- Именно так, пери, - ничуть не смутился Мулей. - Поэтому подумай хорошо, прежде чем даже помыслить об ослушании. А теперь отдыхай. На следующей стоянке у меня для тебя сюрприз.
- Какой сюрприз? - испугалась я.
Мой страх понравился Мулею. Торговец довольно хохотнул и причмокнул губами.
- Мы остановимся на берегу реки. Не советую пытаться убежать вплавь, там кишмя кишат крокодилы, но мои люди натянут сеть, чтобы мои рабыни могли освежиться и смыть с себя дорожную пыль.
Услышав о реке, о том, что скоро будет возможность помыться, я воспряла духом.
Мулей покинул меня, вдосталь насладившись испугом, написанном на лице. Когда, наконец, осталась одна, дала волю слезам. Так меня и застали пери, вернувшиеся в повозку.
Я торопливо вытерла мокрые дорожки, но по лицам девушек поняла, что мое состояние не укрылось от них. Гало с Джитаной переглянулись, во взгляде голубоглазой пери скользнуло мстительное удовлетворение. Добрая Лея протянула мне флягу с водой и сладкий оранжевый фрукт.
- Он обидел тебя? - спросила она, когда я, благодарно кивнув, вернула ей глиняный сосуд.
- Пытался, - хрипло сказала я.
- Видать, плохо пытался, - тихо сказала Джитана Гале, но так, чтобы все слышали.
Я сцепила зубы, чтобы не ввязываться в бесполезные перепалки. Несмотря на открытую неприязнь Гала с Джитаной были для меня своими, в то время, как смертные, все до одного, чужими.
- Он не учел одного, - тихо сказала я Лее. - Я слишком слаба, чтобы бежать. Я видела, как охотятся кошки. Мне не выжить и дня в этом лесу.
По глазам Джитаны я поняла, что она многое отдала бы за мою попытку бегства и я вздрогнула, осознав силу ненависти светловолосой пери.
- А еще, - тихо сказала я Лее. - Мне просто некуда бежать. Я много думала. Мне нельзя возвращаться на Вершину Мира. Нельзя, чтобы Ягат меня нашел.
Глава 10
До самого вечера мы не останавливались. Джитана с Галой спали, Лея напевала что-то под нос, радуясь, что вечером удастся вымыться. До этого приходилось экономить воду и пользоваться специальной пудрой, которую дал нам Мулей.
При соприкосновении с кожей она начинала шипеть, пока вовсе не исчезала, принося ощущение свежести.
Наконец, повозка замерла, Джитана с Галой проснулись и принялись рассуждать, чем заняться сначала - развлекать караванщиков или купаться.
- Ненавижу это, - пожаловалась Гала. - Каждый раз, когда тело предает меня, когда отзывается на их прикосновения, это ужасно. А хуже всего - самой желать этого… Будь зависимой от семени - оказывается, так унизительно…
- Это наша природа, - возразила Лея. - Сущность пери, которая не может жить без любви. Если не делать этого, нам придется плохо…
- А то я не знаю! - отозвалась Гала. - Я и говорю: желать - ужасно! Но еще ужаснее, когда не получаешь желаемое!
- Мне кажется, ты не должна ненавидеть себя за это, - робко заметила я. - В свитках Страсти сказано, что страстная природа дана пери, чтобы она научилась любви, чтобы избавилась от ненависти. Мне кажется, что Мать имела ввиду, даже если ненависть направлена на саму себя.
Джитана послала мне злобный взгляд и неопределенно хмыкнула. На лице Леи проступила задумчивость: девушка прикусила губу, окинув меня взглядом, а потом посмотрела на Галу.
- Слышишь, что говорит Рахаат? Она Избранная, и я верю ей.
- Удобно разглагольствовать, когда не знаешь, о чем, - вспылила Гала. - Вот когда твое тело впервые ответит на ласки ненавистного тебе господина, тогда мы и поговорим о ненависти!
Я сглотнула. Через несколько мгновений тихо ответила Гале:
- Я знаю, когда тело предает. Я невинна, но Ягат касался меня. А нет никого, кого я ненавижу сильнее! Он касался… И я испытывала очень похожие ощущения, которые бывают во время священного Слияния…
К моему недоумению, Гала с Джитаной расхохотались в голос, правда смех пери был невеселым. Не смогла сдержать улыбку и Лея. Она нежно погладила меня по плечу, словно успокаивала неразумного ребенка.
- Ощущения, - отсмеявшись, сказала Гала. - Если хорошо развито воображения, помножь их на сто, и ты узнаешь, что чувствует пери при слиянии! Это совсем не то, от чего можно отказаться. Мать наградила нас чувственными телами, и, уверяю, это скорее проклятие, нежели милость. Ты поймешь это, когда впервые захочешь мужчину.
- На что это похоже? - спросила я.
- Похоже, - хмыкнула Гала. - Это не похоже, принцесса Рахаат Сафира. Это больно. Очень больно. Низ живота начинает тянуть, кажется, в самом низу скапливается некий болезненный сгусток, который норовит вырваться наружу! Груди набухают, становятся тяжелыми, соски ноют и становятся такими чувствительными, что малейшее касание доставляет боль. Тело словно наливается тяжестью, перед глазами пелена. Все, о чем ты можешь думать…
- Священные статуэтки из драгоценных камней и кристаллов, которыми украшено Святилище Матери, которыми пери и тэны украшают свои дома и улицы Вершины мира!
- То, что твои губы помнят и знают так же хорошо, как вкус молока матери, - горько добавила Лея.
Я захлопала ресницами, а желтокожая пери пояснила:
- Форма леечек, из которых младенцев пери вскармливают молоком, неслучайна, Рахаат. Девочку с младенчества готовят к тому, чтобы она стала средоточием наслаждения, средоточием чувственности. Я слышала, у людей не так, но они и не становятся зависимыми после слияния. Жизни их женщин принадлежат им самим. В то время как у нас, после первого же Слияния, появляется хозяин жизни.
- Да что тебе рассказывать, сама все знаешь, - буркнула Гала. - А что не знаешь, скоро узнаешь… И я не завидую тебе…
Снаружи раздались шаги, и мы замерли, затаив дыхание. Я присмотрелась к девушкам и заметила, что зрачки их расширились, а дыхание потяжелело. Лея положила изящную кисть на вздымающуюся грудь, а Гала с Джитаной переглянулись и облизали губы.
Тканевый полог повозки отбросили в сторону и появившийся караванщик позвал Лею и Галу к газдэ Мулею.
Гала хмыкнула, отметив, что должно быть, у того зудит между ног с тех самых пор, как побеседовал с коралловой Рахаат, но я пропустила ее слова мимо ушей.
Пери покинули повозку, а вскоре пришли и за Джитаной.
Сильные мускулистые руки подхватили ее, хихикающую, и пери прильнула к караванщику всем телом. В тех двоих, кто пришел за Джитаной я узнала тех, кого наказали хлыстом за то, что досаждали мне.
Не глядя на меня, один из них буркнул, что запруда для купания готова, и скоро за мной придут, чтобы проводить к реке.
Я не стала дожидаться конвоя. Пока мы ехали, подглядывала в щелочку и видела, где река. Судя по тому, что сначала в направлении пузатых деревьев и густого кустарника прошли несколько мужчин с сетью, а после того, как вышли, туда устремилось несколько женщин, место для купания там.
Я спрыгнула из повозки и устремилась к зеленым зарослям, провожаемая взглядами, которые бросались искоса. Сердце ухало от урчания пятнистых кошек, которое можно спутать со знаками проявления дружелюбия.
Глядя на пышную растительность оазиса, расположенного у полноводной реки, с трудом верилось, что еще вчера мы ехали по пустыне, которая казалась золотым морем.
Толстые, пузатые деревья с пышными зелеными макушками увиты лианами по которым скачут маленькие мартышки. Мордочки зверьков похожи на человеческие, хвостом они цепляются за ветки и лианы так же ловко, как и четырьмя руками. Пышные кусты с огромными листьями покачиваются от малейшего дуновения ветерка. Тут и там растут яркие плоды, лопающиеся от сока. По тонкому сладкому аромату, что повис в воздухе, понятно, что продолговатые плоды годятся в пищу.
Я заметила, что кошки, охраняющие караван, с неохотой приближаются к зарослям: всеми виной бойкие мартышки, которые дразнят пятнистых хищников, что-то верещат на своем, а еще метают в кошек плоды.
Первая мысль, что посетила меня, была о побеге. Но заметив, как в кустах мелькнула пятнистая шкура, я вздохнула.
- Должно быть, это тропа к огороженному для купания месту, - пробормотала я себе под нос.
Когда приблизилась к пышным разлапистым кустам, услышала женский смех и поняла, что угадала.
Вниз ведет узкая тропинка и я стала спускаться к воде по ней, шла мимо деревьев с толстыми стволами, зеленых кустов.
Из-за одного из стволов послышалась возня и я подумала, что кто-то из караванщиков уединился там с пленницей. Стараясь ступать как можно тише, я хотела пройти мимо, но тут из-за дерева выпрыгнула пятнистая кошка.
Морда у животного была в крови, взгляд все еще опьяненный охотой.
Я замерла, как громом пораженная.
Кошка скользнула по мне ленивым взглядом, предупреждающе рыкнула и скрылась в зелени.
Положив руку на грудь, я продолжила спускаться к реке.
В огороженном рыбацкой сетью месте плескались четыре девушки. Двух из них я видела раньше, две были незнакомы.
Когда я подошла к воде, пери уже вымылись и вышли. Они выжимали волосы и беседовали вполголоса, обдуваемые свежим ветерком, который ласкает их совершенные тела. Со мной не поздоровались, лишь одна из девушек скупо кивнула при моем появлении. Я ответила ей кивком, и потянула за завязки у горла, чтобы освободиться от туники.
Грубая ткань соскочила с плеч и тело обдуло теплой волной.
Сзади раздалось причмокивание, а девушки, что не спешили одеваться, расхохотались.
Рывком я натянула тунику обратно и оглянулась.
Из кустов за нами наблюдало двое.
Заметив мой взгляд, тут же отвели глаза.
Один из караванщиков крикнул:
- Ну долго ждать, красавицы? Очень уж невтерпеж… А вы знаете, что с нами сделает газдэ, если узнает, что смотрели на вашу принцессу.
Девушки зафыркали, бросая на меня косые взгляды, а я почувствовала себя оскорбленной и очень одинокой.
Когда девушки присоединились к смертным и донеслись звуки возни, мне крикнули:
- А может, тоже пойдешь с нами, Рахат?
- Хоть посмотришь? - спросил женский голос, и все рассмеялись.
Я оглянулась, и, убедившись, что осталась одна, быстро избавилась от одежды. Судя по количеству пленниц, недолго мне наслаждаться одиночеством, поэтому хотелось быстрее завершить омывательные процедуры и одеться.
Я несколько раз нырнула и прихваченным из повозки куском мыла вымыла волосы. Затем настал черед тела. Радуясь, что меня никто не потревожил, я вымылась и вышла на берег.
Пыльную одежду надевать не хотелось, поэтому ее тоже решила постирать. Когда закончила, мокрые туника и шальвары захлюпали по телу. Я ощутила блаженную прохладу, которой не наслаждалась с момента пленения.
Я решила, что высохну на солнце и направилась к каравану.
Искушение устремиться вниз по реке было велико, но я помнила о словах Мулея насчет кошек и крокодилов, и не решилась. Еcли бы пери не винили меня в том, что произошло, можно было бы с кем-то сговориться и действовать сообща. Но из всех относилась ко мне с почтением только желтокожая Лея, а она, как ни прискорбно было признать, не годилась в попутчицы. Пери искренне верила в то, что мы оказались в плену не по злому умыслу Ягата и не по случайному и трагичному стечению обстоятельств, нет, она искренне считала, что такова воля богини и нам всем предстоит испить чашу скорби и раскаяния до дна.
Из-за дерева раздалось пыхтение, и когда обогнула толстый ствол, увидела, как один из караванщиков берет женщину.
Она прижалась спиной к стволу дерева, обхватив человека ногами, а полусогнутые в локтях руки подняла вверх и держится за выпирающие сучья. Запрокинув голову с влажными волосами, девушка громко стонет и с каждым толчком прижимает ногами мужчину еще сильней.
Не успела я порадоваться тому, что меня не заметили, как пери открыла глаза и я узнала Джитану. Я отпрянула: взгляд у Джитаны вовсе не затуманенный страстью, а холодный и злой.
Продолжая стонать, Джитана посмотрела на кого-то за моей спиной. Сзади хрустнула ветка.
«Ловушка!» - успело мелькнуть в мыслях, когда во взгляде светловолосой пери мелькнула злобная радость.
Не успела я развернуться, как меня схватили за руку и рванули назад. Я споткнулась, с трудом устояв на ногах.
Меня рывком развернули и прижали к влажной от пота груди.
Человек обнял меня так, что не вырваться, и хрипло прошептал на ухо:
- Не бойся, не бойся, красавица Рахат. Я не обижу тебя.
- Я закричу, - пообещала я, но прежде, чем успела привести угрозу в исполнение, на рот легла шершавая грубая ладонь.
Человек нагнулся и выдохнул мне в ухо:
- Что хочешь за то, чтоб обслужила меня ртом? А, крошка? Только скажи, ничего не пожалею…
Я принялась вырываться, попыталась ударить его коленом в пах, но меня вовремя крутанули на месте. Послышались шаги и голоса. Я замычала, взывая к помощи. Продолжая держать ладонь тесно прижатой к моему рту, меня потащили в кусты мимо подрагивающей в экстазе пары.
Едва оказались за деревьями, меня приложили головой о ствол, отчего в глазах потемнело.
На плечи надавили, вынуждая опуститься.
- Ну же, девочка, не упрямься, - произнес человек дрожащим от похоти голосом. - Знаю, знаю, нельзя засадить тебе между твоих аппетитных розовых ножек, но уж понежить моего дружка язычком ты можешь.
Меня похлопали по щекам, приводя в чувство.
Прежде, чем караванщик успел приспустить шальвары я ударила.
Получилось вскользь, потому что руки тряслись, перед глазами плыло, а внутри все содрогалось от ужаса и отвращения. Но человек не ожидал сопротивления, потому что охнул и отступил, выпустив меня.
- Сюда! - крикнула я. - Мулей! Мулей!
Человек протянул руки, но я отшатнулась и прокатилась по земле, а его ладони сомкнулись на пустоте.
- Значит, вот ты как, - проговорил он. - Ну, так мне нечего терять. Один ракшас, получу плетей, так хоть попробую тебя на вкус, сладкая Рахат.
Я снова открыла рот, чтобы закричать, но крика не вышло. Меня ударили сзади и я прокатилась по земле.
- Нет, - выдохнула я, когда прыгнули сверху, прижимая к земле.
- Давайте! - скомандовала Джитана. - Да берите ее уже!
Я затрепыхалась, но Джитана держала крепко.
- За что? - вырвалось у меня. - За что, Джитана?
- За брата, - выдохнула пери, опускаясь к самому моему лицу. - Ненавижу тебя. За Арона.
Осознание, что меня предала пери окатило ледяным водопадом и на какое-то время обездвижило. А потом было поздно: подоспевшие люди прижали руки к земле коленями, а Джитана, что сидела на животе, быстро развернулась спиной и помогла подоспевшему человеку стащить с меня шальвары.
По обнаженной коже заскользили шершавые ладони.
- Мулей! - закричала я. - Кто-нибудь!
Мне тут же закрыли рот ладонью, помянув ракшасов. Извернувшись, я вцепилась зубами в палец одного из насильников, и, когда он отдернул руку, пронзительно завизжала.
Рот закрыли снова, сунув в него пыльную тряпку, а Джитана принялась распекать людей за то, что церемонятся со мной, как с хрустальной.
Меня приподняли за зад. В бедра уперлось твердое и горячее. Изогнувшись дугой, я отчаянно замычала, понимая, что сейчас произойдет непоправимое.
Пространство пронзил свист, крики, улюлюканье.
Они попрыгали одновременно: с деревьев, из кустов, даже словно из-под земли.
Юркие, по глаза замотанные в зеленое, судя по невысокому росту и жилистому сложению, это были люди. До того, как они оставались неподвижны, глаз не различал человеческих фигур, и только теперь я поняла, как много их здесь, и с самого начала.
Джитана с визгом откатилась в сторону, уворачиваясь из-под рук одного из них. Между караванщиками, что держали меня за руки и этими, одетыми в зеленое, началась борьба. Клубки тел покатились по земле. Тот, что замер надо мной со спущенными штанами, закатил глаза и осел, я чудом успела отползти из-под рухнувшего тела.
Дрожащими руками я натянула шаровары, а когда подняла голову, увидела, что напротив, на корточках, сидит человек.
Взгляд темных, как ночь, глаз, казалось пронзил меня насквозь.