— Нет, — пожимаю плечами, улыбаясь, — он нормальный. Ну, мне так показалось. Молчаливый только.
— Ну… его предупредили перед отъездом, что за каждое лишнее слово я буду ломать ему кость.
Я не знаю, шутит Карл или нет, но почему-то мне кажется, что он способен воплотить угрозу в жизнь. И правда, плохой мальчик.
— Зачем же так радикально? — спрашиваю, потому что мне бы, лично, точно не хотелось, чтобы из-за меня кому-то что-то сломали.
— Если бы я знал, что ты так вырядишься, заранее ему яйца оторвал, чтобы наверняка.
— Какой грозный, — смеюсь, а Карл стоит, засунув руки в карманы, и медленно, миллиметр за миллиметром, скользит взглядом по моему телу.
Нет, он не смотрит, он раздевает меня, одним лишь взглядом под эти ставшие вдруг неудобными тряпки проникает и кожу ласкает.
— Я же говорил, что ты меня плохо знаешь, — усмехается и указывает рукой на одно из кресел. — Присаживайся.
Делаю, как он просит, и стук моих каблуков по чёрному паркету отдаётся в ушах церковным набатом.
Взгляд помимо воли цепляется за извивающуюся на сцене девушку — уже другую, — и мерзкий червячок ревности грызёт изнутри. Значит, сидит вечерами и смотрит на них? Эх…
Но “наслаждаться” стриптизом дальше мешает хозяин кабинета: нависает сверху, обхватив ладонями подлокотники, закрывая от меня весь мир и то, что так сильно взволновало — красивую обнажённую девушку у шеста.
— Марго, в глаза мне смотри, — не просит, приказывает, а я подчиняюсь, потому что с Карлом по-другому не получается.
— Смотрю.
— Умница… чего побледнела? Это просто моя работа.
— Только бизнес и ничего личного? — усмехаюсь, вспомнив избитую фразу.
— Именно. Мне на хер не упали эти плясуньи. Мне их даже трахать неинтересно.
— Я тебе верю, — говорю и прикусываю нижнюю губу. — Но ты меня снова удивил.
— Чем?
— Я думала, просто домой к себе приведёшь, а ты вот сюда…
Обвожу широким жестом помещение, а Карл хмурится.
— Думала, просто трахнуться тебя вызвал? Как шалаву какую-нибудь?
— Нет, не так, — отрицательно машу головой, пытаясь подобрать слова, чтобы выразить то, что чувствую. — Я не думала, что ты захочешь пустить меня в ещё один уголок своей жизни. Для меня это много значит.
Карл усмехается и наклоняется ещё ниже, а я обхватываю руками его за шею. Сама целую, потому что дико скучала. Вот увидела его и поняла, насколько сильно.
Карл шумно втягивает воздух, отвечая на поцелуй, но не касается меня. Он позволяет делать то, что хочется, и мне неожиданно нравится брать инициативу в свои руки.
Пальцами, губами, жадными прикосновениями исследую горячую кожу, а мысли в голове плавятся, растворяясь в волнах чистого удовольствия.
— Ты сумасшедшая, — говорит, когда выправляю его рубашку из брюк и провожу ногтями по спине. — Кабинет-то не заперт.
— Наплевать.
Мне действительно наплевать, а ещё почему-то кажется, что к Карлу никто не вламывается, открывая дверь с ноги. Это, знаете ли, придаёт смелости.
— Скучал? — спрашиваю в перерыве между поцелуями, потому что дико хочется, чтобы он сказал это вслух.
— Блядь, Маргаритка, да. Да, я скучал!
Он выдыхает мне слова, обжигая кожу, а я вздрагиваю, наполняясь теплом.
— А ещё у меня чуть сердце не стало, когда Фома тебя привёл, такую охрененную… ты для меня нарядилась?
— Для тебя, — киваю, расстёгивая дрожащими пальцами пуговицы на чёрной рубашке. — Не для Фомы же. Нужен он мне триста лет.
Карл рычит, а я смеюсь, когда он прикусывает кожу на моей шее.
— Не заставляй меня его калечить, — просит, а я заглядываю ему в глаза, горящие, яркие. — Вообще забудь, что он такой существует.
Обхватываю его гладко выбритые щёки ладонями и ловлю взгляд прозрачных глаз.
— Ворон, у тебя нет ни единого повода меня ревновать. Ты понял? Ни одного.
Вместо ответа он поднимает меня резко в воздух, а я обнимаю его ногами за талию.
— Почему? Скажи это, Маргаритка, я хочу это услышать.
— Потому что я только твоя.
13. Карл
— Потому что я только твоя.
Эти слова прошивают меня навылет, оглушают. Под ребром что-то скручивается в тугой узел, да так, что почти больно дышать. Кажется, даже когда меня били и пару раз даже чуть не прикончили, я не чувствовал того же.
Я не могу говорить — в горле будто бы калёный прут застрял, потому целую Марго, выигрывая время и давая себе возможность прийти в себя.
Но я же сам этого хотел.
Маргаритка сладкая настолько, что невозможно насытиться. И я бессовестно пользуюсь своей властью над ней, силой и прижимаю к стене, чтобы не вырвалась. Она нужна мне, до чёртиков необходима.
Спускаю Маргаритку на пол, одной рукой поднимаю её ногу и задираю подол платья. Пальцы касаются голой кожи бедра, шелковистой и гладкой. Марго в чулках, и мне это нравится. Мне нравится, что она сегодня такая красивая. Для меня.
И пусть мысли о том, что на неё кто-то пялился доводят до ручки, пусть. Сейчас, когда она в моих объятиях, готов с этим смириться.
Пуговицы на моей рубашке трещат, а некоторые вырываются с мясом, и Марго спускает её вниз, целует плечи, прикусывает шею, страстная и открытая. Для меня.
Мы с Марго лихорадочные в своих движениях и неистовые в своей страсти. Двое, однажды потерянных и потерявшихся, мы отчаянно пытаемся вырвать у судьбы этот чёртов второй шанс. Я совсем её не заслуживаю. Не смогу стать лучше, жизнь свою изменить не сумею, но, мать его, с ней рядом я почти живой, и только ради этого сто?ит попытаться хоть что-то в себе изменить.
— Я хочу тебя прямо здесь и сейчас, — шепчу на ухо, а она вздрагивает, но не отстраняется, лишь к губам моим тянется, срывая поцелуй.
Смотрю в карие глаза, а они мутные, словно Марго пьяная. Чёрт, эта женщина невероятная.
Поднимаю её руки над головой, прижимаю ладонью к стене, а Марго, лишённая свободы, лишь сильнее льнёт к моей груди. Трение тонкой ткани платья по моей коже возбуждает до дрожи. Я хочу эту женщину так, как не хотел никого уже очень давно.
— Какая ты горячая, — говорю, поглаживая Марго между бёдер сквозь тонкий шёлк белья.
Она стонет, когда ловлю нужный ритм, и сильнее впивается ногтями в мои плечи. Насрать, если там останутся следы, мне даже нравится такая перспектива.
Вдруг дверь скрипит, и женский голос доносится, будто из другой реальности:
— Ой, извините, я туалет искала.
Марго охает, когда понимает, что нас застукали, а я чувствую, как волна гнева поднимается внутри, и даже зажмуриться приходится, чтобы в эту самую минуту никого не убить.
И дело ведь не только в том, что нам помешали — всё-таки мне не шестнадцать, и гормоны я могу держать в узде. Вся проблема в том, что сюда, в этот кабинет, вламываться никому не позволено. Тогда, какого хрена?!
Дверь хлопает, и следом раздаётся громкий голос Феликса. Он матерится на незадачливую искательницу туалетов, та орёт что-то в ответ, а мне хочется выйти в коридор и послать на хер их обоих.
Прижимаюсь горячим лбом к плечу Марго, пытаясь восстановить дыхание и унять шалящие нервы. Нет, я не сорвусь, не добьются.
— Кто это был? — спрашивает Марго, а голос какой-то странный, словно не её вовсе.
Ревнует, что ли? Или боится, что кто-то узнает, что только что происходило в этом кабинете?
— Хрен её знает, посетительница какая-то, наверное.
Я и правда, не знаю, кто это был: совсем не видел лица, не успел обернуться. Мне наплевать на эту бабу, но совсем не наплевать, что Марго так напряглась. Только сцен ревности и не хватало.
— Нет, подожди, я сейчас.
Марго порывисто отталкивает меня, оправляет платье и шустро направляется к выходу из кабинета. Что тут вообще происходит? Драться, что ли, побежала?
— Чёрт, ушла… — сокрушается Маргаритка, вернувшись обратно. — Но… голос. Я его уже слышала. Точно тебе говорю! Только никак не могу понять, где именно.
Ну, уже легче.
— Да мало ли, кто это был? — пожимаю плечами, всем своим видом показывая, что здесь не о чем говорить. — В “Магнолии” девицы, самые разные, тучами слетаются.
— Да-да, я понимаю, конечно. Показалось, наверное.
Марго задумчива, и я вижу, что её что-то мучает. Чёрт, и приспичило же этой малохольной ворваться!
Поправляю рубашку, застёгиваю уцелевшие пуговицы и беру со стола в углу телефон.
— Феликс, зайди ко мне, — прошу начальника охраны клуба, а тот молча вешает трубку и вскоре показывается в дверях.
— Что это за баба была? — спрашиваю, а Феликс пожимает плечами.
— Стриптизёрша наша новая.
Ещё лучше. Им же строжайше запрещено, под страхом увольнения, заходить на второй этаж. Что этой дуре нужно было? Туалет? Ага, так я и поверил.
— Какого хрена она тут делала?
— А я знаю? Смену отплясала и пошла на жопу приключения искать, — криво усмехается, а я морщусь, понимая, что сейчас может подумать Марго. — Я даже не понял, как у неё это вышло. Но, шеф, не беспокойся, я её домой отправил, больше не вломится.
Конечно, не вломится, а то голову откручу.
— Стриптизёрша? — вскрикивает Марго и стремительно бледнеет. Я вообще уже перестаю что-либо понимать, но выражение лица Маргаритки мне совсем не нравится. — А зовут её как? Вы знаете?
Кажется, она готова ухватить Феликса за грудки и трясти, пока не сознается, а тот переводит удивлённый взгляд на меня, хотя этого громилу поразить чем-то сложно. А у Марго получается.
Чуть заметно киваю, а Феликс, получив моё молчаливое согласие, говорит, глядя прямо на Марго, сверху вниз:
— Алёна её зовут. Она тут пару дней всего пляшет, шустрая девка.
— Твою мать через колено! — выкрикивает Марго, гневно полыхая взглядом.
О, узнаю интернатское наследие.
— Мою? — уточняет Феликс, а я готов заржать, такой шок на лице у него читается.
Марго машет на него рукой и пытается улыбнуться:
— Нет, извините, это так… фигура речи. Я не хотела.
Феликс молча кивает и снова бросает на меня вопросительный взгляд. Давно мы с ним в гляделки не играли, но сейчас ситуация слишком странная: Марго на таком взводе, что в любой момент может рвануть.
— Иди пока, — говорю, и Феликс послушно скрывается за дверью.
Защёлкиваю замок, чтобы ни одна падла больше не всунула сюда свой нос. Достаточно визитов на сегодня.
— Карл, мне надо домой, — решительно говорит Марго и встряхивает головой, а её густой хвост за спиной, точно маятник метронома секунды отсчитывает: туда-сюда, туда-сюда.
Марго стоит в центре комнаты, обхватив себя за плечи, и, кажется, готова то ли разрыдаться, то ли ещё какой фокус выкинуть.
— Что вообще стряслось?
— Надо домой, — повторяет, как мантру, впиваясь в меня взглядом. — Ты не понимаешь. Мне надо. Я должна!
Терпеть не могу это слово.
— Не понимаю, да. И не пойму, пока ты будешь говорить загадками.
— Эта девушка… она… чёрт… её мой сын любит. Очень. А она вон как, стриптизом промышляет.
Вот же, чёрт знает что.
— И? Домой-то тебе зачем?
— Но она тут, а Миша там, один… ничего не знает.
Ага, так я и отпустил Маргаритку в таком состоянии. Дров же наломает, потом не исправит.
— То есть ты планируешь сейчас поехать домой и рассказать всё сыну? Ночью приехать, нервной, растолкать спящего пацана и всё-всё ему рассказать?
Марго замирает, внимательно глядя на меня. Вижу, поняла, что имею в виду. Это уже хорошо.
— Я… я не знаю. Но надо же что-то делать…
— И ещё. Вдруг ты ошиблась? Наведёшь на девчонку напраслину, потом сама же краями и пойдёшь.
— Нет-нет, это точно она, я уверена!
Марго сейчас кажется такой маленькой и несчастной, что мне снова хочется прижать её к груди, чтобы утешить. Как когда-то.
— Присядь и выпей, — говорю, а Марго кивает и размещается в кресле.
Иду к бару, размышляю пару секунд, что выбрать и достаю бутылку виски. Сейчас Марго не помешает порция крепкого алкоголя — вином с шампанским делу не поможешь.
— Никуда ты не поедешь, — объявляю тоном, каким обычно отдаю распоряжения одноклубникам. Пусть грубо, но всегда эффективно. — Он не маленький, сам разберётся.
— Но она же обманывает его! Это же мерзко! Я не буду терпеть, пока какая-то простигосподи из моего сына лоха делает!
Марго злая, как тысяча чертей, а я, как долбаный извращенец любуюсь, насколько она красивая сейчас.
— Может, он в курсе? Всякое случается. Некоторые не против свободы вот такой, извращённой.
Марго вскидывает на меня взгляд и отрицательно машет головой:
— Нет, Ворон, Миша не из тех, кто будет мириться с таким… он у меня идеалист и правильный очень.
— В двадцать лет таким быть положено, идеалистом.
— Но что мне делать? Молчать?
И правда, ситуация патовая.
— Не сможешь?
Кивает, а я убеждаюсь, что прав: ей будет сложно молчать. Впрочем, я её понимаю: невестка-стриптизёрша точно не предел мечтаний.
— Карл, что мне делать? — спрашивает, чуть не плача.
— Тебе? Ничего. Пока, во всяком случае. Пару дней потерпишь?
— Пару дней? Постараюсь… а что… что ты задумал?
— Ещё не знаю, но у меня фантазия богатая.
Марго молчит, а я буквально слышу, как движутся в моих мозгах шестерёнки. Надо провернуть это с наименьшими потерями, но пока ничего путного на ум не приходит. Ничего, придумаю.
— Фантазёр…
— Ага, затейник.
Протягиваю стакан, наполненный на треть виски, а Марго принимает его безропотно и делает большой глоток.
— Вот не зря она мне не нравилась, — говорит, вцепившись двумя руками в прохладные стенки стакана, на дне которого плещутся остатки виски. — Прям чувствовала.
— Так, всё, закрыли тему, — говорю и протягиваю руку к Марго, а она округляет глаза от удивления. — Всё будет нормально. Неприятно, конечно, но не смертельно.
— Легко тебе говорить, — дуется, но руку в ответ протягивает.
— У твоего сына появился шанс что-то для себя понять. Первая любовь, всё такое, я понимаю. Но такие встряски помогают закалить характер.
— Лучше бы он был просто счастлив.
Как будто с этим можно спорить.
— Ну, сказала тоже… счастье просто не даётся, к нему готовым нужно быть. Ничего страшного, зато не успел жениться. Это тоже неплохо.
— Ну, так-то да, — усмехается, но в глазах горечь плещется.
— В общем, расслабься и дай своему сыну самому во всём разобраться.
Марго встаёт с кресла, а я обнимаю её за талию и веду в сторону небольшой двери слева от панорамного окна. Там моя спальня, на случай, если заработаюсь и решу переночевать в клубе. Я редко ею пользуюсь, но сегодня, когда вечер так затянулся, она очень кстати.
— Ты же до утра со мной, помнишь?
Марго кивает, когда распахиваю дверь и мягко подталкиваю её в комнату. Здесь довольно сумрачно, но лунный свет, льющийся из окна, рассеивает кромешную тьму.
Маргаритка стоит ко мне спиной, а я снимаю с её волос резинку, и они рассыпаются по плечам чёрным водопадом.
Подхожу слишком близко, обнимаю Марго за талию и прижимаю к себе.
— Ты так их и не остригла, — говорю, наклонившись к самому уху, а Марго тихо смеётся.
Пропускаю тяжёлые пряди сквозь пальцы, перекидываю волосы на плечо и целую синюю жилку, пульсирующую на тонкой шее.
— Однажды ты сказал, что они очень красивые, и я буду дурой, если подстригусь.
— И ты помнила об этом?
— Так вышло, я не специально. Но ведь ты был прав.
Касаюсь губами тёплой кожи за ухом, спускаюсь вниз, оставляя влажные дорожки.
— Расслабься, Маргаритка, — прошу, подталкивая её к центру комнаты.
Она вздрагивает, а я расстёгиваю “молнию” сзади на платье. Секунда, и оно падает, собираясь волнами у ног.
— Я буду брать тебя сегодня долго, — обещаю, проводя кончиками пальцев вдоль ямки позвоночника. — Пока сама не попросишь остановиться.
Поворачивает ко мне голову, обжигает взглядом и закусывает нижнюю губу. Ох, за такое зрелище и сдохнуть не жалко.