Драшер, Макс и Лассин пробрались сквозь заросли травы на задний двор развалившегося здания. Маячки не двигались уже полчаса.
Макс толкнула дверь стволом дробовика, и они скользнули внутрь. Там было множество балок и досок. Механизмы мельницы тянулись вдоль центральной оси наподобие шестерней гигантских часов.
Пахло плесенью и гнилью. Драшер вытащил пистолет и указал им вверх. Лассин, крепко сжимая в руках дробовик, поднялся по лестнице на второй этаж.
Магос услышал какой-то звук. Шелест. Шаги.
Он прижался спиной к стене. С ауспиком происходило что-то странное. Изображение на экране подергивалось, будто какой-то внешний сигнал вносил помехи в работу устройства.
Макс обходила нижний этаж по широкой дуге, подняв ствол оружия к потолку. Лассин добрался до конца лестницы и принялся водить дробовиком из стороны в сторону, осматриваясь. Драшер пытался настроить ауспик.
Младший арбитр вскрикнул и выстрелил. Раздался громкий чавкающий звук, и Лассин упал с лестницы, успев еще раз разрядить оружие.
Он был мертв. Лицо и переднюю часть черепа срезало начисто. Струйки крови били в воздух из перерубленных сосудов.
Макс взвыла и разрядила свой дробовик в потолок несколько раз, передергивая затвор и разнося в щепки гнилые доски. Каждый выстрел на миг освещал внутренности старой мельницы.
Разрубая деревянный настил на части, зверь пробил потолок и атаковал.
Он казался размытым пятном, Просто размытым пятном, которое двигалось быстрее, чем любое живое существо. Дробовик Макс снова рявкнул, Существо перемещалось, будто дым на сквозняке. Драшер едва успел разглядеть темно-фиолетовые костяные пластины, мускулистый хвост и длинные, похожие на косы, когти передних конечностей. Макс закричала.
Магос уронил ауспик и выстрелил из пистолета.
Отдача чуть не сломала ему запястье. Он вскрикнул от боли и раздражения. Она же советовала ему стрелять с обеих рук!
Существо прекратило атаку на Макс и, стрекоча, ринулось в сторону Драшера.
Оно было прекрасно. Идеально. Органическая машина, созданная исключительно для убийства. Мускулистое тело, хвост-противовес, когти, похожие на парные клинки. Нечеловеческая ненависть.
И у него не было глаз. По крайней мере, Драшер их не видел.
Держать обеими руками и целиться пониже. Так она сказала. Из-за отдачи.
Драшер выстрелил. Отдача ударила по рукам. Было непонятно, попал ли он куда-нибудь. Поэтому он выстрелил снова.
Зверь раскрыл пасть. Челюсть размером пятьдесят три сантиметра, частокол клыков, Передние конечности взмыли вверх, готовые к удару.
Он снова выстрелил. И еще раз. Магос отчетливо видел, как одна пуля отлетела от хитиновой брони твари.
Существо добралось до Драшера.
И тут же отлетело в сторону и ударилось о стену.
Зверь упал, изогнулся и тут же снова поднялся на ноги.
Драшер выстрелил ему в голову.
Существо метнулось к магосу, но выстрел отбросил его назад, Макс, не обращая внимания на кровь, стекающую из рассеченного лба, разряжала в тварь свой дробовик. Она стреляла, пока не израсходовала патроны, после чего забрала у Драшера пистолет и опустошила весь его магазин.
Степы заливала кровь. Из расколотого панциря зверя вытекала пенящаяся слизь.
– Кто это такой? – спросила Макс.
– Полагаю, – ответил Драшер, – это хормагаунт.
Но Макс уже потеряла сознание.
Больше получаса потребовалось спасательной бригаде Адептус Арбитрес, чтобы добраться до них из Удара. Пока они ждали, Драшер постарался усадить Макс поудобнее и перевязал ее раны.
Не выпуская пистолета из рук, он внимательно осмотрел останки зверя. Ему не составило труда найти устройство контроля, имплантированное в затылок безглазой головы.
Когда Макс пришла в себя, он показал ей находку:
– Тебе придется с этим разобраться.
– Что это за штука?
– Эта штука означает, что чудовище привезли сюда специально. Кто-то контролировал его и в каком-то смысле направлял.
– Серьезно? Кто например?
– Я бы расспросил епископа и его цепного пса, Гундакса. Я, конечно, могу ошибаться, потому что не силен в таких вещах, но почему-то мне кажется, что епископ был бы очень рад иметь что-то, вселяющее ужас в паству и заставляющее ее искать защиты у Бога-Императора. Это укрепляет веру прихожан и побуждает их объединиться против опасности.
– Он специально все это устроил?
– Я просто размышляю. Но кто-то определенно это сделал.
Макс замолчала. Магос догадывался, о чем она думает. Предстоит расследование. Возможно, придется привлекать Инквизицию. Вся жизнь в провинции перевернется и вывернется наизнанку. Дело может затянуться на несколько месяцев. Драшер понимал, что из Внешнего Удара ему в ближайшее время не выбраться. Он – главный свидетель, поэтому останется здесь.
Снова пошел ледяной дождь.
– Но ты-то можешь и порадоваться, – пробормотала Макс. – Этот твой труд… Классификатор видов. Он завершен. Ты выполнил работу.
– Он был завершен до того, как я сюда приехал, – сухо ответил магос. Он кивнул на тело зверя. Жуткие останки накрыли полусгнившей мешковиной. – Эта тварь не входит в число местных видов. Просто диковина.
– Ох, ну ладно, – вздохнула арбитр.
Магос прошагал ко входу в мельницу и всмотрелся в пелену дождя. Обжигающие капли падали на лицо. Похоже, Гершом еще какое-то время подержит его в своих ледяных объятиях.
– Можно я пока оставлю эту вещь у себя? – спросил он у Макс, показывая на лисий плащ, который она ему одолжила. – Зима, похоже, будет холодной.
Изображая терпение
I
Выйдя из Урбитана и отправившись на запад, вы скоро обнаружите себя среди заброшенных безлюдных руин, простирающихся до самого горизонта. Единственным признаком жизни здесь служат бронированные убежища наркобаронов, вспучившиеся подобно стальным гнойникам среди бескрайних развалин. Это царство нищеты и забвения – огромная омерзительная свалка промышленной цивилизации, за которую сражаются Гребущие Монету, Печальники и несметное множество других шаек. В этих землях даже и не пытаются делать вид, будто подчиняются властям Империума.
Вдоль грязных дорог дуют зловонные ветры – гнилое дыхание канализационных отстойников и чадящих труб гигантского города. Сквозняки разносят тошнотворные миазмы, завывая во тьме среди разрушающихся домов.
Здесь царит вечная ночь, ведь вздымающиеся над развалинами стены Урбитана заслоняют дневной свет. Испещренные мириадами огней, на горизонте, уходя за облака, высятся рокритовые шпили города-улья. Эти гигантские прямоугольные колонны кажутся плечами некоего жуткого чудища, пытающегося выбраться из хтонических глубин, или же величественным скальным хребтом, отбрасывающим вечную тень на трущобы, расстилающиеся у его подножия.
Пасмурные небеса были расчерчены инверсионными следами суборбитальных кораблей, чьи сигнальные огни порой напоминали белый курсор, скользящий по черному фону дисплея. Время от времени трущобы сотрясала дрожь, когда над ними пролетало грузовое судно, заходящее на посадку в каньонах улья, взрывая воздух ревом своих турбин.
Здесь, на западе, шпили города словно спотыкаются, встречаясь с неказистыми постройками, взбирающимися подобно ветхой лестнице к каменной башне, где расположен приют, известный как Колледж юных сирот. Это весьма унылое заведение существует за счет благотворительных пожертвований и балансирует на самом краю между ульем и трущобами. Башня, рассыпающаяся от старости, смотрит на запад многочисленными окнами-щелями, заделанными решетками ради безопасности воспитанников.
Шли первые месяцы 396 года по имперскому календарю, когда среди многочисленных обитателей схолума появились три сестры, поименованные Пруденс, Провиденс и Пэйшэнс.
В ту ночь, когда я прибыл на Саметер, ригористы заперли Пэйшэнс в темнице.
II
Саметер – довольно мрачная планета, и его угрюмая атмосфера как нельзя лучше соответствовала нашему настроению. Специализировавшийся на агрохимии бесприютный мирок в самом сердце субсектора Геликан так же, как и мы, знавал куда лучшие дни.
Все мы были измождены и подавлены. Нас окутывало столь плотное облако скорби, что никто не мог даже выразить ее словами. Это длилось вот уже шесть месяцев после событий на Маджескусе. Одна лишь примитивная жажда мести скрепляла наш союз и гнала нас дальше.
До Саметера нам пришлось добираться на частном транспорте. «Потаенный свет» остался стоять на ремонте в полу секторе от нас, хотя Циния Прист – хозяйка корабля – и обещала присоединиться к нам, как только работы будут завершены. Но я точно знал, что она проклинает тот день, когда согласилась помочь мне в этой миссии. В последний раз, когда мы с ней говорили, Циния с печалью в голосе посулила: еще один такой инцидент, как на Маджескусе, – и она разорвет наш договор, вернувшись к привычной каперской жизни на Великом Пределе.
Она во всем винила меня. Как, впрочем, и все остальные. И, черт побери, это было вполне справедливо, Я недооценил Молоха. Позволил ему улизнуть. Моя слепая самоуверенность привела к трагедии. О Трон, каким же тупицей я был! Молох не из тех врагов, на кого можно смотреть сверху вниз. Он – воспитанник Когнитэ, да еще к тому же один из лучших и умнейших еретиков, вышедших из стен адского училища, где главнейшим критерием отбора всегда была гениальность.
Наш челнок спускался, рассекая гнойное небо над Урбитаном, виляя в порывах бокового ветра и кругами спускаясь к частному космодрому на севере города. Как всегда неожиданно, включились маневровые двигатели, и моих спутников вжало в сиденья. Даже я, будучи подвешенным в суспензорном поле, ощутил давление гравитации. Дата-кабель моего кресла был подключен к системам челнока, и я мог видеть все, что стальной кожух обшивки скрывал от глаз моих товарищей: массивные шпили, сточные каналы шириной в километр, слепящие огни, завесу смога. Башни города-улья вздымались подобно гигантским надгробным камням, где эпитафии были написаны непонятным языком светящихся окон.
Заводские трубы вздыхали, выпуская тучи черного дыма. По нижним летным трассам скользили многочисленные флаеры и орнитоптеры, похожие на крошечных насекомых, роящихся в воздухе летними вечерами. Чуть поодаль я видел золотые, будто царская корона, шпили базилики Экклезиархии. За ними высились стеклянные здания, вмещавшие в себя офисы Северной Коммерциалии; они были столь огромны, что под их сводами формировались собственные микроклиматические облака. Чуть в стороне раскинулись Внутреннее Консульство, окруженное кольцами транспортных систем, и стальные павильоны Сельскохозяйственной Гильдии.
Приземлились мы уже на закате. Небо озаряли огромные сверкающие «бублики» горящего газа, вырывавшиеся из труб заводов по производству прометия. Они казались миниатюрными рукотворными солнцами на фоне темнеющих коричневых туч.
На верхних ярусах переплетавшихся строений внутреннего города находилась частная посадочная площадка – покачивавшаяся и поскрипывавшая на ветру стальная платформа, арендованная местным ордо, чтобы иметь постоянный доступ к этим районам. Хотя мы находились под открытым небом, выхлопные газы нашего старенького, потрепанного жизнью челнока все равно наполнили площадку, огражденную страховочными перилами, своей удушливой атмосферой. Наш спускаемый аппарат – примитивный орбитальный грузовичок – верой и правдой трудился вот уже три сотни лет. Опустившись на свои пневматические выдвижные опоры, он напоминал бесхвостую ящерицу. Когда-то, очень и очень давно, он был выкрашен в красный цвет, но следов краски почти не осталось. Из всех сочленений приземлившегося челнока валили клубы белого пара, и под днищем кораблика подозрительно быстро образовывалась лужа смазки и охладительной жидкости, вытекавшей из трещин в обшивке.
Не задавая лишних вопросов, Кара Свол схватилась за ручки моего кресла и выкатила меня наружу, сбежав по опущенным сходням. Конечно, я и сам справился бы с этой задачей, но чувствовал, что она, как и все остальные члены моей команды, нуждалась хоть в какой-нибудь работе, лишь бы только отвлечься от мучительных мыслей. Следом за нами из корабля выбрался Гарлон Нейл. Он тут же подошел к самому краю платформы, чтобы заглянуть в туманные глубины простиравшегося внизу улья. Карл Тониус ненадолго задержался на выходе, чтобы рассчитаться за полет и договориться о сроках обратного отправления. Гарлон и Кара перед посадкой переоделись в бронежилеты и тяжелые прочные куртки, но Карл, как всегда, нарядился роскошно, в соответствии с веяниями моды: ботинки на танкетке и с загнутыми носами, панталоны из черного вельвета, сшитая на заказ приталенная куртка цвета серой дамасской стали, с высоким воротником, подвязанным серебряным шнурком и заколотым золотой пряжкой. Двадцатичетырехлетний блондин с удивительно гладкой кожей, он, несмотря на щегольские замашки, отличался сильным характером и безукоризненным поведением.
Когда мне впервые показали его, сообщив, что это мой новый дознаватель, я решил, что Тониус – заурядный позер, но впоследствии мне пришлось признать, что за манерничаньем скрывается гениальный аналитический ум. Своим положением он сильно выделялся из остальной команды. Нейла и Кару, к примеру, я выбрал в свои помощники благодаря их навыкам и талантам. Но Карл обучался на инквизитора и в один прекрасный день по праву должен был получить соответствующий титул и кольцо с печатью какого-либо из прославленных ордосов. Его служение мне стало бы лишь этапом в его ученичестве. Каждый инквизитор прежде был дознавателем, что позволяло ему в должной мере ознакомиться с работой, которая его ожидала. Сам я сопровождал Грегора Эйзенхорна и весьма многому научился у этого великого человека, Я не имел ни малейших сомнений, что спустя несколько лет и Карл Тониус будет вполне достоин высокого чина.
Этого так и не произошло, но я даже и представить не мог тех событий, что привели к трагедии. К сожалению, все мы крепки задним умом.
Вистан Фраука неторопливо спустился по сходням, закуривая последнюю лхо, еще одну последнюю папиросу из тысячи своих последних папирос. Его ограничитель был включен, как и полагалось, пока я не отдам нужный приказ. Как обычно, Вистан имел отстраненный, скучающий вид. Столь же расслабленно он прошествовал к грузовому отсеку, где сервитор разгружал нашу поклажу, и отыскал свои вещи.
Гарлон продолжал стоять на краю платформы, погрузившись в глубокие размышления. Крепко сбитый жилистый мужчина с мощной мускулатурой и гладко выбритой головой, он обладал аурой, которая, казалось, была способна подчинить всех и вся его воле. Гарлон родился на Локи и много лет зарабатывал на жизнь охотой за головами, прежде чем принял предложение моего наставника Эйзенхорна. Если позволите так выразиться, Нейл достался мне по наследству. В бою я не променял бы его ни на кого. Проблема заключалась лишь в том, что я больше не был уверен, на моей ли он стороне. Этот вопрос встал после… после того происшествия. Я даже слышал, как Нейл поговаривает о том, чтобы вернуться к «былой жизни», и в его голосе при этом звучали те же пораженческие нотки, что и у Цинии Прист. Что же, если бы до этого дошло, я был бы вынужден отпустить его.
Но это стало бы тяжкой потерей.
Кара Свол подвезла мое кресло к краю платформы, остановившись возле самых перил. Перед нами простерся огромный город.
– Что-нибудь видишь? – спросила Кара, Она старалась вести себя непринужденно, но я чувствовал боль в ее голосе.
– Обещаю, мы найдем его, – произнес я.
К сожалению, системы вокс-транслятора, встроенного в кресло, делали мой голос механическим, лишенным эмоциональности. Я уже давно ни с кем из своих спутников не общался при помощи телепатии. Последний раз мы разговаривали напрямую на Маджескусе. Да, меня раздражала чудовищная холодность вокса, но все же ментальная речь слишком интимна, слишком доверительна – и слишком тяжело давалась бы нам сейчас, когда наши мысли были окрашены скорбью.