- Привет, Лисеныш, - Брато стремительно подступает ко мне, прижимает к себе так сильно, что я едва не хриплю. – Я соскучился.
Я пытаюсь вывернуться и заглянуть ему в лицо, но Егор не позволяет, он запускает пальцы мне в волосы и прижимает голову к своей груди. Замерев, я слушаю, как бешено бьется его сердце. Но проходит минута наших неразрывных объятий, вторая, и его бег затихает, уравновешивается. Брато постепенно успокаивается. И лишь когда дыхание его выравнивается, Егор отстраняется, давая заглянуть себе в глаза. Багровая полоска стала намного уже, и улыбка кажется мне вымученной. Он успокоился, но угнетен, это мне ясно без лишних слов.
- Егор, - я знаю, что сам он мне ничего не расскажет, поэтому решаю сознаться в том, что подсушивала, - у тебя неприятности?
- С чего ты взяла? - его смех звучит неестественно громко. – Глупости, Лисеныш. Ты со мной, а значит, у меня всё замечательно.
Я отступаю на шаг и мотаю головой.
- Не ври, - выходит истерично и резко. – Я слышала твой разговор. Тебе угрожают? Не хотят отпускать с гонок?
Улыбка сходит с лица Егора, радужка вновь краснеет. Я вижу, как желваки начинают ходить на скулах, но взгляд моего парня упрям, он не хочет обсуждать это со мной.
- Давай ты не будешь лезть в это, хорошо, детка?
- Буду! – восклицаю я, сверля его не менее упрямым взглядом. – Буду лезть! Если я не буду лезть, я не узнаю, что происходит в твоей жизни!
- Это не та сторона моей жизни, которую мне хочется с тобой обсуждать, - резко отвечает он.
- Но это же твоя жизнь, Егор! – выкрикиваю я, чувствуя, как подступают слезы. – Твоя жизнь – это и моя жизнь тоже. Не молчи, пожалуйста, - я подхожу к нему, беру за руку, заглядываю в глаза, но Брато отводит взгляд, упорно не желая отвечать. И тогда я выпаливаю то, чего боюсь больше всего в жизни: - Если ты не расскажешь мне, я уйду, слышишь?! Уйду и уже никогда не вернусь! Если ты не доверяешь мне…
- Может, сейчас это и к лучшему, - вдруг говорит Егор, и мир рушится вокруг меня.
- Ты… ты готов со мной расстаться? – шепотом спрашиваю я.
- Нам лучше не видеться какое-то время, - отвечает он, становясь холодным, чужим, далеким. – Потом…
- Не будет никакого потом! – вот теперь я плачу. Сжимаю кулаки, чтобы взять себя в руки, но не получается, и я выкрикиваю: – Никогда больше не подходи ко мне, Егор Брато! Если тебе твои тайны важней меня, значит, ты всё это время лгал мне. Ненавижу тебя!
- Ильса…
Он зовет меня, но все-таки не останавливает. Я прячусь в сквере, ожидая, что сейчас он появится, жду вызова по сендеру, но Егор молчит. Меня никто не ищет, никто не пытается вернуть. Он просто отпустил меня. И я ушла. Ушла, чтобы провалится в непрекращающийся кошмар, мучавший меня по ночам, не исчезавший ночью. Я грызу себя за то, что выкрикнула Егору. Ругаю последними словами.
С родителями отношения становятся совсем напряженными. Отцу я стараюсь не попадаться на глаза, и когда узнаю, что он уезжает на несколько дней, облегченно выдыхаю. Как бы там ни было, но я не хочу, чтобы он отыгрался за мое состояние на Егоре. Мама ни о чем меня не спрашивает, но пытается расшевелить. Таскает за собой, но я только начинаю злиться и срываюсь на нее. Дня через три она оставляет меня в покое. Я оказываюсь предоставлена самой себе. И теперь слоняюсь, как тень, то подолгу просиживая под старым дубом, то на берегу реки. Всё жду, что Егор появится, что хотя бы напишет сообщение, но он по-прежнему молчит, и от полноценной истерики и попытки сотворить с собой что-то очень плохое, меня отделяют лишь успокоительные капли, которые мама незаметно капает мне в чай. Больше их добавить некуда, я почти не ем.
На седьмой день моего коматоза я снова оказываюсь под нашим дубом. И первое, что бросается мне в глаза – это лист обычной бумаги, на котором нарисована птица. Я больше догадываюсь, чем узнаю в странном схематичном создании ястреба. Под изображением птицы нарисована стрелка и написано одно слово - иди. Мое сердце пропускает удар, а потом пускается в бешеный галоп. Я опираюсь на дерево и несколько минут восстанавливаю дыхание, потому что спазм, подступивший к горлу, душит, не позволяя вздохнуть полной грудью.
А потом я срываюсь на бег и почти пробегаю мимо нового указателя, но вовремя замечаю белый квадрат. Там снова птица, стрелка и слово – туда. Я меняю направление, но уже не бегу, боясь пропустить что-то важное. Этим чем-то оказывается очередной указатель, на котором под стрелкой написано – найдешь. Четвертый указатель последний. На нем стрелка указывает вниз, и рядом написано последнее слово – идиота. Под указателем стоит на коленях Егор Брато. Он смотрит на меня и произносит только:
- Лисеныш, я не смог. Мне без тебя плохо.
- Дурак, - всхлипываю я.
Он кивает и опускает голову. Я некоторое время стою, не зная, что мне делать. Хочу броситься ему на шею, а еще хочу вытрясти из него душу, и послать ко всем чертям тоже хочу. Во мне бушует такой ураган чувств, что я едва не взрываюсь от него, но бессильно опускаюсь на колени напротив и просто реву, избавляясь от всего, что накопилось внутри за эту черную неделю безысходности.
Егор первым подходит ко мне, подхватывает под руки и ставит на ноги. Он стирает мокрые дорожки с моего лица, что-то говорит, а я захлебываюсь слезами, судорожно всхлипываю, но вцепилась ему в плечи так сильно, что убрать мои пальцы, кажется, можно только отрезав их. Я мотаю головой и выдавливаю:
- Не отпущу…
- Я больше не уйду, - отвечает Егор, обхватив мое лицо ладонями и заставляя посмотреть на себя. – И тайн у меня от тебя больше не будет.
- Мы больше не поссоримся, - уверенно киваю я.
- Никогда в жизни, - также уверено говорит Брато…
- Да лучше бы ты хранил свои тайны, - прошептала я, приседая рядом с нарисованным ястребом. – Лучше бы хранил. Я тогда согласилась бы на что угодно, лишь бы ты был рядом, Егор Брато.
Тряхнув головой, я просунула пальцы в маленькую расщелину и нащупала уголок чего-то плоского и твердого. Ухватив за уголок, я вытащила прямоугольничек прозрачного пластика. Повертела его в руках и негромко хохотнула, сообразив, что это. Древний текстовый переговорник, которым не пользуются лет сто! Где его добыл Брато? Уму непостижимо. Но стоит заметить, что решение проблемы идеально. У этого текстовика совершенно другой принцип работы, в отличие от сендера.
- Рабочий хоть? – с сомнением спросила я саму себя, вертя его в руках.
«Рабочий», - тут же проступили буквы на поверхности переговорника. – «Привет, детка».
- Набор голосом, насколько я помню? – негромко спросила я.
«Ты необычайно прозорлива».
- Иди к черту, Брато, - усмехнулась я.
«Я провел у него в гостях восемь запоминающихся месяцев. Не понравилось».
- До связи, - буркнула я, почувствовав укол раздражения.
«Береги хвост, Лиса».
- Не обломай крылья, Ястреб, - снова усмехнулась я, сжала в ладони переговорник и полетела вниз, в воду.
Уже выбираясь из бассейна, я застыла, осознавая, что переговорник улавливает все, что я произношу. Выходит, Брато слышал и мои неосторожные слова, вызванные воспоминаниями? Хотя я ведь их прошептала… Так, нужно, вспомнить принцип работы этого устройства. Не может он улавливать всё, что произнесено рядом с ним, иначе его бы просто не использовали. Точно, сенсорная активация. Пока держишь в руке, он работает. Ну, тогда никто ничего не слышал, если, конечно, умник Брато, или кто-то из команды не поработал над текстовиком.
Решив провести эксперимент, я отложила пластину в сторону и произнесла:
- Ответь.
Никто не отозвался. Удовлетворенно хмыкнув, я накинула халат и направилась назад в номер, где мирно почивал в целебном сне мой страдалец-напарник. Когда я вернулась назад, Гротер еще сопел, безмятежно раскинувшись на кровати. Я привела себя в порядок, спрятала переговорник и вернулась к «семейному» ложу. Присев на его край, я невольно залюбовалась умиротворенными чертами аривейца. Хорош мерзавец, этого у него не отнять. Впрочем, мужской красоты я видела не мало, вот уж чем не удивишь. И за всю свою жизнь я млела от разглядывания только одного мужчины, но… не будем углубляться, пока меня вновь не заклинило на очередных воспоминаниях.
Некоторое время я раздумывала, что делать дальше. Можно было разбудить Гротера, но смысла в этом не было. До встречи с Лаитерро времени еще было немало, а больше занять себя было не чем. Если бы аривеец не отслеживал мои передвижения, я могла бы поболтаться по городу, да и выслушивать потом не хотелось. Поэтому я перешла на свою половину кровати, растянулась на ней, неожиданно чувствуя покой и легкость впервые за последние дни. Блаженно вздохнув, я закрыла глаза и провалилась в приятную дремоту.
Глава 16
Глава 16
- Гротер, я тебя убью. Клянусь жизнью, я тебя удавлю, хотя бы из милосердия.
- Су…
- Заткнись, - прервала я его. – Вот скажи, почему из всего запаса слов, которые ты сейчас можешь использовать, тебе лучше всего удается – сука?
- Гы-ы, - осклабился аривеец, умиротворенно вздохнул и благочестиво возвел глаза к потолку.
- Ты похож на идиота, - констатировала я, с интересом рассмотрев напарника.
- Э!
- Угу, - кивнула я, отняв у него сендер. – Ты зачем его только под себя настроил? Как мне связаться с Лаитерро? С моего не могу, с твоего тоже. Ты даже имя его не можешь назвать нормально, словно у тебя во рту чле…
- Э!
- Но ведь не можешь?
- Ай, - потребовал Гротер, в который раз отнимая у меня сендер. – Ойсяк…
- Придурок, - вздохнула я и отошла к окошку.
Мы уже полчаса не могли связаться с Лаитерро. Наш фальшивый де Роса пытался пробиться сам, но из-за того, что контактор Гротера был отстроен только под его голосовые и речевые параметры, то ответить мы не смогли. Психованный аривеец уже успел попрыгать, размахивая руками с зажатым в пальцах контактором. Пинал ни в чем неповинную кровать, даже сбегал к администратору и несколько минут махал на него руками. Подозреваю, что ругал нецензурными словами. Благо, администратор в это время спал на рабочем месте и оскорблений аривейца не видел. В какой-то момент мне стало любопытно, будь сейчас Гротер под собственным именем… почти под собственным, он бы вел себя, как полный идиот, или это роль помогла ему так расслабиться? Скорей второе, потому что идиотом мой напарник точно не был. «Наоравшись» он вернулся в номер, я следом, упал поперек кровати и страдальчески посмотрел на меня.
- Нет, - ответила я, пресекая намек на утешительный секс.
- Сука, - четко произнес напарник, и я заподозрила его в симуляции.
И если бы нам не была так важна встреча с Лаитерро, то совсем уверилась бы в ней. Но мешать ходу операции было не в его интересах, потому Гротер продолжал изливать свое негодование всеми доступными способами. Сейчас он продолжал издевательства над собой и сендером. Наконец, застонав, аривеец отбросил на кровать контактор и воззрился на меня тяжелым взглядом.
- Совсем перенастроить не можешь? – уточнила я, глядя на зверскую мину напарника.
Он отрицательно мотнул головой.
- У тебя с собой коммуникатор.
- И фо?
- Ни фо, - буркнула я, отворачиваясь к окну.
За спиной послышались шаги, и мне на плечи легли ладони. Гротер рывком развернул меня к себе лицом и промычал:
- Ы!
- Что?
- Ы! – продолжал меня тыкать пальцем в грудь офицер СБА. – Ы!
- То есть всё из-за меня? – возмутилась я. Вообще за эти полчаса я поняла, что могла бы стать персональным переводчиком Гротера в его безъязыком состоянии.
- Угу, - истово кивнул аривеец.
- А не пойти ли тебе по знакомому маршруту?
Напарник смерил меня высокомерным взглядом, но быстро сдулся и махнул рукой. Он доплелся до кровати, повалился на нее лицом вниз и несколько раз приложился лбом об уютную мягкость нашего ложа.
- Об стену, счастье мое, - посоветовала я. – Что ты себя жалеешь?
Аривеец протяжно вздохнул из глубин кровати, перевернулся на спину и уставился в потолок. Понимаю, дело усложнялось, и это ему совсем не нравилось. Лично меня задержка особо не трогала. Окончанием миссии я продолжала видеть свое устранение, поэтому промедление для меня оставалось лишним глотком воздуха. А вот аривеец рассчитывал на быстрое завершение, но проблемы напарника оставались проблемами напарника. Помогать искать выход из создавшегося положения я не спешила. Он сам не дурак, и раз не предложил самый простой вариант решение проблемы, значит, это было невозможно.
Аривеец снова посмотрел на меня страдальческим взглядом, затем изобразил, будто управляет карвером и провел большим пальцем по горлу. Ясно, Брато конец. В этом я совсем не была уверена, поэтому фыркнула, продолжая лицезреть окончание пантомимы. Нет, я понимаю, конечно, напарника. Выходка моего бывшего грозила общему, кстати, делу, провалом, если Лаитерро оскорбиться и на контакт больше не пойдет. Впрочем, так думал только Гротер, у меня были случаи и безнадежней, которые заканчивались удачным завершением миссии, но успокаивать аривейца я также не спешила, чтобы не расслаблялся.
И на Брато злился только аривеец. Это ему в язык ввели заживляющую дрянь, которая восстанавливала ткани быстро, но временно прекращала работу вкусовых рецепторов и лишала язык подвижности до двадцати часов. Я же не могла не думать о том, что Егор среагировал не столько на поцелуй, сколько на мой стон… Черт, кажется, во мне просыпается та безумная малолетка, которая уже однажды позволила задурить себе голову. Нет-нет, никаких личных мыслей, только о своей шкурке и не больше.
- Гротер, «Муха»! – не выдержала я. – Если у тебя сендер и коммуникатор совместимы…
Напарник поднял на меня непонимающий взгляд, но через мгновение его глаза прояснились, и Гротер от души постучал себя по лбу кулаком.
- Аривейский гамадрил, - усмехнулась я, глядя, на подобие победного танца.
Гротер послал мне воздушный поцелуй, расправил плечи и поспешил за «Мухой», на которой сохранился его голос, и за коммуникатором, чтобы составить команду из мозаики собственных слов. Я проводила его взглядом и покачала головой. Похоже, не только я деградирую. Но если виной моему неадекватному поведению я считаю аривейский подарочек в голове, то Гротера разума лишила всего лишь потеря одной из рабочих деталей. Всегда подозревала, что у аривейцев мозг и части тела, ответственные за получение удовольствия взаимосвязаны. А что было бы, если бы у него член превратился в унылый отросток? Напарник превратился бы тогда в недоумка, пускающего слюни? Всё же наследственность – сильная вещь, хоть и переданная через мать.
На этом я завершила свое мысленное философствование и подошла к кровати, на которой уже снова восседал вернувшийся напарник. Его деловитый вид сорвал с моих губ очередной смешок, но Гротер лишь надменно покосился на меня и продолжил работать с нашими разговорами, записанными «Мухой», отыскивая всего три слова – вызов, контакт и де Роса. Вскоре он уже тер ладони, расплывшись в акульем оскале, вдарил себе кулаком в грудь, скривился и пожалел сам себя, от меня же не дождешься.
- Эй, - позвал меня Гротер, похлопав рядом с собой ладонью.
Я присела на указанное место, продолжив наблюдать, как аривеец убирает все лишние шумы, очищая речевую команду от мусора, во избежание новых проблем с контактором, лишенным чуткости и понимания, ну, как я, например. После подключил сендер и запустил себя любимого:
- Контакт де Роса. Вызов.
- Эрик, добрый вечер, я уже не ожидал, что вы появитесь, - немного натянуто откликнулся Лаитерро. Впрочем, ответил он быстро.
- Добрый вечер, господин де Роса, - ответила я вместо ожидаемого «Эрика». – Это Лиза-Лотта.
- Ох, дорогая, как же я рад слышать вас, - встрепенулся второй аривейский кобелюка. Голос его тут же смягчился, наполнился бархатистыми нотками, и Гротер округлил глаза, состроив возмущенную рожу. Я отмахнулась от него, продолжая разговор, чуть смущенно, но без блеяния и лепета:
- Простите нас, господин де Роса…
- Адам, Лиза, - мягко поправил меня Лаитерро. – Прошу вас, к чему официоз? Мне приятно слышать свое имя из ваших прелестных уст.