Адвокаты работали три дня. У Салмана Таханова работы было вдвое больше, чем у его коллеги. Потому что приходилось каждый день несколько часов проводить со своим клиентом, — того надо было не столько информировать о ходе переговоров, сколько вводить в курс относительно того, какое именно наследство было предметом этого дела. Понемногу Влад начинал понимать, в чем же, собственно, он ввязался.
Когда-то он читал, — кажется, в романе Тома Клэнси, — что в китайском языке иероглиф, обозначающий «кризис» состоит из двух частей: «опасность» и «благоприятная возможность». Это было о его ситуации. Потому Юнус Талаев оказался владельцем местной нефтяной компании, — хотя по российским меркам и небольшой, поскольку нефти было немного в самом Каластане, — нескольких местных заводов, даже фирмы, которая производила вино, и небольшого завода по выпуску сигарет, а также совладельцем местного банка, носивший пышную название «Первый банк Каластана». А вместе с Искандером и некоторыми другими родственниками они владели несколькими строительными компаниями, которые строили и ремонтировали не только жилье, но и дороги, мосты, школы и тому подобное.
— Короче говоря, «пилят» местный бюджет? — спросил Влад с иронией, которая, стал замечать он, стала ему присуща в последнее время. Но ответ Таханова не сопровождался движениями усов, а следовательно, он был серьезен.
— Нет. Федеральные дотации. Здесь все занимаются этим. Большинство денег заходят в республику таким образом. — Тут усы зашевелились. — Разве вам, украинцу, не будет приятно… немного пожить за счет федерального российского бюджета?
— И кто же мне даст это делать? Я себе представляю, сколько просто воруют на этих стройках… И я ничего не смогу с этим поделать.
— Но все компании выплачивают дивиденды. А проследить, чтобы вас не обманули… Это уже наша с Мелханом работа, правда?
Старик явно намеревался продолжать сотрудничество и после того, как оформление наследства завершится. Влада это устраивало.
А потом на переговоры пригласили самого Влада.
Они должны были проходить в небольшом конференц-зале банка. Он сначала не понял, почему именно там. Но все стало понятно, когда увидел, кто собрался здесь. Таханов представил ему всех по очереди.
Вторая наследница — Зарема Тохова с мужем, которого звали Хайдер. Их адвокатом был брат Хайдера — Фазиль. Очень удобно, подумал Влад, за одним исключением: если дойдет до развода, — будет плохо… Но на это не было похоже, и, в любом случае, это не его проблемы. Здесь же трое высших оставшихся руководителей банка, вице-президент нефтяной компании, исполняющие обязанности директоров строительных фирм, — все они были родственниками Юнуса Талаева, — и руководители предприятий поменьше. Среди последних были даже конный завод и завод вин. Каждый считал доли в предприятии, которым руководил, которые должны были отойти тому или иному наследнику. Каждого интересовало, что будет с его фирмой дальше. Зарема была здесь единственной женщиной, и, понимал Влад, ее присутствие здесь было формальным. Она ничего здесь не решала.
Говорили по-русски. Влад сначала подумал, что только из-за него. Но оказалось, что двое из присутствующих банкиров и руководитель одного из предприятий были русскими, а еще несколько из присутствующих не принадлежали к тому же народу, что и Талаевы, Тоховы и, собственно, Салман Таханов. Хасанийцы были одним из пяти народов, которые можно было считать коренными для Каластана, и самым малочисленным из них. Еще здесь жили потомки тех самых русских старообрядцев, небольшая чеченская диаспора и, конечно, люди, которые, — или их родители и деды, — переехали в республику по разным причинам со всего бывшего Советского Союза.
К старому адвокату обратился Хайдер:
— Хорошо сработали, ничего не скажу. И на себя, и наш уважаемый президент будет доволен. Жаль только, что не в интересах своего народа…
— Давайте к делу, Хайдер, — ответил Таханов. — Мы здесь собрались не для того, чтобы читать морали. Тогда мне не придется вспоминать, в чью пользу работаете иногда вы. Но нам надо решить совсем не это.
Хайдер был немного моложе Влада, и, казалось, только возраст адвоката мешал ему ответить по-настоящему резко. Но стариков здесь уважали, а Таханов был старшим в этой комнате, — с большим отрывом. Лишь один из вице-президентов банка, был моложе лет на десять, всем остальным было до сорока.
Именно этот пожилой вице-президент, которого, к тому же, звали Витольд Олегович, а фамилия, как ни удивительно, было Тараканов и взял слово.
— Давайте не будем ссориться, — сказал он. — Что произошло, то произошло. И на… родственные связи мы повлиять не можем, не так ли? Все в своем праве. А нас интересует будущее. Вот и давайте его обсудим, согласны?
Обсуждение, как поделить бизнес, шло до вечера. И требования к этому бизнесу каждый из наследников ставил свои. Влад, например, сказал, что не может иметь отношения к любой компании, которая работает в Крыму.
— Вы что, националист? — удивился Фазиль Тохов.
— Нет. Но, в случае чего, могу попасть под санкции у себя дома. А тогда я даже зарплату на карточку получить не смогу…
— А-а, ясно. Ну, у нас ни одна компания там не работает…
К вечеру выработали условия, по которым нужно было заключить соглашение о разделе наследства. В чем-то пришлось пойти на уступки, на чем-то, наоборот, настаивать, — советовал Салман Таханов, — что до Влада, то его бы устроили и более скромные условия. В конце концов, он еще недавно и не думал перейти в лигу владельцев такого бизнеса, да еще и, постоянно напоминал он себе, в чужой стране. А кроме бизнеса, были и дома, и еще кое-что… Но и просто так сдаваться он не хотел. А что касается Таханова, — очевидно, что он, кроме всего прочего, стремился к профессиональному успеху, самоутверждению. Но Влад подозревал, что тот имеет и другие мотивы, а сам он — лишь орудие в какой-то большей игре. И тот, кому за участие в ней должно быть какое-то вознаграждение. От которого он не собирался отказываться.
Последующие дни и недели пошли на то, чтобы выполнить достигнутые договоренности. И одной из первых был переезд из отеля в дом в Хасанкале. Из двух, расположенных на узкой улице почти напротив друг друга, Влад выбрал дом Искандера Талаева. И решил именно его оставить за собой, — пока. А там будет видно.
Он жил здесь уже почти месяц, привыкая к звукам снаружи и виду на горные вершины из окон. Удивляясь, что за долгое время, пока дом стоял без хозяев, из него не разворовали все ценное, — здесь даже охранной сигнализации не было, но не было и никаких следов вторжения. Понемногу, долями, оформляя на себя наследство, и входя в курс дел на предприятиях, которые теперь частично были его. Сотрудники, на удивление, относились к Владу приветливо. И в ожидании двух важных решений, одного из Киева, другого — из Москвы. Собственно, последние дни он как раз и ждал, — ответ из Москвы пришел, сказали ему, вчера. Больше почти нечего было делать. Разве что смотреть вокруг, разговаривать с соседями, пытаться понять здешнюю жизнь. Это было и интересно, но главное — он понимал, что ему придется время от времени приезжать сюда, чтобы контролировать, как идут дела. Дом этот надо будет на такой случай оставить за собой, а не продавать.
И вот теперь Влад стоял один в пустом доме, перед большим столом, за которым никого не было, с бокалом вина в руке. И думал о прошлом и будущем. О том, что его потери и приобретения в последний год напоминают американские горки. Сейчас, кажется, он в верхней точке, но так же сидит в тележке, которая не имеет ни тормозов, ни руля, и катится по рельсам благодаря силе притяжения и инерции. Он может выпрыгнуть на ходу — и разбиться. Может сидеть и ждать, в которую еще пропасть произойдет падение. Но можно ли управлять американскими горками, если ты не тот, кто выпускает тележку на трассу?
От неожиданности он даже вздрогнул, когда услышал дверной звонок.
[1] Борщаговка — район Киева (часто его считают одним из сравнительно небезопасных).
[2] Роман написан на украинском языке и опубликован в соответствующем разделе сайта. Здесь публикуется перевод на русский, сделанный самим автором (автор пишет на двух языках).
[3] Наследственная трансмиссия — переход права на наследство к наследникам лица, которое, в свою очередь, умерло, имея право на наследство от другого умершего, но не успев его принять.
[4] Перевод названия «Каластан».
[5] После начала военного конфликта в 2014 году между Украиной и Россией нет прямого авиасообщения.
3. Новый жанр.
У Марьям уже не осталось сил сопротивляться. Сначала ей просто не пришло в голову ослушаться, и она приехала сюда с братом. А когда увидела, кто собрался здесь, — бежать было уже поздно. И за руки крепко держали. К тому же, куда можно было бы сбежать?
Марьям сразу поняла, что должно произойти. Хотя такого не было, кажется, несколько десятков лет, — но она знала, как это бывало прежде. Каждый хасаниец знал. Правда, она не думала: «За что?». Скорее: «За что именно?». Впрочем, какая разница? Конец один. К тому же, ее никто и не найдет. Ибо не станут искать.
Вопрос был в одном: просто убьют, или перед тем поиздеваются, или… что-то похуже? Они решили просто поиздеваться.
Они зачем-то заставили ее петь. И не на их языке.
И она пела. Она делала все, как они требовали. Ибо у нее уже не осталось сил сопротивляться.
— А теперь эту! — кричал кто-то из толпы, и напевал мелодию. И она начинала… И продолжала петь, чувствуя, как попадают в нее мелкие предметы, — камешки или пробки от бутылок. Их бросали только женщины. Когда попадали особенно ощутимо, у нее немного срывался голос.
Лишь бы подольше… Хотя — разве это жизнь? Но тело, казалось, сопротивлялось смерти. Пока она пела…
Услышав звонок, Влад подошел к входной двери. Посмотрел сквозь узкое стекло, вмонтированное в дверь, мимоходом подумав, что это удобно, когда дверь выходит на улицу. В Хасанкале, заметил он, в основном строили именно так, тогда как даже в Чарахкале большинство частных домов стояли в глубине двора. Тогда пришлось бы одеваться и идти открывать калитку.
На крыльце стоял один из его новых здешних знакомых. По иронии судьбы, звали его, как и бывшего владельца дома, — Искандер. Сотрудник службы безопасности банка и, кажется, друг покойного хозяина. По крайней мере, когда тот уезжал из города, именно его гость занимался собаками — в вольерах жили четыре огромных кавказских овчарки. Когда дом со всем, что здесь было, стал собственностью Влада, встал вопрос, что делать с животными.
— Я собак очень люблю, — сказал Влад. — И о такой всегда мечтал… Но с собой забрать не смогу. Тем более — они меня и не знают… Может, заберешь себе?
Искандер с радостью согласился. Это было решением проблемы, потому что становиться владельцем четырех кавказских овчарок, которые не признали бы его за хозяина, было бы почти самоубийством. Но и усыпить красавцев — рука бы не поднялась.
А теперь Искандер стоял на пороге его дома, явно чем-то встревоженный. Влад открыл дверь.
И услышал:
— Едем, скорее! Ты можешь спасти живую душу!
— Именно я? — удивился Влад.
— Именно ты!
— Хорошо. Сейчас… — Ему нужно было переодеться. В чем дело, можно будет спросить по дороге.
— Только скорее, пока они не успели!
И через несколько минут Влад уже сидел рядом с водителем в новом красном «Фольксвагене» Искандера. А тот гнал машину, сначала узкими улочками, а затем — куда-то вверх, рядом с городом, но по горной дороге. Может, это как раз — попытка похищения? Хотя теперь и нет смысла, да и вряд ли именно этот человек… Но надо было, по крайней мере, спросить:
— А что случилось?
— Аллах иногда посылает во спасение и неверного… — сказал Искандер. Что бы это значило? — Сейчас, когда приедем… Ничего не спрашивай. Что бы ни произошло, никому не рассказывай. Никто ничего расследовать не будет, там есть полицейские… Ты просто можешь спасти живую душу! — загадочно повторил он. — И… не прогадаешь.
Машина остановилась рядом с другими у заброшенной крепости, — наверно, именно от нее произошло название города. А может, тут была еще одна. А здесь, похоже, какое-то собрание. Из крепости доносится какой-то шум. И как будто пение.
В стене старой крепости был пролом, и Искандер повел Влада сквозь него. Они оказались в квадратном бывшем дворе, — или как там называлось это место. Теперь пространство между полуразрушенными стенами и башнями заросло травой.
Люди стояли здесь полукругом. Мужчины, среди которых заняли места и Искандер с Владом, с правой стороны, женщины с левой. Перед ними догорал костер. А в нескольких шагах от него на траве стояла девушка. Абсолютно голая. И пела.
— Что происходит? — прошептал Влад.
— Наш обычай, — так же шепотом ответил Искандер. — Они ее убьют. И только ты можешь ее спасти. Мы успели…
Влад просто не мог поверить в то, что видел. Девушка явно была из местных. Но чтобы они выставляли голой перед всеми? Насколько он успел узнать этот народ, — такое было просто невозможно. Но он видел это собственными глазами! Вот одна из женщин, — что интересно, со светлыми волосами, — что-то взяла и швырнула в девушку. Та вздрогнула, но продолжила петь.
— И что я должен сделать? — спросил, так же шепотом, Влад. — Убить их всех, что ли?
— Нет. Только сказать: «да». И забрать к себе…
— Что?
Его не отпускало впечатление, что девушку он где-то уже видел. Но такого не может быть! Однако после возгласа кого-то из толпы она запела новую песню, — Влад не мог поверить своим ушам, — по-украински! Ощущение дежа вю усиливалось.
— Это что, какое-то наказание? Так у вас принято?
— Да. Сами же доказали… — Влад механически отметил: он не сказал, что девушка невиновна в том, за что его наказывают, в чем бы ни заключалась ее вина. Но все же, что делать, чтобы… предотвратить это? Он не мог допустить, чтобы человека убили на его глазах.
От толпы отделился один из мужчин. Влад узнал его, — старший брат Искандера, Хамзат. Подошел к девушке, которая как раз прекратила петь, и что-то сказал. Владу было непонятно, о чем говорилось: он говорил на родном языке. Значит, девушка была точно из местных. Она ответила — ее голос дрожал. Ей объявили окончательный приговор? Похоже на то. К ней подошел еще один из мужчин. Что у него в руках? Скотч? Да, он заклеил девушке рот. И тоже что-то сказал.
Рядом с Владом что-то выкриикнул Искандер. Хамзат ответил, — казалось, в разговоре прозвучало слово «кафир», которым мусульмане обозначают иноверцев. Но, кажется, то, что происходило, отнюдь не соответствовало исламу. Влад не был религиоведом, но… Искандер похлопал его по плечу, и взгляды всех, казалось, скрестились на Владе.
Хамзат обратился к нему по-русски.
— Ты… не мусульманин?
— Нет. — И ты знаешь это, подумал Влад. Ты знаешь, кто я и откуда. Они пересекались, когда дело касалось одной из строительных фирм, — Хамзат там работал, он был специалистом по строительству дорог. Врать не было смысла, к тому же, что там сказал Искандер? Аллах может иногда послать во спасение даже неверного?
А второй мужчина сказал:
— Эта женщина совершила такое, за что наказывают смертью. Такого не было очень давно, но у нас нет выбора. Она должна перестать дышать. Однако наш обычай говорит, что тот, кто должен умереть, может выбрать — смерть или рабство у неверного. Если найдется такой, который захочет этого.
Влад, наконец, понял, к чему они все ведут. Но все еще не мог поверить, что это действительно происходит на его глазах. Они ехали сюда на «Фольксвагене», а не на машине времени. Но не на быстрых конях летели. И это, конечно, не то чтобы Европа, но наследство он только оформлял по современным российским законом! Россия тоже не то, чтобы Европа, но и не страна, где застыло средневековье… А тут — он будто перенесся назад на тысячу лет! К тому же, этот, второй, напарник Хамзата, — кажется, Влад видел его в полицейской форме! Выходит, Искандер сказал правду: жаловаться куда-то нет смысла. Вот за это его самого таки убьют.