Машина останавливается. Хелен открывает глаза. Прошло всего несколько секунд, но перед собой девушка уже видит въезд в безлюдный город.
«Значит, всё-таки уснула».
Она недовольно выдыхает и протягивает перед собой затёкшие ноги. Зевает в ладонь и подтверждает на экране окончание поездки. Наклоняется в сторону двери, и та открывается, позволяя Хелен, наконец, ступить на землю и сладко потянуть остальное тело. Все двери машины моментально щёлкают, оповещая хозяйку о том, что само авто в безопасности. Остаётся лишь убедиться, что в безопасности находится и сама Хелен.
Впереди лежат полуразрушенные дома с чёрными окнами, обвалившимся кирпичом на стенах и наверняка — с грязью, пылью, бутылками внутри и неподалёку от них самих. Хелен еле сдерживается, чтобы не обнять себя за плечи, успокаивая. Но важнее совсем другое — где же Алекс?
А он лёгок на помине. Выбежав из-за угла здания, приближается к Хелен и вытаскивает её из окаменения, хватая за плечи и так же быстро уводя её за собой, процедив:
— Ты сдурела, да? У машин есть GPS. В курсе?
Его рука крепко держит её предплечье и тянет с силой на себя. Хелен не сразу спохватывается, что ответить. Сердце ускоряет ход, почувствовав опасность после слов Алекса.
— Что? Нет.
Но солдат не слышит. Он ведёт Хелен за собой, доводит до грязных пустых улиц, останавливает на середине одной из них, когда машина остаётся далеко позади, и отпускает девушку.
— В каком смысле «нет»? Ты программист транспорта, или как?
— Конечно, программист. Поэтому я и говорю тебе, что на этой модели нет слежки.
Крепкие руки, которые Алекс скрещивает на груди секундами ранее, опускает вдоль тела. Он без шлема и даже не имеет его при себе, так что девушка отчётливо видит эмоции на лице солдата. Парень кажется растерянным, и не менее непривычно от него услышать:
— Прости за наезд. Думал, ты сглупила.
Он говорит искренне, и это извинение неожиданно. Но извинения приняты.
Парень и девушка смотрят друг на друга несколько молчаливых мгновений. Алекс — с чуть более спокойным лицом, чем до этого, а Хелен — с интересом. Первым из молчания выбирается солдат, кашлянув в кулак перед дальнейшими словами:
— Давай я напомню тебе о том, что было до того, как тебе стёрли память. Не волнуйся, часы здесь не действуют, хотя и скоро забьют тревогу, так что можешь общаться со мной без боязни. Готова слушать?
◣◥◣◥◤◢◤◢◣◥◣◥◤◢◤◢
Хелен еле сдерживается, чтобы не закрыть лицо ладонями. Грудь горит, к горлу подступает тошнота. Во что она ввязалась?
Они с Алексом снова находятся в огромном помещении с лестницей, окнами и грудами мусора. Здесь тихо. Слышно только собственное дыхание да эхо от последних слов солдата. Он сидит на скамье, и Хелен от него на расстоянии вытянутой руки смотрит себе под ноги, собирается с мыслями. Теперь всё расставлено по полочкам, и нет пути обратно. А если и есть, то Хелен не хочет на него ступать ни одной ногой. Как бы силён ни был страх, начатое должно быть доведено до конца.
Одним быстрым движением Хелен поворачивается к Алексу, крепко поджимает губы и через мгновение произносит:
— Ну что, когда выдвинемся в путь?
— Сегодня. Нельзя терять ни минуты. Завтра у тебя уже рабочий день и будет сложнее выбраться.
— Поняла, — отчеканивает Хелен. Ей чудится, будто это она солдат, а не Алекс. Тот хоть и говорит без единой нотки эмоции, смотрит чуть мягче обычного. Наверное, понимает, на что идёт вместе с ней. Вернее, идёт она, а он только прикрывает ей спину. Вот в чём разница.
— Постарайся, чтобы ты не попалась. И будь осторожна.
Хелен задерживает взгляд на лице Алекса, а потом переводит его в сторону выхода.
— Нам пора, да?
— Да.
Пора идти. Вновь. Ни дня без отдыха, ни дня без мыслей о том, чтобы спастись. Спастись из цепких рук тех, кто диктует правила противоестественной жизни. Тех, кто лишил их свободы. Она есть лишь тогда, когда часы не впиваются в кожу, когда не звенят, жаля уши противным писком.
— Да… — тихо произносит Хелен, поднимаясь и не смотря на солдата. Ей становится холодно, и она приобнимает себя за плечи обеими руками. Почти бок о бок с Алексом продвигаясь к двери, спрашивает:
— Пока я ещё что-то помню и могу тебя спросить: а в чём суть Баланса? На чём он устроен? Вся эта затея с часами и контактами.
Голос звучит сипло. Совсем недавно Дэниэл рассказал ей о том, как происходит процесс «объединения» пары, но может, и Алекс способен чем-то поделиться? Он пропускает девушку перед собой, когда они доходят до двери, точно джентльмен, но после уже опережает её на пару шагов, идя впереди. Оглядывается по сторонам, ищет хоть малейшие признаки присутствия нежеланных гостей. Расслабляется, поняв, что они с Хелен одни и заговаривает:
— Наверняка ты уже знаешь о том, как объединяют людей с подходящими генами. Потом эти люди создают семью, у них рождается ребёнок. В конце концов, после первого ребёнка, а может, второго или третьего — как повезёт — второго родителя ликвидируют.
Хелен не ослышалась? Она испуганно смотрит в спину Алексу. Тот по-прежнему не оборачивается, равномерно продолжая:
— Ликвидируют того, у кого менее удачные гены. Правда, это знают только Президент и Президентша, ну и их подчинённые. У них имеется вся информация о жителях. По крайней мере, так говорят остальные солдаты.
— Но зачем ликвидировать второго родителя?
— Чтобы не произошло перенаселения. Баланс хоть и не маленький, всё-таки не безразмерный. Тем более, ликвидирует ведь менее удачный «экземпляр». И подобными усилиями город полнится лучшими генами, — Хелен этого не видит, но Алекс грустно улыбается. Они вместе проходят по пустым улицам, вероятно, некогда живого городка. Здесь были люди: здесь они смеялись, плакали, гуляли за руку и в одиночку, встречали рассветы и провожали закаты. Это место заброшено, как напоминание о былой жизни. Окна выбиты, мусор не убран, дырявый бурый диван стоит возле мусорных ящиков.
— И люди согласны с этой мыслью? Что один из семьи умрёт, когда поженятся?
— Выбора не остаётся. Можешь прожить жизнь в одиночестве, пока правительство не поймёт, что семью создавать ты не собираешься, а значит, не планируешь выполнять первостепенную функцию — продолжать род, так что тебя ликвидируют. У тебя нет привилегий по длинной жизни. Единственные привилегии лишь у Теней. А вот остальных, чаще всего, ликвидируют ещё до тридцати или даже двадцати пяти… В общем-то, живешь и понятия не имеешь, когда твой день последний.
— Как и у всех нас, — вставляет Хелен, пожав плечами.
— Да, только здесь ты точно знаешь, что долго не протянешь. Так, хотя бы есть надежда, что доживёшь до пенсии, сложишь оружие и будешь путешествовать по миру, — Алекс болезненно усмехается. Хелен поворачивает голову в его сторону и удивляется неожиданным словам. Так вот как солдат представляет себе счастливое будущее?
— По миру, которого, возможно, нет. Ты ведь не знаешь, остался ли там кто-то после потепления, после того, как океаны вышли из берегов. Может, мы всё-таки последние? Может, кроме Баланса ничего нет?
Алекс внимательно слушает и отвечает не сразу. Хмурит брови и наконец произносит, даже не глядя на Хелен:
— Может, и так. Но есть ещё и Хаос… Жизнь. Возможно, это наше лучшее будущее.
Глава 17
На пути, до самого последнего момента, почти до самого поста никто не попадается на пути. Нет тех двух девушек, нет каких-либо других солдат. Тишина и пустота. Как и всегда в этой части Баланса. И лишь в самую последнюю секунду слышится выстрел. Алекс моментально реагирует, хватая Хелен за шкирку. Дёргает на себя и, зажав рукой рот, обхватывает девушку освободившейся рукой так, чтобы та не вырвалась. Не успев выглянуть из-за угла крайнего здания, Алекс прислоняется спиной к стене, крепко держа Хелен. Со стороны моста доносятся громкие разговоры:
— Будет знать, как соваться сюда.
— Бен, ты ведь мог ограничиться предупреждением.
Голоса металлически звенят. Искусственные, принадлежат солдатам.
— Этот идиот не понимал предупреждений. Это было последним. Идём.
Хелен резко отталкивает руку Алекса от своего рта и зажимает нос. Но успевает сделать это лишь наполовину: пальцы стискивают обе ноздри, а чих, пусть и как у маленького зверька — едва слышно — вырывается на свободу. Пыль. Эта пыль повсюду, и она забивается везде.
— Стой… — раздается холодный голос. — Ты слышал?
Ответа не следует, но Алекс понимает всё быстрее Хелен. Хватает её за руку и, лихорадочно оглядевшись, уводит за собой в переулок между зданием, за которым они прячутся. «Чёрт!»
Тупик. Кирпичная стена и только одна дверь. Рядом висит мутное прямоугольное окошко, за которым с внешней стороны ничего не видно. Не отпуская Меган, солдат подбегает к двери и дёргает за ручку. Заперто! Чёрт, чёрт, чёрт!
Или же нет! С обратной стороны щёлкает замок, и ещё одна рука тянется навстречу, утягивая Алекса за собой. Поддаётся и Хелен. С трудом подавив вскрик, девушка падает на гору мешков. Как хорошо. Дверь закрывается. Хелен, собравшись, оборачивается и упирается ладонями в пол, согнувшись в коленях. На неё смотрят два тёмно-карих глаза. Сухие серые волосы собраны в хвост, на голове капюшон, а сама женщина одета в подобие серого плаща с длинными рукавами, укутывающего её до пят. Она приставляет палец к губам и мотает головой, указывая подбородком вперёд. Быстро-быстро кивает, этим движением подгоняя Хелен с Алексом, и тихо велит подниматься. Те еле дышат. Хелен, по крайней мере.
— Быстрее. Сейчас они найдут эту дверь. Нам лучше скрыться, — у неё такой же серый, севший голос, как и внешность. Она проходит вперёд и, даже и не думая убеждаться, идут ли за ней два незнакомца, ведёт их мимо гор мешков дальше по длинному коридору. В помещении пахнет чем-то тухлым, и нет ни одного окна, кроме того, что осталось позади. Освещением служат часто мигающие лампы, которые находятся на последних мгновениях своей жизни. Баланс не снабжает электричеством эту часть города, а значит, есть тут иные источники энергии, о которых правительству пока не известно. И женщину, по-видимому, совершенно не смущает факт, что один из солдат, один из тех, кто находится ближе многих других к Центру по иерархии, шагает за ней по пятам. Коридор уходит всё ниже и ниже, а потом и вовсе превращается в лестницу. Хелен подавляет желание чихнуть снова — столько здесь пыли, грязи. Спёртый воздух. Девушка закрывает нос ладонью, но уже через секунду отнимает руку. Ничего себе, неженка. Её только что спасли от верной гибели, а она смеет морщиться. Сглотнув, Хелен отгоняет от себя дурные мысли, а заодно и старается отвлечься от запахов.
На нижнем этаже коридор продолжается, но теперь по бокам от него отходят тёмно-синие двери с решётками, а наверху также идут две линии дверей и неширокие дорожки Посередине на втором этаже пола нет. Увидев в одной из маленьких комнат нары и туалет, Хелен догадывается, что находятся они сейчас нигде иначе как в тюрьме. Неужели здесь им предстоит провести всё то время, пока солдаты не уйдут? Впрочем… если они сюда не доберутся, тесная комнатка станет настоящим спасением для неё и Алекса.
— Куда вы нас ведёте? — негромко, но настойчиво спрашивает солдат, опережая Хелен.
— В безопасное место. Там мы и поговорим, а пока, прошу, сохраняйте молчание.
Плащ почти стелется по полу, невысокая, но довольно крупная фигура женщины уводит их всё дальше и дальше мимо камер, пока, наконец, коридор вновь не переходит в лестницу, ведущую вверх. И на втором уровне их снова ожидают двери и камеры. Идя по левой стороне, женщина отсчитывает определённое число дверей и вскоре толкает одну из них, на что та реагирует скрипом несмазанных петель. Зайдя в комнату и пропустив путников, женщина сразу закрывается изнутри.
В этом помещении их ожидает почти полное отсутствие предметов мебели. Вместо нар и туалета обнаруживается лишь кресло, похожее на родильное, но явно не предназначенное для этой цели. В окружении потрескавшихся стен и слетевшей на пол штукатурки оно точно перестаёт быть на него похожим. Из решетчатого окна пробивается слабый сумеречный свет. Хелен чувствует, как по телу расползаются гадкие мурашки от одного только представления, для чего это кресло могло предназначаться и что на нём могли делать. Под ногами, на плитке, разбросаны бурые пятна краски или чего-то ещё. Но внимание девушки довольно быстро переключается на женский голос. Ничуть того не смущаясь, незнакомка опирается спиной о сиденье и говорит:
— Я видела вас. В этот и прошлый раз. Вам не повезло попасться на солдат, ведь обычно они не такие частые гости.
Голос её начинает скрипеть, как петли той самой двери. На лице женщины пробиваются морщины, хоть Хелен и не может дать незнакомке больше пятидесяти лет. У той довольно подтянутое лицо и горящий взгляд. Горящий будто бы неясным безумием. Она смотрит широко раскрытыми глазами и часто моргает. И Хелен на секунду понимает, что перед ними может вполне оказаться сумасшедшая, решившая запереть их с Алексом здесь, пока не кончится воздух. Если она живёт здесь, в этом забытом всеми месте, вдали от цивилизации, одна, и не такое может произойти. Как она умудряется прятаться каждый раз? Как она умудряется не скатиться с катушек?
— Но я сразу поняла, что вам есть, что скрывать. Ты ведь не обычный солдат, не правда ли? Если был бы, убил меня сразу, как увидел, — женщина хмыкает и утирает губы рукавом плаща.
— Да, в данной ситуации я не заодно с теми, кого мы видели на улице, — сухо отвечает Алекс. — Почему вы решили помочь нам? И как мы поймём, что солдаты ушли и мы тоже можем? — он явно дожидается чётких инструкций, вместо того, чтобы поблагодарить, пока:
— Спасибо, что помогли, — несмело улыбается Хелен. Слегка нахмурившиеся густые брови женщины, единственно сохранившие свой тёмно-каштановый цвет, разглаживаются. Она тоже мягко улыбается и кивает. Какие-то мгновения взгляд её зацепляется за лицо Хелен, и незнакомка молчит. Лишь переведя глаза на Алекса, она продолжает, отвечая на его вопросы:
— Это уже неважно: как и почему. Раз вы не заодно с теми солдатами, значит, вы мои союзники, а союзников бросать в беде нельзя. Я не собираюсь узнавать, что вы задумали, потому что это не моё дело, но предупрежу: будьте осторожными. Случилось чудо, что я сумела вас заметить и вы постучались именно в ту дверь.
Она замолкает и по очереди оглядывает парня и девушку.
— Как вы узнаете, что солдаты ушли? — она поднимает брови, переспросив будто только что заданный вопрос, который на деле прозвучал минутой ранее.
Алекс поддакивает. Женщина отвечает:
— О! Никак.
Сердце Хелен пропускает удар.
— Как это? Но как мы выберемся?.. — в горле оказывается ком, лёгкие будто уменьшаются в объёме.
Незнакомка расправляет складки на плаще и тяжело вздыхает:
— Я бы не помогла вам просто для того, чтобы оставить здесь. Дожидаться ухода солдат мы не будем, но я выведу вас из этого здания через чёрный ход, о котором те двое точно не знают, — после сказанного она вновь поднимает карие глаза. В них отражается усталость и тоска. Хелен не может представить, по какой причине эта женщина помогает им, когда девушку гложет чувство, будто незнакомке это не нужно. Неужели виновата доброта? Неужели в этом потерянном месте на краю Баланса, где не существует официальной статистики жителей, есть такие, как она — в серых плащах, с усталыми глазами и тягой помочь незнакомцам?
На несколько секунд Хелен внимательнее вглядывается в лицо женщины.
Оцепенение проходит в тот момент, когда незнакомка, словно смутившись столь внимательного взгляда, произносит, посмотрев на Алекса:
— Пойдёмте. Времени мало.
Алекс и Хелен молчат. Это похоже на сговор, когда ни один из них не решается произнести ни слова. Слышатся только шаги трёх людей, спускающихся по лестнице. Внизу женщина толкает ещё одну дверь, уводя путников в более узкий коридор, и в этот раз почти тёмный. Лишь лампочка над дальней дверью жужжит и отбрасывает слабый свет. Здесь вряд ли ходит много людей. Этот путь известен этой женщине и, возможно: