Я кивнул и отвернулся.
– Тебе знакомо имя Орфей? – внезапно спросил он.
– Нет, – ответил я.
Еще один вокс-треск, обозначавший вздох.
– Тогда прощай, Грегор.
– Я и правда был рад повидаться, Гидеон.
С мягким гулом суспензоров кресло развернулось к окну. Рейвенор больше не смотрел на меня.
– Надеюсь, мы больше никогда не встретимся, – сказал он. Его вокс-устройство не выражало никаких интонаций.
Скрываясь под маскировкой, включенной на максимальную мощность, я выбрался из здания через задний ход и оказался на крутой лестнице, ведущей вниз по склону. Спустя час ходьбы по черным каменным ступеням мне удалось выйти на дорогу, ведущую к гавани. По ней я мог добраться до доков рядом с Шурфатским университетом, в которых меня ждал корабль, и покинуть Малефикер.
За моей спиной все еще раздавались редкие выстрелы. И, судя по ощущениям, опасный разум все еще был на свободе.
Ненавижу бежать с поля боя.
И, как в итоге оказалось, я и не бежал.
Магос
Проснусь – и вижу ту же темноту.
О, что за ночь! Какие испытанья
Ты, сердце, выдержало – и скитанья:
Когда ж рассвет? Уже невмоготу
Ждать снова отступившую черту.
Вся жизнь – часы, дни, годы ожиданья;
Сей тленный, потный ком костей и кожи,
Сам – желчь своя, и язва, и огонь [4].
Глава первая
Костяное побережье
Иногда по ночам он просыпался от мелькавших за окном огней.
Не очень часто. В последнее время шоссе Костяного побережья было не очень оживленным. Время от времени проходили караваны с грузом или случайные грузовые танкеры. Иногда проносился транзитный транспорт, с гудением преодолевая подъем в направлении Делчи или спускаясь вниз, к Тихо. Днем он наблюдал, как тусклые солнечные лучи отражаются от корпусов проезжающих машин, и вслушивался в шум двигателей и перестук тяжелых колес по разбитому скалобетону дороги. Отзвуки других жизней, других историй. Они проносились мимо, искаженные эффектом Доплера, и постепенно затихали вдали.
По ночам огни машин пробивались через щели в ставнях и заставляли тени бежать по потолку его маленькой спальни.
Изредка мелькающие огоньки замедляли движение – вероятно, в надежде, что маленькое строение у дороги окажется забегаловкой или мастерской. Они вновь ускоряли ход, как только понимали свою ошибку.
Крайне редко путники останавливались. Если они стучали в дверь и расспрашивали о дороге, Валентин Драшер отвечал им со всей возможной вежливостью, искренне желая помочь. Но он не так уж много знал. Он уже много лет не помнил даже собственного пути.
Кое-кто не считал нужным стучать в дверь. Хозяин слышал, как они ходят снаружи, проверяя, заперты ли двери и окна. Он был уверен, что это грабители. Дорожные шайки. В последнее время их становилось все больше из-за возросшего потока мигрантов и авантюристов из северных регионов, где царило беззаконие. В этих случаях он прятался в дальней комнате и не выпускал из рук оружия, пока пришельцы не уходили. Но он слышал байки. Он знал, что однажды они не будут просто проверять, заперта ли дверь.
Они сорвут ее с петель и войдут внутрь.
В ту ночь он проснулся от света, пробивающегося сквозь старые ставни. Тени ползли по покрытому потеками потолку справа налево. Кто-то ехал на юг.
Машина замедлила ход, а затем уехала.
Драшер опустил голову на скомканную подушку и вздохнул. Он смотрел в сгустившуюся темноту и понимал, что она столь же беспросветна, как и вся его жизнь. Он только что видел сон о чем-то большем, лучшем, чем то, что имел сейчас. Драшер думал, сможет ли продолжить смотреть этот сон, если немедля закроет глаза и сконцентрируется.
По потолку снова пробежали огни, в этот раз слева направо; и остановились. Та же машина. Вернулась. Он узнал ее по звуку двигателя.
Драшер вылез из кровати и дрожащими руками нацепил на нос старые очки. Он замешкался, не зная, за чем тянуться в первую очередь – за курткой или успокоительным. И только спустя несколько секунд вспомнил, что успокоительное закончилось три месяца назад. Валентин натянул куртку поверх пижамы и сунул ноги в ботинки без шнурков.
Огни погасли. Двигатель смолк. Плохой знак. Никто из тех, кто останавливался, чтобы расспросить Драшера о дороге, не заглушал двигателя.
Он не зажигал света в доме. Он, спотыкаясь в полумраке, пробрался в зал. Снаружи доносились звуки шагов по щебню. Кто-то ходил снаружи из стороны в сторону, осматривая его жилище.
Не так он хотел умереть. Если бы кто-то заставил Драшера составить список, смерть в собственном доме от бандитских кулаков в него точно бы не вошла.
Драшер заполз в дальнюю комнату и попытался вспомнить, куда положил оружие. Он не любил брать его в руки, никогда не любил. Одно время он использовал пистолет в качестве пресс-папье для пачки каких-то старых отчетов о миграционных маршрутах местной фауны. Но оружие все равно мозолило глаза, и тогда он решил убрать его в шкаф.
Значит, шкаф. Вопрос в том, какой именно.
Стараясь не шуметь, он заглянул в один из шкафов. Затем во второй. Драшер как раз добрался до третьего, когда кто-то подошел к двери. Из дальней комнаты был виден вход. Тень, мелькнувшая за окном, показалась Драшеру огромной.
Тот, кто ее отбрасывал, постучал в дверь. Сильно. Драшер подскочил от звука. Чтобы издать такой громкий и грубый звук, был нужен тяжелый и твердый кулак. Драшер ничего не мог поделать с мыслью, что сейчас слышит звук кулака, который в итоге выбьет из него дух.
«Дурак, – сказал он сам себе. – Вот ты кто. Замер от страха из-за фантазий». Воображение Валентина Драшера было его самым страшным врагом. Он старался не забывать об этом. Он, конечно, мог представить себе куда более кошмарные и пугающие вещи, чем его воображение, но это, по большому счету, служило лишь еще одним доказательством вышесказанного.
Драшер отыскал пистолет. Он оказался спрятан под грудой просроченных талонов на еду, сломанными часами и катушкой рыболовной лески. Ну, разумеется. Идеальное место для такой вещи. Это был небольшой, короткоствольный автоматический пистолет «Регит» сорокового калибра который Макс подарила ему много лет назад. Он так ни разу из него и не выстрелил.
Было ли оружие заряжено? Она дала ему патроны. Но зарядил ли он пистолет? Если нет, то где коробка? А если да, то не вышел ли у пуль срок годности? У них вообще есть срок годности?
Наверное, стоило еще и чистить оружие так, как она его учила. Сейчас оно, вероятно, проржавело настолько, что утратило работоспособность.
Прямо как его жизнь.
Человек за дверью снова постучал Драшер опять подпрыгнул, после чего собрался с силами и сделал самое отважное, что смог придумать.
Он убрал пистолет в карман и выбежал через заднюю дверь.
Дом представлял собой стандартный жилой модуль на расстоянии около сотни метров от идущего вдоль побережья шоссе. Драшер провел в нем семь лет. Здание, установленное поверх насыпи из щебня, потрепанное погодой, стояло в тени сучковатых соляных деревьев. Днем с крыльца можно было разглядеть океан, но это зрелище не всегда оказывалось приятным. Сзади, там, где начинались пылевые дюны и наносы ила, расположились клетки, загоны и сараи. Все это покрылось слоем мелкой белой пыли, которую приносил с собой ветер.
Ночью же все казалось призрачным. Белые дюны таинственно мерцали под низким черным небом. Воздух будто застыл. Стояла теплая безветренная ночь. Даже зимой Костяное побережье страдало от недостатка влаги.
Драшер засеменил в сторону своих сараев. Пот уже ручьями стекал по лицу. Он подумывал убежать, но на много километров вокруг была только пустыня. Война, отгремевшая двадцать или около того лет назад, опустошила полуостров. Регион, в котором находилось его жилище, представлял собой забытый Троном пустырь из сухих пылевых дюн, развалин, заброшенных перерабатывающих заводов и проржавевших остовов вездеходных транспортников. Удаленность от цивилизации и отсутствие удобств были основными причинами, по которым Драшеру нравилось место. Кроме того, эти два фактора снижали цену найма жилья до того уровня, который он мог себе позволить. Он помнил, как владелец, торговец недвижимостью из города Тихо, облегченно улыбнулся, когда Драшер подписал договор и внес оплату за первый квартал.
Он решил спрятаться среди хлама в сарае. Бо́льшая часть мусора уже была там, когда Валентин приехал. Но кое-что добавил и он сам. Благодаря собирательству ему удавалось получать материалы для различных задумок – тех же клеток и загонов. Из металлических прутьев и палок Драшер делал основу, на которую крепил обрывки цепей и металлической сетки. Разрезанные пополам канистры для топлива превратились в поилки. Из старой мешковины получились сносные экраны, защищавшие от ветра и холода. Он спрятался среди этих конструкций, надеясь, что сидит достаточно тихо.
Драшер замер, заметив, как кто-то движется в его сторону. Из-за угла дома появился силуэт мужчины. Он шарил по заднему двору лучом фонаря. Глаза Валентина уже привыкли к темноте, и он сумел разглядеть, что незваный гость молод, худощав и светловолос. В следующий миг луч фонаря направился в его сторону, и Драшера ослепило внезапной вспышкой.
Он зажмурился, пригнулся и попытался заползти под кучу гнилых грузовых поддонов. По идее, они должны были превратиться в смотровую вышку, с которой он смог бы наблюдать за зимними миграциями. Но у Драшера так и не получилось придумать, как из старых поддонов сделать платформу, способную выдержать его вес.
Он услышал, как человек с фонарем кого-то зовет. Как кто-то идет в его сторону, скрипя подошвами по щебню. Драшер метнулся в сторону сараев и забрался в один из них.
Внутри было сухо и пахло плесенью. В воздухе повис запах птичьего клея, а на прутьях клеток виднелись налипшие перья. При появлении человека весь зверинец захлопал крыльями и загоготал. В ближайшей к двери клетке жила пара больных tarkoni tarkonil. Он нашел их во время своих прогулок. Одна из птиц сломала крыло, а вторая угодила в разлив прометия. Драшер пытался их выходить но сомневался, что они когда-нибудь смогут вернуться на свободу. Рядом с ними разместились разные птицы поменьше, сбитые на землю порывами шторма, разразившегося прошлой зимой, и, судя по всему, утратившие миграционный инстинкт. Драшер кормил их, а они селились вокруг его жилища, даже не пытаясь возобновить свои сезонные путешествия. В своих записях он рассматривал каждый случай по отдельности и предположил, что мощная буря вывела из строя магнитные рецепторы, отвечавшие за способность животных к миграциям. Или же у них каким-то образом повредился тройничковый нерв, и птицы потеряли мотивацию двигаться вперед и забыли, зачем вообще им это нужно.
Валентин их пожалел и забрал к себе.
В последней клетке, у склада с кормом, жил gortus gortus gershomi, морской хищник со скверным характером. Когда Драшер нашел птицу, она не была такой вредной. Она была дохлой. И напоминала сломанный зонт, висящий на обрывке цепи. Хищник запутался лапой в проволоке, истратил все силы на то, чтобы вырваться из плена, и умер от голода и жажды, вися вниз головой.
Драшер забрал его в качестве анатомического образца, собираясь исследовать длинные маховые перья и разрезать тушку на части для проведения анатомических сравнений. И только дотащив птицу до дома и уложив на рабочий стол, он обнаружил, что в ней еще теплится жизнь. Драшер отмыл ее и кормил с рук с помощью пипетки, которая, как он теперь догадался, входила в набор инструментов для чистки оружия, подаренный Макс в придачу.
Когда хищник набрался сил, он не проявил ни малейшей благодарности. Драшера это разочаровало, но не удивило. В конце концов, он был магосом биологис и знал по собственному опыту, что дикие животные остаются такими навсегда и нападут, если подобраться к ним слишком близко. Отбросив мимолетные и глупые мечты о мудром и спокойном товарище, который будет сидеть на крыше дома и бесстрастно наблюдать, как Драшер постепенно стареет, магос посадил хищника в клетку, собираясь отпустить, как только тот окончательно окрепнет.
Спустя шесть месяцев птица все еще была с ним. Он так и не придумал, как выпустить ее, не лишившись глаз и нескольких пальцев.
Драшер стоял среди клеток, тяжело дыша. Он чувствовал, как тарконилы чирикают и хлопают крыльями, морские птицы возбужденно галдят, а проклятый хищник щелкает своим острым как бритва клювом с явным презрением.
Он оказался в такой же клетке, как и птицы.
Незваный гость приблизился к сараю. Драшер забрался поглубже, к самому складу с кормом. Хищная птица бросилась на стенку клетки и замолотила крыльями.
– Пожалуйста, уймись, – шепотом взмолился магос, прижимая палец к губам.
Гортус посмотрел на него бездонными черными глазами и продолжил атаковать клетку.
Луч света озарил внутренности сарая. Дверь открылась. Драшер увидел силуэт человека на фоне ночной темноты.
– Вылезай! – раздался голос. Луч фонаря скользнул из стороны в сторону. – Во имя Трона! Ты там? Прячешься, что ли?
Незнакомец двинулся вперед. Драшер вжался спиной в двери склада с кормом.
– З-забирайте что хотите, – крикнул он. – У меня почти ничего нет, но все равно забирайте!
Он слышал, что если позволить дорожным бандам забрать все ценное и не сопротивляться, то они могут оставить тебя в живых.
– Мне ничего не нужно, – раздался ответ. Похоже, пришелец был удивлен. Луч света наконец отыскал съежившегося и дрожащего Драшера. – Я пришел за тобой.
Ну вот и все. Ему конец. Возможно, его повесят за ногу на заборе, и он станет похожим на сломанный зонтик.
По крайней мере, теперь ему все было ясно. Он знал, что надежды нет. И это знание придало ему сил и решительности. Такое случалось всего несколько раз за всю его жизнь. Отступать некуда. Его прижали к стене. Ну, на самом деле к двери склада, но по сути – к стене. Он был загнан в угол и окружен.
Так же, как и в предыдущие разы, внезапный прилив сил изменил что-то в душе Драшера. Пробудил желание жить и злобу на мир, бесконечно раздражающий и опостылевший.
Магос снял засов с последней клетки. Морской хищник, будто яростный вихрь из перьев, вылетел наружу. С яростным воплем он устремился в сторону источника света.
Человек у двери удивленно вскрикнул Птица врезалась в него, клюя и хватая когтями. Незнакомец закричал, закрыл лицо руками и попытался отогнать хищника, без остановки молотившего его крыльями. Наконец он споткнулся и упал, ударившись головой о косяк двери.
Гротус вылетел наружу, широко расправив крылья.
Секундой позже Валентин Драшер выскочил из сарая, перескочив через лежащее в дверях тело. Он видел, как птица поднялась высоко в небо на своих мощных беловатых крыльях и направилась в сторону моря. У магоса тоже будто выросли крылья, и он летел вверх, оставив за спиной жуткий наземный мир, поднимаясь все выше и выше к…
Что-то ударило его в челюсть, и Драшер упал на спину. Очки слетели. Драшер на мгновение отключился; голова закружилась, а рот наполнился кровью.
Над ним стоял еще один человек. Очень большой – это его тень мелькала за окном в самом начале. Драшер нащупал на земле очки и нацепил их на нос. Оправа погнулась, но это не мешало рассмотреть нападавшего. На нем была куртка со вшитыми внутрь пластинами брони. Гладкий бритый черёд напоминал наконечник крупнокалиберного снаряда. А еще у него была бородка.
Он озадаченно смотрел на Драшера сверху вниз.
– Что за хрень ты творишь? – спросил человек.