— Ничего, — ответил я., обдумывая, что если дома у Серикова жучок, то кто-то с таким же успехом мог бы и прослушивать его телефон.
— Вы сможете отследить звонок?
— Встретимся через два часа в дендрарии, — сказал я вместо прямого ответа.
— Да, — услышал я в ответ и положил трубку. Бросил взгляд на настенные часы. Планерка уже шла несколько минут. А значит меня ждет нагоняй от шефа. И скорее всего дежурство. Однако меня грела мысль, что пропавшая девушка с ребенком жива. Забавно девушка, которую я никогда в своей жизни не видел.
Как и договаривалась, мы с Кириллом встретились у входа в дендрарий через два часа. Он сразу хотел начать разговор, но я жестом попросил его замолчать. И повел в глубь парка. Мы спускались по ступенькам, шли вдоль разнообразных деревьев, небольших искусственных водоемов и водопадов. А здесь было красиво, различные растения всевозможных оттенком, много журчащей воды, блестящей на солнце, разнообразная живность. Было приятно просто пройтись по зеленому травяному ковру, подышать чистым воздухом. Надо бы чаще выбираться сюда с семьей, а не с какими-то подозрительными типами.
Я вел Серикова вглубь парка, больше напоминающего лес, и это, похоже, все больше нервировало его. Уж не думает и он, что я решил его убить и закапать под какой-нибудь елью, или ради оригинальности пальмой. Причиной того, что я вообще выбрал это место, была моя личная паранойя, слишком я боялся слежки или прослушки, поэтому пришлось заставить Серикова оставить телефон в машине. И это, кажется одна из причин заставившего его нервничать. Интересно, может быть мне не одному угрожали?
Дойдя до очередного пруда, на этот раз с черными лебедями, я решил остановиться и сел на лавочку. Сериков присоединился ко мне.
— Рассказывайте.
— Наташа позвонила мне. Когда я спросил где она и где наша дочь, то услышал какой-то незнакомый женский голос. Ей кто-то явно не дал договорить. Может быть похититель.
— Сомневаюсь, отмахнулся я от его версии событий. Он удивленно посмотрел на меня, и я пояснил:
— Она звонила из редакции одной из газет в Новосибирске. Если бы ее похитили, то не стали держать там.
Лицо Кирилла потемнело.
— Но был взлом, вы сами говорили…
— Говорил, — я понизил голос. — И из-за этого мне угрожают.
Я протянул крошечный листочек с адресом местонахождения Наташи вовремя звонка.
— Это серьезные люди, поэтому я не могу вам помочь.
Было что-то странное в этой истории, что я никак не мог понять. Например, если все-таки Наташа попросту сбежала от мужа, то почему тогда ее вещи были выброшены в мусорный бак, и почему кто-то пытался вскрыть дверной замок. Странно совсем странно. Я об этом думал всю дорогу сюда. Если только кто-то не хотел устроить Кириллу «веселую» жизнь. Возможно и сама Наташа хотела отомстить за что-то супругу, она-то вполне понимала какие улики стоит оставить на месте преступления. Но кое-что выбивалось из общей картины. Зачем было угрожать мне? Что-то в этой истории было правдой, а что-то фальсификацией но я решительно не понимал что.
— Ожидаемо, — ответил Кирилл, уже собираясь уйти, но я его задержал.
— Единственно хочу предупредить, действуйте обдуманно. В вашей квартире жучок, поэтому будьте осторожны в высказываниях дома. Не летите самолетом к жене самолетом, и не берите билет на поезд, не стоит раньше времени показывать, что вы тронулись с пути. Езжайте на машине.
— Но это же больше тысячи километров пути.
— Четыре тысячи километров, — уточнил я. — Зато целее будете. Найдете жену, не бросайтесь к ней сразу, понаблюдайте, и может, поймете, что все-таки происходит.
Когда он ушел я понял, что возможно я совершил ошибку. Действительно было странно что Наташа звонила из редакции. Скорее она все-таки не жертва, а действительно сбежавшая жена, которая решила спрятаться от мужа и попутно насолить. Вот только интуиция мне подсказывала, что Сериков так торопится к жене вовсе не из любовной страсти. А вполне из более приземленных, и низких побуждений. Я тихо выматерился. В конце концов, я сделал все, что мог пусть разбираются сами.
Глава 14
Наталья Серикова
Голова раскалывалась, от яркого света я хмурила глаза, пытаясь рассмотреть обстановку. И почему мне так трудно сосредоточиться на чем-то в глазах двоиться, нет сил даже пошевелиться. Тем не менее, пару знакомых предметов я узнала: красивый туалетный столик из белового дерева, и вазу из оникса на нем. Но я делала в комнате Марины? Привязанная с помощью простыней к спинке ее кованой кровати. И почему так хочется пить, в горле пересохло настолько, что я готова у была убить любого за глоток воды. Все энапоминало кошмар, какой-то дурацкий и совсем неправильный сон, из тех, что мне подкидывало мое подсознание. Нужно подождать, и я вот вот проснусь, и мир вновь станет нормальным. Но я почему-то не просыпалась.
В комнате появилась Марина, волосы цвета вороньего крыла собраны в хвост, а вся она олицетворяла собой собранность и сосредоточенность. В руках у нее штатив с капельницей, которую она поставила возле меня, кончик иголки, подсоединенной к катетеру, блестит на свету, сквозь медицинские перчатки на ногтях виден алый лак.
— Что ты собираешься со мною делать? — попыталась крикнуть, но вместо этого с губ сорвался лишь жалкий шепот.
Но Марина услышала, криво усмехнулась и зависла надо мной с иголкой в руках. Она смотрела на меня, как на пустое место, как на лягушку, которую ей поручили препарировать на уроке биологии.
— Тоже, что уже делала, Наташ. — Ее голос звучал спокойно, совсем равнодушно, в нем не было никаких эмоций. Лишь какая-то непонятная усталость.
А я все еще пытаюсь, понять, что происходит. Это всего лишь бессмысленный кошмар, и я скоро проснусь. Должна проснутся.
Марина протерла руку с внутренней стороны локтя, взяла меня за запястье и уже хотела воткнуть иглу в руку, но я сделала бессмысленную попытку оттолкнуть ее.
— Посговорчивее, Наташ. Не хотелось бы портить твое хорошенькое личико. Мне же потом следы замазывать. Да еще и причину выдумывать, — сказала, она и крепко схватила мою руку, и приготовилась делать укол. Сопротивляться было бесполезно. Да и что я могла сделать, связанная по рукам и ногам?! Я закрыла глаза. Даже в такой ситуации я не смогла смотреть на то, как иголка протыкает кожу. Старый глупый страх боязни уколов. Боль в руке, казалась на удивление реальной.
— Догадливая, ты девочка, Наташ, жаль, что не там, где надо, — произнесла Марина, когда я открыла глаза.
И эти слова заставили меня вспомнить. Перед глазами пронеслись картины, о разговоре с фотографом, о том, как я уже бронировала билеты, ждала, когда мне пришлют фотографии. Но самое главное, это как подруга, обнимая, вонзила мне нож в спину, точнее шприц.
— Ты… — прошипела я.
— Хорошая подруга, не так ли? — она явно была довольна моей реакцией. — Всякая мечтает иметь такую, и накрасит, и прическу сделает, и утешит. Поверь, я очень старалась.
Но мне было не до нее. Кое-что было важнее всего, то, что вопреки всему оказалось правдой:
— Мой ребенок. Моя малышка, — слезы потекли из глаз. Но человеку, стоящему рядом со мной было все равно, ей, по сути, всегда было все равно, просто я об этом не догадывалась. Не смотрела сквозь фальшивую маску заботы, впрочем, я и не желала смотреть. Слишком хотелось, чтобы в коем-таки веки меня поддержали.
— Жива, — холодно произнесла та, которую я считала своей настоящей подругой. — Вот только тебе ее никогда не увидеть. Ты сама виновата в этом. Как и в другом. В смерти своей лучшей подруге. Ты не сказала, что она может отправиться сюда. Пришлось как-то реагировать на ее появление.
Я чувствовала, как жидкость из капельницы уже струится по венам. Сердце бешено колотилось, тело покрылось жаром. Меня стало колотить. Марина достала с полки заранее приготовленный шприц.
— Зачем? — это единственное что я могла вымолвить. Но сколько всего было в этом слове.
— Затем, Наташа, что сейчас ты «мышка», которой никак нельзя вспоминать. — Марина поправила несколько прядок волос. — От этого зависит мое будущее, впрочем, и твое тоже. Хотя и в этот раз ты не вспомнила, ты догадалась.
Хотелось кричать, хотелось биться в истерике, но я не могла и слова вымолвить, тело, словно парализовало, я продолжала неподвижно лежать и молчать, словно кукла, словно сломанная игрушка. Беспомощная и беззащитная и полностью зависимая, от этой женщины, которую как я думала, я знала, и которой доверяла.
— Потерпи, процедура не из приятных, знаю, скоро способность говорить вернется, — заботливо улыбнулась Марина, наблюдая за моей агонией и вялой попыткой вымолвить хоть слово.
По щекам капали слезы. Я была так близко, но потерпела неудачу. «Подруга» даже соизволила взять платочек и аккуратно вытерла их с лица. — Ничего, зато послушаешь, как мне надоело нянькаться с тобой в этом городе. Хотя чего не сделаешь ради любви.
Марина, покрутила колесико на катетере и сверилась с часами.
-. А потоми тебе возможность представиться выговориться. Расскажешь мне, как догадалась про ребенка. Прм девичник како-то получается, правда?
Как мне в этот момент хотелось врезать по ее самодовольной роже. Но все что я могла это лишь спредставлять, как мои пальцы сжимаются на ее шее..
— Ты меня ненавидишь, не так ли?! Я могла бы сделать хуже. Например, ты бы сама бросила своего миллиардера? Вот бы он удивился. Но не буду, Наташ. Должно ж в твоей жизни быть что-то хорошее. В конце концов, у тебя могут быть и другие дети. К тому же я не такой профессионал, я лишь подтираю чужи недоработки.
Марина вытерла капельки пота с моего лба. Села рядом на стул.
— А потом ты забудешь, Наташ, ты всегда забываешь. Считай, что делаю тебе услугу. Вспомнишь, и тебя тут же убьют.
24 сентября
Я вновь стояла на перекрестке рядом с торговым центром. Неоновыми огнями мигала вывеска «Галерея-Новосибирск», радостно махала еще живая Аня, спешившаяся на всех парах ко мне. В руках пакеты. Ее пальто еще чистое, сверкает белизной, ни следа крови и пыли. Она торопилась ко мне, совсем не замечая грозящую ей опасность. Я закричала. Подруга лишь успела повернуть голову, увидеть мчащуюся на нее машину, за секунду, до того как она сбивает ее. Аню подбросило в воздух как тряпичную куклу. Многочисленные пакеты разлетись по сторонам, как будто сработавшая новогодняя хлопушка. Кувырок и ее протащило по капоту, через секунду она упала на асфальт.
Я бегу к ней. Она что-то пытается сказать, харкает кровью, смотрит на меня умоляющим взглядом. И все повторялось вновь. Я снова стояла на перекрестке и ждала радостную подругу. А на нее вновь неслась черная иномарка с затемнёнными стеклами. Чтобы я ни делала, чтобы не пыталась предпринимать, этому кошмару не было конца. Аня все время умирала у меня на руках, и это начиналось снова. Настоящая пытка. Мне казалось, что я обречена смотреть на смерть подруги до скончания веков.
Я проснулась от того, что меня кто-то дергал за плечо. Меня разбудила Марина. И я как никогда была ей за это благодарна. Подруга была бледна, и встревожено смотрела на меня:
— Прости, что разбудила. Но ты очень долго спишь, еще со вчерашнего вечера.
Еще сонная я глянула на стоящий, на тумбочки будильник, было уже четыре часа дня.
— Ты как вообще? Ты есть будешь? Я заказала пиццу.
Сегодня была очередь Марины готовить, и как обычно подруга считала, что не к чему тратить драгоценное время на возню у плиты, поэтому в этот день она заказывала еду на дом, обычно это были суши или ролы, подруга была блюстительницей фигуры, и мучного старалась не есть. Похоже, пицца, это ее попытка меня приободрить.
Я села на кровать, натянула одеяло, пытаясь вспомнить, чем же вчера закончился день. Кажется, я так и не дождалась Марины из полиции.
— Его найдут? — Это был единственный вопрос, который меня интересовал. Мою подругу убили. Человек, несшийся на нее, на всей скорости даже не сделал попытку затормозить. Он даже не остановился узнать, что случилось со сбитой им девушкой, а постарался скорее сбежать с места происшествия. И мне было плевать, был он в алкогольном состоянии или в каком-нибудь другом, он убийца.
— Не знаю, Наташ. — пожала подруга плечами. — Они обещали попытаться. Но все случилось так быстро, я не успела запомнить номер.
Я положила голову на колени. Я не могла избавиться от томящего сердце чувства вины.
— Родственникам уже сообщили.
Марина положила руку на плечо.
— Наташ, это может с каждым случится. Никто не застрахован от того, чтобы наткнуться на пьяного автомобилиста. Так бывает.
Я молча кивнула.
«Так бывает»-сказал мне врач, после фразы о том, что у моего ребенка остановилось сердце. Фраза, которая должна вызывать смирение и принятие. Вот только я слишком часто слышала е в своей жизни. Она превратилась для меня в пустую, ничего не значащую формальность.
Почувствовав, что у меня нет желания говорить, Марина вышла из комнаты, перед этим она обронила:
— Жду тебя на кухне. Тебе надо поесть.
Я встала, прошлась босиком по холодному полу, подошла к охну. За окном ничего не изменилось. Мир был прежним. Город продолжал жить и заниматься своими делами. По дороге на всех порах носились машины, туда-сюда сновали люди. И никому не было дела, что моя подруга умерла. Жизнь продолжала идти своим чередом.
А где-то там по городу разъезжает черная иномарка, за рулем которой убийца моей подруги. Интересно помнит ли он о девушке в белом, которую он сбил? Снится ли она ему также как мне? Думает ли он о том, что его будут искать? А ведь я его найду, точнее не я сама.
Я знала одного человека, который может найти что годно и кого угодно, правда, если при наличии желания. Чем мне собственно и предстоит заняться. Я взяла в руки телефон и набрала номер Вадима, обычно я никогда не звонила ему сама. Послышались томительные гудки ожидания. И наконец, он взял трубку, явно удивленный моим звонком.
— Наташ, — я услышала его приятный бархатный голос и произнесла всего лишь три слова:
— Ты мне нужен, — полу просьба-полумольба.
Я никогда не осмеливалась до этого момента сказать ничего подобного вслух, даже то, что он мне нравился.
— Я отправлю за тобой машину. — сказал он, больше не о чем не спрашивая. Казалось, что после этого ему уже ничего не важно.
А на кухне меня ждала Марина уже с остывшей пиццей. Есть мне не хотелось. Подруга сделала мне чай. Я цедила его из кружки, уставившись в одну точку. Марина продолжала бросать на меня встревоженные взгляды, но молчала. А я отлично знала, о чем она хотела сказать. Марина хотела спросить насколько, мы были дружны с Аней. Последний наш разговор с ней получился довольно-таки прохладным, со стороны даже казалось странно, что я так реагирую на ее смерть. Почему-то только сейчас я поняла, что вся моя обида на Аню, была лишь детской глупостью, капризом маленького обиженного ребенка, мы столько лет дружили.
Марина что-то произнесла, но я не расслышала, продолжала смотреть только в одну точку. Мне до сих пор было странно понимать, что Ани больше нет.
— Наташ, ты меня слышала? — лицо Марины становится все тревожнее и тревожнее. — Ты сможешь завтра показать мне как борщ и котлеты с картофельным пюре? И торт, ты говорила, умеешь — перечисляя Марина загибала пальцы. — Салатик этот не помню, как называется. Может готовка тебя отвлечет.
Женя, жених Марины приедет только в понедельник. Но все мысли девушки заняты его приездом. Господи, как же она была влюблена. Моя подруга, твердившая о гордости, том, что нужно знать себе цену, и что не стоит растворяться в мужчине, мечтавшая сделать карьеру, человек с двумя образованиями, была готова целыми днями стоять у плиты, и наглаживать ему рубашки исполнять малейшие капризы. Вот что делает с людьми любовь. Впрочем, разве я не вела себя в когда-то также, отказавшись ради Кирилла от общения в Интернете, стала ездить на охоту, есть ролы и даже честно пыталась вникать в политику. Благо повезло, что футбол супруг не смотрел.