Спина у Меган мокрая, одежда неприятно липнет к телу. Душ — это единственное, что хоть немного способно облегчить этот день. После, можно будет пройтись по городу, быть может, даже съездить в кафе «Венера», но пока девушка стягивает с себя одежду. Снимает поочередно обувь, брюки, избавляется от рубашки, оставляет всё на кровати, чтобы переодеться уже после гигиенических процедур. Оставшись в одном белье, делает шаг в сторону ванной, но замирает. Завороженная, смотрит за тем, как за прозрачной с её стороны дверью прибывает поезд. Каждый раз это вызывает в Келли самые странные чувства. Она останавливается и глупо смотрит на состав и солдат. Зная, что её не видят, Меган может стоять так целую вечность, даже совсем без одежды, если захочет.
Всякий раз, когда поезд подходит, девушка изучает солдат. Ещё одно ощущение дежавю в жизни после операции, и оно не поддаётся объяснениям, даже на самую малость. Меган убеждает себя, что её мозг не успел окрепнуть после лекарств и поэтому выдает ей самые разные варианты событий, самые разные впечатления.
Но он никак не способен обмануть её зрение. Вот опять, Меган каждой клеточкой тела ощущает на себе чужой взгляд. Солдат. Тот же или не тот? Неясно. Все они, как копия друг друга.
Солдат разговаривает с другими, и это видно по тому, как он жестикулирует в процессе так же, как другие, но лицо его и глаза, а вернее, глаза за окулярами, направлены на неё. Именно на неё. Он не двигается, не спускает цепкого взгляда. И если это так, Меган непроизвольно желает прикрыться руками, но вбивает в себе в голову, что он её не видит.
Она сходит с ума. Она точно сходит с ума и придумывает себе несуществующее. Баланс — чудесное место, и… Меган приходиться отвлечься, когда она получает новое сообщение от Марка:
«Ложись пораньше. Завтра — событие городского масштаба».
Глава 6
С утра Меган только успевает выйти из комнаты, как оказывается частью двигающейся, как одно целое, толпы. Тут и там открываются двери, такие же заспанные люди покидают свои жилые площади. Меган перечитывает вчерашнее сообщение от Марка и тут же получает новое:
«Следуй за остальными. Увидимся в Центре».
Всё происходит слишком быстро. То ли толпа так молниеносно выходит из здания, то ли это ноги ускоряют шаг Меган, которая сгорает от любопытства и одновременно хочет найти Марка. Ей ни разу не приходится думать, где свернуть, до какого поворота дойти, через какую дверь выйти, ведь всё решают остальные, однако происходящее оставляет множество вопросов, на которые может ответить только Тень. Но его как раз в самый необходимый момент не оказывается рядом.
Уже выйдя на улицу, Меган ищет его лицо среди лиц прохожих, которые, будто загипнотизированные, направляются всё дальше и дальше. Центр. Вот, где сходятся все маршруты. Людей много, порой слышатся редкие разговоры. Меган старается встать на цыпочки, чтобы разглядеть хоть что-то за чужими головами, но и это не работает. С одной стороны кто-то за неимением свободного места давит локтём ей в бок, кто-то очень шумно дышит в затылок. Расхрабрившись, Меган протискивается вперёд, извиняясь за то, что приходится кого-то толкать. Чем ближе к площади с фонтанами, тем людей становится больше, и вот уже теснота набирает обороты, сдавливает со всех сторон. Но пока есть хотя бы немного пространства, Меган не сдаётся. Ей удается почти пробраться к группе солдат, которая ограждает остальное население от фонтанов, образуя круг рядом с самой центральной точкой площади.
Но фонтан в этот раз куда-то исчезает. На его месте выложена плитка. А на ней стоят два человека, одна мысль о которых навевает неприятные воспоминания.
Двое Дохлых. Всё такие же угловатые, всё такие же странные среди остального народа. Но уже не такие уверенные. Глаза возбуждённо пробегают по стоящим вокруг. Они стоят в двух-трёх шагах друг от друга, руки сцеплены в наручниках. По обеим сторонам — солдаты, приготовившие оружие, но не стремящиеся его использовать.
Вот и самый Центр. Вот и площадь. Вот и событие городского масштаба. Каждый смотрит на Дохлых, не смея отвести взгляд.
— Эй, ребята! — с дрожью порывается сказать один из парней, тут же бросая испуганный взгляд на солдата, который пока даже не шевелится. — Это шутка была. Мы хотели проверить, правда ли всё так серьёзно. Мы же просто хотели повеселиться… Не надо никого убивать. Слышите? Скажите им, чтобы нас не трогали, — в абсолютной тишине человеческого молчания его голос звучит неожиданно громко, проносится над головами каждого и доходит, наверное, до ушей любого из жителей Баланса. Но никто не отвечает. Сотни, тысячи глаз направлены на него. Он — актёр, а все они — зрители.
Оглядевшись и не найдя даже намёка на помощь, парень грубеет в лице и сплевывает:
— Да ну вас всех, — он тянется к часам, одним движением срывает, но тут же меняется в выражении: на губах застывает удивление, которое моментально переходит в панику и страх. Часы, рванув, останавливаются в воздухе. Не рвутся в ремешке, а крепко вцепляются складным лезвием, спрятанным ранее под циферблатом, в то место на руке, где они недавно были. И сразу же они поднимаются вверх по руке, будто колесо проезжает по коже. Проносится истошный вопль, способный разорвать барабанные перепонки. Чувствуется пульсация в конечности. Кровь вырывается на поверхность, неравномерно бьётся и вытекает на ровную плитку.
Второй Дохлый, до этого молчавший и склонивший в пол голову, словно очнувшись ото сна, подбегает к первому.
— Чёрт! — орёт он, но не может ничего поделать. Гремит выстрел. Дохлый, истекающий кровью, валится на землю от новой раны. Теперь уже прямо в сердце. Второй, ещё живой, но уже не сонный мотает головой из стороны в сторону, а потом, выкрикнув «расступись!», несётся прямо в толпу. Как раз тогда новый залп сразу двух солдат рассекает воздух. Тело ударяется о плиту. На всю площадь громом гремит команда, кажется, из самой середины огромного здания — Центра.
— Очистить улицы!
И толпа вновь превращается в один целый механизм. Совместно переставляет ноги, совместно стучит ботинками, даже, вероятно, дышит в унисон. «Очистить улицы и забыть об увиденном» — так? А Меган теряет способность извлекать кислород, превращать его в энергию для тела. Вместо этого она не может пошевелиться, толкаемая со всех сторон людьми. Ей начинает мерещиться Марк в одном из лиц снующих мимо неё, но не получается сделать и шага. Закрыв рот руками, отчаянно пытаясь сдержать слёзы, трясётся всём телом, уже отвернувшись от площади, стараясь забыть о том, что произошло. Но перед глазами вновь и вновь рисуется картина, состоящая из крови и стеклянного взгляда убитых.
Меган себя уже не контролирует. Не имея сил, она тоже выкрикивает всё накопившееся. Келли не успевает среагировать, как её кто-то отталкивает в сторону с большей, чем надо, силой, а потом хватает за шею, прижимая к себе и закрывая рот рукой. От этого крик её становится только сильнее, но теперь он уже встречает преграду.
В голове что-то шепчет о том, что это — конец. Окончательно паника заполняет лёгкие, и те скачкообразно хватают воздух, чтобы спастись. Меган сопротивляется, пытается отбиться, а адреналин, очутившийся в кровотоке, дает силы на то, чтобы как следует отдавить ногу захватчику. Вот только, на несчастье девушки, тот успевает шагнуть в сторону. Подталкивая Меган всем весом своего тела, неизвестный заводит ту за угол, в небольшой переулок, заканчивающийся каменной стеной. Тупик.
Грубой силой неизвестному удаётся прижать Меган к этой же стене, правой рукой придавив левое плечо девушки.
Перед ней солдат. Туловище его пересекает ремень для автомата, который покоится за спиной. Шлем совсем недалеко от лица, и Меган больше всего хочется вырваться, но она пока не научилась уклоняться от огнестрельного оружия.
— Ты совсем дура, или как? — рычит механическим голосом из шлема. Выругавшись, солдат стягивает его с себя и вытягивает перед собой свободное запястье. — Не дёргайся пока. Пристрелю и не замечу, — под шлемом оказывается светловолосая голова, лицо с более тёмными бровями, уголки которых чуть изгибаются ближе к виску. И голос абсолютно человеческий. Парню на вид лет двадцать три-двадцать пять. Солдат держит под мышкой шлем, а сам торопливо набирает на появившейся клавиатуре своих часов некую последовательность символов и цифр. Закончив, жмёт на зелёную кнопку и потом вновь утыкается взглядом в лицо Меган. Глаза серо-зелёные, а смотрят те недоверчиво и почти презрительно.
— Всё? Не будешь дёргаться?
Меган отрицательно мотает головой, хотя плечо её уже как несколько секунд свободно. Нижняя губа сама по себе опускается чуть ниже и, тяжело дыша, Келли смотрит в оба. «Вот ведь трусиха, могу рискнуть», но здравый смысл тут же переводит её внимание на ремень от оружия.
— Отлично, — выждав ещё немного, хладнокровно добавляет незнакомец. Повернув голову в сторону, оценивает обстановку и сразу же возвращается к Меган. «Чисто» — подмечает солдат. Как раз в этот же момент глазам Меган предстаёт небольшой красный шрам чуть в стороне от правого глаза солдата. — Значит, так. Не смей сейчас паниковать. Расслабься уже.
— Что? Но ты только что сказал, что застрелишь меня! — адреналин бьёт через край.
Солдат шикает.
— Говорю, не паникуй. Никто тебя не тронет. Но если ты точно хочешь быть схваченной — милости прошу, можешь орать во всю глотку, и тогда часы моментально тебя сдадут.
Меган это приводит в чувство.
— Хорошо, молчу, — чуть тише говорит она и больше не перебивает солдата.
— Когда ты начинаешь что-то очень тесно обсуждать с другими, часы начинают вести отсчёт в несколько минут. Если говоришь о незначительных вещах, как погода, работа и прочих прелестях жизни, тебя никто не тронет. До тех пор, если ты не начинаешь переполняться эмоциями. Если ты слишком увлечёшься собеседником, со временем это может перерасти в нечто похуже. Люди узнают друг друга и становятся друзьями. А что скажешь на тот случай, когда они признаются друг другу в каких-то там чувствах? Там и до семьи недалеко, но вот гены ведь вещь такая, что они могут и не подойти. Понимаешь? Так что не нарушай порядок, не увлекайся разговорами и проживёшь долгую и счастливую жизнь. Хотя сегодня ты чуть себя не прикончила своим же криком. Это тоже эмоции. Ненужные. Это Хаос.
Нет, всё же Меган перебивает, поняв, что солдат только что продемонстрировал мастер-класс «Как поведать ерунду с максимально серьёзным видом и при этом выглядеть профессионалом»:
— Но почему ты мне всё это рассказываешь? Я не поняла про гены и… про часы. Почему нельзя сбежать отсюда, раз всё так строго? Я прослушала целую лекцию. Самую нелепую, наверное.
Солдат игнорирует последнее полуоскорбление и нависает почти над самым лицом девушки, приглушая голос, но при этом не теряя того же проницательного взгляда:
— Потому что ты явно не приспособлена к жизни, а твоя Тень, видимо, забыла о своей работе. Ты всё поймешь. Со временем, — вернувшись в прежнее положение, парень кидает взгляд на часы. — Они не ведут прослушку, но могут регистрировать пульс. А сбежать… — ещё раз вперившись глазами в глаза Меган, солдат продолжает. — Пойми наконец. Здесь все довольны жизнью. Если не были, сбежали бы в Хаос, но перед этим были бы непременно убиты, потому что никто и никогда не должен выбраться. Ты в Балансе навсегда. Нет отсюда выхода. Так что, будь добра — молчи и живи спокойно. Дошло?
— Поняла я, — немного дерзко пытается прозвучать Меган, почувствовав себя после всего маленькой, ничего не знающей, девочкой. С чего ей доверять солдату? Его товарищи несколькими минутами ранее убили двух Дохлых. И её могут убить так же. Он сказал «ты всё поймёшь», вот только знать надо всём прямо сейчас! Но вслух Меган этого не озвучит. Она выглядит спокойной, хотя душа полнится сомнениями и страхами.
Тогда солдат как раз уходит, возвращая шлем себе на голову. Через пару минут из переулка в полном одиночестве выходит и Меган.
Глава 7
«Что это сейчас было?» — крутятся мысли в голове Меган. Чуть нахмурившись, она бредёт по улице, обняв себя руками. Холодно. Она не может выкинуть недавний эпизод из головы и начать думать о чём-то другом. Надо бы вспомнить, что, пусть сегодня и нет работы, нужно продолжать осматривать Баланс. Как раз, пока есть время. Однако на сегодня ей экскурсий предостаточно.
Улицы кажутся нескончаемыми. Вот уже проспект сменяется тесной улицей, которая тоже не стремится обрываться на очередном, нужном, повороте. Меган не может припомнить это место и, оглядевшись, понимает: заблудилась. Найдя в списках контактов Марка, отправляет ему сообщение.
«Пожалуйста, отправьте координаты дома».
Практически моментально получает необходимое и, рассмотрев карту как следует, всё-таки догадывается, где она свернула не туда. Надо вернуться. Дома в этом месте стоят друг перед другом слишком близко, едва ли оставляя место для неширокой дороги. Машины, припаркованные на обочинах, превращаются в небольшие стайки. Повсюду — тишина. Люди наверняка вернулись в дома, и большинство из них решило посвятить выходной день по случаю общегородского события себе. Меган устало, всё ещё не в силах концентрироваться на чём-то, кроме случившегося, оглядывает относительно приземистые здания. Относительно небоскребов на центральных улицах, конечно. Перешагивает парочку штырей, что тоже явно не вписались бы в понятие «главная улица Баланса», но вполне вписываются сюда.
Пробираясь между машинами, в один миг девушка успевает услышать мяв, который переходит в рык. И ей не хватает секунд, чтобы двинуться с места. Из-за машины вылезает кошка. Кошка-переросток. Кошка-мутант с непропорционально большим для домашнего животного, но не доходящим до тигра, льва или рыси телом. Меган что-то подсказывает — этот зверь выведен человеком. Неестественно огромные клыки, горящие зелёным глаза, но главное — это нежить. Кусок мяса без шерсти, без кожи. Такого не может быть.
Зверь шипит и выгибает спину, приближаясь к Меган. Ещё секунда, и кошка делает прыжок, сокращая расстояние между ними до нескольких шагов. Меган начинает отступать, при этом спокойно наговаривая:
— Тшш, тшш, я тебя не трону.
Но кто тут ещё кого тронет — кричит ей мозг. Не оборачиваясь, чтобы не потерять зрительный контакт с животным, девушка продолжает шагать в обратную сторону. Пятка задевает что-то твёрдое, а потом Меган оступается. Падает, чудом умудряясь не налететь на штырь. Кошка делает последний прыжок, приземляясь передними лапами на живот девушки. Она вскрикивает.
— На помощь!
Никто не отзывается. Безмолвие и пустота.
«Пожалуйста».
От кошки по воздуху идёт аромат гнили. Зверь ощеривает зубы, вытягивает шею. Меган вновь порывается крикнуть, но кошка, словно уловив мысль, вновь издаёт громкий рык.
Убивать никого в Балансе нельзя, но есть ли такой закон, касающийся животных, сбежавших откуда бы ни было? И никого нет рядом, чтобы предотвратить всё самое страшное. И никому нет дела до этого.
Меган готова зажмуриться. Страх кусает за пятки, а в ядовитых зелёных глазах животного можно увидеть свою смерть.
— Не надо, — выдавливает из себя девушка, прикованная весом зверя к земле, видящая, как клыки почти касаются её шеи. Трусиха, настоящая трусиха. Ей страшно предпринять хоть что-то, но от нависшей опасности становится ещё невыносимее. — Не трогай меня.
Насколько же противен для Меган этот запах. Запах старого, пыльного, грязного, мёртвого. Он забивается в нос и рот. Но видеть клыки ещё хуже. Кошка ненадолго застывает в прежнем положении, а девушка неотрывно смотрит на своего палача. Как по далёкой, неожиданной мысли, рука её приподнимается с земли. Пальцы тянутся к ушам. Кошка прижимает их и скалится, опуская всё тело немного ниже. Но Меган, затаив дыхание, делает, что делает. У неё нет другого выбора.
Ладонь касается головы кошки. Здесь мягко, мокро, но, сжав зубы, девушка проводит рукой. А потом ещё раз. Аккуратно, почти нежно.
— Не бойся…
Шепчет, сама почти дрожа от страха.
— Кто бы тебя ни обижал, я такого с тобой делать не стану.
И вот рука уже бережно гладит животное по спине. Кошка уже не скалит зубы. Всё ещё прижав уши, она не мигает и смотрит на лицо Меган. Но проходит немногим более десять или пятнадцати секунд. Кошка прикрывает глаза и принимается глухо мурчать. Нежность и ласка делают своё дело даже в этой ситуации. Там, где, кажется, нет таких понятий.