- Привет! - cказала она, почему-то вставая на цыпочки, что только подчеркивало упругость ее груди. Сделала ли она этот жест нарочно? - Как у вас дела в этот прекрасный день?
- Лучше и быть не может, миссис Говард, - он, ну, в какой-то степени обошел правду. - Как видите, у меня с собой портативный компьютер, и я подумал, не могу ли я посидеть в вестибюле и немного попиcать. Это прекрасная творческая обстановка для писателя. Немного величия ушедших лучших дней.
Эта мысль, казалось, взволновала ее.
- О, пожалуйста! Для меня было бы честью, если бы знаменитый писатель работал над своим новым шедевром в моей гостиной!
Я не настолько знаменит, - подумал он. - Но ШЕДЕВР я вам обещаю. Литературная Хроника писательского безумия! Это будет лучше, чем Томас Де Квинси![40]
- Благодарю вас, миссис Говард.
- А если вам нужен “Aспирин”, то у меня тут его целое ведро.
- “Аспирин”? - cпросил он.
- Я должна была предупредить вас насчет выпивания с моей дочерью и ее подругой Дон. Эти девчонки? Они могут перепить большинство парней в нашем городе. Они продолжают пить, когда большинство парней уже под столом. Видите ли, я не могла не подслушать, что прошлой ночью вы, эм, немного "были уставший", как говорила моя мама.
Писатель вздрогнул.
- Да, признаюсь, я выпил немало пива, миссис Говард, - а потом ваша благородная дочь подсыпала ГЕРОИН в одно из них! - Но... э-э... это все, что вы слышали?
Миссис Говард рассмеялась неприятным смехом.
- Конечно! А вы что, боитесь, что она наябедничала на вас за плохое поведение? - и её смех продолжился с новой силой.
Леди, вчера вечером я содомировал труп в анальное отверстие! Это соответствует вашему определению плохого поведения?
- Вчера она сказала мне только то, что сегодня у вас с ней свидание, и я хочу сказать вам, что я несказанно рада знать, что моя любимая дочь встречается с известным писателем!
Блядь, - подумал Писатель. - Я забыл об этом.
- Да, да, - пробормотал он. - Вы можете быть уверены, что я тоже с нетерпением жду этого. А теперь я вернусь к своему писательскому одиночеству, и займусь какой-нибудь работой.
Она захлопала своими очаровательными розовыми глазами.
- Надеюсь, все пройдет замечательно!
Блядь, - снова подумал он. Держа ноутбук обеими руками, он прошел в дальний угол вестибюля, где стояли диваны и старые кресла. Дальний угол нравился ему, потому что он был заставлен высокими книжными полками, и ему пришло в голову, что любой литератор-романист должен увековечивать свое ремесло, пока его окружают произведения других.
Он сел за стол со скрученными ножками, достал ноутбук, включил его и вдруг понял, как сильно ненавидит его, особенно когда раздался этот раздражающий звон Windows. Писателю истинного искусства просто казалось неправильным сочинять на этих хитроумных штуковинах; позволить всей этой технологии существовать между мозгом писателя и конечным продуктом было достаточно, чтобы заставить Джеймса Фенимора Купера корчиться в могиле. До сих пор все, что ему удавалось узнать об этой штуке, были какие-то заметки. Он чувствовал, что должен писать на настоящей пишущей машинке. Многие романисты XX века работали именно на пишущих машинах и относились к ним с таким же трепетом, как Джей Лено[41] - к дорогим автомобилям. Многие собирали их, как бейсбольные карточки. Никаких четырехъядерных процессоров, сэр. Нет SSD-дисков или DRAM, или видеокарт, или слотов для SD-карт. С помощью старой доброй пишущей машинки писатель достигал своего искусства старомодным способом - он его заслуживал.
Однако...
Теперь, когда он подумал о слотах для SD-карт, он вспомнил, что нашел такую карту сегодня, не так ли?
А может, и нет. На самом деле, СКОРЕЕ ВСЕГО, нет. Он уже примирился с мыслью, что сошел с ума. Поэтому он знал, что в кармане у него нет SD-карты.
Он сунул пальцы в карман рубашки и вытащил её.
О, Боже, - подумал он.
И все же он вполне мог сойти с ума. Разве у него были доказательства, опровергающие это? Он задумался, вставляя флэшку в компьютер…
- Добрый день, пастор Томми! - чуть не взвизгнула миссис Говард от неожиданности.
- Воистину добрый, мэм, - сказал человек, которого Писатель уже встречал в холле. На нем были те же джинсы “хип”, сшитые на заказ, элегантная коричневая спортивная куртка, с заплатами на локтях и ковбойские сапоги. - Хвала Всемогущему Господу!
- Аминь!
Потом он посмотрел в угол.
- Брат мой? Вы готовы к хорошим новостям?
- Да, пастор, - ответил Писатель. - Пожалуйста, продолжайте.
- Ибо возмездие за грех - смерть, а дар Божий - жизнь вечная во Христе Иисусе, Господе нашем!
- Назовите книгу, главу и стих, - сказал Писатель.
Пастор запнулся.
- Ну, я думаю... это Откровение Иоанна Богослова, глава 3, стих 20…
- Нет, это фраза: "Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною…". А ваша - это Послание к Римлянам, глава 6, стих 23.
- Аминь, брат мой! Не хотел бы ты присоединиться ко мне в церкви в воскресенье?
- Не хотел бы, пастор, ибо я всегда служу своему благоговению в храме моей собственной головы. Прошу прощения, молодой человек, но мне нужно заняться писательством.
- Приступай, брат мой! Приступай!
- Nihil sub sole novum nec valet quisquam dicere ecce ho crecens est iam enim[42], - просветил пастора Писатель.
Рот пастора Томми превратился в нечто вроде рыбьих губ.
- Аминь, брат! Аминь!
А потом он очень быстро вышел из вестибюля.
Я подозреваю, что он, возможно, отважился отправиться в “Cпа-салон Джун”, чтобы немного... выражусь грубым языком “получить латексную посылку в свою задницу”, - подумал Писатель с полуулыбкой на лице. - Я полагаю, что это лучший способ заткнуть его - цитировать Писание на латыни.
Теперь он установил SD-карту в слот. Сразу же появилось сообщение: ХОТИТЕ ОБНОВИТЬ ДО ПОСЛЕДНЕЙ ВЕРСИИ "WINDOWS"?
- Нет, блядь! - пробормотал он себе под нос и попытался перевести курсор в положение НЕТ.
Затем появилось еще одно сообщение: КАК БЫ ВЫ ХОТЕЛИ ОТКРЫТЬ ЭТОТ ФАЙЛ?
Он поморщился. Я не знаю! Разве он не должен включаться автоматически? Этот ублюдок стоит две штуки!
Он решил вернуться к этой техно-шараде позже, а сейчас мудро решил начать писать новый роман. Но через несколько мгновений он обнаружил, что делает то же, что и большинство писателей в подобной ситуации: он медлил. Он встал со стула и принялся осматривать многочисленные тома на полках. Это была приятная мысль, и он снова перефразировал доктора Джеймса из своего рассказа, что-то вроде: «Тот, кто тратит львиную долю своего времени на чтение или письмо, более склонен, чем большинство других людей, обращать внимание на большие скопления книг». Прогуливаясь глазами по полкам, он, прищурившись, разглядывал книги в мягких обложках, его всегда поглощало это занятие; проходя мимо книжного магазина, он непременно останавливался и внимательно изучал витрины; а если поблизости оказывалась библиотека или книжный шкаф, ему не нужно было полагаться на какого-либо помощника, чтобы найти то, что его интересует.
Издалека полки в вестибюле казались соблазнительными, но ближе это оказалось не так. Перед ним выстроились ряды старинных арлекинов в мягких обложках, а также Зейн Грей[43] и Луиc Л'Амур[44]. На другой полке стояли книги в твердом переплете, но все одинаково скучные: садоводство, местная кухня, "Ридерз Дайджест". Ради любви к Йохану Фусту! На полках не было ничего, что можно было бы почитать. На ближайшей к полу полке стояло еще несколько старых книг в твердых обложках, несомненно, очередной корм для массового потребителя. Он был слишком толст и ленив, чтобы опуститься на колени для более тщательного осмотра, но если бы он это сделал, то мог бы заметить “Дракулу” в желтой, пыльной обложке и подписанный экземпляр первого издания "Моби Дика", каждый из которых стоил, по меньшей мере, $10 000.
В следующем ряду, на уровне глаз появилась очень старая книга в твердом переплете. «В защиту Eпископства». Автор: архидиакон Джон Бенуэлл Хейнс; дата публикации: 1817.
- Интересно, - пробормотал Писатель, открыв наугад страницу, прочитал, нахмурился и закрыл старую обложку.
Сунув книгу обратно, он заметил, что первая книга на этой полке наполовину торчала.
Он был уверен, что минуту назад этого не было.
Еще больше странностей... Он вытащил эту книгу, она была новая, в твердом переплете, но совершенно без каких-либо надписей на ней. Очевидно, это был какой-то пустой дневник, потому что все страницы в ней были пустыми.
Точнее... Все страницы, кроме одной - самой первой.
ВСТРЕТИМСЯ В ДОМЕ КРАФТЕРА, ПРИДУРОК. ПРИНЕСИ ЛОПАТУ.
Писатель сглотнул. Снова всплыло имя “Крафтер” вместе с тревожащей его фамильярностью. Мой двойник снова наносит удар, - предположил он. Он начал обдумывать этот вопрос более глубоко, когда…
- Давай, милая, - раздался за его спиной металлический голос. Он исходил из его ноутбука. - Дай мистеру Эду повод для радости, и не трать на это весь день, а не то я разорву твою тощую задницу. Если ты не постараешься, то окажешься в Гудзоне.
Глаза Писателя расширились, миссис Говард резко подняла голову от стола.
- У вас всё в порядке?
Писатель бросился к ноутбуку и выключил звук.
- Извините, миссис Говард. Это одно из этих адских окон, всплывающих в моём компьютере.
- А, понятно. Кажется, я слышала про мистера Эда. Какое же замечательное старое телешоу!
- Да, эээ, да, действительно великолепное было шоу, - пробормотал Писатель.
К тому времени, как он добрался до ноутбука, там происходила безумная сцена. Очевидно, пока он изучал книжные полки, видеофайл с флэшки наконец открылся сам по себе.
На экране была изможденная, обнаженная белая девушка …
О, нет, нет, нет…
…она стояла на коленях под брюхом большой белой лошади с чёрными пятнами по бокам. Девушка мастурбировала блестящий розово-чёрный пенис животного. Она проделывала это левой рукой, в то время как правой рукой она держала прозрачный пластиковый кувшин, такой, как из тех, в которых подают “Kool-Aide”.
Писатель сделал немного погромче.
- Ну же, Чарджер, - уговаривала девушка. - Будь хорошей лошадкой и кончай для меня, потому что, блядь, если ты не кончишь в ближайшее время, я, блядь, повешусь.
В кадре появился посмеивающейся крупный широкоплечий мужчина с короткими волосами цвета соли с перцем; одет он был в костюм с галстуком. Ещё на нём была резиновая маска моряка Попая[45] с вырезом вместо рта.
- Повесься, сука, только сначала скажи нам, когда решишься, чтобы мы могли заснять это.
За кадром раздался ещё один мужской смешок, очевидно, оператора:
- Да, как в тот раз, когда мы вздернули дочь комиссара, и пиздили её битой, как ёбанную “пиньяту”![46] А Болтун Микки трахал её, пока она ещё дергалась! Оги, ну разве не здорово же было в тот раз?
“Попай” посмотрел прямо в камеру.
- Ты, тупорылый, пустоголовый ебанат! У тебя что, дерьмо вместо мозгов? Сколько раз я тебе говорил: никогда не называть имена при съёмке! Теперь тебе придётся вырезать этот кусок при монтаже. И позволь сказать тебе, Джей-Джей, блядь, ёбанный Абрамс, ещё раз исполнишь такую хуйню - и окажешься под лошадью вместо девки!
- О, чёрт, Ог… то есть, сэр, извини пожалуйста, мне очень жаль.
Пучеглазый “Попай” покачал головой и вернулся к “действию”, где обнаженная девушка энергично скользила рукой взад-вперёд по члену животного.
- Ну же, шлюха! Эта лошадь обычно кончает за пять секунд! Наверно, бедному коняге уже осточертело смотреть на твои тощие сиськи. Сожми ему яйца. Тебя что, этому твой папаша не учил, что ли?
Девушка что-то пробормотала, сделала, как было велено, погладила ещё несколько раз, и через пару секунд лошадь заржала и начала ерзать. Как только началось семяизвержение, Писатель мрачно заметил, что кувшин был уже наполовину полон, и судя по другим стоящим лошадям на заднем плане, несколько из них уже внесли свой вклад в кувшин. (Однако, случайный факт, неизвестный даже эйдетическому интеллекту Писателя: средняя человеческая эякуляция составляет около 10 миллилитров, а средняя эякуляция лошади в среднем равна от 100 до 300 миллилитров, в то же время хорошие лошадиные заводчики помогут получить с одной особи до 500 миллилитров за раз. Вот и Чарджер, который был частью мафиозного синдиката, выдал из себя все 500 миллилитров в кувшин.)
- Вот это я понимаю, конячий кончун! Вот может же!
Писатель хотел было положить руку на мышку, чтобы выключить этот адский «фильм», но тут вмешались какие-то извращённые, потаённые глубины его мозга. Его палец застыл на месте…
- Выжми из него остатки, пупс, - приказал “Попай”. - Его конча, как чертов кофе, хороша до последней капли.
- Что? – cказала, нахмурившись, бледная девушка.
- Просто выдои всю сперму из лошадиного хуя, или я багром выверну тебя наизнанку через твою пизду.
- Я дою, дою! - захныкала она, и стала доить до тех пор, пока последние капли не оказались в кувшине.
- А теперь пошли…
Камера проследила за здоровяком и девушкой через конюшню. На заднем плане, ниже по зеленому склону, виднелись какие-то деревянные строения. Что это было, фермерские строения? Конюшня? А нет, он, вроде, увидел шпиль церкви, но лишь мельком. В общем-то, была довольно большая территория, окружённая высоким сетчатым забором. Она казалась заброшенной, и изначально Писатель подумал, что именно туда и направятся участники фильма.
Но это было не так.
Вместо этого они свернули на дорожку, которая служила подъездной дорогой, ведущей к маленькому одноэтажному дому с кирпичным фасадом и провисшей крышей.
Писатель предположил, что дом был построен в 50-х годах. Запущенный газон перед домом говорил о том, что его давно не подстригали, но звук газонокосилки свидетельствовал о том, что работа над этим уже началась.
Толкая перед собой газонокосилку фирмы «Briggs & Stratton», к входной двери тащилась ещё одна бледно-белая обнаженная женщина. Единственное, что на ней было из одежды, так это только кроссовки. Грязные пряди темных волос свисали перед её лицом, болезненно бледная кожа блестела от пота. Она была ещё более тощая, чем женщина, несущая кувшин лошадиной спермы: у неё были лоскуты обвисшей кожи вместо грудей, втянутый живот и рёбра, торчащие, как жалюзи. Она медленно переставляла ноги, следуя за косилкой, даже не подняв глаза, когда группа, снимающая фильм, прошла мимо. Смотря на это действо, Писатель вспомнил Бодлеровского «Скелета-землероба» из «Цветов Зла»[47].
Камера последовала за толстяком и лошадницей в дом.
- Бля, чувак, - пожаловалась девушка. - Не мог бы ты понести кувшин? Он, пиздец, какой тяжелый.
Камера переместилась на кувшин, наполненный до краев, и его похожему на яичный суп содержимому. Рука девушки, пытавшейся удержать его, была похожа на метлу, выкрашенную в белый цвет.
- Слишком тяжело, да? - cказал здоровяк. – Тогда, я думаю, тебе стоит отхлебнуть, и сразу же станет легче нести.
Лицо девушки передернуло.
- Неее… ты… чё…
- Ты что, блядь, тупая? Сделай большой глоток на камеру.
- Да ты чё, рехнулся! Да ладно, чувак.
“Попай” уставился на нее сверху вниз.
- За такую дерзость я могу сломать тебе оби ноги, выволочь на улицу и заставить твою подружку покосить тебя.
- Он не шутит, милая, - cказал оператор за кадром. - Я уже видел, как он вытворяет подобное дерьмо и даже хуже.
- Охххх, чувак…
Камера осветила её лицо с ввалившимися глазами. Девушка схватила кувшин обеими руками. Ее руки дрожали.
- Пупсик, если ты бросишь кувшин, я превращу тебя в четырёхчасовой снафф-фильм, и я удостоверюсь, что в тебе ещё теплится жизнь и сознание, когда брошу тебя в собачий загон. Клиенты платят хорошие деньги, чтобы посмотреть на такое.