаешь, если потрогаю… там у тебя? Просто посмотрю, можем ли мы запустить твою штуковину?
Я покачал головой, радуясь, что не приходится смотреть на Лизу-Мэй. В ушах у меня стучало от прилива крови. Я, наверное, был весь красный. Я чувствовал это. Чувствовал возбуждение и испуг. Чувствовал, что я не прав и прав одновременно.
Ее пальцы скользнули по лопастям, к тому месту, где трубка соединялась с моим телом. Я не мог не содрогнуться, но лопасти не двигались.
- Прости, сладкий, я просто пытаюсь...
- Со мной все в порядке, мэм.
- Что ж, думаю, ты можешь называть меня Лиза-Мэй. Учитывая все то, через что мы прошли.
Пока она говорила это, ее пальцы добрались до моей съежившейся мошонки. Внезапно я что-то почувствовал, и у меня перехватило дыхание.
- Ох. - В ее голосе звучал не осторожность, а скорее... Не знаю, нетерпение? Любопытство? Что-то такое. Она помассировала там кожу, затем ее пальцы нащупали какое-то уплотнение, где, как я думал, были мои яйца. Как только ее пальцы коснулись его, я не удержался и застонал.
- Ох. - На этот раз ее голос был более уверенным. - Сладкий, по-моему, у нас тут кое-что есть. Хочешь, чтобы я...?
- Да, пожалуйста, мэ... Лиза-Мэй, пожалуйста...
Ее пальцы сжали уплотнение еще крепче. Оно шевельнулось, и внезапно я почувствовал, что лопасти тоже начали вращаться, взбалтывая масло, перетирая его с сахаром, смешивая их вместе.
- Это потрясающе, м... Лиза-Мэй!
- Ты очень хорошо перемешиваешь. Подожди.
Она поменяла руки, а затем разбила в смесь яйцо. Я почувствовал, как прохладная слизь из белка и желтка смешивается с маслом и сахаром под моими вращающимися лопастями. И это было очень приятно, перетирать между ними смесь. Мой живот напрягся еще сильнее, когда она разбила еще два яйца, все это время не убирая палец с уплотнения. Я принялся крутить бедрами, взбалтывая в чашке смесь. Полетели брызги. Лиза-Мэй захихикала приятным голосом, будто почувствовала мое наслаждение. Я же чувствовал, что делаю то, что всегда должен был делать. Будто все в этом мире впервые обрело смысл. Наконец, Лиза-Мэй добавила в смесь патоку и поддала мне жару. И блин, я почувствовал, как во мне что-то нарастает, а затем вспыхивает. Поднимается вверх по ногам к позвоночнику, затем отдается пульсацией в моих лопастях. Я издал звук, похожий на "Ггггг!". А лопасти просто крутились и крутились, перемешивая. Я почувствовал, как что-то выходит из меня в смесь, но я ничего не видел. И решил, что, возможно, мне это показалось. Ощущение было невероятным. Но тут я заметил, что лопасти стали немного замедляться и съеживаться.
- Все в порядке, сладкий. Ты – молодец, - сказала Лиза-Мэй и положила на стул полотенце. Я сел на него, со спущенными штанами, и стал наблюдать, как она добавляет муку и делает тесто. Как месит его, затем раскатывает и начинает нарезать фигурки. Я почувствовал, как что-то зашевелилось, и был уверен, что те обмякшие лезвия снова начали расти. Сперва ощущение было немного неустойчивым, но они определенно росли. Лиза-Мэй увидела это, посмотрела на меня, с искоркой в глазах, и сказала: