Преторианец дернулся, приходя в себя. Отер рукавом кителя рот и один неимоверным усилием воли поднялся на ноги. Я боялся ловить его на глазах у рядовых, но Ян хоть и шатался, но на ногах стоял твердо.
— За… помнил?
Я молча кивнул.
— Ты… полетишь, — сказал преторианец и качнулся назад, упав спиной на стену. Удержался, замер.
До лифта дошел сам и, лишь добравшись до кельи, позволил себе упасть на кровать.
Глава 19. Разговоры
У Яна дрожали руки и он никак не мог прикурить папиросу. To спичка гасла, то бумага тлела вместо того, чтобы гореть. Наконец, он затянулся и выдохнул в келью облако едкого дыма. Бледный, слабый и уставший. Как тогда, после первого приступа. Неужели глаза лишился, неудачно упав?
— Мешают приступы, господин офицер?
Теперь я понял, зачем Ян пустил меня в кресло пилота. Одно дело упасть в судорогах на тренажере в ангаре и совсем другое в боевой машине на высоте в несколько тысяч метров. Преторианец затянулся еще раз и на выдохе ответил:
— Много яда Королевы. Весь выйдет. Не будет ничего.
Я уставился на него, приоткрыв рот. Вспомнились слова о повторной инициации и тот факт, что Яна представляли на утреннем разводе. Значит, вступил он в должность недавно. Лютая, однако, после яда интоксикация. Хотя и это он говорил, а я не сопоставил факты. Настолько приступ впечатлил, что аналитические способности отключились? Скверно. Расслабился ты, Дарион, а тебе нельзя.
— Экзамен завтра, — пробормотал Ян, прикуривая следующую папиросу. — Две группы, два сержанта. Скажу Груту то же самое, что Рихту. Ты адъютант мой будущий. Хочу следить за экзаменом.
План побега он со мной не обсуждал, просто ставил в известность. Я сам выхватывал нужные детали из отрывистой речи. Сержантов у выпускников звали Грут и Зорг. Значит, Рихт — лысый гигант, встретившийся нам по пути от Королевы в преторию. А, впрочем, бесполезная информация. Завтра меня уже не будет в Улье.
— А что за экзамен, господин офицер?
— Проверка, — ответил Ян и покривил рот в усмешке. — Есть ли у тебя яйца или зря баланду в Улье жрал.
Хорошая аллегория на первый взгляд. Но после того, как я люто ошибся, представляя королеву прекрасной женщиной, становилось неуютно. С васп станется. Проверят буквально.
— Я на экзамене, — преторианец затянулся и с дымом выдохнул, — ней-тра-ли-зую Грута. Будет второй. Зорг. Ему скажу, что двести тридцатый сдал. Сто пятьдесят шестой сдал. Один адъютант и второй под мое начало. А где Грут? Баллы считает.
Грута и я бы нейтрализовал с большим удовольствием. Да и Тезон бы не отказался. Нет, не насмерть. Зачем? Чтобы больно стало и неприятно. До глубокого обморока на пару часов.
— Вертолетов тоже два, — продолжил Ян, перекатывая папиросу на языке. — А пилот дежурит один. Вытащу из кабины. Сядем и взлетим. По дороге высадите меня, где скажу и свободны. Нравится?
Я кивнул. Звучало гладко. Жаль, что в плане не хватало места для долговязого Дина. Придется цеплять его по дороге к вертолету. Но смущало не только это. Слишком многое офицер брал на себя. Да, не доверял нам с Тезоном, да, не надеялся на физическую силу и сноровку двух неофитов. Но я чувствовал еще что- то, кроме жажды контролировать ситуацию. Создавалось впечатление, что Ян оставил себе место для маневра. А именно возможность кинуть нас с Тезоном в любой момент. Я-то нужен, как пилот, а разведчик не нужен совсем. Значит, васпа думал, как оставить только одного неофита.
— Завтра тоже приступ, — мрачно сказал Ян, разглядывая тлеющий окурок. — Не знаю когда. Упаду, Грут — твоя забота. — Потом до хруста в кулаке раздавил окурок и добавил: — И пилот тоже. Справишься?
Хороший вопрос. До похода в Улей я бы не задумываясь ответил, что да. Гонор выпускника командного Училища не позволял думать по-другому. А сейчас я вспоминал свои ранения, физическую форму сержанта, нашу разницу в росте и весе. Да, мастерство боя васп ниже цзы’дарийских навыков. Но сержант выше, крупнее, злее. И чему он успел научиться у Тезона? Какие сюрпризы можно ждать от Грута?
— Справлюсь, господин офицер, — тихо ответил я.
— Боишься, — безразлично сказал Ян и вдруг наклонился с кровати ко мне, заглядывая в глаза. От васпы дохнуло медовой сладостью и травяным дымом.
— Боюсь, — так же тихо ответил я, выдержав взгляд и даже придвинувшись ближе. — Из дома сбежал в Улей. Теперь и отсюда нужно уходить. А дома никто не ждет. Куда я пойду? А Вам, господин офицер, есть куда идти?
Ян наклонился еще ниже и уперся рукой в стену возле моего плеча.
— Живет одна в лесу. Далеко, тихо, — васпа шептал мне на ухо, рождая неясную дрожь своим дыханием. — Ждет-дожидается. Молодая. Покорная. Сладкая.
Я почувствовал, как наливаюсь тяжестью в паху. Но не смог дернуться или оттолкнуть одноглазого. А он будто знал, чего добивается.
— Тело белое, податливое, — шептал преторианец. — Кричит так звонко. Протяжно. Знаешь ведь как? Был уже с женщиной?
Не был. Не успел. В клетке часто сидел за провинности, не отпускали в увольнение. Не смогу соврать, почувствует Ян. Знал уже наверняка.
— Нет, — ответил я, сминая в кулаке одеяло на полу и вжимаясь затылком в стену.
— Обидно будет сдохнуть, не попробовав, — облизнулся преторианец, ставя рядом со мной вторую руку. — Предашь, найду. И буду убивать. Долго. Мучительно. Пытка раем покажется. Понял?
— Да, господин офицер, — процедил я сквозь зубы.
— Хорошо, — усмехнулся Ян и отодвинулся.
Так и подмывало спросить: «А вы, господин офицер, не предадите?», но сознание не хотело уходить с больной темы. Не было в Училище женщин. Вообще. Да и в Улье их нет.
— Откуда женщина? — перешел я в наступление. — Королева должна быть единственной. Или это все ради той молодой и покорной? Эссенция, побег.
Ян резко рефлекторно выдохнул, потом еще раз.
— Ради бабы? Нет. Только дурак поведется на бабские капризы. Мне нужна армия. Моя армия.
Как же мне везет на полководцев. Чтоб непременно армия. Можно и не пятую цзы’дарийскую, а любую другую, как я понимаю.
— Армию можно найти и внутри Улья, — осторожно начал я. — Недовольные действующими порядками есть всегда. Революцию можно устроить снизу.
Я ждал вспышки гнева, фразы «не учи меня, сопляк», но преторианец лишь запустил пятерню в волосы и зажмурился.
— Здесь нельзя. Королева рядом. Слышит. И приказывает. Всегда здесь, — Ян ткнул пальцем в лоб. — Зовет, требует, наказывает. Ласку дарит, что не сдержаться, а потом бьет. Не встать. Сожрать может, — офицер качнулся на кровати, вцепившись в волосы руками. — Уйти нужно. Далеко. Чтобы не слышать. Тогда свобода, тогда воля. Жизнь. Переболеть, как после яда. Отпустит.
Я не мог на это смотреть. Перед глазами поплыли медные блики на гладком панцире, уши заложило от стрекота миллионов крыльев. И где-то рядом в землю с грохотом вонзилась черная смертоносная лапа. Я взял Яна за запястье, пытаясь отцепить руку от волос, и погладил по плечу. Порыв, всего лишь порыв. Но преторианец вскинулся, толкая меня назад. Искаженный мукой рот разверзся оскалом лютого хищника, а в единственном глазу бушевало пламя ярости.
— Не… прикасайся, — выдохнул Ян и отпустил. Шатаясь, поднялся на ноги. — Еду. Принесу.
Обогнул меня и вышел из кельи.
Я восстанавливал дыхание, потирая ушибленный затылок. Нельзя дразнить зверя. Ментальная связь, значит. Конечно же, как иначе мутант и божество могло общаться со своими сторонниками? Но Дин ведь ничего такого не чувствовал. Привилегия преторианцев? Инструмент контроля, поощрения и наказания?
Я вдруг представил отца, закованного в броню медного панциря, способного нести свою волю всей армии. Огромного, дремлющего в черной, вонючей пещере и поедающего трупы провинившихся офицеров. Чтоб я на мину наступил! Никогда такого не будет!
Ян вернулся из кухни, молча сунул мне тарелку с ложкой и улегся на кровать.
Я глотал переслащенную гадость и мечтал, что это будет последняя порция баланды в моей жизни. Уже завтра я окажусь на свободе. И Тезон, и Дин, и Ян. За васп мне было особенно волнительно. Сохранить в себе свет в мясорубке Улья дорогого стоит. Не знал я, осуществит ли преторианец задуманное, но очень хотел пожелать удачи.
— Повтори, что нужно делать при взлете, — сухо сказал офицер.
Я поставил тарелку на тумбочку и зашевелил в воздухе руками, нажимая кнопки и дергая за рычаги. Рассказывал, что делаю и зачем. Преторианец молчал, не исправлял и не комментировал. Дослушав до конца, пробормотал, чтобы завтра так же и повернулся на бок. Прав, Ян. Отбой. Завтра экзамен.
Утро экзамена началось задолго до сигнала «Подъем». Ян растолкал меня. Вернее, несколько раз пнул носком сапога под ребра. Пока я сгребал тело в кучу, заодно натягивая форму, преторианец устроил мне маленький тест по всем премудростям управления вертолетом. Один раз я ошибся, получил затрещину и повторил все во второй раз, пока мы шли к лифту. Ремень пришлось застегнуть на последнюю дырку. На сахарной баланде растолстеть никак не получалось. С утра шатало от слабости и без мази заныли старые раны. Ничего не скажешь, подготовился к экзамену.
На лифте мы спустились до казармы неофитов, и впервые за несколько дней офицер выпустил меня из поля зрения, оставив в ячейке. Я уселся на матрац, растирая дрожащие руки. Сколько я не видел Тезона? Что с ним стало?
— Подъем! Стройся! — раскатистый бас пролетел по лабиринту казармы. Коридоры мгновенно наполнились топотом ног и мельтешением тел в горчичной форме. Я тоже выскочил из ячейки, в суматохе чуть не налетев на Грута. Крючконосый сержант посмотрел на меня, как на приведение. Мне показалось, что даже отшатнулся. Да, я жив. Почти здоров и совершенно дееспособен. Теперь у меня другой бог, король и тренер в одном лице. Хотите пересчитать ребра, господин сержант? В очередь!
Своих неофитов Грут построил отдельно. Семнадцать васп и мы с Тезоном. Лейтенант-разведчик был так же бледен, худ и избит, как я, но вид имел, если не бодрый, то хотя бы сосредоточенный. Не знаю, чего я ждал. Например, радости в глазах от моего возвращения из претории. Но передо мной словно васпа стоял, а не цзы’дариец.
— Экзамен сдаем быстро и четко, — начал речь сержант Грут. — Я всех вижу. За всеми слежу. Каждый дезертир получит пулю в затылок. Каждого труса буду резать на месте.
Омертвевшие васпы боялись пошевелиться. Я хотел, но не мог списать их реакцию на обычное волнение перед экзаменом. Даже Тезон выглядел так, будто шел в последний бой.
— Васпы головного Улья, — продолжил Грут. — На вас смотрит претория и сама Королева! Я никому не дам опозорить тренера. Усекли, щенки?
— Да, господин сержант, — хором ответил строй.
Волна дрожи прокатилась по ряду и осела в кончиках моих пальцев. Я старался не пускать в себя стылый ужас. Я только зритель. Меня это не касается.
— Слава Королеве! — крикнул Грут.
— Слава Королеве! — подхватил строй.
Лифт доставил нас в ангары, где уже построилась вторая группа неофитов под командованием сержанта Зорга. Я нашел глазами долговязого Дина и, успокоившись, выдохнул. Торжественность момента не омрачалась шумом работающих механиков. Рядовые ушли, оставив нас наедине с сержантами, двумя пилотами, сидящими в кабинах вертолетов, двумя дежурными и одним одноглазым преторианцем. Ян как никогда напоминал зверя, выслеживающего добычу. Сходство многократно усиливалось реакцией васп на него. Неофиты буквально тряслись в лихорадке и боялись поднять глаза. Я на своей шкуре знал, что не зря.
Тот, кто слышал голос Королевы, вершил суд от ее имени, карал, уничтожал и растаптывал чужие жизни прошел между рядами неофитов и остановился в начале строя так, что мог видеть и молодняк, и застывших сержантов.
— И это вы называете васпами? — голос Яна в тишине звучал чисто и звонко. Все частоты, оттенки и полутона различались, как в наушниках с шумоподавлением. Ни дыхания, ни стука сердца. — Слабые, дохлые, трусливые. Сброд, недостойный носить клеймо головного Улья. Кого ты должен был подготовить, Грут?
— Солдат, господин офицер, — тихо, но четко ответил он.
Ян смерил его уничижающим взглядом и чуть повернул голову.
— Зорг?
— Бойцов, господин преторианец, — сказал второй сержант, ссутулившись и втянув голову в плечи.
— Плохо подготовили, — веско сказал Ян. — Дерьмово. Это не васпы.
Лысина Грута вспотела. Влага собиралась в крупные капли пота и капала с висков и затылка. Мне казалось, что я слышал, как скрипнул зубами Зорг. Неофитов и вовсе не стало.
— Это люди, — продолжил преторианец. — Жалкие ничтожные человечки. Но Королева милостива и дает последний шанс. Экзамен сделает из них васп. Если сдадут. А они сдадут?
— Сдадут, господин офицер, — синхронно ответили Грут и Зорг.
— Я посмотрю. По машинам.
— По машинам! — одновременно взревели сержанты и погнали неофитов.
Оранжевая туша вертолета проглатывала нас по одному. В душной утробе мы рассаживались по скамьям, хватаясь за все что можно, чтобы удержаться. Бледные неофиты кусали губы и растерянно озирались. Первый полет на вертолете для меня и первый полет в жизни для большинства молодых васп. Боевая машина — не гражданский катер. Иллюминаторы маленькие, закопченные, обзора ноль. Тезон уже посмотрел и покривился. Лететь будем вслепую. Хорошо, если попадем в разведанные квадраты. Плохо, если цзы’дарийцы получили послание на днище другого вертолета и передислоцировались. Ну, что, лейтенант-разведчик, выпал тебе шанс показать свои навыки ориентирования на местности во всей красе? Последними в вертолет поднялись Грут и Ян. Сержант, как курица-наседка, пересчитал по головам свой выводок. Все на месте.
— Грут, — окликнул его преторианец, — двести тридцатого и сто пятьдесят шестого под особый контроль.
Сержант покосился на меня с нескрываемой злостью, но процедил ответ сквозь зубы достаточно ровно:
— Залетные же. С пе-ри-фе-рии. Неделю всего у меня, господин офицер.
— Неделю, — эхом повторил Ян, — но твои. Есть возражения?
— Нет, господин офицер.
А я знал, что возражения у него были. По крайней мере, на мой счет. Они буквально застыли маской брезгливости на неприятном лице сержанта. Грут молчал, но столь редкая для васпы мимика не могла не привлечь внимание Яна. Я ждал вспышки гнева, но преторианец лишь скривился в ухмылке:
— Сдадут экзамен, оба пойдут под мое начало. Один адъютантом.
Брезгливость Грута перетекла в удивление, а потом в задумчивость. Теперь он с едва заметной тоской посмотрел на Тезона. Что, жалко стало отдавать любимую игрушку? До каких откровений они там договорились наедине в допросной? Разведчик опять мрачнее тучи.
Пилот открыл ангар, сел в кабину и махнул рукой.
— Взлетаем, — скомандовал Ян.
Шум вертолета я не забуду никогда. Децибелы грохота, близкого к болевому порогу. Вибрация, как в десантной капсуле при взлете. Неофиты затыкали уши и пытались спрятать голову в коленях, за что получали тычки от Грута или удары прикладом автомата от дежурного. Но к середине полета все притерпелись. Офицеры, что называется, бровью не повели, а я думал о том, как буду справляться с пилотированием в таких условиях. Неприятный сюрприз.
Перед посадкой вертолет вошел в вираж и ощутимо завалился на бок, рождая новую волну паники среди неофитов. Они цеплялись за все, что можно и друг за друга в том числе. Посадка особой мягкостью не отличалась, но я сомневался, что смогу хотя бы так же. Грут открыл дверь и спрыгнул первым, командуя построение. Плотный поток васп вынес меня из вертолета прямо в стылый воздух ранней осени. Все тот же лес с медными стволами деревьев, мертвой травой под ногами и налетом серого пепла. Я дышал полной грудью, наслаждаясь запахами, отличными от приторной сладости васп, стойкого казарменного духа и пустоты стерильных помещений. Свобода здесь. Хватай ее крепко и беги, куда глаза глядят. Но за спиной блестел в лучах светила ствол автомата дежурного сержанта. Грут и Ян тоже достали пистолеты из кобуры. Ни на один экзамен меня еще не вели под конвоем, как на казнь.
— Деревня Одинокая, — в тишине снова зазвучал голос Яна. — Шестьдесят дворов. Зачищена неделю назад. Не полностью. Время хода двадцать минут. Направление северо-восток. В деревне Грут направо, Зорг налево. Каждый неофит не более десяти минут. Дежурный пилот на месте, остальные… пошли!