— Вернулась? — спрашивает Миша, когда открываю дверь и ставлю покупки на пол. — Уже даже волноваться успел начать.
Сын стоит в коридоре, одетый в голубой банный халат, а волосы после душа ещё мокрые и смоляными волнами обрамляют лицо. Он красивый — мой мальчик. Хоть и превратился в мужчину, а для меня всё равно, точно маленький. И сердце щемит, когда смотрю на него, и волнуюсь дико, когда не вижу или долго не могу по телефону связаться. А он вечно: “Всё хорошо, мам, не волнуйся, мам, я уже взрослый”. Эх… и возразить нечего и не возражать не получается.
— Почему так рано проснулся? — перевожу тему, чтобы избежать пространных и путаных объяснений, почему я долго так и чем занималась вообще.
Миша улыбается, и в комнате словно ещё светлее становится. Забирает сумку с продуктами, шлёпает на кухню, а я разуваюсь, присев на банкетку. Только сейчас понимаю, насколько устала. Вот сейчас покормлю ребёнка, выслушаю все новости — вчера он слишком устал с дороги, чтобы ещё и со мной беседы беседовать — и лягу спать. До обеда времени много, а бар без меня будет кому открыть.
— О, конфеты! — слышится из кухни. — И сок вишнёвый… мамуля, ты богиня!
— А то! Сомневался, что ли? — кричу, скрываясь в ванной, чтобы освежиться и вымыть руки.
Квартира у нас небольшая, но уютная, и я люблю её очень. Столько хорошего случилось в её стенах, и так тепло на душе, когда возвращаюсь сюда.
Сын шуршит пакетом, хлопает дверцей холодильника, а я приглядываюсь к своему отражению в зеркале. Нижняя губа немного опухла — укусил, всё-таки, невозможный мужчина. Миша, конечно, взрослый мальчик — у самого девушка имеется, но всё-таки неловко, если заметит. Подумает ещё, что у него мать — гулящая женщина.
После смерти его отца у меня были мужчины. Не хоровод, конечно — несколько всего, но никогда я не примешивала к своей личной жизни сына. Отца ему никто бы не заменил, а водить мужиков в дом — не мой профиль. Да и не нравился мне никто настолько, чтобы связать с ним свою судьбу. Только Карла привела сюда, но всё это было, словно в бреду. Да и не думала, что Миша приедет на несколько дней раньше. Сюрприз удался, ничего не скажешь.
— Нечего метаться по кухне, присаживайся, — говорю, а сын смеётся. — Завтракать будем.
— Омлет с сыром, да? — спрашивает, а в глазах почти детская надежда.
— Конечно, — киваю и повязываю вокруг талии тесёмки передника.
Когда-то мне подарил его покойный муж — ярко-красный, в мелкий смешной цветочек. Я часто вспоминаю Валеру, потому что, пусть и не любила его до одури, но его невозможно было не уважать. И из уважения родились спокойные и тихие чувства, которые храню в сердце до сих пор. Он погиб очень глупо: разбился на машине, когда Миша закончил первый класс. Почти не помню, как смогла найти в себе силы бороться, но в итоге справилась.
Отгоняя тяжёлые воспоминания, беру из холодильника восемь яиц, сыр, сливочное масло и молоко. Миша любит омлет, а я люблю его радовать.
Когда выливаю смесь на разогретую сковороду и она начинает бодренько пузыриться и шкворчать, спрашиваю о делах сына, о планах на ближайшие дни.
— Мы с Алёной через пару часов встретиться должны, — говорит, рассматривая комнату сквозь стакан, наполненный вишнёвым соком. Он всегда любил раскрашивать серую действительность вот таким нехитрым способом.
— Потому ты и подскочил, ни свет ни заря? — спрашиваю, посыпая почти готовый омлет натёртым сыром. — Поспал бы ещё, никуда твоя Алёна не денется.
— Ну ма-ам, прекращай, — просит, а я ставлю перед ним тарелку. — Потом высплюсь.
Ох уж, эта Алёна. С пятого класса Миша за ней бегает, а она ещё та королевишна. Да, я, наверное, ревную. Да, я глупая мать, которая боится, что её сына обидят, но мне не нравится эта девочка. Вполне возможно, что я ошибаюсь. Вполне возможно, что она чудесна и любит Мишу больше своей жизни, но не чувствую я этого, хоть убей меня, хоть на части порви. Правда, молчу и ни на чём не настаиваю — уж слишком серьёзно сын влюблён в Алёну, но думать-то и размышлять мне никто запретить не может.
— Ладно, ешь уже, герой, раз не терпится с Алёной встретиться.
Сын благодарно улыбается, а я думаю о том, что он как-то слишком быстро вырос — почти не заметила, когда на месте тощего вихрастого мальчика появился этот взрослый и сильный мужчина.
Пока завтракаем, болтаем обо всём на свете, и я постепенно расслабляюсь — даже усталости почти не чувствую. И на душе так хорошо, тепло и весело, что почти перестаю нервничать из-за того странного мужика у бара, и Ворона, так неожиданно взбередившего мне душу.
Буду думать обо всём этом после. Когда хотя бы высплюсь.
* * *
Будильник орёт рядом с ухом, а я подпрыгиваю на кровати, словно меня самосвал на полном ходу переехал. Господи, будто и не спала совсем. Потягиваюсь, собираю волосы в пучок на затылке и буквально заставляю себя слезть с кровати и начать новый день. Нет, когда-нибудь я всё-таки отважусь взять отпуск. Уеду в горы или к морю — куда там нормальные люди, не трудоголики ездят? — и обязательно забуду хоть не неделю о всех делах и заботах. Но пока не до этого, потому что дела не ждут. Чувствую себя иногда загнанной лошадью, но хлопоты в основном приятные, потому не жалуюсь.
Завожу кофеварку, потому что без кофе просыпаться толком не научилась. Жуткая зависимость, но я даже бороться с ней не пытаюсь — бесполезно. Хорошо хоть до работы ехать не нужно по пробкам — существенная экономия времени и нервов.
Я довольна своей жизнью, хоть она и не была всегда лёгкой, а горестей в ней всегда было предостаточно, но я счастливый человек, потому что встречались на пути очень хорошие люди. Бог, судьба, провидение, Вселенная… уж не знаю, кто посылал мне этих людей, но всегда находился тот, кто готов был протянуть руку помощи, когда мне это было особенно необходимо.
И я помню каждого и каждому благодарна.
Подхожу к кофеварке, задорно журчащей свежесваренным ароматным напитком, забираю горячую чашку и прислушиваюсь к тишине квартиры. Миша ушёл ещё до того, как я легла, а больше и некому шуметь, но почему-то кажется, что за мной кто-то следит. Ерунда какая-то, но плохое предчувствие не отпускает. Так, Марго, держи себя в руках и глотни Новопассита. Или пустырника, на худой конец, пока совсем нервы не расшалились.
Пока пью кофе, взгляд неотрывно цепляется за байк, оставленный вчера Карлом. Из окна он хорошо просматривается, а на сердце становится чуточку теплее от того, что его никто ещё не забрал. И хоть усиленно убеждаю себя, что мне почти всё равно, выполнит ли своё обещание Ворон, но не могу не думать о мальчике из далёкого прошлого. Всё ли у него хорошо? Где он сейчас? С кем? Слишком много вопросов для меня одной, потому перестаю терзаться размышлениями и иду одеваться.
Вдруг раздаётся трель мобильного, а я подпрыгиваю на месте от неожиданности. На дисплее высвечивается имя Архипа — моего бармена.
— Маргарита Олеговна, — начинает, но по тону можно сделать вывод, что звонит он явно не просто так. — Тут какой-то мужчина пришёл, вас требует.
Какой ещё такой мужчина?
— Меня? Прям требует? — удивляюсь, потому что, обычно, никто через Архипа моего внимания не добивается. Даже проверяющие из разнообразных инстанций давно уже привыкли и знают мой личный номер телефона.
Может быть, это Карл? Да ну, бред сивой кобылы, потому что Ворон, знаю точно, не из тех, кто будет справки наводить таким образом.
— Да, пришёл и начальство требует. — Архип понижает голос и шипит в трубку: — Он странный очень, в пальто кожаном, и глаза злые. Брр, не нравится он мне.
Архип молод и эмоционален, но я доверяю его мнению о людях, потому что он с шестнадцати лет в профессии, а бармены — народ наблюдательный.
— Альбинос? — спрашиваю, чтобы точно удостовериться, что это не Карл.
— Нет, брюнет.
— Хорошо, передай, что скоро буду. Минут десять пусть подождёт.
И кладу трубку, а у самой на душе жуткий хаос. Кто это может быть? Нет у меня знакомых — мрачных мужиков в кожаных пальто. Тогда, что ему нужно? И связано ли это как-то с тем незнакомцем возле бара сегодня? Ох, чувствую, всё не просто так.
Надеваю джинсы, светлую футболку, расчёсываю волосы, снова скручиваю их в пучок — на этот раз более аккуратный. Минимум косметики, никакого парфюма и вот, я уже полностью готова к тому, чтобы встретиться с непонятно кем.
В бар вхожу через чёрный ход — так быстрее — и попадаю в атмосферу тепла и уюта. Хорошо-то как, радостно. Официантка Катя улыбается, завидев меня, и несётся на всех парах в обеденный зал, балансируя тяжёлым подносом.
В “Приюте” небольшой штат сотрудников, потому что у нас не очень бойкое место, чтобы приходилось нанимать огромное количество работников. Да и я, честно признаться, всегда готова включиться в работу.
Сегодня, правда, планировала прийти ближе к вечеру, но звонок Архипа и загадочный гость всё с ног на голову поставили.
Захожу в свой крошечный кабинет, где из мебели только стол, два стула и невысокий шкаф для документов. Даже кофеварку поставить некуда и кулер не влезет при всём желании. Ну да ладно, я не привередлива.
Включаю ноутбук и, пока данные загружаются, иду в зал, чтобы наконец разобраться с неожиданной проблемой в лице странного посетителя.
В баре, как всегда, всего несколько посетителей, что для обеденного времени ещё очень неплохой результат. Случается, что до вечера вообще никто порог не переступит, но с наступлением сумерек становится оживлённее. Окидываю взглядом уютное помещение и почти сразу замечаю того, о ком говорил Архип. Вон он, брюнет в кожаном плаще. Сидит себе, смотрит в бокал пива и чертит узоры пальцем на деревянной столешнице. Задумчивый такой.
Смотрю вопросительно на Архипа, меланхолично протирающего пивной стакан, а тот кивает в ответ.
— Добрый день, — говорю, подойдя к гостю. Улыбаюсь, потому что привычка быть приветливой с каждым, кто переступает порог “Приюта одинокого путника” въелась в меня на подсознательном уровне. — Я Маргарита Олеговна, вы меня искали?
Мужчина отрывается от созерцания содержимого своего бокала и окидывает меня цепким слегка насмешливым взглядом с ног до головы.
— Я искал хозяина данного… — делает паузу, обводя зал рукой, но продолжает: — заведения.
А нашёл хозяйку. И так случается.
— Я вас слушаю.
Присаживаюсь напротив, а мужчина улыбается, чуть прищурившись.
— Так по какому вопросу вы меня искали?
Все эти гляделки меня порядком утомили, если честно, но мужчина, словно почувствовал моё нетерпение, говорит:
— Я, Маргарита Олеговна, предлагаю вам продать ваш бар.
Чего-чего? Прям вот так, взять и продать. Какие “прекрасные” новости в начале рабочего дня.
Наверное, на моём лице отразилась целая гамма чувств и эмоций, потому что мужчина усмехается и резким движением отставляет стакан с пивом, а тот с глухим звуком проезжает по столу и тормозит в миллиметрах от края. Фокусник, блин.
— Маргарита Олеговна, у меня к вам деловое предложение, выгодное, — говорит ровно, монотонно даже и в глаза смотрит неотрывно, словно удав на кролика. — Не спешите отказываться, я хорошо заплачу.
Посмотрите на него, какой щедрый. Выкуси, даже слышать не хочу.
— Это всё хорошо, но, может быть, вы хотя бы представиться изволите.
— Максим Аркадьевич, — произносит с лёгкой улыбкой и протягивает ладонь для рукопожатия.
Ага, обойдёшься.
Когда понимает, что ответной реакции не дождётся, хмыкает и откидывается на спинку стула. Он довольно высокий — это заметно даже в сидячем положении — и бесспорно красив. Лет сорок на вид, брюнет, острые черты лица — хищные, но очень правильные. И его можно было бы назвать идеальным, если бы не злость, притаившаяся на дне тёмно-зелёных глаз.
— Максим Аркадьевич, спасибо за предложение, но бар этот не продаётся. И это не обсуждается.
Я тверда в своём решении закончить этот дурацкий разговор. “Приют одинокого путника” — мой бар, таковым и останется. Мне неважно, сколько я на нём зарабатываю — я человек не очень требовательный к материальным благам, но мне важно, чтобы любимое детище Валеры не загнулось и перешло к Мише. Я обещала мужу, ни о чём другом думать даже не хочу.
Максим Аркадьевич тем временем молчит и что-то увлечённо пишет в своём мобильном, а у меня лишь одно желание: встать и уйти. И никогда больше к этому разговору не возвращаться.
— Вот, смотрите, — говорит Максим Аркадьевич, протягивая мне телефон, — это та сумма, которую я готов заплатить прямо сейчас, не сходя с этого места. Только скажите “да”, и ваш личный счёт пополнится весьма существенно.
— Спасибо, не нуждаюсь.
— Возможно, это сейчас вы так говорите? — усмехается, поднимаясь с места. — Может быть, в скором времени всё изменится. Мало ли?
— Мне кажется, или вы мне угрожаете?
Нет, ничего мне не кажется, и от этого противно. Не понимаю, почему этот утырок решил прийти именно ко мне и принялся размахивать своей платёжеспособностью, как флагом? Вокруг масса кафе, ресторанов и прочих забегаловок. Почему именно “Приют” пришёлся по вкусу этому человеку?
— Нет, конечно, — улыбается почти очаровательно и наклоняется ко мне так близко, что я инстинктивно подаюсь назад, чтобы этот странный человек не дотронулся до меня. А он уже шепчет: — Когда я начну угрожать, вам не захочется мне отказывать.
И, не дав мне ничего ответить, уходит, а фалды длинного кожаного плаща рассекают воздух.
7. Карл
— Фома, какого хрена? — спрашиваю, когда попадаю наконец в Промзону, где уже во всю кипит жизнь.
Кто-то из собратьев растаскивает новый товар по ангарам, кто-то договаривается с парнями из других клубов о совместном прогоне, кто-то составляет опись транспорта и подготавливает список поломок. Для каждого в клубе “Чёрные ангелы” найдётся дело. Я давно уже перестал принимать в наши ряды новых членов, потому что пока все со всем справляется. Но желающих, конечно, всегда вагон.
— Шеф, тут такое дело, — мнётся Фома, а мне двинуть его промеж глаз хочется за то, что мямлит. — Кто-то навёл ментов на “Чашу Афродиты”.
Час от часу не легче! “Чаша Афродиты” — место, которым я владею всё больше по инерции. Бизнес, связанный с элитными шлюхами, хоть и прибыльный, но уж больно хлопотный. Собственно, уже давно разогнал бы их всех, но девок жалко. Да и люди туда ходят специфические, нужные. Какая падла решила, что может лезть на мою территорию?
— Думаешь, Спартак активизировался? — спрашиваю, потому что чувствую, что именно к этому Фома и клонит.
— Больше некому.
Спартак — старый враг, проверенный временем, закалённый в боях. Когда-то давно именно он метил на место президента нашего клуба. Тогда он ещё назывался “Адские псы”, но я увёл у него место из-под носа. Специально? Не очень, потому что эта карьера мне нахер не упала. Просто так вышло, что братья проголосовали именно за меня — демократия. Это только так кажется, что в нашей среде царит бандитизм и анархия, на поверку же всё гораздо сложнее и упорядоченнее. Не удержишь в стальном кулаке байкерских клуб, если в нём не будет железной дисциплины. Да, приходилось быть жёстким, решительным, но зато сейчас всё работает как часы.
Однако Спартаку не даёт покоя то, что место президента ушло из-под носа. Периодически он возвращается, собравший свой клуб, чтобы напомнить о себе. Не может смириться, что не получилось насадить в нашем городе свои порядки. Только через мой труп он станет тем, кем страстно мечтает.
Да и порядке в его клубе царят адские, а братья его — больные на голову ублюдки. В цепных псах и то больше здравого смысла и выдержки. Дерьмо кромешное, иначе и не скажешь.
Фома тем временем продолжает:
— Девочки наши испугались, конечно, но мы всё быстро разрулили, даже в участок никого забрать не успели.
Хоть какая-то радость, что они у меня такие толковые и самостоятельные.
— Молодцы, — говорю, садясь за стол. — Значит, так. Девам нашим выплати двойной… гонорар за неудобства и на неделю могут ехать к мамам-папам. Отпуск у них. Понял?
Я теряю, конечно, бабки, но иногда лучше пожертвовать чем-то малым, чтобы не потерять всё.