— Видно, они знали другой путь, — вмешался Найир.
Вихсар ощутил, как на него будто кувалда свалилась, припечатав к земле, он выпустил Бадгара, повернувшись к нему.
— Какой путь они знают, батыр? — гневно сузил глаза. — Что они могут знать лучше, чем мы?
Найир стиснул челюсти, не находясь с ответом.
— Мы так же в смятении хан… — со сталью в голосе произнес он.
— Где они теперь? Угдэй где?
— Княжичи ушли. Мы зацепили пятерых их воинов, но они мертвы, допросить некого, — выдавил из себя батыр. — Угдэй там остался, пытается взять след.
Вихсар выпрямился, свысока глянув на батыра. Дождь быстро омочил его лицо, стекая струями по волосам, катился по спине, но на грудь будто тлевших углей высыпали.
— Коня мне, — кинул Вихсар нукерам, широким шагом направился в общий шатер, чтобы облачится в броню. Он должен собственными глазами увидеть все и понять, как эти паскуды смогли подобраться к нему так близко.
Приказав Найиру собрать еще дюжину нукеров, Вихсар вместе с Бадгаром вошли в шатер. Батыр помог облачится в куяк[1], подав хану и секиру. Вихсар, подпоясавшись, вышел наружу, одевая шлем. Ждали вооруженные лучники.
— Бадгар, — обратился хан к батыру. — Бери полсотни и езжай к окрестностям. — Найир, повернулся хан к ближнику. — Бери десять воинов и выдвигайся немедленно из лагеря, уходите в степь.
Найир кивнул.
— Прикажу Садагат собрать женщин, — он развернулся, подал знак готовым к отбытию воинам.
Вихсар глянул в сторону шатра княжны — сегодня уже не увидит ее.
— Гай! Катак! — выкрикнул имена нукеров. — Берите остальных и за мной к пойме.
Вихсар пустил жеребца прочь из лагеря, вся ватага, выехала споро вместе, разделившись только за окраиной аула.
Дождь к тому времени, как войско подобралось к пойме, прекратился, трава от ливня поднялась, налившись соком — не было столько грязи. Если по утру еще проблескивало солнце, то теперь затянуло все. Ветер гонял холодные потоки по долам, хлестал порывисто, шевеля все кругом — неладная погода грозит растянуться на много дней. Отправив дозор вперед, хан с остальным войском спустился к берегу, где сновали его войны.
Приблизившись к насыпи, поросшие полусухими чахлыми деревцами, обвел взглядом дальний сырой берег. Сама река была не широкой — вброд можно перейти, извилистым рукавом тянулась к ближним холмам, терялась где-то в равнине. И он понять не мог, как воличи смогли прокрасться по ней незамеченными. Хан глянул в серо-зеленую муть. Ветер оглушал почти, поглощая собой все звуки. Конечно, его воины не могли услышать даже всплески воды.
— По равнине есть много озер и притоков, — приблизился Гай разглядывая местность. Это русло как раз из Ряжеского леса тянется.
— Возможно, они проложили путь через них, — следом предложил Катак.
Вихсар, глянув на него, тронул пятками коня, проехал вперед. Нукеры расступились, пропуская хана. На расстеленных плащах лежали трое мертвых его воинов: Октай — с пробитой головой, Лугай и Наран — с перерезанными шеями. Вихсар стиснул зубы, скользнул взглядом в сторону. На земле, поодаль, где брюхом к верху лежала лодка, вряд сложены воличи с мертвенно бледными, измазанные грязью и кровью лицами.
— А вон и Угдэй возвращается, — указал Гай в сторону взгорка.
К берегу и впрямь приближался отряд, пуская в галоп лошадей, едва завидев нукеров. По хмурому выражению батыра Вихсар понял, что погоня не принесла никаких плодов.
— Сколько их было? — потребовал Вихсар у Угдэя, когда тот приблизился к хану.
— Их насчитали с два десятка, но многие видели больше.
Вихсар напряженно глянул на своих нукеров, злясь еще больше, хотя его воины обучены, умело сражаются на земле — они опытные лучники, винить их в том, что кмети ускользнули на сколоченных лодках, было не справедливо.
— Я отправил Атлана на другую сторону кряжа, — Угдэй запахнул сбившийся плащ плотнее, уклоняясь от пронизывающего ветра.
Вихсар кивнул, одобряя его решение, оглядел своих воинов взглядом, произнес:
— Теперь, когда они первые пролили кровь, мы вправе идти в наступление. И пусть наши отцы видят справедливость в том.
Угдэй решительно кивнул, в глазах остальных влажный огонь сверкнул.
— Отвезите погибших в лагерь, — приказал Вихсар, посмотрев в сторону убитых. — Трупы врагов сожгите. Не хватало еще марать свою землю скверной.
Вихсар краем глаза заметил движение и почувствовал дрожь земли, прежде, чем увидел, что к берегу несется во весь опор всадник.
— Хан Вихсар, воличи! Полсотни! У лагеря! — голос Тимиркая разорвал оцепенение воинов.
Внутри такой яд всплеснул, что даже во рту горько сделалось. Расправив сжимающий руке хлыст, Вихсар стегнул по крупу коня, посылая его вверх по берегу. Ринулся по взгорку весь арбан[2] нукеров. С приближением к вооруженному лагерю, все явственней ощущал, что напасть с двух сторон от аула — это уловка.
Ослепленный злостью, хан не заметил, как минули четыре версты, за недолгий путь небо темнеть стало — надвигался вечер. Недалеко от горящего десятками костров становища разошлась сеча. Мелькали алыми пятнами, как капли крови, плащи чужаков, обрывками доносились лязг стали, громкие крики. В сгущавшихся сумраках и не сразу разобрать, где свой, а где чужой, но по приближению это стало видно отчетливо: островерхим шлемам да кольчужной броне — снаряжение воличей. Там же был и вовремя подоспевший Бадгар.
Арбан нукеров налетел на кметей ураганом, подсекая воинов острыми, как бритва, саблями, словно траву.
Хан устремился в самую гущу, настигая первого на пути недруга. Стиснув древко копья, что на ходу выдернул из земли, обрушил, попадая между лопаток, оборачивающегося на всадника воина. Острие пробило насквозь широкую грудину, напрочь пригвоздив кметя к земле.
Вихсар рванул оружие — сабля со злым шелестом вышла из ножен. Хан с плеча обрушил ее на другого. Удар о кольчугу отозвался болью в локоть, но тяжелое острое лезвие прорубило все же тонкие кольца прочной защиты, вонзаясь глубоко в плоть. Из раны брызнула кровь. Высвободив саблю, хан ударил всадника. Светлобородый воин отринул, а потом с остервенением пнул пятками коня налетел, делая сокрушающие удар. Вихсар увернулся, но тут же схватился за луку, когда скакун под ним внезапно ухнул наземь. Всадника опрокинуло, выбило из седла, удар спиной о твердь вырвал дыхание из груди — от боли обожгло внутренности, потемнело в глазах на миг. Обретя дыхание вновь, Вихсар перекатился по влажной траве, когда на него пошла стеной чья-то фигура, вскочил на ноги. Пока светлобородый шел на него тараном, двое обходили с разных сторон. Валган вскинул секиру, отвел меч одного. Пырнул им другого — достал, пока Вихсар добил первого, всадив выхваченный из-за пояса нож в глаз. Подоспел и светлобородый. Сжимая меч, он с ревом прыгнул на Вихсара, занося булат. Хан отразил атаку, развернувшись, рубанул саблей вновь, откидывая в сторону просвистевший в воздухе вражеский клинок. Воздух наполнился стоном стали, Вихсар наступал, обкладывая точными подсечками врага, не давая ему ни шага в сторону, ни передышки. Еще один рывок — мощный удар железа раскидал в стороны противников, и вновь сошлись неустанно вскидывая клинки, и те сверкали, как вспышки молнии. Размахи врага широкие, они быстро его измотали. Вихсар, захватив локтем шею кметя, развернул вокруг себя, швырнув прочь. Кметь, сделав оборот по кругу, заскользив сапогами по влажной траве, едва устоял на ногах, но короткой заминки хватило, чтобы нанести удар сверху по беззащитно открывшейся для острой сабли шее. Воин беззвучно рухнул наземь, захлебнувшись рудой. Рубя недругов, Вихсар потеряв счет времени, мышцы горели и горло саднило от запаха крови и железа.
Только потом Вихсар смог перевести дыхание, когда и рубить стало некого. Жар в груди и яркие пятна в глазах не помешали настигнуть последнего в его окружении. Воин отразил первый удар Вихсара, но второй выбил меч из его рук. Перехватив кметя за запястья, хан опрокинул детину навзничь: мог бы всадить в череп лезвие — добить, но отступил, позволив тому подняться. Ненадолго. Сокрушающий взмах клинка — слетели с гладкой стали алые брызги — кровь сверженного воина.
— Вихсар! Уходят! — Угдэй взмахнул, словно перстом саблей, указывая в сторону степи.
Громкие победные кличи валган затерялись в потоке ветра.
Нукеры давили воличей. Ряды их скудели на глазах, все больше застилалась земля телами. Оставшаяся кучка сражались до конца, прикрываясь щитами, тесня спины друг другу — бежать им теперь некуда. Кто бросился прочь — почти всех догнали пущенные лучниками стрелы.
Вихсар обернулся, скользнул взглядом по творившемся вокруг кровавом месиве, выискивая своего скакуна — нашел, да только прока уже было от него мало — не вставал на перебитые ноги.
— Уходят! — грянул Угдэя.
— Уходят! — послышалось с другого конца поля.
— Догнать! — Вихсар кинулся к первому попавшемуся скакуну, прыгнул в седло, развернув его, рванул, пускаясь в погоню, потеряв чувствительность к распухающим болью мышцам. Лишь только бы настигнуть — вогнать клинок в спину врага.
Но погоня длилась недолго: хлынул с неба дождь, и потемнело все разом — ничего не разобрать на полсажени вперед, будто не дождь, а смола пролилась.
— Вот паскуды! — выругался крепко Бадгар.
Нукеры приостановили коней, бросив попытки догнать беглецов. Батыр щурил налитые гневом глаза, впрочем, как и Бадгар, и Тимиркай, и Атлан, и все остальные, раздосадованные тем, что Тенгри не позволил убить всех.
Вихсар стиснул челюсти, и в глазах потемнело от застилающей ярости и хлеставших в лицо тугих дождевых струй. Со сдержанной яростью вернул саблю в ножны. Сжав в пальцах поводья, оторвав от чернеющего окоема взгляд, приказал:
— Возвращаемся.
Темнело стремительно. Вихсар глянул в непроглядный окоем. Найир должно быть уже далеко.
Он снял шлем, встряхнул дробящей болью головой, приходя в себя. Нужно, чтобы успели подобрать воинов, павших в сражении. На этот раз их число достигло больше десятка…
Припустившийся стеной ливень промочил волосы и одежду быстро, отяжеляя, будто сейчас на нем не один пуд железа. Вихсар поморщился, приложив ладонь к шее, накрывая неглубокую, но рваную борозду, ощущая липкую влагу — все же задели. Угдэй приблизился, но ничего спрашивать не стал. Хан покосился на мертвые тела, прибитые дождем. Ворочающийся внутри гнев подступил к горлу, задушил.
— Княжич Арьян подсылает своих приспешников и не является сам. Кто их возглавлял?
— Карай, княжич Лютича. Его взяли. Десятерых повязали, — батыр указал в сторону, где воины собирали уже оружие и мертвых.
Хан направил коня к холму, куда собрали пленных.
— Кто? — спросил с высоты Вихсар, подъезжая, обводя взглядом в ряд стоящих на коленях воинов, со связанными за спинами руками.
Найир кивнул, указав жестом на чернобородого. Вихсар внимательно оглядел княжича. Крепкий, молодой, дождь смывал кровь с глубокой раны на голове, заливая рубаху и грудь бурым цветом. Спешившись, Вихсар приблизился к нему.
Княжич сильно раненный, вяло поднял голову, в сгущающихся сумраках острым осколком вонзился злобный взгляд волича. Рот, обрамленной темной кроткой бородой, искривился в оскале. Удар в челюсть стоявшего рядом нукера опрокинул пленного на землю, наказывая за подобную дерзость. Пошатывающегося и сплевывающего кровь Карая вздернули вновь, поставили на колени.
Вихсар, не раздумывая, схватил первого попавшегося под руку за волосы, выдернул его из ряда, толкая на землю. Обнажив саблю, подступил. Витязь тряхнул головой в непонимании, когда двое нукеров вновь поставили его на колени лицом к соратникам и сразу отошли. Мгновения текли, как холодные дождевые струи за ворот — неприятно и колко. Вихсар сжал крепко в мокрых ладонях холодную рукоять, медленно занес саблю. Резкий выдох — один точный удар молниеносно разрубил жилы, голова полетела с плеч, покатилась по земле. Кто-то из воличей дернулся, когда горячие брызги крови из раскрытых жил хлынули реками, мазнув лица пленных. Приставленные к горлам клинки вынудили их не шевелиться. Обезглавленное тело глухо рухнуло в траву, все еще дергаясь и истекая рудой. Исходящая паром кровь вместе с дождем жадно впитывалась в набухшую землю.
— Такая же участь ждет и остальных, — обратился Вихсар к плененным. Они молчали, мрачно смотря на палачей.
Глянул на Угдэя хан и приказал:
— Всех казнить. Оставить только его, — указал Вихсар окровавленным клинком на одного из воличей, ткнув в грудь Карая. — Пока я оставлю тебе жизнь, княжич, за то, что ты изо всех отправился первым на верную погибель, оказался смелым самым. Ты будешь смотреть, как одного за другим убивают твоих соратников. А потом, как не станет никого из ваших воинов, я отсеку тебе руки и выколю глаза, чтобы ты последнее, что видел в своей жизни — это кровь своих братьев, и отпущу на волю. Ты будешь рассказывать всем, что Хан Вихсар — сын Великого Хана Бивсара — не потерпел предательства.
Карай, стиснув челюсти, посмотрел налитым лютой злобой взглядом на хана, содрогаясь. Промолчал.
— Выполняйте, — отдал приказ Вихсар своим нукерам, пряча вымытый дождем клинок в ножны, отошел поодаль.
В груди разверзалась черная пустота, когда одна за другой катились головы пленных.
И как только с последним пленным было покончено, Вихсар отдал приказ собрать тела и сжечь их.
Хан поравнялся с Караем. Княжич, повесив голову, содрогался неведомо от чего — то ли под гнетом ливня, то ли от потери сил.
— Я предупреждал — мой гнев обрушится на каждого, до кого я доберусь.
— Тебе не выстоять, — отозвался Карай севшим, но крепким голосом. Нукер дернулся было к пленному чтобы заставить того замолкнуть, но Вихсар взглядом остановил его, сделав шаг к пленному.
— Наши отцы поклялись не затевать распри, но видно вам плевать на их заветы. А если вам плевать на их заветы, то и мне вдвойне не ценны ваши жизни.
— Это говорит тот, кто нарушил первым их слово, уведя насильно княжну?
— Я спас ее от гибели. Я поступил честно, и приехал за ней, как за будущей женой.
Карай стиснул челюсти, тяжело поднял разбитую голову, потухший взгляд застыл. Он промолчал. До ломящей боли корежило не только тело, но и всю душу. Вихсар перевел взгляд на Гая, давая ему знак увести пленного. Сегодня уже никто не явится. Темно, и дождь хлещет с такой силой, будто намеревался смыть все с земли.
— Вернулись еще дозорные, — нагнал Угдэй, когда хан спустился на поле сражения. — Все тихо. Княжич Арьян так и не появился.
Скверное чувство да закрылось вглубь.
— От Найира еще не было посланника?
— Нет.
— Прикажи усилить дозор и стражу, — бросил Вихсар, подбирая с земли секиру, что потерял в бою.
То, что воличи хотели застать врасплох, напав с обоих сторон — это было ясно. Хотя разумней было ударить всем скопом, тогда… Тогда Вихсару не одолел бы их — как ни надейся на опытность воинов, а против такого числа княжеских кметей ему не выстоять. И это было прискорбно. Думать о том не хотелось.
Не успел Вихсар присоединиться к остальным, как поднялась суета. В темноте почти ничего не разобрать, а в сырость даже факелы не горели.
— Что там? — окликнул он приближавшегося Бадгара.
— Плохие известия, хан Вихсар, Найира разбили.
Вихсара на короткий миг оглушило, а потом земля под ним дрогнула, и воздух сжался.
— Что значит «разбили»? — прошипел он, сдавливая кулаки, и по телу прошла холодная дрожь.
— Он мертв. Садагат вернулась. Знахарка сказала, что на них воличи напали, перебили всех до одного мужчин и… — Бадгар замолк, переглянувшись с Угдэем. — …Сугар-хатан забрали, великий хан.
Вихсар сузил глаза, их защипало, будто ему пепла в лицо кинули. Он развернулся и, поймав жеребца, прыгнул в седло, гаркнул и пустился к аулу. Только потом он заметил скачущих в след Угдэя и Бадгара. Промчавшись вброд через мелкую, вышедшую из берегов от дождя речушку, Вихсар ворвался в пустеющее становище, где еще совсем недавно текла жизнь, а теперь шатры пустовали, многие из них уже собирали. Он резко повернул коня к своему шатру, свирепо дернув поводьями.
Этого просто не может быть! Этот выродок, молокосос украл у него жену! Убить Найира?! Внутри все лютовало, клокотало, мир провалился, завертелся беспорядочно, бушевало смятение, и одному небу известно, как с этим он мог справиться! Он ворвался в шатер коршуном, в два шага достиг стоявшей у очага знахарки. Вихсар долго вглядывался ей в глаза, стараясь охладить рассудок, но внутри разверзлась бездна, утягиваю его в кипящее огнем жерло.