Роберт был обходительным, как будто боялся причинить ей боль. Он аккуратно расстегивал пуговицы ее блузки, углубляя поцелуй. Его пальцы ласкали ее гладкую кожу. Они расположились на диване, и последующие полчаса были посвящены взаимной нежности.
Когда все закончилось, она закурила, предложив ему сигарету. Он не отказался.
— Что теперь будет? — спросила она.
— В каком смысле?
— Ты теперь не можешь сделать меня подозреваемой. Или нам придется признать это ошибкой.
— Но я этого не хочу. Это было замечательно.
— Мне тоже понравилось, — сказала она, порываясь «снять маску», но не сделала этого, положив руку обратно на колено.
— Интересно, какая эмоция руководит этим жестом?
— Не знаю. Сейчас я подумала, что я уязвима, но потом не стала это делать.
— Я заметил. Значит, ты не чувствуешь себя в безопасности? Почему?
— Я не уверена. А как ты думаешь, какие сейчас у меня эмоции? Мне хочется повторить, но я боюсь твоего допроса.
— Если ты ничего не делала, тебе нечего бояться. Достаточно будет просто говорить правду.
— Ты прав. Я так и поступлю.
— К тому же еще не факт, что мы тебя будем допрашивать. Я постараюсь, чтобы этого не случилось.
— Спасибо, Роберт. — Она поцеловала его.
Глава 15
11 сентября 2015 г.
Дорогой дневник, в университете я встретила замечательного молодого человека. Его зовут Джо, он учится на курс старше меня. Он такой умный, я несколько раз слышала, как он общается с преподавателями, как будто на равных. Любит спорить, но это добавляет ему привлекательности. Я чувствую себя глупенькой девочкой, когда нахожусь рядом с ним. Как мне дать ему понять, что он мне нравится?
Мне ужасно стыдно перед Эдди. Я как будто предаю его, но не могу противостоять этому. Эдди больше нет, а мне нужно продолжать жить дальше.
На учебе я смотрю, где у Джо занятия, и стараюсь как можно чаще мелькать перед ним. Я нахожу кабинет и прохожу мимо него, чтобы он чаще меня замечал. Он здоровается со мной.
5 октября 2015 г.
Я совсем, кажется, потеряла голову от Джо. Я записываюсь во все университетские активности, куда и он, чтобы постоянно быть рядом. Он неплохо ко мне относится, но, я думаю, не более чем к любой другой студентке. Я буду помогать его группе устраивать день биолога. Он тоже в этом участвует, поэтому я согласилась. Надеюсь, он не подумает, что я навязываюсь.
13 октября 2015 г.
Сегодня мы будет всем факультетом отмечать праздник за городом. Он тоже там будет. Я надеюсь в неформальной обстановке дать ему понять, что я уже готова к отношениям, что я не маленькая. В то же время я кажусь себе такой прилипчивой. Но как еще мужчине намекнуть, чтобы он проявил инициативу? Господи, Эдди, прости меня!
14 октября 2015 г.
Вчера мы здорово выпили, и на утро сильно болела голова. Я проснулась на груди у Джо. Сейчас я уже дома, мама пытается выпытать, почему я вернулась такая счастливая. Я не хочу ей рассказывать, иначе начнутся поучения и неловкие моменты: как предохраняться, как вести себя с мальчиком и так далее. Между нами еще ничего не было: мы спали одетыми, так были пьяны. Но он явно понял мой посыл: после этой ночи мы обменялись телефонами и всю дорогу до дома переписывались. Он сказал, что если бы у меня не была яркая красная помада, он бы меня поцеловал. Никогда больше не буду красить губы красной помадой.
1 ноября 2015 г.
Мы с Джо официально встречаемся. Я уже познакомилась с его родителями и понравилась им. Наши отношения можно назвать идеальными: он ждет меня после уроков, и мы вместе едем куда-нибудь гулять. Мы уже несколько раз целовались, но до секса дело пока не дошло.
2 ноября 2015 г.
Дело дошло. Мы были в машине его отца, поехали кататься, а потом остановились около моря. Было часов десять ночи, мы смотрели мультфильм, а потом он начал меня раздевать. Мне понравилось.
1 декабря 2015 г.
Меня бесит Джо. Все эти его побрякушки: новый телефон, новый планшет, постоянное желание выпендриться перед одногруппниками. Он умный, но совершенно пустой внутри, я никак не могу его понять. Мне кажется, что его ничего не интересует, кроме своего финансового благополучия и престижа. Он постоянно хвастается. Еще у него ужасно пахнут губы, как прокисшее молоко. Когда он меня целует, мне хочется отвернуться. Он этого не знает, я тщательно это скрываю. Почему меня так резко стало от него воротить?
6 января 2016 г.
Эдди, Эдди, Эдди, Эдди, Эдди, спаси меня.
Я наткнулась на стену непонимания. Джо не нравятся мои друзья, он запрещает мне с ними видеться. Я должна дружить только с его друзьями. Девушки среди них такие же, как он, — их интересуют только шмотки и дорогие гаджеты. С ними нельзя поговорить по душам, только если сплетничать о ком-то. А я никого не знаю из их компании, чтобы сплетничать. И это низко.
8 января 2016 г.
Я не знаю, как сказать ему, чтобы не ранить. Я ненавижу скандалы и ссоры. Все во мне сопротивляется, когда я вижу негатив. Я не могу причинить ему боль, хоть и хочу уйти. Я никогда никому не причиняла боль.
30 апреля. 2016 г.
Я пью. Даже когда хожу к нему домой. Я прихожу, меня встречают его родители, предлагают ужин, и я остаюсь с ночевкой. А ночью он меня имеет. Так происходит три раза в неделю. Я больше не могу.
Я не могу его бросить, боль от причинения страданий другому для меня невыносима. Он меня любит.
Зачем я только ввязалась в эти отношения? Зачем я сама их начала?
Ни его мама, ни папа, ни он сам не чувствуют никакого запаха. Это довольно странно, учитывая, что я прихожу к нему пьяная уже пару месяцев. Если бы они только спросили, зачем я это делаю, может, кто-то помог бы мне распутать эту проблему.
3 мая 2016 г.
Я бы хотела, чтобы он умер. Это могло бы решить все проблемы. Мне не пришлось бы говорить ему, что я его бросаю, не нужно было бы никаких сцен. И я бы не пила. Мне стыдно за то, что я пью. Но только так я начинаю слышать голос Эдди.
Эд, забери меня отсюда.
5 мая 2016 г.
Я попала в больницу с алкогольным отравлением. Мама постоянно меня допрашивает, она все это чувствует. Но ведь это она научила меня, что я не должна никому делать больно. Здесь хорошие девочки, по вечерам мы с ними играем в карты, и иногда их друзья приносят им алкоголь. Я выпиваю, но немного.
Джо пару раз приходил навестить меня. Когда-нибудь я должна буду сказать ему. Пока что я ограничилась враньем, что это пищевое расстройство. Когда-нибудь нужно будет сделать ему больно, но не сейчас, сейчас мне хорошо и тепло, и я не буду нарушать это спокойствие.
Глава 16
Утром курьер доставил результаты анализов. В главном отделе работали быстрее, чем Роберт ожидал. Он показал бумаги Кюмри. В заключении они прочитали, что бутылка содержала воду и следы хлорки. Он переглянулись. Не обязательно было искать яд, все и так всплыло наружу.
— Ее промыли, — сказал Роберт. Кюмри кивнул.
— Это кто-то из «Элайн Фарма».
Первой подозреваемой в этом деле была Кэт, которая имела непосредственный доступ к бутылке. Когда она пришла в участок, ее глаза уже и так были на мокром месте. Как только допрос начался, она не смогла совладать с собой и заплакала.
— Я ничего не знаю, — сказала она и всхлипнула.
— Чего вы не знаете?
— Кто сделал это. — Ее голос срывался. — Я не убивала Ника Кейва.
Говорить с ней было сложно, потому что каждая ее реплика прерывалась рыданиями.
— Что вы делали четырнадцатого сентября?
— Я была у подруги. Она может подтвердить.
— Весь день?
— С утра и до шести вечера.
— Как имя подруги?
— Мэй Робертс.
— Она ваша коллега?
— Нет, что вы. Она моя школьная подруга.
— Скажите, пожалуйста, Кэт. — Кюмри сел на стол рядом с ней и попытался говорить как можно более мягко. — Как вы проводили анализ, который Роберт Пэл попросил вас сделать?
— То есть — как?
— Опишите ваши действия.
— Я надела перчатки и защитную маску, вскрыла бутылку, отлила немного в пробирку, затем достала из шкафа реактивы…
— Где все это время находилась бутылка?
— На столе, недалеко от меня.
— То есть вам понадобилась только часть содержимого для анализов?
— Конечно, не всю же мне ее расходовать.
— Скажите, кто-то кроме вас имел к ней доступ?
— Ммм… Наверное, если кто-то заходил в лабораторию во время моей работы, то мог ее взять. Я обычно работаю очень увлеченно, могла не заметить. А с чего такой вопрос?
— Кэтрин, что было в бутылке? — спросил Роберт.
— Я ведь вам присылала результаты. Подождите. — Лицо ее сморщилось, она была голова к новой порции рыданий. — Я ведь тогда уходила домой на следующий день. Не хотите же вы сказать, что Нина что-то сделала…
— Кто такая Нина? — спросил Кюмри.
— Моя коллега, — ответила Кэт. — Я попросила ее в тот день отправить результаты и составить отчет вместо меня.
— И она делала это не в вашем присутствии?
— Нет, я пошла спать, я очень устала, у меня была такая напряженная ночь.
— Кэтрин, что было в бутылке? Что вы там нашли?
— Диамфотоксин, — ответила Кэт. Роберт и Кюмри снова переглянулись. — Может, Нина мне не поверила и решила заново провести результаты?
— Или попросту подменила ваши тесты, — заключил Кюмри.
— Нет, — она заплакала. — Послушайте, вы не знаете ее, так как я. Она никогда в жизни и мухи не обидит. Она очень хороший работник, поверьте мне. Она, должно быть, перепутала анализы. В тот вечер я делала еще несколько, от других заказчиков.
— Или она специально это сделала, — ответил Кюмри. — Как считаешь, Роберт?
Роберт был вне себя от ярости, но тщательно пытался скрыть это. Он злился, что Нина не рассказала ему о том, что сделала. Он пообещал ей защитить ее, если будет такая возможность, но то, что она сотворила с этим анализом, не оставляло ему шансов против Кюмри.
— Кэтрин, вы свободны, — заключил детектив, — только дайте мне контакт вашей коллеги, нам необходимо поговорить с ней.
Трясущимися руками Кэт достала из сумочки телефон и принялась искать номер Нины.
— Пожалуйста, не обижайте ее, она ни в чем не виновата. — Ее глаза снова покраснели. — Я не хочу, чтобы ее подозревали, она не могла сделать это умышленно.
— Мы учтем ваши слова при разговоре с ней, — ответил Кюмри и пригласил Кэт к выходу.
Кэт ушла. Через полчаса должен был прийти директор концертного агентства, он пообещал привести с собой фотографа, который снимал концерт на камеру.
— Ты знаешь эту Нину? — спросил его Кюмри.
— Нет, — соврал Роберт, — я даже не видел ее. Она передала мне результаты анализов через ресепшен. Оставила все бумаги там, я просто зашел в «Элайн Фарма» и забрал их. — Он обрабатывал в голове дальнейший план действий: как предупредить Нину, чтобы она не сболтнула лишнего и не раскрыла того факта, что у них были близкие отношения.
— Какова вероятность, что это она подменила воду?
— Думаю, такая вероятность есть, глупо было бы отрицать.
— Нужно допросить ее.
— Я займусь этим, — сказал Джон. — Попрошу ее приехать к нам завтра.
— Но завтра выходной.
— Тогда в понедельник.
— Хорошо. Роберт, ты уже будешь не здесь?
— Да, я буду в отпуске.
— Жаль. Отдохни там хорошенько за всех нас.
Директор концертного агентства «Музеон» был тучным мужчиной сорока лет, который всю дорогу до кабинета допросов пыхтел как паровоз. Он был явно недоволен сложившейся ситуацией и даже не поздоровался с Робертом, Кюмри и Джоном, войдя в отделение.
— Мне здесь неудобно будет сидеть, — пожаловался он, взглянув на стандартный стул, на котором могла уместиться только треть его огромного зада.
— Придется немного потерпеть, — ответил Кюмри. — Если хотите, можете постоять.
— Нет уж, сами стойте.
— Кларк, какие у вас были отношения с группой?
— Как с любыми другими исполнителями. Исключительно деловые.
— То есть у вас не было конфликтов.
— Нет, не было. Вы что, хотите обвинить меня?
— Мы никого ни в чем не обвиняем, — возразил Джон. — Вас просто просят ответить на вопрос.
— Ладно, толстяк. — Джон вскинул брови. — Я готов общаться с тобой, с ними — нет.
Кюмри вышел из кабинета и позвал с собой Роберта и Джона.
— Ты его комплекции, — сказал он, — с нами он чувствует себя ущербным.
— Первый раз встречаю такое, — ответил Джон. — Да он настоящий псих.
— Вряд ли. Поговори с ним, выясни алиби и потенциальный мотив.
Роберт и Джеймс Кюмри занялись фотографом. Они не стали использовать комнату для допросов, потому что этого человека они подозревали меньше всего. Он был зарегистрирован только пятнадцатого числа, в день убийства, и каждый его шаг фиксировался фотографией, которую он сделал. Промежутки времени между фотографиями всегда были не менее пяти минут, не было нужды так тщательно его допрашивать. Они спросили его, не заметил ли он подозрительных людей и как произошла трагедия. На его фотографиях было все — каждый сантиметр, пройденный оторванной готовой в полете. Директор «Музеона» крепко вцепился в него, чтобы самые злачные фото не просочились в Сеть и чтобы пресса не добралась до него.
— Мне предлагали кучу денег за эти снимки, — пожаловался он, — но я ничего не могу с ними сделать, потому что в контракте прописано, что все они являются собственностью «Музеона».
— А вы работаете только на них или вы свободная птица?
— Я работаю на них и не только на них. Так что я в какой-то степени фрилансер, но контракты у меня есть с несколькими компаниями.
— Понятно, — ответил Джеймс. — У нас больше нет к вам вопросов. — Роберт вопросительно посмотреть на коллегу, и тот добавил: — А что вам говорил Кларк Корт? Как, по-вашему, у него был мотив убивать рок-звезду?
— Да вы что. Его теперь заклюют, ему и так несладко приходится. «Музеон» могут закрыть за такое происшествие.
Когда Джон закончил допрашивать директора, он отпустил его и вернулся к коллегам.
— Это точно не он. «Музеон» на грани банкротства. Эта «Хэлл-Тек» — ею воспользовались, только чтобы не нанимать монтажников, чтобы сэкономить денег. Он ждет комиссию, которая будет осматривать клуб на соответствие технике безопасности. Сейчас у него только эта забота: их закроют, если окажется — а так и окажется, — что клуб в целом не отвечает всем требованиям.
Последними, кого они должны были допросить в тот день, были единственный монтажник-техник и два звукорежиссера. Звукорежиссеры не были им интересны, по камерам было видно каждое их движение: они пришли четырнадцатого числа, провели саундчек и вышли через парадную дверь ровно по окончании своего оплаченного времени. Пятнадцатого сентября они точно так же зашли, тут же появились на камерах, провели концерт, а затем вместе со всей толпой фанатов были эвакуированы.
Монтажник, в отличие от Кэт, не плакал, но его лицо выражало такую боль, что Роберту стало немного стыдно за их давление на него. Он был, можно сказать, спусковым крючком. Это он нажал на кнопку, чтобы вернуть сцену в собранное состояние. Это его рукой трос, который поначалу начал спускать аппаратуру вниз, вдруг был поднят обратно. Из-за того, что он не увидел, что трос обмотался вокруг шеи музыканта, случилось это убийство.
— Мы не обвиняем вас, — сказал мягко Кюмри, — мы понимаем, как несладко вам пришлось. Но были ли хоть какие-то признаки поломки, когда вы дежурили на концерте?