- И суток не прошло.
- Но какие это были поучительные сутки. Как вечность. Подтвердите, Евсей Александрович?
- Подтверждаю, София Федоровна.
Ну и под застывшими взглядами наших родителей мы идем вперед, давая им минутку, чтобы подумать.
Наверно, я все же немного отошла от Гуляевского плана. Но он был не моим. Я с самого начала не видела в нем никакой логики. Допустим, мы с Евсеем начнем лаять друг на друга, как собаки бешеные. Ну врежу я ему, и он будет красоваться с фонарем под глазом. И что дальше? С чего Гуляев решил, что предки испугаются, пожалеют нас и растянут по разным углам? Да это бред уровня детского сада младшей группы. По мне, так проще и умнее делать то, чего от нас хотят.
Мечтают родители увидеть, как их дети в одной песочнице играют и не бьют друг друга лопатками? Пусть смотрят и наслаждаются. Легко. Проще простого. За возможность вернуться домой, а не в квартиру, которая напоминает чей-то мавзолей, я готова полюбить кого-то угодно. Даже если этот кто угодно – Гуляев.
- Дети, вы нас приятно удивили. Честное слово, не ожидал, – начинает мой отец, садясь напротив за низкий столик. – Раз ночи вам хватило, чтобы обдумать свое поведение и общение, то сейчас мы можем вернуться к вашей работе.
К какой, на фиг, работе?
Разве цель ссылки не наша «столетняя» война?
И как тут не взорваться?
Одно дело - кривляться, изображая из себя доброго домового, а другое - прислуживать кому-то.
Это уже чересчур. Я не собираюсь позориться за барной стойкой, стаканы протирая.
- Пап, - срываюсь, и не думая строить из себя счастливую девочку-пай. – Какая работа? У меня учеба, ты не забыл? Чего вы, вообще, добиваетесь? По-вашему, мы зверьки, над которыми опыты ставить можно? Или решили перевоспитанием заняться? Так поздно. Евсей, да скажи ты что-нибудь!
Секунду мы с ним смотрим друг на друга, после чего Евсей откидывается на спинку дивана и вытягивает ноги. Смотри на всех и с выражением отличника говорит:
- Бать, когда приступать-то?
Что?
Мотаю головой, не веря, что он сказал это на самом деле.
- Дочь, тебе стоит взять пример с Евсея и не устраивать бунт. Ничего не изменится. Криками ничего не изменишь. Вы будете работать. В конце концов, все это когда-нибудь станет вашим. И что тогда? Наш с Сашей многолетний труд развалится после первого же скандала с мордобоем?
- Но ты, Соня, права, - подключается Гуляев-старший. - Взяться за вас нужно было раньше.
- Никогда не поздно, как говорится. И раз у вас уже получилось наладить общение и побыть на одной территории, не разгромив район, мы решили немного подправить ваше наказание.
Я не успеваю ничего сказать, потому что рука Гуляева накрывает мою, давая знак замолчать.
- За вашей работой будут наблюдать. На мнение этого человека мы и станем ориентироваться. Первому из вас, кем он будет доволен, разрешается вернуться в свою прежнюю, беззаботную, а главное, богатую жизнь.
Отлично, папочка. Суперзадание. Любите-ка вы, детки, друг друга днем, а ночью деритесь насмерть.
- Пап, - поднимаюсь с места, не собираясь слушать этот бред. – Бабушка рассказывала, что ты в детстве с кровати упал. И вот, она не уследила, а мне расплачиваться за это приходится.
Да пошло оно все.
Хочу вслух сказать, но решаю промолчать. Позади себя слышу голоса, но не оборачиваюсь. Иду к выходу, доставая мобильный из сумки. Возвращаться в свое новое жилье я не собиралась. Не дождутся.
- Ром, - говорю в трубку, когда слышу голос друга. - Жди в гости. Кажется, сегодня ты спишь на полу.
Глава 14
Если бы существовал конкурс мудаков, то я бы занял почетное первое место.
Потому что я мудак.
Им был, им же и останусь.
После разговора с нашими предками стало чуточку веселее. Хоть и не для меня занятие – прогибаться, я понял, что все делают исключения. Все. Кроме Никольской. Мне минут двадцать пришлось перед отцами мазурку отплясывать, рассказывая им, какие они гениальные стратеги, раз придумали такой-то шикарный план по вразумлению детей.
План – дерьмо. Но папашки ушли довольные и даже не заметили, как я угорал, разговаривая с ними. Какой итог?
Мужики, которые считают себя самыми умными, после двух предложений спалили имя нашего с Пантерой надзирателя. Вот честно, в этот момент мне даже стыдно за них стало. Вроде башка седая, а на деле дети малые. Нацепи на лицо улыбку идиота, поддакивай, и все, перед тобой не грозные дядьки, а сопляки разговорчивые.
Чтобы вы понимали, работать я не собирался. Не царское это дело - тарелки за кем-то собирать. А вот посмотреть, как малышка Соня надраивает стаканы, смешивая в шейкере коктейли для меня, уж очень хочется. Мудак я только потому, что не собираюсь делиться с Никольской столь ценной информацией.
«Первому из вас, кем он будет доволен (смех, но речь идет всего лишь о поварихе), разрешается вернуться в свою прежнюю, беззаботную, а главное, богатую жизнь».
Первому из вас, понимаете?
Батя мой хреновый выдумщик, но только не тогда, когда придумывал эти слова.
После того как «работодатели» скрылись с глаз, я занялся их секретным человеком. Узнать о часах работы и количествах смен в неделю – дело трех минут. Официантка со взглядом «я тут до двух, а после вся твоя» охотно поделилась всей информацией с сыном хозяина.
Клуб постепенно заполнялся молодежью, когда на мой столик прилетела знакомая и уже ручная птичка.
- Евсей, откуда ты узнал, что я приду? – мурлычет панда, которая совсем недавно так и не сделала мне массаж. У меня что, жучок в заднице? Как она меня находит? - Почему не позвонил? Не пришлось бы кого-то пытать.
- Ты бухая, что ли?
- Зай, ну ты чего? – трется об меня сиськами, а губами пытается до шеи дотянуться. – Я просто была уверена, что ты меня найдешь.
Ну, если зайцы за телками бегают, то да, я очень долго искал… Как её хоть зовут? Да пофиг.
- Никольская здесь не появлялась?
Эх, Соня, Соня. Ты не знаешь, но я только что спас твой авторитет, не рассказав панде, в какой дыре ты сейчас крушишь мебель, злясь на отца и проклиная меня.
- А что? Соскучилась по ней?
- Ты издеваешься? – визжит девчонка, нервно волосы за плечи откидывая. – Я её терпеть не могу. Зазнавшаяся, высокомерная стерва. Ты разве не слышал, как она мне угрожала, что в стакане утопит? Думает, раз отец богатый, то ей все дозволено. Даже преподы ей ничего против не говорят. Папочка же спонсирует универ.
Моя девочка.
Эм, ну, в смысле, что горжусь соседкой своей.
- И я прекрасно понимаю, почему вы с ней на ножах, – продолжает она. - Я тоже с ней повоевала бы.
- Да? В чем проблема?
- Связываться не хочется.
Угу. В детстве, когда у Никольской в руках была кочерга, а у меня машинка, я тоже не обращал внимания на её дразнилки. Она стояла рядом и нарывалась на неприятности, размахивая железкой корявой, а я так и говорил себе: «Парень, ты просто связываться с этой больной не хочешь. Ты не трус, ты не боишься, что она тебе череп проломит. Ты просто не хочешь связываться».
- Само собой, – стебусь, головой качая. – Так бы ты её под плинтус засунула.
Не подумайте, что я волнуюсь, но мне стало интересно, чем там занимается Пантера. Может, она голая по квартире гоняет, а я упускаю шанс поглазеть на это зрелище. Или, еще лучше, ждет, когда я приду и раздену.
Отправляю панду погулять, а сам удобно устраиваюсь на диванчике, чтобы видеозвонок сделать. Пусть стерва и не надеется, что я тут о ней думал.
- Гуляев, чего тебе?
Так. Темно, и я не вижу её лица. Слышу только тихий голос. Какого черта она шепотом говорит, если в квартире кроме нее и пауков никого нет?
- Ой, Никольская, это ты? Случайно набрал. Задницей на телефон сел, а он тебе сразу же позвонил.
Рукалицо. Что за дебилизм?
- Идиот, – бурчит и, кажется, собирается сбросить вызов.
- Меня ждешь?
- Гуляев, тебе в клубе заняться нечем? Или телки на обслуживающий персонал не так ведутся, как на богатого засранца? Мне не звони.
- Да тут очередь выстроилась на мои коленки.
- И поэтому ты достаешь меня? Похвалиться решил? Не стоит, мне плевать.
- Ты можешь нормальным голосом говорить? – Не, меня реально этот шепот бесит.
И тут происходят две вещи. Сначала у Никольской включается свет, и я вижу её и маленькую часть какой-то комнаты. Не той, в которой она сейчас должна быть. Вторая вещь - голос на заднем фоне:
- Сонь, нам вставать скоро. Завтра договоришь.
Твою мать, какого хрена?
- Пока, Евсейка. И предохраняйся. Мир не осилит еще одного Гуляева.
И отключается.
Минут пять я смотрю на телефон, переваривая информацию. Стерва спит у какого-то хрена. При живом мне.
Стоп.
Хмырь её.
Как же я сразу не догадался, что она к нему помчит?
Вот же змея ядовитая. Даже на расстоянии бесит так, что зубы сводит.
Найти, всыпать, что сидеть не сможет, закрыть в туалете её урода, а саму Никольскую закинуть на плечо и увезти в наш склеп. Не, надо с этим заканчивать.
Глава 15
- Гуляев, обалдел? – шипит зараза, когда я без слов хватаю её под руку и веду непонятно куда. – Ночью спать не давал, так и сейчас лезешь. Отпусти, пока я тебе прилюдно не врезала. И вообще, с телками своими так обращайся. Может, им и в кайф, когда их так хватают, но мне нет.
Ну да, перегибаю чуток. Только Никольская сама напросилась. Нечего сейчас включать режим недотроги с невинными глазками. Я вчера еле сдержался, чтобы не вызвать подъемник, чтобы подняться на пятнадцатый, мать его, этаж и не скинуть из окна парочку, которая неизвестно где набралась храбрости и по- хорошему не открыла мне дверь. А я мальчик горячий. Меня хрен потушишь, когда в глазах огонь и приступ бешенства в груди. Даже сейчас, когда увидел стерву рядом с её лопухом, у меня не пропадает желание врезать одному и взять в плен другую. Перед глазами так и плывут картинки, как они там вдвоем… наедине. И Соня в её долбаной пижаме «я буду сверху». Да что со мной происходит-то?
Хрень какая-то, однозначно.
Но всю ночь, стоило мне только представить, что лохматый урод, который ночует рядом с Никольской, протягивает к ней свои корявые ручонки, я тут же начинал звонить в домофон. Уж не знаю, на что он там рассчитывал, когда на Соньку смотрел, но точно знаю, что ни хрена у него не получилось. По дебильной роже заметно было, когда меня увидел. Ничего ему не обломилось. Хотя нет, представляя, как может злиться Никольская, легко понять, как он лез на стенку от её ора и приступа бешенства.
- Мои телки, по крайней мере, не ведут себя как истерички. – Да, я в бешенстве. В нормальном состоянии речь не контролирую, а уж когда сама злоба на плечо села и своим противным голосом пищит: «Прибей засранку к себе гвоздями» - и подавно. Ну, и мне всегда нравилось смотреть, как у Никольской глаза краснеют и она начинает пыхтеть через нос. – Пантера, я тут понял, ты продолжай истерить. Оказывается, меня это жуть как заводит.
Вуаля. М-да, в разы интереснее злить Софию, чем взрываться самому.
- А я тащусь от спокойных парней, – скалится она, за секунду превращаясь из мегеры в котенка, который при возможности в мясо раздерет тебе кожу. – Которые…
– Которые будут сумки таскать да слюни пускать? Сорян, Пантерка, обойдемся без соплей.
- Которые не ведут себя как неандертальцы и не швыряют девушек на диван, –заканчивает она и отдергивает руку.
- Я знал, что та ночь в клубе тебе покоя не дает. Ставлю почку, больше ты такого не испытывала. Вчера так точно, – самоуверенно скалюсь, смотря ей в глаза.
Довольно улыбнувшись, она делает шаг к окну и с легкостью запрыгивает на него, наверно, забыв, что приперлась в универ в платье.
В чертовом коротком платье, которое оголяет её длинные ноги, заставляя меня как идиота на них пялиться. Ох, мозг тут же начал подкидывать интересные картинки, где эти ноги на моих плечах, мои руки поддерживают Никольскую под задницу, а сама стерва на ухо мне шепчет, чтобы я не останавливался.
Никольская, пальцами проводит по своим коленкам, и я ни хрена не понимаю, чего она добивается. Довести? Эй, по мне разве не видно, что я уже возле черты. Запускать не надо, ракета на старте.
- Ты в курсе, что ты намного симпатичнее, когда твой рот закрыт? А еще ты меня раздражаешь. Моментами я тебя даже ненавижу.
- Да пожалуйста. Мне не привыкать. И, наверно, ты будешь ненавидеть меня еще сильнее, когда я дружка твоего головой в унитаз опущу.
- Сначала со своими бабами разберись. Особенно с той, которая вчера об тебя сиськи свои полировала. После нее ко мне приперся? Фу, Гуляев.
Чего?
- Чьи-то сиськи меня вчера мало волновали. А вот твои… особенно сейчас.
- Что? – Она сглатывает, и я вижу, как вздымается её грудь при тяжелом вдохе.
- Поднимай свою задницу, спрыгивай на пол и двигай за угол.
- И не подумаю.
- Пантера, ты же в курсе, что я не стеснительный? Накинуться на тебя сейчас, при толпе ботаников – дело двух секунд. Еще секунда - засунуть руку под твое платье. Следишь за ходом мыслей? Мне нужно всего лишь три секунды, чтобы заставить тебя быть сговорчивей. Три, и ты прокричишь свое «да».
- Гуляев, ты такой придурок.
Как же мне нравится, когда язык говорит одно, а тело и глаза - совершенно другое.
- А ты меня бесишь. И с каждым днем все сильнее и сильнее.
Спиной загораживаю шикарный вид от зевак, а сам подхожу вплотную, немного разводя в стороны чумовые ноги. В толпе мало кто обращает внимание на пару, которая стоит возле окна. Для всех мы просто, как обычно, проклинаем друг друга. На самом же деле, мои брюки сейчас лопнут по швам, а голова взорвется, будто в нее килограмм тротила заложили. Протягиваю руку и пальцем касаюсь ключицы. Никольская дергается, но и не думает уходить.
Кто бы сомневался!
Глава 16
- Гуляев, Гуляев, Гуляев. Немного, совсем чуть-чуть, но мне тебя даже жалко. – Пальцем провожу по его скуле, с огромным удовлетворением замечая, как его нахальная улыбка слетает с лица, а в глазах появляется блеск понимания. – Неужели ты решил, что все так просто? Наивный, подумал, что стоит сказать несколько грязных словечек, и у меня голову разорвет от возбуждения? Фи, как скучно и глупо.
Парень просто вжимается в меня, заглядывая прямо в глаза. Ему ли не знать, как я мастерски умею контролировать себя. Да и гляделки? Серьезно? Сонька - чемпион мира в этой игре. Тем более, когда она злая и обиженная. Гад Гуляев вчера не встал на мою сторону. Как обычно, начал изображать из себя мерзкого ангелочка с рваными крыльями. А сейчас он, значит, меня закадрить решил?
Идиот.
- Не разорвало? – Усмешка? Издевается? Да у меня даже глаз не дернулся. Вспотела немного, но это все на хорошее отопление в универе списать можно. Не более.
- Без шансов. Но ты молодец, твердая четвер…
Наверно, мой писк услышала дворник на улице. А на бедрах точно останутся синяки от мертвой хватки, которой в меня вцепился Евсей и притянул к себе, набрасываясь на губы. Поцелуй не был нежным. В нем не было ничего зефирно-малинового. Он был собственническим и доказывающим. Когда он языком своим затыкал мой рот, Гуляев в самом деле доказывал мне, кто хозяин положения. И в какой-то момент. мне даже захотелось крикнуть «верю». Потому что я расслабилась и поддалась. Краем глаза видела, что на нас все уставились, но забила на это. Обнимашки в стенах универа были делом обычным. Никто и внимания на такое не обращал. А тут…
Что он там говорил?
За угол нужно идти?
Да ничего и не случится, если и схожу.
Я девочка, в конце концов, мной гормоны иногда управляют.
Да и сложно, вообще, бетонную статую изображать, когда тело в пластилин превратилось, мужской запах опьянил, а чьи-то губы не дают шанса на сопротивление и думки.
- Ты права, Никольская. – Меня отталкивают и, нагло смотря в глаза, пальцем вытирают губы. – Вообще не цепляет. Будто я в помидоры мордой упал.
Чего?
Придурок, на штаны свои посмотри.