Супруга подошла к столу и села подле нашего героя. По правую руку. Все ее тело было напряжено, а движения несколько угловаты, что выдавало в ней высшую степень напряжения. Но она держалась. Вежливая улыбка Максиму. Ответный кивок с куда более естественной улыбкой. И она тоже приступает к трапезе. Нехотя. Всем своим видом демонстрируя, что сыта.
Вильгельм же продолжает стоять в дверях столовой и пялиться на Меншикова.
– Дядюшка, что же вы? Идите к нам поближе. – Вымученно улыбнувшись, произнесла Татьяна. И Вильгельм нехотя подошел ближе. Еще ближе. А слуги, как назло, отодвинули стул по левую руку от Меншикова. Совсем рядом с ним. Соседний стул. И Вильгельм на негнущихся ногах был вынужден подойти и сесть.
– Вы плохо спали? – Поинтересовался Максим. – На вас лица нет.
– Да… – нехотя и не сразу ответил тот… – Видимо.
– Я бы порекомендовал вам прогулки перед сном, но, боюсь, врач из меня посредственный. Вы пробовали нагружать себя физическим трудом? Поговаривают, что это недурственно помогает. Дрова там наколоть, воды на кухню натаскать. – От этих слов Кайзер дернулся как от пощечины. Вроде бы никаких угроз, но его тонкая душевная организация была не готова к таким вот параллелям.
– А я думала, что этот образ про душу дракона и огонь, который не греет и не сжигает – просто образ, – нервно дернув щекой, произнесла супруга и с вызовом взглянула Максиму глаза в глаза. Шутить над дядей, конечно, интересно, но ее занимали совсем другие вопросы.
– Я просто всех разыграл, – пожав плечами ответил наш герой.
– Серьезно?
– Да. Узнал, что готовиться взрыв и тихо ушел. Переждал до ночи. На следующий день услышал, как говорили, будто бы панихида и прощание с моим телом состоится в Спасе на Крови. Явился ночью. Напугал до обморока пьяного сторожа. Выкинул из гроба чей-то обожженный труп и сам лег туда. А утром эффектно вылез. Просто глупая шутка.
– Конечно, – скептически скривившись фыркнула супруга. – Так все и было. Не хочешь рассказывать? Не надо. Вот только, прошу милосердно, от откровенных глупостей и сказок меня избавь.
– Хочешь, чтобы я поднес руку к свече и показал тебе ожог? Я – не обладаю неуязвимым телом. Да ты и сама видела раны на нем.
– Максим, я знаю, что тебя можно ранить. И даже убить. Но ты говорил ранее, что можешь воскреснуть по своему желанию. И теперь воскрес. Я не имею ничего против. Я чуть ума не лишилась, когда узнала, что тебя убили. Но… пойми и меня. Как мне на все это реагировать?
– Как и должно супруге – спокойно и невозмутимо.
– Ты серьезно?
– Абсолютно. Ты, как моя супруга, должна быть готова ко всему. Даже если завтра к нам в гости зайдет ангел, тебе надлежит вежливо его принять, поинтересоваться, не желает ли он с нами отобедать, и выделить комнаты для размещения.
– А если прибудет Дьявол с деловым визитом?
– Это что-то меняет? – Встречно поинтересовался Максим. – Хм. Разве что подачу блюд…
– Ты думаешь, мне так легко это принять? – Покачав головой, спросила она.
– А почему нет? И еще – зачем ты об этом говоришь при нашем любимом дядюшке?
– Я решила ему показать то, что прислала мне его супруга. Ты недоволен? Он все равно бы узнал рано или поздно. У меня есть такое ощущение, что это все секрет полишинеля. Либо уже, либо станет в самом скором времени.
– Полагаю, вы желаете что-то сказать? – Обратился Максим к Вильгельму после небольшой паузы. Но тот лишь дернулся от этого вопроса, как от удара током и опустил взгляд. – Зря. Или можете хотите вернуться в Берлин? Сейчас, в обстановке перемирия, это легко устроить. Ваша супруга, наверняка, сильно переживает.
– Я успокоил ее в письмах, – тихо ответил Вильгельм, не поднимая глаз.
– Я разрешила, – прокомментировала Татьяна удивленно поднятую бровь. – Ты ведь не против?
– Нет, что ты? – А потом вновь повернувшись к Вильгельму, поинтересовался. – И как она себя чувствует? Все ли у нее в порядке?
– Все хорошо… точнее не все. До нее доходят нехорошие слухи. Будто бы Гогенцоллерны не справились. Будто бы Германию создал Бисмарк, а мы привели ее тяжелому поражению и, вероятно, развалу.
– Есть над чем подумать, не так ли? – Криво усмехнулся Максим. – Кажется там, в Вероне я вам говорил что-то подобное. Или нет?
– Говорили… – тихо ответил Вильгельм еще больше сгорбившись.
– Вы не хотите уезжать?
– Не хочу, – покачал он головой.
– Но почему? Разве вы не хотите вновь увидеть жену, детей, внуков? Разве вам не хочется вновь взять руководство Германией в свои руки?
– Вы были правы, говоря в прошлом году то, что в России и Германии пытаются свергнуть монархию. Николай Александрович погиб. Весь дом Романовых залит кровью невинных. И я боюсь, что, вернувшись, окажусь в такой же ситуации.
– Понимаю, – кивнул Максим. Он был уверен, что немцы со своим монархом так не поступят. Но разубеждать Вильгельма не спешил. Впрочем, этот вариант реальности был полон сюрпризов и неожиданностей.
– Вы действительно эльф? – После долгой паузы поинтересовался Кайзер.
– Вы наблюдаете у меня большие миндалевидные глаза серебристого цвета, удлиненные уши, светлую кожу с легким бронзовым оттенком и длинные, прямые золотистые волосы? – Произнес Максим, на ходу сочиняя облик эльфов.
– Нет.
– Так я и думал. Тогда к чему ваш вопрос?
– Вы ведь все поняли.
– Нет. Не понял. И понимать не хочу. Я человек. И точка. Во всяком случае здесь и сейчас. Давайте не будет плодить сущности. Мы здесь и сейчас такие, какие есть. Старые легенды мертвы. А мы – нет.
– Ты тоже был мертв, – колко заметила Татьяна.
– Ты предпочла бы видеть меня мертвым в гробу? – Вопросительно подняв бровь, спросил Максим. – Поверь, обожженный труп человека – зрелище не из приятных. Впрочем, на вкус и цвет…
– Прекрати! – Повысила на него голос Татьяна, в глазах которой вспыхнула ярость. – Ты прекрасно понимаешь, что это не так. Что я рада и счастлива твоему воскрешению. Зачем эта игра?
– Зачем эти вопросы? Мы же договорились. Ненужно все это ворошить. Я не хочу.
– … И мы для защиты ко злу обратились, но сами при этом во зло превратились… – тихо произнесла Татьяна, вспоминая озвученные Максимом слова неведомой ей песни.
– Смерть искупила зло.
– Но оно не прошло для вас бесследно.
– Ничто на Земле не проходит бесследно… – прошептал наш герой и чуть подавшись вперед, положил свою ладонь на пальцы Татьяны. После чего неловко выдавив из себя как можно более ласковую улыбку тихонечко запел песню Градского. – Оглянись незнакомый прохожий, мне твой взгляд неподкупный знаком… – Пел. Тихо-тихо. Практически шепотом. И глядя Татьяне прямо в глаза. – Нас тогда без усмешек встречали все цветы на дорогах Земли. Мы друзей за ошибки прощали, лишь измены простить не могли… – Ее рука подрагивала, а лицо едва заметно менялось. Сдерживаемая мимики творила удивительные вещи – казалось, что по лицу Татьяны ходят натуральные волны из легких волнений кожи. Но лишь одному шайтану было ясно, что творилось у нее в голове в эти моменты. Эта очередная выходная выходка Максима, видимо, попала в самую цель…
– Извини, – тихо прошептала Татьяна, когда наш герой пропел последний куплен и с грустной улыбкой замолчал.
– И ты меня извини… – произнес он и отвел взгляд, привлеченный чьим-то вздохом. И сокрушенно покачал головой. В столовой кроме слуг, необходимых в текущей ситуации, хватало и иных зрителей. Так что он был уверен, что и песню, и весь этот разговор уже завтра узнают многие. И одному черту известно, что еще. Каждое слово… каждый жест… каждый поступок… ничто не уходит от внимания окружающих. Как там в американской полиции говорится? Все что вы скажете, может быть использоваться против вас?
«Каналья!» – Прорычал про себя Максим, внешне сохраняя невозмутимость и спокойствие. Более того, вернулся к трапезе и постарался вернуть разговор в конструктивное русло. Насколько это было вообще возможно.
Часть 2. Каменные сердца
– Песню, как говаривает один мой знакомый, не задушишь, не убьёшь…
– Песню – да. Но песенника – вполне.
Глава 1
1916 год, 15 августа, Берлин
Уже престарелый полковник Генерального штаба Германии вошел в кабинет и мрачно уставился на своего начальника одним глазом. Повязка, прикрывающая левый глаз, была не для красоты. Зрительного органа под ней действительно не имелось. Выбило во время боев в 1914 году на французском фронте.
– Вижу вы не в духе, – бесстрастно произнес Гальдер, оторвавшись от чтения какого-то документа.
– Я могу не отвечать?
– Конечно, – ответил вместо Гальдера фон Бек. – Простите Франца. Он все время забывает о вашей боли и отказе принимать опиум, дабы не туманить разум. Забывает, но ценит. Приступайте. Вы ведь пришли по делу?
– Благодарю. Так точно. Поступили новые сведения из Петрограда.
– Они связаны с Меншиковым?
– Так точно. Через нашего посла Керенский передал устно, что Меншиков готовится к проведению военной операции на территории Германии.
– Значит глава Временного правительства больше не контролирует ситуацию… – тихо и задумчиво произнес Гальдер. – Или это какая-то игра?
– По сведениям, которые удалось добыть нашим послом, Керенский готовится к бегству. Несколько денежных переводов в банки Швеции и Соединенных штатов. Бегство планируется на эсминце типа Новик.
– Вот так и сказал «эсминца типа Новик»?
– Конкретный корабль еще не определен. Керенский параллельно прорабатывает разные варианты. Не доверяет капитанам и экипажам. Не все к нему не то, чтобы хорошо, а просто и удовлетворительно относятся. Кроме эсминцев он прорабатывает семь вариантов с иными судами, включая гичку контрабандистов. Сверх того, приобрел и держит в полной готовности три грузовика и два легковых автомобиля в разных концах города. Он очень обстоятельно готовится к бегству.
– Получается, что господин Керенский больше не верит в себя.
– И в своих союзников. В свете пропаганды, которую начали левые, его положение стремительно слабеет. Его прямо обвиняют в заказе убийства Меншикова и Императорской семьи.
– Когда бегство? – Чуть поиграв желваками поинтересовался фон Бек.
– Это не известно, но скоро. Наш посол телеграфирует, что Керенский словно на иголках. Судя по всему, он пытается выгадать удачный момент, лихорадочно обеспечивая себе старость, стараясь любыми способами вывезти за границу как можно больше ценностей. Денежные переводы через банки. Корабельные посылки. Даже поговаривают, что он покушается на золотой запас.
– И как же? Это нешуточное дело.
– Он начал переговоры с Великобританией о покупке линкора для Балтийского флота. Фиктивной вероятно. Платить за него он будет золотом. Во всяком случае, под предлогом оплаты, он постарается его вывезти.
– Неужели на него так подействовало воскрешение Меншикова? – Задумчиво спросил Гальдер.
– Воскресение Меншикова никого не оставил безучастным, – ответил вместо полковника фон Бек.
– А воскресение ли? – Возразил Гальдер. – Это тот еще проходимец и наглец.
– Он был уличен во лжи? – Удивился фон Бек. – Да, Меншиков еще то чудовище, скорее всего псих… но он не склонен ко лжи. И, судя по словам Кайзерин, предупреждал ее о планах по ликвидации Николая II и его семьи еще в 1915 году.
– Всегда что-то происходит первый раз, – пожал плечами Гальдер. – Согласитесь, воскресение человека – это то, что находится за гранью реальности и разумности. Так не бывает.
– «Так не бывает» – это второе имя Меншикова, – хохотнув, заметил фон Бек. – Или ты забыл о том, как он начал? Один поручик с бодуна. Горстка солдат, которой и на взвод не наскрести. Однако именно этот отряд смог изменить и переломить все, что происходило в Восточной Пруссии. А вместе с тем и на войне. Так не бывает, дорогой мой Франц.
– Это случайность. Глупая череда совпадений.
– Как и все, что с ним случается? Вспомни ту историю с журналом боевых действий. Опять совпадение? Однако эта «бумажка» смогла свалить и отправить под суд целого министра. А «случайный» роман Меншикова с «безымянной» медсестрой, внезапно оказавшейся царской дочкой?
– Он же не знал!
– А ты в это веришь? Я – нет. Мне кажется, что эта наглая морда все прекрасно знал. И в Восточной Пруссии, и с журналом, который специально составлял таким образом, чтобы побольнее задеть Сухомлинова и так далее. Не говоря уже о том, что сам журнал боевых действий им был передан очень интересному человеку, который бы наверняка доведет его до нужных глаз. Опять случайность? И заметь – он не врал.
– Как же? А с Татьяной?
– Он не врал. Он прикидывался, не подавая признаков того, что узнал их. Хорошая игра, но не ложь. Но, и это очень важно, именно при них он произнес свою, казалось бы, морфийную речь о немцах. Что, дескать, травля простых немцев обратится против правящего дома. Опять совпадение? Пятнадцать минут разговоров и какой колоссальный эффект, изменивший в одночасье огромный пласт внутренней политики Российской Империи. Вам не кажется, мой друг, что их слишком много?
– Кажется, – кивнул Гальдер, недовольно поджав губы. – Но тогда что же получается? Он что, действительно воскрес?
– Получается, что так. И нам это нужно как-то принять.
– Интересно, что он задумал? – После долгой паузы произнес Гальдер. – Он ведь мог уничтожить Керенского сразу. Что это за игра?
– По слухам, которые начали гулять последние дни по Петрограду, – произнес одноглазый полковник, – Керенский – узурпатор и самозванец. Ведь нет же таких законов, по которым надлежит созывать Земский при живом наследнике без его санкции и воли. Да и в первые дни он выступал с совсем другими воззваниями, что сохранилось в газетах. Захватил Зимний дворец, устроив там себе резиденцию едва тела несчастных членов августейшей фамилии успели вывезти. И это, судя по всему, только начало.
– Кстати, а куда этот самый наследник делся? – Поинтересовался фон Бек.
– Проживал в Петрограде, но его уже никто пару недель не видел. Посол считает, что его убили без лишнего шума, либо он сбежал, не выдержав накала обстановки.
– Ясно, – кивнул Гальдер. – Про Меншикова, полагаю, говорят в народе намного позитивнее?
– Так и есть. Что он божественный заступник земли русской, воскрешенный Всевышним для пущего ее благоденствия. Непобедимый воин. Оплот справедливости. И так далее. Ходят и шутливые анекдоты, но в том же ключе.
– Анекдоты? – Оживился фон Бек. – Интересно. Расскажите.
– Хм… – кашлянул одноглазый полковник, зыркнув на Гальдера. Тот кивнул. И он, переложив с пятерку листов в своей папке, начал. – Говорят, что Меншиков играл на гитаре… и выиграл.
– Что-что? – Подавшись вперед, переспросил Гальдер.
– И выиграл, – повторил одноглазый полковник, нервно дернув щекой.
– А еще? – Широко улыбаясь, спросил фон Бек.
– Однажды Меншиков задумался и нечаянно намазал нож на хлеб маслом.
– Ха! – Выдал явно развеселившийся фон Бек.
– По весне Меншиков любит пить свежевыжатый березовый сок с мякотью, – продолжил одноглазый полковник.
– Хватит! Это бред!
– Бред, – охотно согласился одноглазый полковник. – У меня три листа подобного бреда. Народная молва воспринимает Меншикова как что-то непобедимое и несокрушимое. Даже про смерть шутить начали в студенческой среде. Что, дескать, однажды Меншиков чуть не попал в объятья смерти. С тех пор она не решается к нему приближаться.
– Безумие… это просто какое-то безумие… – пробормотал Гальдер, схватившись за голову.
– И нам это безумие нужно как-то победить, – заметил фон Бек.
– КАК?! – Подал лихорадочный возглас Гальдер.
– Ну хорошо, проиграть. – Поправился фон Бек. – Но так, чтобы потерять минимум.
– Для этого сделано все необходимое.
– Да, – кивнул фон Бек. – Мы ввели в войска свыше тысячи 37 и 47-мм легких орудий, переделанных из морских пушек. Сформировали мощные резервы для контрудара и блокирования сил Меншикова. Но, если подобные настроения в Петрограде, то какие у нас в войсках? Вы, мой друг, уверены, что наши люди не побегут, узнав, что на них наступает Меншиков? Вы уверены в них? Лично я – нет.