Хранящая прах - Богатова Властелина 17 стр.


Княжич не спешил с ответом.

— Советую собрать свое войско и отступить. Благодари Сугар, что она вернулась ко мне.

Арьян плотно сжал челюсти, в его темных глазах завихрилась злость.

— Я пришел не только из-за нее. Они… — широким жестом он указал на свое войско, — …хотят твоей смерти хан. И я желаю того же.

Вихсар раздул ноздри, стыло дыхание в груди — этот напыщенный молокосос даже теперь, под копьями, не перестает дерзить.

— Твое желание не может быть исполнено, оно несправедливо, — ответил хан, сохраняя спокойствие. — Эти земли принадлежат не тебе, а тому, кто живет здесь. Ты пришел ко мне с мечом, убил моих людей. Я обязан вознести тебе по заслугам. Впрочем, считай, что мы расчете — девять твоих воинов казнены. Караю я сохранил жизни. И, если ты желаешь забрать его, заплати мне выкуп…

Грудь княжича вздыбилась, с каждым произнесенным словом темнели глаза, но Арьян молчал, бросая короткие одичалые взгляды на валганов.

— …Я дам тебе время подумать до полудня, — продолжил Вихсар, берясь за поводья, разворачивая коня. — Если ты вступишь в бой, я задавлю не только твое войско — я сожгу княжество.

С этими словами он пустил коня обратно, выхватывая взглядом лицо Айшата, которое вдруг стало меняться, и словно через толщу воды ворвался, как упавший на дно булыжник, окрик Угдэя.

— Хан, берегись!

Вихсар успел вскинуть щит, и его тут же пробило пущенное Арьяном копье, ударилось в грудь так, что раскроилось древко надвое, вонзаясь в броню. Тупой, но мощный удар выбил из седла. На мгновение голову залила чернота, оглушая и лишая зрения, и скрутило сухожилия, но следом жизнь вновь хлынула удушливой волной, ударив по слуху режущим свистом стрел.

Вихсар тронул грудь, ощупывая пробитые диски брони — копье хоть и прорубило ее, но не прошло через ребра, поцарапало грудь. Сильный ушиб затруднил дыхание, будто камень в горле застрял, во рту сделалось солоно. Да только разлеживаться не время. Вихсар рванулся, перекатываясь на бок, попытался встать, но разлившаяся по груди свинцовая боль снова пригвоздила к земле.

— Арьян! — сквозь туман лязгнул другой голос, знакомый.

Вихсар выхватил мутным взглядом княжича — из его груди торчали стрелы, и он, завалившись набок, тяжело рухнул с коня. Вопль раздался с обеих сторон, схлестываясь и закручиваясь воедино, волной прокатился по степи, оглушая. Вихсар видел, словно сквозь стоячее болото, как к Арьяну мчался младший княжич, как, соскочив с седла, побежал к брату, спотыкаясь, рухнув перед ним на колени, а в следующий миг его скрыл от глаз взъярившийся табун…

В глазах помутилось, Вихсар с силой сомкнул веки, пытаясь очухаться, злясь, что силы разом оставили его.

— Цел? — опустился рядом Айшат, закрывая собой хмурое небо.

Вихсар, сбросив боль, с натугой поднялся, хватаясь за рукоять сабли, да только пускаться в бой было уже поздно — кметей нукеры давили, как щенят. Земля под ханом дрожала и, казалось, стонала от боли, слышались крики и лязг стали, смешиваясь в один грозовой грохот — бой завязался стремительно, валганы, как волчья стая, дикая, необузданная, рвали в клочья тех, кто посмел ступить на их землю. Остервеневшие воличи с ожесточением бросались прямо на подставленные вперед копья, напарываясь на сабли. Наверное, Вихсар никогда не испытывал такого дикого смятения, видя, как мужи с обреченным отчаянием мстили за своего вождя.

И все же пятерых он успел положить, бился наравне с остальными, только все больше в груди расходилась горячая боль, и сабля ходила не так легко и ловко в его руках. И уже когда окружили его свои воины, Вихсар отер клинок от крови, но возвращать в ножны не спешил.

— Кто это сделал? — повернулся он к Атлану, что пытался растолкать лошадь, но попытки были напрасны — ноги кобылы покалечены. — Кто убил княжича?

— Угдэй пустил первым стрелы, — опередил батыра Гай, сдергивая я себя шлем.

Вихсар огляделся, выискивая взглядом батыра, да не так просто оказалось найти его среди многочисленных воинов. Через толпу пробрался Катак, спеша, видно, с каким-то поручением.

— Айшат, зовет тебя хан. Спрашивает, что делать будем с пленными, среди них младший княжич.

Вихсар прошел за нукером. Уцелевших оказалось немного. Младший княжич стоял со связанными руками, вьющиеся волосы падали на окровавленное лицо. Когда хан подошел, он даже не поднял голову — смотрел в землю. Айшат оголил саблю, подставив под подбородок волича холодную сталь, вынуждая поднять взгляд. Затянутые пеленой покрасневшие глаза княжича застыли на хане, смотрели через слипшиеся от крови волосы, не выказывая ничего. Вихсар помнил его еще с того мига, как сидели они за общим очагом в его шатре, как одна из его наложниц — Лавья — на тот миг его лучшая любовница, ублажила его, и он и подарил ее княжичу.

— Ты сидел за моим очагом, — начал Вихсар. — Ты с братом говорил мне о мире. А ныне вы пришли, чтобы лишить меня жизни и уничтожить моих воинов…

Данимир пожевал челюстями, сглатывая сочившуюся из разбитых губ кровь.

— …Вы не хотите держать клятву ваших отцов, и впредь не стану и я. Княжич Арьян поступил глупо, положив стольких воинов на этой равнине.

Щенок молчал. Воин постарше с рыжими волосами и бородой, что стоял рядом с княжичем, сверкал волчьим взглядом. Остальные пленные, раздавленные и истерзанные, смотрели в землю.

— Степь — это всегда место для сражений, она меряет силу людей. Арьян поступил так, как посчитал нужным, — процедил осипшим голосом княжич.

Бадгар и стоявшие рядом нукеры встрепенулись. Айшат остановил их взглядом. Вихсар, окинув взглядом горстку воличей, неспешно приблизился к Данимиру — стройному, как камыш, молодому и такому же дерзкому, как и его брат. Остановившись, посмотрел свысока в глаза, так, что увидел в их серости свою грозную тень.

— Я бы мог тебе осечь башку, княжич, — прошипел Вихсар. — Так, как я это сделал с остальными твоими соратниками. Ты мнишь себя храбрецом, но что будет, если я на твоих глазах казню твоих?..

Данимир сглотнул, но все же сумел выдержать давящие слова.

— …Ты и твое войско шли за Арьяном, как волки за вожаком, а теперь ты потерял брата и его людей, ты остался ни с чем. Мне жаль твоего отца. Если я убью еще и тебя, у него не останется наследников, а, как мне помнится, князю Вяжеславу нездоровится, и потеря сыновей для него удар — его жизнь пройдет впустую. Из уважения к старшим — меня этому учили с детства — я оставлю тебе жизнь. Возвращайся и целуй ему ноги. Пусть князь узнает мою милость и мою жестокость…

Данимир сжал челюсти, в глазах зажегся огонь ненависти — этот взгляд Вихсар за свою жизнь видел много раз.

— …Караю я не оставлю жизнь, я обменяю ее на твою и твоих сговорщиков. Так будет справедливо. Если вы вернетесь, то моя милость не будет столь щедрой. Я убью каждого, кто придет ко мне.

Вихсар подал знак Бадгару, велев поднимать воинов. Тут же подвели коня. Хан поднялся в седло, грудь разламывало от боли, но насколько поврежден — узнает, когда окажется в лагере. Хан глянул сверху на пленных. Закружили вокруг них всадники. Пленные встревожились, только одному младшему княжичу было безразлично все, глазами темнее клубившихся над головой грозовых туч все смотрел на удалявшихся валганов.

Оставаться на поле брани не было надобности — потерь на этот раз не было, потому покинули кряж споро. Обратная дорога была быстрой — еще полдень не наступил, как въехали в брошенный аул.

Взгляд Вихсара холодно скользил по опустелым шатрам и стылым углям давно прогоревших кострищ. Трем сотням нукеров еще нужно было разместиться, хотя оставаться здесь надолго Вихсар не был намерен. Сердце билось тяжело, и каждый удар гулко отдавался в поврежденных ребрах.

От повреждения ли? Или ощущения княжны, ее присутствия, что Мирина где-то здесь, рядом. И все же брала ядовитая горечь, что она, став его женой, пошла за другим. И рад бы от нее избавиться, да никуда это снедающей ревности и жгучей злости не деться. Лучше не видеть ее сейчас.

Встретил Бадгар, доложив, что степь чиста кругом, как пустынная целина. А после поднялась в ауле суета, возжигались заново костры, сооружались шатры: небольшой отдых — и снова в седла. До ночи нужно покинуть эти места. Здесь уже не будет спокойной жизни. Хоть не нравилось Вихсару, что придется уходить.

Стянув с себя наручи и наспех умывшись в холодной воде, хан поднял голову, посмотрев на шатер, где, по словам Тимина, находилась княжна вместе с Садагат. От него и узнал, что спит она. Полог вдруг откинулся, и оттуда в белом платье, закутанная в шерстяной платок, вышла Сугар — видно, гомон все же разбудил ее.

И как бы Вихсар не отгораживался, но внутри будто все скрутило в веревки от вида ее. Она заметила его не сразу, взгляд ее выискивал его, а когда выхватила — замерла, с затаенной тревогой смотрела на него. Княжна, которая смогла покинуть его с другим. Вихсар отвернулся, зло сорвав полотно, отерся им.

— Эта и есть Сугар? — подступил брат, глядя в сторону шатра на женщину, которая, по-видимому, все еще стояла на улице — Вихсар больше не смотрел.

Хмуро глянул на Айшата.

— Значит, вот кто затмила твой разум, — усмехнулся брат. — Понятно.

— Пошли, — ответил только Вихсар, направившись к своему шатру и ощущая спиной взгляд Мирины.

И не должна она стоять одна, да к тому же с непокрытой головой, но он не станет ей ничего говорить. Как сказала Садагат «отпустить ее» — и он даст ей эту свободу, пусть и горит от ревности.

Внутри уже горел очаг, и поставлен чан с водой. Айшат уселся на шкуры и присвистнул, когда Вихсар стянул с себя броню, увидев одежду, пропитанную кровью.

— Надо знахарку, — повернул Айшат голову к выходу, что позвать кого-нибудь.

— Не нужно, — остановил его Вихсар.

Тот еще и не знал, какие хан получил ранения. Вихсар опустился перед огнем, едва разместился, как полог откинулся, и вошел Угдэй. Получив от хана тяжелый взгляд, прошел вглубь, за ним Бадгар и Атлан.

— Что будем дальше делать? — прервал тягостное молчание Айшат. — Здесь теперь оставаться нельзя.

— Я не пес блудливый, чтобы шарахаться по степи, — огрызнулся Вихсар на его слова, хоть тот был и прав, но признать себя таковым было скверно.

— Ты недооцениваешь воличей. Они сильней, чем кажутся.

— Я знаю, — подобрав чашу с квасом, Вихсар припал надолго. — Я знаю, на что они способны, Айшат, — ответил хан, отставляя опустелую чарку, пронизывая его взглядом.

— Нужно возвращаться в город.

Вихсар качнул головой.

— Нет, туда я не вернусь.

Айшат приподнял черные, как смоль, брови и тут же глаза его остыли.

— Куда же ты пойдешь?

— На север-восток, — сказал Вихсар, глянув на молчаливого и угрюмого Угдэя.

Айшат покачал головой каким-то своим мыслям, потянулся за питьем.

— Ты можешь взять мое войско, думаю, оно тебе необходимо больше, чем мне.

Людей Вихсар потерял и в самом деле изрядное число и потому отказываться не стал.

Глава 11

Мирина вернулась в шатер. Садагат внутри не было, когда княжна проснулась от внезапного шума, ржание коней и чужих мужских голосов. Немея оставалась внутри, следила за очагом — валганка наделила ее и какой-то работой, и девушка тихо сидела у огня, что-то шила, тревожно поглядывая со своего места на княжну. Мирина, молча вернувшись на свое место, стянула с плеч накинутый платок и застыла — расползалось внутри волнение стылое, будто жидкий лед разлилось, сковывая сердце, от того, как Вихсар посмотрел на нее холодно, колюче, будто не знал ее… И подходить не стал. И что там случилось у Вершуха — так и осталось гадать, хотя лучше и не знать вовсе.

— Откуда столько воинов прошло? — спросила у Немеи, поднимая на нее взгляд.

Та повернула голову.

— Я так поняла, княжна, это приехал брат хана.

У Вихсара есть брат? Она растерянно моргнула — ничего о нем она не знает, да и не спрашивала никогда ни о чем. Внутри совсем все смерзлось. И все же оставаться в неведении мучительно.

— Оставь работу, Немея, и ступай, найди отрока Тимина, разузнай все у него, что там случилось и что намерен делать хан.

Девушка, отложив работу, поднялась, и уже через миг ее в шатре не было. Мирина, постояв на прежнем месте, прошла через тканевые занавесы вглубь, к постели, легла на мягкую, как пух, подстилку, уставившись невидимым взглядом в купол. Вихсар знает, что сама она ушла с Арьяном, и возращение ее нисколько его не порадовало, Мирина только теперь поняла, что совершила по отношению к нему скверный поступок. Поняла, да все равно не такой прохладной встречи ждала. Простить такое замужней неприемлемо. Ему. Хану Вихсару.

Мирина закрыла глаза, дыша часто и глубоко, сознавая теперь все явственно, что наделала, да только ничего теперь не исправить.

Немея не возвращалась, и знахарка куда-то делась. Среди большого числа воинов она осталась одна. Что, если Вихсар не захочет теперь ее видеть? Эти мысли заполонили до краев, вытеснив все, разбившись внутри вязкой чернотой. До сего мига об этом не думала, в сердце надеясь, что он примет.

Снаружи стало тихо — похоже, заночуют здесь.

По тому, как всколыхнулись ткани от сквозняка, Мирина поняла, что кто-то вошел. Сердце дрогнуло в груди, и пальцы похолодели, проняла дрожь — волнение взяло, но ожидания оказались напрасными — вернулась Садагат. Мирина поднялась, вышла к очагу. Женщина встретила ее короткой приветливой и ласковой улыбкой, выставляя на низкий столик приготовленные яства.

— Садись, тебе нужно поесть, — велела, укладывая подушки на шкуры, приглашая сесть.

Мирина не стала перечить, хотя есть совсем не хотелось. А чуть позже вернулась Немея. Глянув осторожно на валганку, тихо прошла на свое место, побледневшая и хмурая — значит, вестей добрых не ждать.

Задумчивая Садагат не стала ничего рассказывать, лишь сказала о брате Вихсара — Айшате и его людях, и сухость была в ее словах — видно то, что Вихсар не зовет княжну, не радовало ее. Когда женщина вновь покинула шатер, подсела Немея.

— Войско воличей разбили. Говорят… — она запнулась, брови нахмурились, — …княжич Арьян погиб…

Мирина даже плошку с квасом выронила из ослабевших пальцев. Поплыло все.

— …Хан даровал жизнь младшему княжичу, — продолжила говорить девушка, хотя Мирина слышала уже через туман, — …отпустил с пленными.

— Хватит, Немея. Не говори больше ничего, — становила княжна, сжимая холодными пальцами свое горло, в котором будто камень застрял.

Хоть и знала, чем все это могло закончится, а такое известие сложно принять душой. Воздух вокруг будто сгустился, давил на грудь, вытесняя из глаз слезы, но, сжав губы и виски пальцами, Мирина заглушила в себе отчаяние. Пусть никто не видит ее такой — слабой и раздавленной.

Видно, слова ее и просьбы для Арьяна ничего не означали. Зачем он пришел?! Боги, зачем? Мирина поднялась и, оставив Немею, ушла к себе. Разные мысли то наплывали холодными волнами, заставляли дрожать и вспоминать многое, то покидали, обращая ее сущность в пустоту. Она и не заметила, как приблизился вечер. Поняла это только по поднявшемуся шуму на улице — видно, валганы собирались вокруг костров. Не в силах больше разлеживаться до ломоты в костях — как бы ни горько было на душе, черно и больно, а жизнь продолжалась, поднялась, ощущая себя хуже некуда, смахнула с уголков глаз застывшие капли, пригладила волосы. Вихсар так и не послал за ней никого. И это окончательно расшатывало ее всю и подрывало. Пусть бы грозил чем угодно, погнал, сжег бы яростным взглядом, но только не такое изматывающее молчание, равнодушие. И что ей делать — не знала. Мирина потянулась за платком, накинула на плечи, решая все же спросить совета у знахарки — она ведь тоже, поди, не слепая. Может, научит чему, знает же хана, или хотя бы скажет, что ждать ей. Больше у нее здесь никого и не было, кроме Садагат.

Вышла к очагу, потянуло дымом и свежестью вечера, растекались в сгустившемся воздухе шелест огня и гулкие мужские голоса. Садагат, к разочарованию, не оказалось внутри — по словам Немеи, которая все это время так и оставалась сидеть у очага сторожем, знахарка не появлялась больше. Нехорошее чувство все же овладело, кольнуло в глубине живота остро. Мирина какое-то время смотрела на огонь, опрокидываясь в пропасть, а потом вдруг резко повернулась к девушке.

Назад Дальше