— А что за спешка такая с продажей этого поместья? Не проще ли сдать мне для проживания одну комнату, а уж потом и определиться с предложением продажи?
— Тут ты прав: спешка большая. Осталось мне жить в этом городе всего десять дней и должен я за это время всё по уму сделать.
— Умирать собрались?
— Нет, в монастырь на Афон в Грецию перебираюсь. Всё порученное мне здесь полностью выполнил, теперь готовиться к новой жизни буду.
— Значит, опять кота в мешке покупать придётся. Ладно. Прожил я уже семьдесят пять лет, проживу ещё, сколько на роду написано. Согласен я на поместье договор аренды/купли заключить. Только с одним дополнением: в любой момент могу его расторгнуть и перезаключить на условиях только аренды. Мне ещё неизвестно, как работа на новом месте сложится, а сразу в кабалу записываться — себя не уважать.
— Договорились, значит. А теперь внимательно меня выслушай.
Варсонифей с Глебом Петровичем просидели ещё почти час, в течение которого было рассказано много неожиданных вещей о приобретённом им доме.
* * *
Как и обещал Везель, новые документы для Глеба Петровича были подготовлены в указанные сроки и содержали все его пожелания. Договор на приобретение усадьбы был оформлен уже на новое имя: Глеб Штраус. Контракт «Дойче банка» с ним также был успешно подписан, и теперь ничто не мешало попаданцу приступить к своим новым обязанностям в головном офисе банка.
Первый день на работе был посвящён знакомству со своим рабочим местом, с людьми с которыми Глебу Петровичу придётся постоянно контактировать, первичному уточнению целей и задач той работы, что его ожидает.
Проект плана работы на пять лет вперёд с подробным расписанием на первый год, разработанный за месяц отдыха, он передал Везелю для утверждения и теперь ожидал предметного разговора с ним.
Глебу Штраусу был выделен небольшой кабинет, выходящий в приёмную Везеля, так что по вызову начальства далеко ходить было не надо. Он получил разрешение на свободное расписание рабочего дня, но был обязан заранее докладывать своему начальнику о месте нахождения в рабочее время, если собирался отсутствовать в кабинете. Априори предполагалось, что в рабочее время Глеб должен заниматься только делами банка.
В конце второго дня он встретился с Везелем в его кабинете в присутствии первого заместителя управляющего Фрица Курца, постоянно замещающего своего начальника во время отсутствия того в банке.
— Господин Штраус, я внимательно изучил представленный Вами план работы, особых замечаний не имею, но хотел бы выслушать Ваши комментарии по всем пунктам плана. Может быть, мы по-разному понимаем предлагаемые Вами нововведения, в разработке и внедрении которых Вы будете участвовать. Знаете, отдельные термины хоть интуитивно мне и понятны, но требуют дополнительного разъяснения.
— Безусловно, господин Везель, я подробно пройдусь по всему плану и внесу в него все изменения и дополнения, которые Вы потребуете.
После этого в течение трёх часов продолжалось обсуждение плана, который в итоге был принят полностью и утверждён.
После ухода Глеба состоялся разговор господ Везеля и Курца.
— Отто, ты ранее никогда не отличался доверчивостью. Неужели настолько уверен в добропорядочности этого русского старика, что подписал с ним контракт на очень хороших условиях и даже посвятил его в ряд наших банковских тайн? Что мешает ему, разузнав наши секреты, переметнуться к конкурентам?
— Фриц, не всё так просто в этом мире. Ты не хуже меня знаешь, что появилось много молодых, быстро развивающихся банков, уже теснящих нас с первых позиций. Например, «Новый германский банк» из Берлина, или «Кредитный баварский банк» из Мюнхена. На подходе ещё несколько банков в Гамбурге, Дрездене, Кёльне. Что мы можем им противопоставить? Только значительный прогресс во внедрении банковских услуг и предложение новых банковских продуктов. Сколько их было нами разработано, предложено и внедрено за последние три года? Ни одного — до появления в кильском филиале этого русского. Он один сумел за четыре месяца сделать столько, сколько подчинённый тебе инновационный отдел в составе двенадцати очень неплохих специалистов сделали за десять лет! Не обижайся моим словам — они правдивы!
— Согласись, мы не бездельничали! Нами было предложено много нововведений, однако, они не дали ожидаемого эффекта. И откуда этот старик так много знает и умеет? Никогда не слышал, что в России имеются банки, опережающие нас по разработке и внедрению новых банковских услуг!
— А кто тебе сказал, что этот русский старик работал в российских банках? Я нанял специалистов — детективов, которые навели необходимые справки и выяснили, что он появился в России за десять дней до приезда в Германию. Откуда появился — узнать не удалось. Как будто из воздуха материализовался. Сначала я считал, что он приехал из Америки, но детективы не нашли никаких следов этого.
— И после этого ты, Отто, принимаешь решение о сотрудничестве с ним! Да это то же самое, что «купить кота в мешке», как говорится в известной пословице. Причём, я внимательно просмотрел контракт со стариком: он не несёт никакой ответственности ни за какие свои действия! В любой момент подал заявление — и — привет! Хоть в Россию вернётся, хоть в Америку поедет!
— Зря ты, Фриц, считаешь меня недоумком! Был бы я таким, на моём месте работал ты, а я бы подметал двор в твоём поместье!
— Извини, Отто, если я тебя чем-то случайно обидел! Никто не ставит под сомнение твою компетенцию. Но сейчас ситуация — не рядовая. Объясни мне, дураку, в чём я не прав?
— Наконец-то я слышу «речь не мальчика, но мужа!». Объясняю. Ты думаешь, мне так просто было уговорить этого русского на долговременное сотрудничество с нами?
Это не так! Мне пришлось пойти на ряд компромиссов, принять выставленные им условия! Это — нужно нашему банку чтобы быть впереди всех банков Германии! И я пошёл на это! Но и подстраховался!
Во-первых, именно я подготовил и отдал старику его новые документы, а значит, из Германии он никуда не денется: все погранпереходы информированы, что для пропуска такого человека необходимо специальное разрешение! И это разрешение даю я! Именно Я!
И во-вторых, я подвесил перед ним «вкусную морковку», какую вешает перед упрямым ослом умный хозяин для того, чтобы осёл не упрямился, а резво бежал туда, куда надо его хозяину. Я сделал так, что старик подписал договор на приобретение небольшого поместья в центре города с рассрочкой выплат на десять лет.
Есть такой русский старец Варсонифий, покинувший Россию два десятилетия назад из-за религиозных разногласий в верхушке Церкви. В своё время он оказался в очень сложной ситуации здесь, в Германии, и я помог ему. Он мне остался должен и сейчас погасил этот долг, продав эту усадьбу русскому старику. При этом напустив много «тумана», объясняя необходимость продажи поместья именно русскому — староверу.
Теперь этот Глеб Штраус у меня на большом крючке, с которого не сорвётся! Через десять лет ему исполнится восемьдесят пять лет, если, конечно, он доживёт до этого юбилея. Значит, в течение как минимум этого времени — он наш! Если же он не сможет по объективным причинам выполнять условия контракта, например, заболев, или «тронувшись умом», что вполне возможно в таком возрасте, выплаты по договору покупки поместья прекратятся, и оно опять вернётся в руки банка: так хитро сформулированы условия договора. А старик в этом случае отправится в дом презрения доживать свой век.
— Вот оно что! А ты предусмотрел в договоре невозможность досрочного его погашения? Старик может заработать много денег, внедряя свои предложения, и полностью выкупить поместье раньше срока?
— Для этого есть ты — я обяжу тебя следить за тем, чтобы это не случилось!
— Понятно. Что ж, я согласен.
7.
Прошло уже три месяца работы в новой должности на новом месте с новыми людьми. Всё новое, неизвестное! Глеб вошёл в узкий мирок приближённых к телу Хозяина — главного управляющего «Дойче банка» господина Везеля: секретаря Иоганна, секретутки Кристины, телохранителя Ганса и референта Хенриха.
«Для приобретения авторитета и некоторого уважения к себе — любимому пришлось потрудиться. Тут за одну должность только терпеть не станут. Надо было ум проявить, характер показать и небольшую интригу закрутить. Чтобы знали! Зато теперь любо-дорого работать: что ни попросишь — тут же сделают, что ни прикажешь — ни слова непослушания — тут же исполняют. Что забудешь сделать — тут же напомнят, да так осторожно, ласково, боясь обидеть. Старичок всё-таки, склероз — рулит! Не простой человек! И зубы показать может, и приветить. Только Хозяину и подчиняется!», — размышлял Глеб о своих сослуживцах и своих с ними отношениях, возвращаясь с работы домой.
Однако, несмотря на кажущуюся благодать, всё было не так и просто. Как довольно быстро он сообразил, мир и спокойствие в гадюшнике, называемом «приёмной Хозяина», поддерживались соблюдением некоторого равновесия сил между приближёнными «слугами», которое было нарушено его появлением. И вот только сейчас его удалось временно заново установить лично его усилиями. Глеб сразу дал понять всем служащим приёмной, что не претендует на лидерство, не собирается никому перебегать дорогу в служебном росте, никого подсиживать, да и вообще: он старый человек, «на ладан дышит, не мешайте спокойно дожить оставшиеся годы — и Вам счастье будет!». А если кто не понимает — то и зубы показать, способен. Интригу также такую закрутить может, что и за воротами сей глупец окажется вскорости.
В то же время, все заметили уважительное отношение Хозяина к старичку-бодрячку, как его стала называть Кристина, а за ней и остальные сослуживцы, и не решались совершать какие-либо гадости в его адрес.
* * *
Глеб вошёл в свой дом, переоделся и расположился в кабинете: здесь особенно хорошо думалось. А о чём подумать было более чем достаточно.
«Встреча с Варсонифием и прощальный разговор с ним никак не отпускают меня. Я так и не могу точно определить, кто такой этот человек, почему он был со мной откровенен и зачем открыл мне некоторые свои секреты. Но, как бы там ни было, я уже проверил некоторые сообщённые им сведения и убедился в их реальности. Думаю, и остальные того же свойства. Что же мне стало известно из нашего разговора?
Во-первых, что он действовал не самостоятельно, а по указке Хозяина, от которого зависел и это его очень напрягало. Как я понял, в своё время Хозяин в чём-то важном помог Варсонифию и считал, что тот до сих пор ему «должен», хотя старец был уверен, что все долги давно уже отданы, причём с лихвой.
Во-вторых, при общении со мной старец что-то чувствовал, такое, я бы сказал, потустороннее, но не дьявольское, а скорее нечто нейтральное, необъяснимое в этом мире, поэтому и не стал ничего скрывать. Тем более, по его словам он удалялся на покой, чтобы покинуть этот грешный мир и не хотел, чтобы какие-либо его действия как-то осложнили этот процесс. Также он чувствовал, что я совсем не прост.
В-третьих, он открыл мне все известные ему тайны дома, в котором жил, а теперь ставший моим. По его словам, этому дому было более трёхсот лет, и построили его монахи уже несуществующего ордена, последние представители которых неизвестным образом исчезли из него, когда противоборствующие им враги окружили дом и хотели захватить их и предать лютой смерти. Они обыскали неоднократно дом, но так и не нашли следов орденцев, хотя были уверены, что покинуть его монахи не могли. Были открыты все двери, исследованы все комнаты, подвал и чердак: однако дом оказался пуст. Варсонифий высказал своё предположение, что монахи прошли по подземному ходу, скрывающемуся за закрытой железной дверью в подвале. Но почему никто не мог отыскать этого хода — он не знал. Однако передал мне ключ от замкА, на который была закрыта эта железная дверь.
В-четвёртых, старец высказал мнение, что Хозяин, и особенно его помощник Фриц Курт — очень непростые люди, словам которых доверять нельзя. Пока ты им нужен — они будут выполнять свои обещания, но случись что непредвиденное — и ты останешься один на один со своей бедой: никто не протянет тебе руку помощи, а, наоборот, столкнут поглубже в «яму», из которой нет выхода. Честно говоря, я не особенно поверил в характеристику, данную старцем моим начальникам, но и не отмёл её сходу. Время — покажет, тем более: предупреждён — значит вооружён.
И последнее, в-пятых: Варсонифий меня предупредил, что этот дом никогда не станет моим. Как «морковка для осла, чтобы заставить его выполнять волю хозяина — он очень хорош», но как плата за добросовестную службу — «не дождётесь!». Тем более, что дом фактически является собственностью банка и Варсонифию принадлежал на основании очень «хитрого» договора, который в случае моего объявления собственником поместья может быть обжалован судом и я лишён права собственности на него.
За прошедшее время я ни разу не почувствовал, что слова Варсонифия как-то сбываются. Но прошло всего несколько месяцев и выводы ещё делать рано. Не лучше ли пока не поздно отказаться от выплаты долга за дом и приберечь эти деньги на будущее? И оформить его аренду? Договор это позволяет сделать. Тогда и расставание с ним будет не в пример проще. Да и зачем мне он вообще нужен? Как какое-то затмение на меня нашло, когда соглашался на его покупку! Не иначе Варсонифий «отдавал» свой долг банку и одним из его условий была продажа мне этого поместья.
Но пока я являюсь «хозяином» поместья, то вправе удовлетворить своё любопытство, связанное с отдельными его частями.
Однако хоть я и осмотрел пустое помещение за железной дверью в подвале, надо заняться его исследованием более серьёзно: может быть скрывающийся в нём подземный ход будет единственным способом спасения в случае необходимости. Для этого его надо обязательно отыскать!»
Глеб переоделся в рабочую одежду, взял с собой керосиновую лампу, небольшой ломик, длинный нож, метёлку. Всё это положил в жестяное ведро и отправился в подвал. Дал распоряжение слугам не мешать ему. Замок на железной двери открыл ключом, полученным от Варсонифия, зажёг лампу и, отворив дверь, вошёл в комнату.
Это было помещение без окон, поскольку находилось ниже уровня земли метра на четыре, размерами 5*6*2,5 метра. Стены — кирпичные, такой же пол. Совершенно пустое. Глеб обратил внимание, что в нём практически отсутствовала пыль. В стене слева над дверью имелось небольшое квадратное отверстие, размером в полкирпича, забранное мелкоячеистой металлической сеткой.
«Скорее всего — для вентиляции, — подумал он, поднося к нему лампу, огонёк на фитиле которой изогнулся в сторону отверстия. — Но всё равно странно: почему отсутствует пыль?»
Глеб медленно обошёл комнату по периметру, разглядывая стены.
«Кирпич как кирпич. Да, старый, такой сейчас не делают, но крепкий: не крошится, как влитой сидит в стене. Цвет немного странный: отдаёт в красноту. Может быть пережжённый? Хотя такой стал бы со временем крошиться. И раствор между рядами какой-то белый, расшит очень качественно. Просто загляденье! Да так стены снаружи дома хорошо не выглядят! Сразу видно: работал мастер. Даже как-то странно: раствор настолько плотно засел в швах, что даже от ножа не крошится! — Глеб попытался процарапать шов ножом, но безрезультатно. — Да и швы между камнями на одно лицо: нигде никаких различий, ни выемок, ни камушков, ни раковин. Если где и есть, то через определённое расстояние повторяются. Как будто на принтере картинка отпечатана! Обои! Вот на что похоже. И что из этого следует? Стена то ведь на самом деле кирпичная?! Но — не рукотворная! А какая?»
Стена не содержала даже намёка на какую-нибудь дверь в подземный ход. Глеб тщательно обстукал стены сверху донизу ломиком: монолит! Затем внимательно осмотрел потолок. Никаких отличий от стен!
«Теперь — пол. Хорошо, что пыли почти нет. Но подмести его всё же необходимо: кое-где имеется мусор, песок, — он прошёлся метёлкой по кирпичам пола. — Вот теперь всё видно отлично. Только швы между кирпичами немного потемнели, но более-менее равномерно по всему помещению: явных аномалий не видно. Всё же в правом углу от двери кирпич чуть-чуть более в красноту отдаёт по сравнению с другими местами. Почти и незаметно, если не приглядываться. Надо проверить!»