***
Все самое захватывающее, что бывает во вселенной, начинается так: ты идешь по улице, погруженный в свои мысли. Или едешь в автобусе. Или стоишь у кассы в супермаркете. Перед тобой монотонно меняются виды, проносятся чьи-то голоса, ты касаешься разных людей. Все, что ты делаешь и о чем думаешь, все, что происходит вокруг изо дня в день, настойчиво шумит, утомляя систему чувств. И только находясь в этом состоянии ментальной усталости, когда вот-вот заболит голова, можно поймать искру настоящей эмоции. Какая-то мелочь, которая случайно попала в зону внимания, пронзает насквозь, удивляет и полностью меняет состояние души.
Подобное чувство можно испытать, если наблюдать за пылинками в солнечном луче: они падают, как в замедленной съемке, убегают от сквозняка. И когда ты уже погружен в это медитативное созерцание, одна блестка, заблудшая сюда из другого, непылинного, мира, дерзко сверкает прямо перед твоим носом.
И вот тощий студент сидит на полу с блаженным выражением лица. Разглядывая пылинки, он думает не о том, что в комнате пора прибраться, и не о проваленном экзамене, из-за которого не спал всю ночь. Даже голодный желудок перестал урчать. Он думает о симпатичной соседке в искрящемся платье, которая чуть не сбила его с ног в лифте полчаса назад. Любви с первого взгляда не бывает, но бывает любовь с одной случайной блестки.
Часть 1. Неудачный день для Ника. Глава 1
Фигура Ника Кейва в свете прожекторов была похожа на огромного черного богомола. Такая же худая, длинноногая, со сложенными на микрофонной стойке руками. Зрители, в большинстве своем девушки, визжали и тянулись к его ступням, когда он присел на край сцены. Первые аккорды на фортепиано, и его бархатный низкий голос начал убаюкивать взорвавшуюся аплодисментами толпу. «Люди вовсе не добрые», — пел он, не подозревая, что пророчит истину. Кто-то крикнул, что любит его, и он ответил взаимностью. Отрицая присутствие охранников, он протянул руки к рыжеволосой девушке, вырвавшейся из общей массы, и коснулся ее щеки. Коренастый мужчина в черной форме тут же выставил ее за ограждение, где ее поглотила толпа таких же симпатичных нимф.
— А теперь впустите любовь! — сказал он и начал танцевать. Его движения были импульсивными и энергичными, как будто это было в последний раз.
Концертное агентство «Музеон» гордилось тем, что было первой в мире компанией, закупившей новейшее оборудование — автоматическую сборную сцену «ХэллТек». Стропила, на которых держался каскад софитов, комплекс колонок и мониторов, устанавливались нажатием пары кнопок. Вся эта конструкция была связана между собой тончайшим и прочным железным тросом, который был своеобразным конвейером: на него, будто вагоны поезда, погружались все осветительные и звуковые приборы.
Все, что требовалось от рабочих, — нажать кнопку «сборка»: стропила разворачивались, скреплялись и вставали буквой П. После этого оставалось только выставить оборудование на конвейер и нажать «пуск»: трос приходил в движение и тянул за собой на стропила все, что было на нем закреплено. Это было полезным изобретением, потому что клуб, в котором выступал Ник, в другие дни был просто местом для дискотеки, и всю технику можно было компактно хранить на складе. К тому же для установки такой сцены можно было задействовать всего лишь одного рабочего. Экономия была очевидна, и в ближайшем будущем это приобретение должно было окупить себя. «Быть первыми во всем» — вот девиз компании «Музеон».
Никто не понял, как это произошло. По залу волной прокатилось несколько звуков, как будто это говорил единый организм — гигантский многорукий монстр: он сначала издал недоуменное «Ооо», потом устрашающее «Ааа», а затем пустил петухов и перестал владеть своими голосовыми связками. В зале началась паника.
На звуке «о» сверху начали падать вагоны железного поезда — колонки и прожектора. Металлический трос, как в замедленной съемке, спускал их в центр, прямо на голову Ника. На звуке «а» трос кровожадной змеей обмотался вокруг шеи музыканта. Последней его эмоцией было недоумение. Какой-то добрый рабочий, который следил за всем со стропил сверху, мгновенно очутился у пульта управления и судорожно жал кнопку, поднимающую трос. На месте шеи образовалась зияющая рана, и голос многорукого монстра сорвался. Удивленная голова оторвалась, полетела в зал и в тот же миг упала к ногам красивой девушки, забрызгав кровью ее бледное лицо и изумрудное платье. Толпа расступилась, освобождая ей место. Теперь он навсегда твой, детка.
Глава 2
Нина разглядывала белые бороздки на потолке и улыбалась.
— Он тебя найдет.
— Я знаю, — ответила она.
Кисти рук сжимались и разжимались. Она несколько раз порывалась встать — один раз нога даже наполовину свесилась с кровати — но каждый раз передумывала.
— Знаешь, пусть меня накажут. Но это было прекрасно.
— Ага. Что из того, что ты сделала?
— Как раз то, чего я не сделала. Прерванная любовь — прекрасна. — Она длинно улыбнулась, слишком глупо и беспечно. Она называла такую улыбку олигофренической и не позволяла себе так забываться. Хотя в компании Эдди можно было делать что угодно. — Что-то жарко.
Она подошла к окну и подергала ручку. На противоположной стороне улицы стояла толпа из трехсот школьников и учителей — без портфелей, без курток. Пожарная тревога.
Нина снова легла на кровать.
— Как думаешь, кем меня можно назвать? Эмоциональный маньяк? — Она протянула руки в потолку.
— Эмоциональный наркоман.
— Пожалуй, — она пожала плечами. — Нет, все-таки жарко.
Она встала и повернула ручку окна против часовой стрелки. На противоположной стороне улицы уже никого не было.
— Нина, ты ничего не замечаешь за собой?
— Ты о чем?
— Уже стемнело.
— Не пойму, о чем ты.
— Ты в депрессии.
— Неправда.
— Ты уже четыре часа ходишь по комнате, ничего не делая. И это происходит очень часто.
— Я работаю. Я много работаю. Это нормально — для работающего человека — погружаться в свои мысли и думать, не замечая, как летит время.
— Нет, это признак болезни.
— Ладно. Знаешь, с каких пор я в депрессии и почему?
— Знаю.
— Тогда не говори глупостей.
— Я бы советовал тебе обратиться к психологу.
— Тебе стоило посоветовать это раньше, лет пятнадцать назад.
Он подошел к ней и обнял. Нина заплакала.
— Мне некуда больше идти, Эдди. Что, если это все неправда?
— Ты не веришь в меня?
— Верю. Но что если мой отец действительно болел? Что если у меня шизофрения?
— Ты же знаешь, что это не так.
— Я могу закончить так же, как он.
— Не можешь. Ты уже не такая, как он.
— Он был беспомощным и одиноким.
— Нет, у него была ты.
Нина посмотрела на часы: без четверти три. За окном начинало светлеть.
— Этот полицейский — довольно симпатичный.
— Хотел бы я на него посмотреть.
— Прости, что заставляю тебя ревновать.
— Ничего страшного. Но мы ходим по тонкому льду, ты должна это учитывать.
Нина детально помнила свою встречу с молодым офицером в форме. Почему-то она была уверена, что они встретятся еще не раз. Он ей очень понравился.
Но было кое-что, о чем она забыла, и эта мысль, как надоедливый комар, жужжала в голове, не давая возможности себя поймать.
Глава 3
Неделю назад Нина стояла около концертного клуба и наблюдала, как из здания выводят людей: молодые мужчины были озадачены, а женщины, почти все, рыдали. Она курила пятую сигарету и пыталась понять, изменилась ли она сама за последние полчаса. К ней подошел молодой человек в полицейской форме и попросил закурить. Она равнодушно протянула всю пачку.
— Ужасно, не правда ли? — сказал полицейский.
— Что именно?
— То, что случилось. А вы разве не с концерта этого… Кейва?
— Нет, я просто курю. Концерт отменили?
— То есть вы не в курсе?
— В курсе чего? Я вижу много плачущих девушек. Он настолько плохо пел? — она ехидно улыбнулась.
— Ну вообще… жуткая история. Слава богу, что вы не видели. Ему отрезало голову.
— То есть он умер?
— Как думаете, сколько живет человек без головы?
— Да, действительно. Как это случилось?
— Эти новые технологии… В погоне за деньгами никто не заботится о безопасности.
— То есть?
— Там была установлена автоматическая сцена. Виновата, скорее всего, концертная компания. Стропила не выдержали под весом всяких навороченных штук и начали сами собой собираться.
— А голова-то тут причем?
— Там был металлический трос.
— Ой… Как жаль. Подождите минутку.
Нина подошла к урне, и ее стошнило. Да, новое чувство, это точно.
— Извините, — сказала она, доставая салфетку из сумочки.
— Вы так отреагировали… Не стоило говорить вам. Все хорошо? — Он внимательно посмотрел ей прямо в глаза.
Гул разочарованных поклонников, шум машин, плохие новости. И вдруг среди этого всего — его озабоченный вид и красивое лицо.
— Нет, все хорошо.
— Хотите, открою секрет?
— Да. — Она улыбнулась.
— Это похоже на несчастный случай, но эта случайность слишком роковая. Я не верю в это. Мне кажется, кто-то хотел его смерти.
Нина ничего на это не ответила. Они постояли молча несколько минут, пока полицейский докурил. Когда он уже собрался уходить, она сказала:
— А знаете, я его любила. Очень.
— Правда?
— Да.
— И почему вас не было на концерте?
— Не захотела. — Нина пожала плечами.
— Это очень странно. А может, это вы головорез, которого мы ищем?
— Ну допустим. И что тогда?
— Мне придется вас наказать. — Он подмигнул ей. — Возможно, арестовать. Посадить в камеру.
Она в растерянности смотрела на него, пытаясь отогнать подступивший к лицу неуместный румянец.
— Ну что вы, я же шучу. — Внезапно весь его шарм пропал. — Мне пора. Спасибо за сигарету.
Он быстро ушел, не дождавшись ее ответного взгляда. Она захотела оставить в воспоминании только те его глаза, в которые почти влюбилась.
Глава 4
Всю прошедшую неделю Роберт пытался убедить начальство в том, что смерть Ника Кейва была спланирована, что стоит оставить в покое несчастный случай и начать искать преступника.
Главной уликой была вскрытая бутылка с водой, на которой не было обнаружено ни одного отпечатка пальцев. Все остальные бутылки были закрыты, и на них были пальчики если не участников музыкальной группы, то хотя бы уборщиц или другого персонала. Проверить бутылки — это единственное, на что удалось уговорить старшего детектива Кюмри. Из-за увлечения психологией у Роберта было хорошо развито шестое чувство и эмпатия. В двадцать лет он бросил обучение в университете на факультете психоанализа. Виноват в этом был Алекс, его лучший друг, который однажды сделал такое, о чем до сих пор помнит весь город.
Когда пытаешься анализировать поведение людей и делать выводы, со временем эти выводы получаются все более и более быстрыми и точными.
Иначе нельзя объяснить способности Роберта к провидению. В тот день, когда он впервые встретил Нину, он, возможно, спас беспечного коллегу от смерти.
Докурив сигарету, которой Нина с ним поделилась, он вернулся на место преступления (или место несчастного случая, как всегда поправляет его Кюмри) и увидел, как Джон поднимает с пола бутылку с водой, готовится открыть ее и сделать глоток. Роберт тогда здорово напугал его, накричав так, что тот выпустил бутылку из рук, и она упала на пол.
Конечно, там были отпечатки Джона. Но больше — ни одного.
Или Джон имеет отношение к этой смерти (в чем он сильно сомневался, потому что, по мнению, Роберта, ему немного недоставало мозгов), или кто-то специально стер отпечатки пальцев перед тем, как поставить бутылку рядом с микрофоном музыканта. А это значит, что в бутылке что-то было.
Это он и собирался выяснить, направляясь в единственную лабораторию в городе, где могли сделать анализ на яды.
Здание «Элайн Фарма» находилось между двумя улицами — широкой Главной улицей, которая простиралась до самой центральной площади, и улицей Рэйлс, находившейся уровнем гораздо ниже Главной. Здание фармацевтической компании стояло как бы на возвышенности, и зайти туда можно было, только поднимаясь по длинной лестнице, начинающейся на Рэйлс-стрит.
Роберт жалел об отсутствии свободного времени для спортзала, борясь с отдышкой на тридцать пятой ступеньке. Он надеялся закрыть это дело до отъезда в отпуск, в загородный дом к своей матери, где он сможет хотя бы бегать по утрам.
Добравшись до цели, он позвонил в дверь, и спустя пару секунд ему открыли.
Он подошел к стойке ресепшена и вытащил значок и удостоверение.
— Детектив Роберт Пэл, — представился он.
Девушка за стойкой приподнялась, чтобы разглядеть документ.
— Добрый день, детектив, чем могу помочь?
Роберт открыл портфель и вытащил оттуда бутылку с водой, завернутую в пластиковый пакет.
— Мы договаривались с лабораторией о проведении анализа на наличие ядов.
— Секунду, я уточню.
Девушка села обратно за стол и набрала номер лаборатории. Она говорила тихо, как будто не хотела, чтобы Роберт ее услышал.
— Сейчас за вами спустятся, — сказала она. — Присядьте вот там. — Она указала на ряд стульев, занимавших всю противоположную стену.
Роберт почувствовал себя школьником, ожидая кого-то или чего-то, сидя на стуле со сложенными на коленях руками. Он ненавидел это чувство — оно возникало каждый раз, когда он общался с коллегами. Они не воспринимали его всерьез из-за того, что он был младше всех в отделе, и теперь он надеялся, что докажет свою правоту, хоть это и стоило жизни невезучему Нику Кейву.
Ему едва удалось убедить детектива Кюмри в том, что он сам справится с задачей, несмотря на свой юный для полицейского возраст. Тот, в свою очередь, непрозрачно намекал ему, что Роберт ищет то, чего нет, из-за отсутствия опыта. Что у них в отделе каждый раз сталкиваются с подобными несостыковками, но это еще не повод открывать дело и тратить ресурсы на поиски несуществующего маньяка. Так Роберт и понял — большинство дел в этом отделении были несчастными случаями.
Главным и пока еще таинственным для него вопросом было «почему?». Зачем кому-то понадобилось убивать известного музыканта? Неужели звезды сошлись и в мире родился новый Марк Чепмен?
К Роберту подошла молодая девушка со светлыми волосами и попросила пройти за ним.
Они поднялись на лифте на пятый этаж и долго шли по длинному белому коридору со множеством дверей. На каждой двери красными цифрами обозначался номер кабинета.
Нужная дверь оказалась в самом конце коридора. Они вошли в гигантское ярко освещенное помещение с множеством столов, рядом с каждым стояли медицинские аппараты и шкафы для пробирок.
— Меня зовут Кэт, — сказала девушка, — я буду проводить анализ. Давайте вашу бутылку.
Роберт протянул ей пакет. Она взяла его и достала бутылку. Роберт машинально потянулся к ней, чтобы предотвратить порчу улики, но быстро понял нелогичность своих действий. Все отпечатки (а точнее, их отсутствие) уже сняты и отражены в отчете. Настало время взглянуть на содержимое.
— У вас есть какие-нибудь предположения — что там внутри?
— Я думаю, яд.
— Это понятно, но какой? Мы можем сделать анализ с помощью реагентов, но мы должны хотя бы примерно понимать, что искать.
— Переберите все известные яды. Цианид, стрихнин, рицин.
— У вас широкие познания.
— Я много читал об этом накануне.
— Хорошо. А какое было воздействие этого яда на организм жертвы?