— Пошли, — потянул Лео подругу к немолодой конопатой тётке. Пижма напрягла память, но так и не сообразила, видела ли её в толпе жадных до драконьей крови селян.
— Леонард, мальчик мой! — заметила она парочку ещё на подходе и сразу раскрыла объятия, потрясая огромной мягкой грудью.
— Здравствуйте, Элла, очень рад вас видеть! — отдышавшись и высвободившись улыбнулся Лео. — Вы, я смотрю, только молодеете и хорошеете?
— Болтун! — покатываясь от грудного смеха, она погрозила дракону толстеньким коротким пальцем. — Слушала бы и слушала!
— А ты не перебивай! — тут же начали советовать подружки.
— Пусть хвалит, а то кто нас ещё добрым словом порадует?
— Точно-точно, от мужа такой милости не дождёс-с-с-ся!
— Ну-ка отошли от моей лапочки! — шутливо замахнулась Элла на тесно обступивших пришельцев товарок. — Что это ты к нам сегодня так рано, милый?
— Да как-то забегался, а в погребах пусто, — Лео смущённо склонил голову. — Надо было давно закупиться. Да и кое с кем хотел Берда познакомить.
Пижма предприняла попытку провалиться сквозь землю, дабы избежать внимательных взглядов. Попытка, к сожалению, не удалась. Более того, радостная Элла, игнорируя весьма заметные потуги освободиться, притянула к себе, облапила и только что под мышку агенту не заглянула:
— Ах, какая красавица! — щебетала она. — Сильна! Хороша! Крепка как! Не жена — загляденье! Вот кабы мой Берд такую привёл, я бы ему слова не сказала! Ох, Леонард, хитёр ты, хитёр! То молчок, рот на замок, всё уверял, что тебе одному хорошо и вольно, то — раз! — и сразу с женой! Ну, мальчишка!
— Да я ему не… — Пижма не закончила фразу. И вовсе не потому, что на долю секунды одобрительные возгласы показались ей приятными, а напутственные речи легко краснеющему «муженьку» забавными, нет. Просто она пожалела Леонарда, кажется, искренне довольного, а может и специально подстроившего недоразумение. Ну каким же надо быть чудовищем, чтобы заставить его огромные светлые глаза смотреть растерянно и обиженно, а не воодушевлённо? Пижма промолчала. Всё-таки наниматель в праве представлять телохранителя как ему вздумается.
— Нам только кое-чего из одежды купить, и сразу к вам, — пообещал Лео после третьего ультимативного требования толстушки присоединиться к семейному завтраку.
— Ну загляните к Атти, — посоветовала женщина. — Он наверняка ещё спит, ты же знаешь, но переживёт. Только воды ведро с собой возьми, как обычно. На колодце стоит. Да вернуть не забудь!
— Не забуду!
— И сразу к нам! Берд третьего дня о тебе вспоминал. Соскучился видать.
— Чего говорил?
— Да как водится. Что неудачник ты, дурья башка, — хлопнула себя по бедру Элла.
Доброжелательная улыбка не сходила с лица Леонарда и когда он, приговаривая «это я неудачник? Да я покажу тебе, кто здесь неудачник!», с достоинством удалялся от кучки торговок, не забыв прихватить с лотка и сунуть в руки голодающей спутнице пирог с мелкими, похожими на чернику, ягодами, ни когда набирал из колодца ведро ледяной воды, ни когда тащил его к окружённому символическим, ниже колена, плетнём домику. С той же безумной улыбкой он бесшумно пересёк двор и открыл незапертую дверь. Тесно уставленная рулонами тканей, под завязку забитая начатыми, но не дошитыми платьями, туниками и камзолами, совершенно женская комнатка никак на вязалась с почивающей в кровати необъёмной тушей, увенчанной, как короной, спутанной чёрной бородой. Пижма всерьёз задумалась над тем, что за мёртвого дракона ей доплату не обещали, а спасать его от разбуженного бугая будет ой как непросто, поэтому понадеялась, что у Лео хватит такта (и благоразумия) вежливо дождаться пробуждения владельца дома.
Но дракон, не таясь, с совершенно невозмутимым видом перевернул над лицом бугая ведро воды.
— Ты что творишь, идиот?! — телохранитель едва успела оттащить подопечного, когда мощная волосатая ручища взметнувшегося мужика просвистела аккурат в том месте, где находилась голова Лео. — А если бы я рядом не стояла?!
— Но ты же стояла, — с оптимизмом ребёнка растянул губы он.
— Так я сейчас уйду и разбирайся сам!
— Не уйдёшь, — дракон уверенно развернул девушку носом к разъярённому мужику и подтолкнул, мол, выполняй свой долг.
С лёгкостью вывернувшись, Пижма за плечи подставила под удар ботаника:
— Я трезво расцениваю свои силы и к этому медведю не полезу!
Медведь, запутавшись в одеяле, слепо шарил в воздухе, оборачивая заготовки одежды, рассыпая многочисленные иголки и нитки, с треском натыкаясь на стены, причём весьма вероятно, что трещало именно дерево, а не прошибающий его лоб.
— Неужели боишься? — Лео в притворном ужасе схватился за сердце. — Хочешь сказать, ты не всесильна и не во всём разбираешься лучше всех?
— Я разбираюсь в людях. И этот нам обоим сейчас люлей навешает!
— Неужели? — вопросительно склонив голову, Леонард задумчиво постучал пальцем по выпяченной нижней губе. — То есть, если я сейчас его заборю, ты перестанешь обращаться со мной, как с молокососом?
— Это моя работа!
— Держать всех за идиотов?
— Как минимум!
— Ну, тогда объясни это ему, — он галантно отступил, освобождая дорогу к бодающемуся с дверью мужику. Дверь проигрывала.
— Ладно! — сдалась Пижма. — Если ты его успокоишь, признаю, что ты крут, о великий, ужасный и кусачий!
Удовлетворённый ответом, Леонард, привычно уворачиваясь от летящих с самых неожиданных, в том числе для обладателя рук, ударов подкрался и сдёрнул одеяло с головы ревущего селянина.
Пижма едва не пробила себе лицо ладонью: единственное преимущество, а придурок из благородных побуждений и его аннулировал! Нет, этот клиент определённо пытается самоубиться!
— Доброе утро, Атти! — почтительно поздоровался Леонард с мокрым, дрожащим от холода и вращающим выпученными глазами мужиком, в полтора раза превосходящим его по росту и в три по ширине. — Прости, что так рано.
Но мужик, вопреки ожиданиям, не бросился убивать обнаруженных суицидников, а безропотно утерся краем одеяла и всмотрелся в посетителя:
— Леонард, ты? Какими судьбами?
— Да вот проходил мимо. Дай, думаю, старого друга навещу, заодно работёнку ему подкину.
— Работёнка — это всегда хорошо. Сам знаешь, у нас с ней туго, — кинулся обниматься он. — Ща!
Пока Атти, косолапо топая, ходил переодеваться в сухое, дракон лукаво подмигнул подруге и без обиняков принялся рытье в огромном, забитом одеждой шкафу.
— Не смущайся, — поторопил он девушку. — Это Атти. Он портной и кожевник. Приоденем тебя здесь. Выбирай.
— А он тебя того… не? — Пижма недоверчиво следила за огромным силуэтом в соседней комнате.
— Чего? Того? А, не! — Леонард, сообразив, что так смутило агента, приподнял опустевшее ведро. — Его иначе не разбудить, все знают. Это же Атти!
— Атти, — слабо проговорила Пижма, как будто соглашаясь с тем, что происходящее совершенно нормально. — Ладно, ты меня уделал.
— И за это ты позволишь за тобой поухаживать и купить новую одежду?
— Это же халява, — передёрнула плечами Пижма, скрывая смущение. — Я бы позволила тебе купить мне что угодно и без дурацкого представления, — тут она соврала. Не позволила бы, принялась бы торговаться и выяснять стоимость подарков.
— Но тогда было бы не так весело.
Телохранитель запоздала осознала, что охранять драконов — дело куда более неблагодарное, чем она считала.
— Я возьму вон те ботинки. И штаны, — она с наслаждением оттянула пояс измучивших взопревшее тело кожаных, — в которых можно дышать.
Наверное, правильный телохранитель отказался бы от подношений. В крайнем случае, принял бы их в счёт оплаты работы. Но правильный телохранитель остался очень далеко, в реальном мире. Скорее всего, в коме или в психбольнице. А этот уже перестал чему-либо удивляться. Пижма покорно взяла и ботинки, и штаны, и ворох куда менее удобных, чем мужские, рубашек, и платье, носить которое в горах не рискнула бы и самая отчаянная модница, но, раз дают за бесплатно, пусть будет. Когда-то очень давно, сопливой студенткой, Пижма любила наряжаться. У неё тогда имелось настоящее имя, а не прозвище, а вечеринки и праздники неизменно становились местом отдыха, а не дежурства, где, единственная трезвая, она ответственно следила за ушедшими вразнос толстосумами.
— Ну! — торжественно пробасил довольный количеством сбытого товара Атти. — Ну совсем другое дело ж, а?!
Агент угрюмо кивнула: дело и правда было совсем другое и как оно превратилось в затянувшееся переодевание она до сих пор не поняла. Однако после ягодного пирога в животе почти не урчало, женские штаны сидели куда удобнее мужских (до чего же тощий этот Леонард!), а блузки, чего греха таить, радовали пока ещё не до конца задушенную внутреннюю кокетку.
— А вот теперь пора пойти на завтрак, — любуясь на переодевшуюся и причесавшуюся девушку, Леонард так устрашающе понизил голос, точно только теперь счёл её достойной поедания.
— Меня неизменно преследует ощущение, что ты чего-то не договариваешь, — Пижма требовательно скрестила руки на груди, любуясь вытянувшейся от подобного выразительного зрелища физиономией дракона.
— А ты? — прокашлявшись, в тон ей поинтересовался Лео, но намеренно не обратил внимание на быстро отведённый в сторону взгляд. — Хочу познакомить тебя с Бердом, только и всего.
— Кто такой Берд?
Дракон не стал увиливать: врать он всё равно не умел.
— Берд — старый друг. Он хороший.
— Но?
— Никаких но. Он хороший человек, мы давно знакомы, он очень талантливый, хоть и ленивый, музыкант…
— Но? — ещё раз подсказала Пижма.
— Но я его ненавижу! — выпалил Лео, явно стыдясь низменного чувства.
— Это уже ближе к сути. Почему?
— Потому что он всё время надо мной издевается! — шмыгающий носом, смущённый собственным ребячеством, Леонард мял завязки наполненного тряпками узелка и кусал губы. Наконец смирился с позором и рассказал, как есть: — Мы познакомились четыре года назад, когда я только обосновался в пещере. Спускался сюда за продуктами, за травами, какие сам ещё не научился собирать. Ну и с другом повидаться, конечно. Не подумай чего, он весёлый, хороший, с ним интересно… Но он надо мной смеётся. То я оборванец, потому что тунику о шиповник зацепил, то неуч, потому что не забрал сдачу, закупаясь, то не нужен никому, потому что у него по три подружки на неделе (и где он только их находит, чтобы одна с другой не пересекались?!), а у меня никого…
Вот оно, больное место. Пижма впервые за долгое время улыбнулась искренне, беззлобно. Нет, всё-таки Лео — наивный мальчишка. А ещё пытается доказать обратное.
— Так он смеётся над тобой, потому что ты занят наукой, а не женщинами?
— Да. И я… Прости, я хотел показать ему тебя. Ты же такая… Такая, — бедняга не мог подобрать нужного слова, лишь бездумно обрисовывая в воздухе очертания женской фигуры. С точки зрения Пижмы, нафантазированные очертания сильно превосходили реальные, но разве это главное?
— Что ж, — девушка распустила туго зашнурованный ворот, собрала и завязала узлом на талии длинную рубашку, растрепала и без того не поддающиеся расчёске волосы. — Поиздеваться над другом — дело святое. Это задание по мне.
Леонард просиял и попытался неловко обнять «подружку» за талию, всё время испуганно отдёргивая руки.
— Но-но! — предупредила она.
— Рановато, да? — отступил назад Лео.
Пижма тяжело вздохнула, понимая, что начинает творить редкостную хрень, и положила руку приятеля куда следует.
— Смелее обнимай. И из роли не выходи, — напутствовала она. — Любимый.
Глава 5. Эта нелёгкая борьба за добро и справедливость
Выйти из роли Леонарду было бы непросто, потому как пока что не получалось в неё хотя бы войти. Стоило Пижме прильнуть к возлюбленному, как дракон, будто делает нечто незаконное, краснел, аки подросток, лепетал извинения и меньше всего походил на уверенного в себе мужчину.
— Ты что творишь, ирод?! — прошипела агент, когда Лео в очередной раз отскочил от неё.
— Что я? Я ничего, — оправдывался он.
— Вот именно! — Пижма не без усилий разжала его кулак и втиснулась в объятия, придерживая норовящую исчезнуть ладонь локтем. — Ты любовника изображаешь или монаха? Шлёпни меня по заднице, топни ногой! Ты мужик или где? Ай! Да не прямо сейчас, придурок, а на зрителя!
— На зрителя я не могу. Это же невежливо…
— А врать другу — вежливо?
Лео надулся:
— Он заслужил.
— Тогда веди себя, как альфа-самец и не выделывайся! — агент замахнулась дать неучу оплеуху, но вовремя сообразила, что, во-первых, сразу перестанет походить на влюблённую дурочку, а во-вторых, хилый дракончик на деле оказался сильнее, чем на вид, а стиснутый от смущения кулак твёрд, как камень.
— Да, дорогая, — покорно согласился альфа-самец.
Напутственную речь Леонард принял за чистую монету. Откровенно говоря, будучи весьма симпатичным малым, он не имел ни малейшего понятия, как вести себя с женщинами. Нет, конечно, этикет для дракона не был пустым звуков. Чешуйчатый монстр успел получить отличное образование, умел оставаться вежливым и обходительным и даже в теории знал, что дамам полагается читать стихи и петь серенады. Но причин вести себя столь специфическим образом, когда дома лежит стопка недочитанных книг, а результаты эксперимента вот-вот начнут походить на ожидаемые, не находил. Посему одиночеством больше наслаждался, чем истязался. Однако Берд пропагандировал иной образ жизни, давно и бесповоротно записав друга (не без оснований) в конченые заучки. Показать такому, что самый привлекательный орган мужчины — ум, а вовсе не льняные кудри, пухлые губы или лютня, — святое дело.
— Извини, пожалуйста, — вздохнул Лео у дверей нужного дома, понимая, что, либо получит за задуманную проделку по ушам, либо прослывёт… как там Пижма говорила? Альфа-сапиенсом?
— За что?
— За это.
Стоило двери распахнуться, он зажмурился и шлёпнул. Элитный спецагент от неожиданности рухнула на руки стоящему на пороге Берду.
— Вперёд, женщина! Не заставляй меня ждать! — поторопил её в спину голос Лео. Больше удивлённый собственной находчивостью, чем развязный.
— Да я тебе… Гм, да, милый! Как скажешь! — вовремя исправилась она.
— Ого! Вот это я понимаю гости! — успевший облапать Пижму в самых интересных и некоторых не слишком местах, идеальной красоты мужчина лучезарно улыбнулся, поднимая к нежным, почти девичьим, губам её ладонь. — Берд, к вашим услугам! Откуда в наших краях? Привет, тощак! — походя кинул он через плечо, поленившись озаботиться приглашением в дом второго гостя.
Наверное, пять лет назад Пижма бы зарделась, глупо засмеялась и, подыгрывая очаровательному красавчику, с удовольствием позволила бы себя соблазнить. Но пять лет назад она была куда более наивна и доверчива, чем сейчас, поэтому точно не обратила бы внимание на куда более интересного мужчину: того, который, со слегка обиженным, но всё равно достойным видом проследовал к столу за ними; того, которому не пришло бы в голову устраивать на людях скандал из-за чрезмерного внимания к «его женщине»; того, который в первую очередь озаботился тем, чтобы она не осталась голодной, а дома зорко следил, чтобы не простудилась. Пижма брезгливо сбросила шаловливую ладонь, уже начинающую ненавязчиво поглаживать её спину.
— Милый, так это и есть тот самый Берд? — она вежливо отступила и протянула руку, показывая, что знакомство недостаточно близкое для объятий.
Лео тем временем уже устроился за большим деревянным столом, придержав место для подруги:
— Он самый. Берд, хотел представить тебе мою дорогую Пижму.
Дамский угодник перевёл взгляд с одного на другую и недоверчиво сморщил нос. Быстро сориентировавшись, агент послала «любимому» смачный воздушный поцелуй, а тот с готовностью поддержал пантомиму: поймал его и прижал к сердцу, изображая максимальный градус обожания.
— Очень рад, очень, — повторил попытку наступления Берд, неумело, но старательно кланяясь. Но девушка, едва затрепетав ресницами, ретировалась к Леонарду и повисла на нём с такой готовностью, словно примерялась к удушению. Леонард слегка смутился, но мешать страстному проявлению чувств не посмел: себе дороже.
Дабы гости не смеялись над его ошалелым видом, Берд попытался изобразить радушного хозяина и расставил на столе посуду, проникновенно заглядывая в лицо девушки, как бы предлагая: если он удерживает тебя силой, моргни три раза! Девушка моргнула все шесть, правда, заглядывая при этом в рот Леонарду с таким восторгом, что он начал ощупывать языком зубы, проверяя не застряло ли чего.