— Привет, Карл, — поздоровался Роберт.
— Привет, Роб, — отозвалась призрачная сущность.
— Как дела?
— Глупо спрашивать такое у мертвого.
— Ты прав. Ты любил меня?
— Больше всего на свете, братишка. Я сожалею, что так произошло.
— Ты не думаешь, что в этом есть виноватые?
— Нет.
— А как же родители, которые постоянно ругались?
— Они не виноваты. Они сделали все, что могли и как могли, все остальное было у меня в руках.
— Я пошел на психологический из-за тебя.
— Я знаю. Я ведь у тебя в голове.
— Да, точно. Но я бросил. Я хотел спасти тебя, а в итоге потерял еще одного близкого человека. — Он продолжал говорить, но Карл уже исчез.
Роберт не до конца понимал, как это работает. Сенсорная депривация? Только не в теплой соленой воде, а в черном кубе. Образ Карла то появлялся и представлялся ему живо, то снова пропадал, когда Роберт чуть больше нужного вглядывался в него. Кроме того, он не начинал фразы сам. Роберт на несколько минут затихал, ожидая, что брат сам начнет разговор, но только убеждался в том, что его голос был творением его собственного внутреннего диалога.
Он попытался представить себе Нину, но не вышло. Ее образ так волновал ее, что он никак не мог расслабиться. Как только он начинал видеть ее голубые глаза, его сердце принималось отстукивать чечетку и глаза растворялись темной дымкой, сливаясь с окружением.
В конце концов он лег на свой матрац, как щенок, которому указали на место, и уснул.
***
— Что ты собираешься с ним делать? — спросил Эдди, когда они ехали в автобусе.
— То же, что и всегда.
— Ты не думаешь, что копы быстро вычислят тебя, если обнаружат, что детектив Пэл пропал?
— Эдди, я готова умереть. Ты думаешь, я не готова сесть в тюрьму?
— Ты действительно так влюбилась в него?
— Без памяти. Прости меня. Снова. Я считаю минуты до нашей следующей встречи. Как только я потеряю к нему интерес, я убью его. Сейчас он мне нужен для получения эмоций.
— Может, тебе все-таки пора начать пить таблетки?
— Нет, не буду.
Нина не любила находиться в общественных местах из-за Эдди. Она не могла нормально общаться с ним, когда была на людях, ведь никто, кроме нее, не видел его, и ее шепот показался бы людям странным. А ей хватало подозрительных взглядов в свой адрес. Например, сегодня, когда она зашла в супермаркет, в котором бывала только во время своего отпуска, когда отдыхала в загородном домике.
— Какими судьбами? — спросил кассир, чье лицо успело ей запомниться, в отличие от имени.
— Решила выбраться на природу в выходные, хватит работать, — ответила она, вежливо улыбаясь.
Кассир один за другим погрузил в бумажный пакет хлеб, колбасу, сыр, пару пачек замороженных котлет, две бутылки вина, гору влажных салфеток, веревку и скотч.
— Интересный выбор для выходного дня, — прокомментировал он.
Она решила промолчать, потому что не сумела придумать ничего вразумительного.
— Нам ведь не нужны свидетели, — возразил Эдди. — Я считаю опрометчивым держать его именно здесь. Мы никогда не делали ничего подобного.
— Не волнуйся, завтра я поговорю с ними и развею все подозрения.
— А что будет, если ты его убьешь? Что ты будешь делать с телом?
— Не если, а когда. Брошу в океан.
***
Дверь открылась, и Роберт сощурился от хлынувшего в помещение яркого света. На пороге показался женский силуэт.
— Нина? — спросил он.
Она заглянула внутрь и снова прикрыла дверь, оставив его во мраке.
Этих нескольких секунд хватило ему, чтобы сориентироваться в пространстве: он быстро взобрался по лестнице и встал чуть сбоку от нее, чтобы нанести удар, как только она вновь откроется.
Дверь скрипнула, и из проема показался черный предмет.
— Роберт, отойди, — сказала Нина, — сейчас я зайду, и я хочу видеть тебя перед собой. Уйди оттуда.
— А иначе что? — спросил Роберт.
— Иначе я прострелю тебе ногу, — ответила она.
Роберт сдался. Он был уверен, что сможет совладать с Ниной, даже если у нее в руках будет оружие. Незачем было нападать со спины.
— Встань на свет, — приказала она.
Он послушался и вышел из-за двери. От ослепительной яркости в глазах начали скакать блики. Нина отворила дверь и приставила пистолет к его груди.
— А теперь очень медленно спускайся по лестнице.
С трудом передвигаясь, он сделал шаг вниз. Потом еще один.
— Ты правда убьешь меня?
— Может, и не убью, но ранить точно могу. Тебе будет не очень комфортно находиться здесь с огнестрельным ранением.
— Где ты взяла пистолет, Нина? — спросил он, достигнув нижней ступеньки.
Она улыбнулась. Все ясно, это был его пистолет.
В ее правой руке было блюдо. Он успел разглядеть, что на нем — бифштекс и зеленый горошек.
— Возьми у меня еду, — приказала она.
Он повиновался. Ему неожиданно страшно хотелось есть, как будто он просидел здесь несколько дней. Он жадно принялся поглощать ее, все еще находясь у нее на мушке.
Доев, он поставил тарелку на пол.
— Теперь повернись ко мне спиной.
Он снова сделал так, как она ему велела, удивившись своей исполнительности.
— Мы с тобой поговорим, но позже, — сказала она. — Когда я буду понимать, что нахожусь в безопасности.
Тут его пробрало на смех. Сама эта ситуация вдруг показалась ему такой комичной, что он хохотал несколько минут подряд. Она ждала.
— Что смешного? — серьезно спросила она в конце.
— Ты послушай себя, Нина. Когда ты будешь находиться в безопасности. Ты наставила на меня дуло пистолета и чувствуешь себя незащищенной?
Что-то зашуршало. Свободной рукой Нина достала какой-то пакет, в котором была салфетка. Роберт почувствовал едкий запах и снова оказался в темноте.
***
Он проснулся привязанным к стулу. Руки были отведены назад и накрепко перемотаны скотчем. Во рту все еще был привкус съеденного горошка. Нина сидела на стуле напротив него в полумраке, дверь наверх была по-прежнему открыта и впускала кусочек света. Он пытался разглядеть, что находилось за ней.
— Даже не пытайся кричать, все равно тебя никто не услышит. Мы находимся около озера, в пятидесяти километрах от ближайших соседей. Это мой дом, и если ты будешь хорошо себя вести, когда-нибудь я проведу тебе экскурсию по нему.
— Зачем я здесь?
— Во-первых, ты знаешь о том, что я убила Ника Кейва. В мои планы не входило попадать в тюрьму. Во-вторых, ты мне нравишься.
— Ты так поступаешь со всеми, кто тебе нравится?
— Так — только с тобой. Мне помогал Эдди. Плюс недюжинная удача.
— Эдди, который умер?
— Эдди, который живет во мне. Он не умер. Но я вижу его, и он помогает мне мириться с собой. Что-то пошло не так, Роберт. В моем сознании. Когда-то давно мне требовался психотерапевт. Когда-то, когда еще можно было что-то исправить.
— Ты и сейчас можешь все исправить. Отпусти меня, и я помогу тебе.
— Нет, Роберт. Я не могу этого сделать, как же ты не понимаешь! Я влюбилась в тебя, как девчонка, и пока я чувствую это, я живу. Ты мне нужен для того, чтобы я жила. У меня давно нет никаких эмоций, кроме этой. Я не чувствую боли, я не чувствую радости.
— Думаю, Нина, все началось в детстве. Та собака — первый звоночек. Это началось задолго до того, как ты узнала что такое любовь.
— Откуда тебе знать?
— Ты психопатка, и скорее всего, ты такой родилась.
— Нет, я сама себя сделала такой!
Нина разозлилась и пнула тарелку, стоявшую на полу. Та разбилась. Роберт вздрогнул. Она едва заметно сделала свой коронный жест, и ее лицо преобразилось, как будто она надела маску.
— Я спокойна, — сказала она едва слышно и принялась собирать осколки.
— Как долго я буду здесь находиться?
— Пока я не начну в тебе разочаровываться. В твоих интересах поддерживать во мне симпатию к своей персоне.
— А дальше?
— А дальше — один выход.
Она начала подниматься по лестнице.
— Нет, не уходи!
— Почему?
— Я не хочу сидеть в темноте! Я схожу здесь с ума.
— Явно не больше, чем я, да?
Она закрыла за собой дверь, оставив Роберта один на один со своими видениями.
Глава 2
Роберт совсем потерял счет времени. Кажется, она вернулась только ночью, чтобы развязать его. Она тогда сказала, что пора ложиться спать. Он не понимал, сколько и когда он спит и что из его видений сон, а что реальность. Ему казалось, что он постоянно слышит шаги наверху, иногда это один человек, а иногда целая толпа. Ему снилось, что она пришла, и они в темноте занялись любовью, но он не понимал, было ли это на самом деле. Он совсем обессилел.
Только по приемам пищи он мог ориентироваться. Когда она принесла поднос с овсянкой, он предположил, что сейчас, должно быть, утро.
Она всегда заставала его врасплох своим посещением. Роберт жил на грани реальности и сна и, удивительно для себя, даже не пытался сбежать. Он искренне хотел ей помочь, и у него уже почти появился план.
Утром, помимо завтрака, она принесла ему чистую одежду. Она отвернулась, когда он переодевался.
— Ты знаешь, что твой брат мертв? — Он понимал, что это не очень удачная тема для разговора, но почему-то начал с нее.
— Алекс Коул?
— Значит, знала. Это все тоже ты сделала?
— Да. Я подкинула ему в карман бумажку с планом побега. Из-за нее началась драка.
— Он был отравлен.
— Да. Ты же помнишь моих букашек?
— Где ты их взяла?
— В Ботсване.
— Специально туда ездила?
— Нет, так получилось. Стечение обстоятельств.
— Нина, я не могу больше здесь находиться. Тут темно и сыро. Я, кажется, начинаю заболевать. — Он изобразил кашель.
— Я куплю тебе таблетки.
— Я начинаю путаться в мыслях. Я вижу всякие вещи.
— Роберт, перестань. Отсюда один выход, и тебя он не устроит. — Она навела на него пистолет. — Ты знал моего брата. Знал, на что он способен. Думаю, теперь ты знаешь, на что способна его сестра.
Она снова отвернулась от него, и сейчас был лучший момент для побега. Он неслышно подошел к ней, намереваясь огреть ее по голове и выхватить оружие, но под рукой был только поднос с тарелкой. Он замер с ним в руках, когда она повернулась, и весь завтрак упал на пол.
— Что ты наделал, Роберт? — Она была зла. Он никогда не видел ее такой злой, как будто очередная ее маска теперь была снята. — Ты что, хотел на меня напасть?
Он молча кивнул.
— Оставайся теперь без завтрака. И без обеда, потому что сегодня я еду по делам. Придется тебе немного поголодать.
— По каким делам?
— Так я тебе и сказала.
— Ты знаешь, что у тебя на самом деле есть эмоции?
— Что ты имеешь в виду?
— Ты только что сильно разозлилась.
— Но я ничего не чувствовала.
— Я видел злость.
— Не знаю, о чем ты. Может, тебе показалось?
Он больше не хотел ее злить, в гневе она выглядела чудовищно. Он тоскливо вздохнул и принялся собирать остатки еды с пола.
— Я сама, — снова приказала она.
Он отошел от нее не несколько метров, она краем глаза следила за ним.
— Я хотел бы тебе помочь, Нина, — начал он.
— Как?
— Мы можем провести сеансы регрессии.
— Это все та чепуха, которой пичкали тебя на учебе?
— Между прочим, мы узнали с помощью нее кое-что о твоем прошлом.
— Знаешь, а было даже здорово. — Внезапно ее лицо прояснилось. — Я как будто пережила тот день заново.
— А что бы ты сделала, если бы у тебя был шанс все исправить?
— Я бы ничего не стала исправлять. Мне нравится прошлое. Оно помогает не делать ошибок в будущем. Я бы не стала менять ни один кусочек своей жизни.
— Даже смерть Эдди?
— Даже его смерть. Если бы он не умер, кто знает, в каких бы мы были отношениях сейчас. А так — он всегда теперь рядом. Мне не нужно ни к кому его ревновать. Он безраздельно мой, и в этом прелесть того, что он призрак.
— Так он все-таки призрак?
— Я не знаю. Мне кажется, да. А ты веришь в это все? — Она собирала осколки.
— Я ни разу не видел призраков.
— Мой отец видел. Когда он надевал маску, он мог с ними общаться. Помнишь, я рассказывала про его дедушку?
— Да.
— Я уверена, что он на самом деле был там. Он не просто видел его, он действительно существовал в нашем мире. Кто знает, может, я все-таки унаследовала от отца этот дар.
— А ты сама видела своего прадеда?
— Мне кажется, один раз да. — Она сказала это, перематывая скотчем его кисти. — Однажды папа пошел в ванную. Он всегда туда ходил, когда мама говорила ему, чтобы он пришел в себя. Думаю, он там плакал. Так вот, когда он туда заходил, я решила за ним подсмотреть. Дверь была приоткрыта, и он там общался с дедом. Я уверена, что слышала, как тот ему отвечал. А еще я видела краешек одежды, зеленую униформу. У отца такой не было. И бряцанье часов, хотя он никогда их не носил. Я думаю, что тоже видела его.
— И что ты сделала? — спросил он, располагая ноги поудобнее, так, чтобы Нина привязала их послабее. Однако она туго затянула веревку.
— Я убежала. Мне стало страшно.
— Мы можем провести сеансы регрессии, чтобы докопаться до причин твоего безумия. Мы даже можем побывать в твоем детстве.
— Я где-то читала, что регрессия не работает. Что мозг имеет свойство выдумывать свое прошлое, если его об этом просят.
— Да, он действительно выдумывает. Но то, что он выдумывает, тоже имеет ценность. Скажем, ты не стала бы выдумывать такое событие, как убийство Ника Кейва, если бы ты никогда не думала об этом, если бы никогда этого не хотела.
— Что ж, это логично.
— Все, что ты выдумаешь во время регрессии, поможет нам так же, как и истинные воспоминания.
— Я подумаю над этим.
Она взяла в руки пистолет и принялась ходить вокруг него. Она над чем-то раздумывала. И снова этот жест. Она опять стала неузнаваемой, коснувшись лица. Роберт начинал побаиваться ее.
Нина подошла к нему спереди и начала снимать с него ботинки.
— Зачем? — спросил он.
— Потому что тебе будет некомфортно с опухшей ногой.
Она выстрелила и сделала дыру в большом пальце его правой ноги. Он завопил от неожиданности и боли, разрывающей его. Она уже поднималась по лестнице.
— Что, если я умру здесь? — кричал он сквозь слезы. Он уже не видел ничего из-за красной пелены, которая окутала его закрытые глаза.
— Я вернусь раньше, чем это произойдет, — ответила она. — Ты и моргнуть не успеешь.
***
Нина явилась в полицейский участок в леопардовом платье, совсем как в тот день, когда ее впервые задержали за превышение скорости. Мода имеет свойство возвращаться раз в тридцать лет, цикличность, с которой тот или иной предмет гардероба становится неприемлемым в конкретный период истории, поражала ее. Но этим был и прекрасен ее возраст, можно было не выкидывать некоторые вещи в течение долгих лет, а потом поразить всех тем, что теперь называлось винтаж. Детективы Маккормик и Кюмри явно оценили ее внешний вид, когда она демонстративно изящно прошла в кабинет для допросов.
— Нина Грин, — переспросил Джон, — расскажите еще раз, что вы делали в тот момент, когда Кэтрин вышла из здания?
— Я распечатала отчет, который она создала, взяла бутылку, положила ее в сумочку и продолжила свой рабочий день.
— Вы ничего не делали с этой бутылкой? — подключился Кюмри. — Не открывали ее? Не выливали содержимое? Не могли ее перепутать?
— Нет, что вы, в лаборатории запрещается держать еду или напитки. Только вот…
— Что? — Джон оживился.
— Только вот Кэти показалась мне странной. Какой-то… обеспокоенной, что ли.
— Из-за чего, как вы думаете, она могла беспокоиться?
— Она всю ночь не спала, и мне кажется, какое-то событие ее очень взволновало. Она сильно суетилась.
— Пойдем выйдем, — сказал Джеймс и увел напарника из кабинета.