Блин, вот меня пробрало-то.
Разуваюсь и, будто хозяйский кот, иду в гостиную, с ногами заваливаясь на диван.
- Счастлива принимать у себя такого важного гостя?
Кажется, нет. Вон как интересно у Никольской глаз дергается.
- Ты слишком нервная. – Беру в руки пульт, на автомате щелкая каналы, продолжаю смотреть на Софию. – Научно доказано, что хороший секс в разы лучше валерьянки. Наматывай на ус основы существования, Никольская. Пока я жив, со мной не пропадешь.
У девчонки второй глаз задергался, но она так и продолжает в молчанку играть. Язык от счастья при виде меня откусила, что ли?
Чего молчать-то, когда можно быстро раздеться и продолжить вчера ночью начатое жаркое дело? Честное слово, я всегда был уверен, что понимаю баб. Но София-стерва-Никольская будто не баба, а зеленый человек, которого мне так и хочется оставить себе для проведения всех возможных опытов.
- Сотри улыбку с физиономии. Раздражает. – Никольская так и стоит на одном месте, когда я уже успел полежать и решил наведаться к их холодильнику.
- А ты не раздражайся, – пожимаю плечами и обхожу её, наблюдая, как она тяжело дышит.
М-м-м, какие мы нервные.
- Куда собрался? – хватает меня за руку, пытаясь остановить. – Гуляев, даже не надейся, что я позволю тебе здесь остаться.
- Я уже остался. И замечу, гостеприимная хозяйка из тебя так себе. Даже чая не предложила. Самому приходится идти.
- Бесишь, – отвечает она и отпускает руку. Но идти одному мне скучно, поэтому, не раздумывая, хватаю злючку на руки и тащу в сторону кухни, удивляясь, как это она еще меня молотить не начала.
- Я тебе уже рассказывал про способ, который тебя может успокоить. Напомнить?
Для наглядности шлепаю её по заднице и испытываю шок номер два: Никольская даже после этого не выдергивает с корнями мой позвоночник. Может, она реально заболела, а я современник Нострадамуса, который смог предвидеть будущее?
Хм. Абракадабра, блин, Никольская сегодня будет сверху?
- Не думай, что я перед тобой буду изображать кухарку.
Соня напряжена.
Она очень напряжена, и я мудак, если мне это нравится.
А еще мне нужно подтвердить свои догадки. Поэтому вместо того, чтобы поставить её на пол, я сажаю девушку на кухонный стол, чтобы тут же пристроиться напротив. Да-а-а, так мне определенно больше нравится.
- Изобрази кого-нибудь другого.
- Вышибалу? Тогда с радостью.
- А может… - тянусь к её шее и даже не сразу понимаю, что, как дурак, до пустоты пытаюсь дотянуться, а девчонка уже в сторонке от меня стоит и противно так хихикает.
Эй, кто так обламывает, а?
- А может, ты отстанешь? Серьезно, Евсей, угомонись. Не то я буду думать, что ты платишь телкам за то, что они таскаются за тобой. И как её задрот тот терпел? Именно терпел, потому что за последние сутки он меня вдвойне бесить стал. Даже от воспоминания о нем зубы сводит, а пальцы в кулаки сжимаются.
Ой, да пофиг на него.
Сейчас я буду укрощать Пантеру, а не он.
Тем более вряд ли Никольская может так реагировать на кого-то еще кроме меня.
Знаете, как-то и чай пить расхотелось.
Может быть, мы с ней того… Счастливое детство вспомним? Ну, я мальчик терпеливый. И если Софие требуется время, чтобы привыкнуть ко мне и понять, что я никуда сваливать не собираюсь, то я ей дам столько времени, сколько понадобится.
Час.
Надеюсь, этого хватит.
- Беги в постель, Пантера. Лучший специалист по изучению женской хвори, так уж и быть, вылечит тебя.
- Иными словами – озабоченный.
- Одно другому не мешает. Забыла, как я в детстве мечтал стать врачом и лечить людей?
- Ты хотел стать патологоанатомом и создать армию зомби, чтобы они меня сожрали.
- Радуйся, теперь я хочу сожрать тебя сам.
Это что, улыбка?
Она такая охрененная, когда улыбается. А я идиот, раз в захотел превратиться в клоуна и еще раз посмотреть на это.
Не, с экологией в мире проблемы. Скорее всего, надышался я чем-то. Иначе с какого хрена превращаюсь в сопливого идиота?
- Но идея с зомбаками мне все еще нравится. И да, Никольская, вали уже в кровать. Ты и правда вся красная.
- Я не собираюсь тебя слушать, – вздыхает она и, делая вид, что не замечает меня, садится на стул, хватая в руки банан из вазы.
Серьезно?
Черт, да она издевается?
Собирается трескать банан при мне? При человеке, у которого фантазия развита лучше, чем экономика в стране?
Никольская, да ты находка. Продолжай, сегодня явно мой день.
- Ты давай кушай. Витамины, и все такое, – с заботой говорю я и сажусь напротив.
И она ест.
Зубами вгрызается в чертов банан, а у меня инфаркт. Кто? Кто, скажите мне, при парнях так делает? Это же явный намек на угрозу нашим частям тела. Вернее, одной его части.
- Вкусно. Хочешь?
- Никольская, сейчас я хочу домой и под одеялко. И кажется, я тебя боюсь.
Глава 8
Гуляев - он и в тундре останется Гуляевым.
Таким же самоуверенным мудаком, которого медведь будет на спине таскать, а куропатка ягодами кормить.
И еще этот остроносый сейчас в моей квартире чувствует себя Макгрегором, не догадываясь, что нарывается на неприятности и может в любую секунду поймать оплеуху.
А вообще, мне кажется, что проще дом сжечь, чем заставить Евсеюшку на своих ногах убраться отсюда.
Детство, что ли, вспомнить?
То самое беззаботное, когда родители еще не догадывались, какие бои ведутся у них под коленками, а лишь сладко умилялись, когда мы по очереди прибегали и жаловались друг на друга.
Да, может, я и повзрослела, а у кого-то просто ноги до сорок третьего размера вымахали, но это все равно не мешает нам окунуться в то «счастливое» время.
Аж дыхание перехватило от собственного идиотского плана. Как будто мне подарили машину времени и разрешили в ней покопаться. Одна кнопочка - и вжу-у-ух. На всякий случай стираю кровожадную улыбку с лица, пытаясь изобразить обычный пофигизм во взгляде.
- Да ладно тебе. Расслабься. Обижать не буду, – для убедительности по плечу его двинула.
Не перебарщивай, Никольская. Этот засранец не должен ничего понять.
- Уверена? – Евсей наклоняется ко мне, глазами сканируя. Черт, если еще на один сантиметр приблизится, я ему этот сканер с корнями вырву.
Но я не отодвинулась. Как стояла подбитым танком, так и стою. Пусть не думает, что его близость мое дыхание контролирует.
- Серьезно? Это подкат такой? «Подуй девчонке в ухо, и у нее ноги раздвинутся»? – не сдерживаюсь я, когда он нависает надо мной.
Неужели и правда на свете есть такие идиотки, которые ведутся на эту фигню?
- Можно даже и не дуть.
- Скукота. Еще приемы имеются?
- В моем случае требуется только присутствие, потому что…
- Мы так и будем в кухне торчать? – перебиваю его, спрыгивая на пол. - А еще я голодная. И пока мы драться не начали, вали в гостиную, а я чай заварю.
И на всякий случай действительно пошла к полке, где у нас кружки стояли.
- Пантера, не пугай меня. Ты и кухня – вещи несовместимые, – гримасничает он.
Согласна. Но для такого гостя я себя с чем угодно совмещу.
- Гуляев, повторюсь, ты меня не знаешь. А чаем в нашей семье только я занимаюсь. Даже есть свой особенный рецепт. У папы спроси. Он-то не обманет.
Врать я умею.
С таким-то другом детства и не такому научишься.
Убедительный тон и упоминание общего знакомого делают свое дело. Всегда.
Я еще маму приплести хотела, но Гуляев уже скрылся за дверью.
Простой, как пластилин. И наивный, кажется.
Так-с. Чай же. Вернее, мой фирменный чай. Открываю шкаф и смотрю на содержимое: паприка, хмели-сунели, черный перец. Ваниль для запаха, мед для сладости и щепотку соли для верности.
Уверена, уже минут через пять Евсей начнет плеваться, а через семь будет бежать в сторону дома.
Ой, главное - стаканы не перепутать.
- Могла бы так не заморачиваться, – усмехается Гуляев, когда я с подносом в руках несу ему жидкую бомбу. – Хотя нет. Я люблю, когда за мной ухаживают. Продолжай, и заслужишь мой царский лайк. За топлес – репост.
А если я сейчас разденусь, у него челюсть отвиснет?
Не-е-е. Сегодня не конец света, чтобы подарки ему такие дарить.
- За молчание я не надену тебе этот поднос на голову. Гуляев, ты хотя бы на минуту можешь быть нормальным человеком?
- Я самый нормальный из всех нормальных, Никольская. Ты придираешься.
Сейчас я должна отдать ему чай, а сама сесть на безопасное расстояние. Что я делаю? Правильно, смотрю на его долбаные губы. И тут же в голове картинка из клуба. Бог, если ты есть и сейчас читаешь мои мысли, просто пойми и не кидай в меня молнию. Я не осознаю, что творю.
- И можешь не надеяться, что я уйду. Я еще не все опыты на тебе поставил. Ты ломаешь мои шаблоны, Пантера.
- Всегда рада тебя сломать.
Хочу еще что-то сказать, но замолкаю, когда Евсей тянет руку к горячей кружке. Смотрит на меня, а я в картину на стене взглядом утыкаюсь. Еле сдержалась, чтобы не засвистеть.
Давай же.
Медлит.
Да пей ты этот чертов чай, трус.
- А еще мне понравилось с тобой целоваться, – говорю, когда он делает первый и последний глоток.
Я была уверена, что это будет веселым зрелищем. Покрасневший Евсей, брызги, его рык и катающаяся от смеха по полу я.
Но кто ж знал, что все пойдет не по плану?
Кто бы мог подумать, что этот идиот чай на себя разольет? И вместо рыка будет орать во всю глотку, пытаясь поскорее брюки стянуть. А еще я и представить не могла, что родители вернутся именно в этот эпичный момент. Хоть я сама себя не подвела. Молодец человек. Планировала поржать - поржала. Ну, до того минуты, пока маму в поле зрения не увидела.
- Соня! – заведенная и испуганная маман несется по квартире. – Евсей!
И тут же останавливается, когда видит Гуляева уже в одних трусах.
- Мам, а потом ты ругаешься, что я над мальчиком издеваюсь. Да он одним своим видом мне всю психику сломал, – говорю я, пытаясь хоть как-то оправдать себя любимую.
- Ему же больно. Евсей, тебе больно? – щебечет она, не зная, как парню помочь.
Да в самом-то деле. Он же мужик, да и чай был не настолько горячим. Конечно, ему не может быть больно. Так, наверно, пощипывает немного.
- Теть Марин, мне очень больно, – жалуется он, а сам же, гад, улыбается, когда на меня смотрит.
Вот же гусь не фаршированный.
- Ой, мальчик мой. Садись, садись.
- Мам, а вы чего вернулись-то? – Да, я злая и не обращаю внимания на скулеж блондина.
- Так ты заболела. Саша не хотел нас беспокоить и по секрету рассказал все Лизе, а она мне сразу же позвонила.
- Так если я заболела, чего ты над ним, как мать-медведица, носишься?
- Ай, – Евсей снова привлекает к себе внимание, прикрывая трусы подушкой. Надо не забыть и потом сжечь её. Бр-р-р. – Пантер… Сонь, льда. Принеси мне льда, пожалуйста.
- Еще чего. Сам иди.
Неужели жизнь ничему не учит? Он хочет из меня прислугу сделать даже после того, как я в роли кухарки его без штанов оставила?
- Соня! – взрывается мама. – Живо на кухню.
- И воды, – добавляет Гуляев. – Комнатной температуры. Во рту горит все.
Эх, зря слабительное подсыпать не додумалась. Тогда бы не только во рту горело.
Мне показалось или Гуляев сейчас хихикнул?
Глава 9
- Евсей?
Зуб даю, сейчас из-за угла выскочит моя первая училка и тоже загорланит: «Евсе-е-ей».
Давайте выходите. Перед кем еще я должен покрасоваться в трусах?
- Здорово, дядь Федь. – Делать вид, будто все нормально и я каждый день на этом диване в труселях сижу, у меня получилось. Даже глаз не дернулся, когда я Никольскому руку пожимал. – Как дела?
Вечер определенно заиграл новыми красками. Покажите мне этого художника, который цвета смешивает, и, наверно, я пожму ему руку. И плевать, что мои яйца чуть в пашот не превратились. Главное ведь, какой кайф я испытал, когда Пантера вернулась в комнату со стаканом в руке, который тут же со звоном шмякнулся об пол, когда она увидела меня сидящим рядом с её родителями. Определенно, эта лучшая месть в моей жизни. Самый смех, что мне и делать ничего не пришлось. Всего-то отпить чудо-чай.
Надеюсь, чай, а не приворотное зелье, которое Никольская под первой луной варила. Не хочется так-то в барана превратиться, таскающегося за блондинистой стервой.
- Дочь, ничего не хочешь нам рассказать? – спрашивает дядь Федя. Мне сейчас кажется, что Соне проще меня с балкона скинуть, чем объяснять родителям, почему я у них в гостиной в таком парадном костюме сижу. Типа нет тела, нет и дела, предки. Но куда там. Никольская переступает через осколки, словно через леденцы, и, задрав нос, садится в кресло, выпрямляя спину.
- А что я должна рассказать? Евсею стало жарко, он вспотел или не вспотел, не знаю, что у него там случилось, раз он штаны снял. А потом вы пришли, – улыбаясь, объяснялась София-стерва-Никольская.
- И ты к этому не причастна?
- Я? Да разве такое возможно?
- Соня!
- Пап, у Евсея язык имеется. Вот пусть он сам и подтвердит мои слова.
С чем там отрава её была? С перцем и еще какой-то хренью?
Прости, Пантера, но ты сама виновата.
- Соня ни при чем, – заговорил я. - Я уверен, она случайно перепутала банки с перцем и сахаром. Как лучше хотела, чаем угостила собственного приготовления. А тут…
Наверно, меня даже в ад не примут. Но взгляд Никольской кричит о том, что она с дьяволом договорится о моем поселении.
- Сонь, я не злюсь на тебя, – улыбаясь, продолжил. – Расслабься.
Но она не расслабилась. К счастью. Да и вряд ли у нее бы это получилось, ведь ей присели на уши, бубня про детство в одном интимном месте. А я… А я ноги вытянул, на диване развалился и тихо ржал, от пуль отмахиваясь, которые Никольская в меня кидала.
Прям ностальгией понесло.
К сожалению, все хорошее быстро заканчивается, и минут через двадцать на словах: «Мы еще с тобой поговорим» от злющей Пантеры отстали и на меня переключились.
- Взрослый уже, – бросает Никольский, провожая уходящую жену на кухню взглядом. – Как жизнь личная? В твоем возрасте мы с твоим отцом… Дочь, тебя там мама не зовет?
- Не-а. Не зовет, – отмахивается она, а потом бурчит себе под нос: - И все, что вы с дядей Сашей делали возрасте этого бабника, он делал еще в школе. Взрослый, но, как сам видишь, без мозгов.
Уделать меня вздумала?
Не на того напала.
Невозможно растоптать чувака в трусах.
- Дядь Федь, а вот история… Буквально вчера в клубе…
- Кхм. Кхм, – закашляла девчонка.
- Сонь, водички? – вежливо спросил я, будто меня это действительно волнует.
- Так что в клубе? – не обращая внимания на звереющую дочь, продолжает заинтересованный в рассказе Никольский.
- Сонь, ничего, если я при тебе поделюсь историей с мудрым человеком? Просто уж очень хочется услышать совет от старшего. – И не дожидаясь её ответа, продолжил: – С такой красоткой познакомился. Точнее, давно её знаю, но с этой её стороной еще не встречался. И вот думал…
- Гуляев! – рявкает Никольская, с места подскакивая. – Фу. Не хочу я слушать про твои кобелиные похождения. Пап, а тебе не стыдно? Улыбается сидит.
- Дочь, а мне плакать, что ли?
- Ладно, дядь Федь, я вам потом расскажу, что перед аварией подумал.
Да, я понимал, что сейчас испытываю терпение Никольской. Но меня так и распирало почесать за ушком бешеную львицу, которая минуту назад грозилась вырвать мне кадык, а сейчас превратилась в Винни-Пуха, плюхаясь на диван и жутко улыбаясь.
- Нет уж, рассказывай про телку свою. Уж больно ты меня ею заинтересовал.
Рассказывать не пришлось. Немного побухтев на дочь, Никольский отправился к жене, которая телефон забыла. А я сам встал, хватая с края дивана уже сухие джинсы.
– Хорошо посидели, да? Пантера, только не делай вид, что тебе не понравилось и ты хочешь отгрызть мне голову.
Молчит. Дышит, как бык с похмелья, и молчит.
– На прощанье поцелуешь?
Она смотрит по сторонам, а потом срывается на меня, будто перед глазами зеленый свет загорелся. Несется, перепрыгивая через пуфик, всем своим телодвижением словно говоря, что сейчас поставит точку в моей счастливой жизни.