Слова Владимира гремели в ушах.
Дверь открылась. Мужская ладонь легла на мою голову, гладя по волосам. Я почувствовала тяжёлый запах парфюма Владимира.
— Я вспылил. Извини, — произнёс он. — Я давлю на тебя, да. Больше не буду. Честно. Переодевайся и уходи отсюда. Янина, это не для тебя. Ты достойна большего.
Владимир поцеловал мои волосы и вышел. Я знала, что он никуда не ушёл, дожидается меня снаружи. Его постоянное давление подтачивало меня изнутри.
Он сам себе противоречил. Сначала сказал, что оставит меня в покое, а потом заявил, что будет находиться рядом.
Внезапно мне захотелось уехать, захотелось бежать, куда глаза глядят. Но впереди ещё сорок дней… и надо разобраться с оставшимися долгами.
Владимир ждал меня снаружи и сразу повёл на выход.
— За сок я заплатил, администрация в курсе твоего увольнения, — отрывисто сказал, ведя меня под локоть.
Он достал телефон и позвонил кому-то.
— Татьяна? Уточните, пожалуйста, когда можно будет заехать в банк за наличными? Через час? Спасибо большое.
Владимир спрятал телефон в карман пальто. Он поправил мою шапку и накинул капюшон на голову.
— Холодно, — пояснил, стоя в расстёгнутом пальто, без шарфа и без шапки. — Через час заедем в банк за деньгами. Ты не хочешь меня видеть. Но я не могу тебе позволить гробить себя на низкооплачиваемой и тяжёлой работе. Твой дом выкупаю я.
— Но…
— Или мы ждём другого покупателя за ту цену, которую я выставил. И всё это время я буду досаждать тебе своим присутствием.
Я едва не задохнулась от возмущения. Владимир действовал чересчур нагло и напористо.
— Ты просто не оставляешь мне выбора…
— Так и есть. Согласна?
Глава 20. Янина
Разве у меня был выбор? Наверное, был, но тогда я упорно не видела его, следовала за Владимиром.
Понимала, что он жёстко и непреклонно прокладывает свой собственный курс, но ничего не могла поделать.
Владимир был словно гранитная стена, я — лишь плющ, не умеющий держаться самостоятельно.
Сумма, что Владимир уплатил мне за дом, была впечатляющей.
Брат погибшего мужа заплатил мне больше, чем требовалось. Я смотрела примерные цены на дома нашего уровня. Я чувствовала себя неловко: наверняка меня приняли за скрягу, обдирающую покупателя, как липку.
— Я не могу взять с тебя столько.
— Хорошо, — улыбнулся Владимир. — Не хочешь, не бери мои деньги. Но я буду запрашивать за дом именно столько, ни копейкой меньше.
— Я уже жалею, что связалась с тобой!..
— Возможно, но есть ли у тебя другие близкие? — иронично спросил Владимир. — Я — твоя семья.
Я вздохнула: он был прав. Все мои родственники жили довольно далеко. Сюда я приехала лишь на учёбу, но так и осталась, встретив Ярослава. Университетские подруги? Скорее, я назвала бы их приятельницами, чем подругами.
— Хорошо, — согласилась я, понимая, что ещё больше вязну в обязательствах перед братом погибшего мужа.
Сделка состоялась. Теперь на руках у меня была внушительная сумма денег, позволяющая мне расплатиться по всем долгам, купить квартиру или… уехать в другой город.
Эта мысль промелькнула в моей голове подобно вспышке, а потом затерялась в суетливом дне.
Но я всё больше понимала, что вот оно! Мысль о том, что хочется уехать, стала назойливой спутницей.
— Сколько я тебе должна за аренду квартиры? — спросила я у Владимира, позвонив ему, как только разобралась с кредиторами.
— Нисколько. За квартиру уплачено за три месяца вперёд. Считай это небольшим подарком к новому году.
— За три месяца? — удивилась я. — Возможно, столько и не понадобится…
— Почему? Ты хочешь уехать? Куда? К кому? Ты уже решила или только планируешь?
Владимир засыпал меня ворохом вопросов, ни на один из них у меня не было ответа.
— Это просто раздумья. Ещё ничего неизвестно…
— Ты же не сбежишь в никуда?
— Нет, не думаю. Впереди ещё сорок дней.
* * *
Грядущие «сорок дней» преподнесли мне ещё один подарок: у меня начались месячные. Я думала, что после выкидыша мой цикл будет нарушен и восстановится ещё очень нескоро. Но выделения начались строго по графику и закончились тоже в срок.
Мама не стала приезжать на сорок дней. Она позвонила мне и поддержала меня так, устно:
— Яночка, не могу приехать. Стасик приезжает. Давно его не видела.
Стасик — мой старший брат. Он работает вахтовым методом трубопрокладчиком и приезжает домой один раз в три месяца.
— Может, ты сама после сорока дней к нам приедешь, а?..
Я поговорила с мамой, пообещав приехать, но немного позднее.
На сорок дней собралось вдвое меньше людей, чем на похороны или девять дней. Родители Ярослава и Владимира, пожилая семейная чета, прилетели лишь на один день и засобирались обратно в Германию.
Организовывал всё опять Владимир, разрешив мне лишь присутствовать рядом. Он выглядел недовольным и хмурился больше, чем обычно.
Мы обменивались скупыми фразами, чувствуя сильное напряжение между нами. И самыми последними вышли из ресторана. Остальные уже расходились.
Я остановилась у перил, разглядывая случайных людей. Мой взгляд упал на девушку, кажется, она приходилась Русаковым какой-то родственницей.
Девушка укутывала своего малыша, укладывая его в зимнюю коляску. На её лице была такая радостная и искренняя улыбка, что меня проняло дрожью зависти.
Мне тоже хотелось быть матерью. И если бы не проклятый выкидыш, отобравший у меня возможность чуда!..
Если бы не это печальное происшествие, у меня был ребёнок от Ярослава.
Сынок или дочка… Неважно.
Я одинаково сильно любила бы обоих.
Мой неродившийся ребёнок. Мой смысл жизни, которого я лишилась…
Глава 21. Янина
— Не замёрзла? — рядом остановился Владимир.
Я вздрогнула от звука его голоса и сама поправила капюшон куртки, натянула перчатки на пальцы, потирая ладони друг о друга.
— Нет. Нормально всё. А ты?
— Мороз ещё не сильно кусачий. Какие планы на Рождество и на Новый Год?
Я машинально кивнула, удивляясь, что уже двадцатое декабря, и через полторы недели новый год.
Я вспомнила, что купила заранее ёлочную игрушку в виде детских пинеток и хотела рассказать Ярославу о беременности именно так: повесить украшение на самое видное место.
В доме витал бы густой хвойный аромат, и радостно подмигивали бы гирлянды…
Спазм сжал моё горло, и стало трудно дышать.
Я, не отрываясь, смотрела на мамочку с малышом. Владимир проследил за направлением моего взгляда и приобнял за плечи.
— Не грузи себя. И у тебя всё это будет.
Я грустно рассмеялась, смахивая слезинки с щеки.
— Я на Рождество поеду к родителям, в Германию, — продолжил Владимир. — В это время там очень красиво и ярко. Настоящее волшебство. Поехали со мной? Родители будут тебе рады. Я тебя сейчас приглашаю как родственник. Ничего лишнего, честное слово.
— Спасибо, но я не поеду. Я собиралась к своим родным на новогодние праздники. И хочется, и не хочется. Боюсь, что мой расстроенный вид никого не обрадует. Но поехать придётся: вернулся Стасик, старший брат. Я его не видела почти целый год.
— Может быть, подумаешь? — Владимир пристально на меня посмотрел.
— Спасибо.
— Бля, прекрати от меня отпихиваться своими «спасибо»!
— Владимир, мы это уже обсуждали.
— Да я не про то. Поговори лучше со мной, как с человеком живым, а не отгораживайся словом «спасибо»!
— Но я на самом деле тебе благодарна за помощь. Это очень много. Я это ценю, правда. Ты отзывчивый человек.
Владимир что-то процедил сквозь зубы о том, в каком месте он отзывчивый человек.
Мы поговорили ещё немного и разошлись, каждый в свою сторону. Владимир порывался отвезти меня, но на счастье я встретила знакомую, которая начала выражать мне соболезнования.
Я ухватилась за неё, как за спасательный круг, показывая всем видом, что собираюсь уходить вместе с ней.
— Уходишь? Если тебе что-то понадобится, позвони мне. Я сделаю всё, чтобы тебе помочь. Всё, что будет в моих силах, — убеждённо проговорил Владимир на прощание.
Та девушка с ребёнком не шла у меня из головы. Желание завести ребёнка стало какой-то навязчивой идеей.
У меня крутилось только одно в голове: если бы был кто-то, о ком нужно было заботиться, мне было бы легче. Эгоистичное желание: иметь ребёнка, чтобы спасти себя, знаю. Но я так хотела малыша.
Иногда я просыпалась среди ночи, ощупывая свой живот, потому что мне приснилось, что он округлившийся, или что я рассматриваю в магазине крохотные носочки, выбирая между нежно-салатовым и цыплячьим жёлтым.
Я достала стеклянное ёлочное украшение, поставив его на видное место, и постоянно смотрела на эти крохотные изящные пинетки, сходя с ума.
Я хотела ребёнка, но не просто ребёнка от постороннего мужчины. Я хотела ребёнка от своего погибшего мужа, от Ярослава.
Мне было безумно жаль неродившегося ребёнка. Это была бы память о нашем браке, о нас, влюблённых в прошлом и по-своему счастливых.
Это стало каким-то наваждением.
В последний день перед Рождеством позвонил Владимир.
— Привет, Янина. С наступающим Рождеством.
— И тебя, Володя.
— Не передумала? У меня есть знакомый. Если надо, он нырнёт в неприкосновенный запас и сможет достать билет на тебя хоть сейчас.
— Нет, я не полечу. Я уже договорилась с мамой, что приеду к ним через три дня. А ты улетаешь?
— Да, у меня рейс сегодня вечером.
— Удачного полёта, Владимир.
Я сбросила звонок. На глаза мне опять попалось ёлочное украшение в виде детских пинеток.
В голове промелькнула дурацкая мысль, что Владимир — копия Славы, что после смерти Славы прошло не так много времени, что ребёнок…
Эти мысли разрывали меня на части, как и осознание того, что сейчас у меня овуляция.
Кошмарные мысли, от которых меня трясло, как в лихорадке. Они все, как одна, казались мне кощунственными и отвратительными.
Я как будто собиралась плясать на теле погибшего мужа, ещё не истлевшем в земле.
Но от самой себя было не спрятаться.
Вечером, доведённая и взвинченная до предела, я подошла к окну, разглядывая дом напротив. Не могла сосчитать правильно окна, светящиеся жёлтым.
Уехал ли Владимир в аэропорт или нет?
Я рассердилась на себя и отпрянула от окна, вихрем пронеслась прочь, нечаянно смахнув хрупкое ёлочное украшение. Оно разлетелось на осколки.
А я… я не хотела разбиться так же, как оно. Я пулей вылетела из квартиры и понеслась к дому Владимира.
Глава 22. Владимир
Я закинул чемодан в багажник внедорожника и взял в руки щётку, чтобы стряхнуть снег с автомобиля, пока тот прогревается.
В мыслях — пустота. У меня нет никакого предпраздничного настроения. Окружающий пейзаж кажется серым и унылым. А там, в Германии, всё сейчас переливается, как огромная праздничная гирлянда.
Родители, наверное, уже ждут меня, а мама запекает фирменного гуся. Она у меня католичка, а папа православный. Поэтому в нашей семье всегда празднуют два Рождества.
Родители приглашали меня на все новогодние каникулы, хотели, чтобы я остался до Православного рождества. Они звали меня не только потому, что я остался единственным сыном.
Мама всё переживала, что я до сих пор не женат. А не женат я, дорогая мама, потому что единственная женщина, которую я хочу видеть своей женой, сейчас вдова. Янина, жена моего покойного брата…
Я не храню целибат, у меня есть с кем потрахаться без обязательств. Но в свою жизнь я был бы готов пустить только Янину.
Мне было бы плевать на мнение общественности. Я бы заткнул пасть каждой гниде, посмевшей высказаться, что это аморально. Если бы Янина согласилась.
Но Янина усердно отталкивает меня. Любила ли она Славку? Наверное, любила.
Славка был засранцем, непостоянным, лёгким, как ветер. Но невозможно было не проникнуться к нему симпатией.
Вот и Янина не удержалась, поддалась обаянию солнечной улыбки Славика. А я, как завистливая грозовая туча, кружил рядом. Потому что брату досталась шикарная девушка, которую этот распиздяй не заслуживал.
Заслуживаю ли её я? Нет, наверное.
Может быть, я достоин её даже меньше своего братца. Если судить по делам нашим. Потому что наплевал на всё и взял желаемое обманом.
Я никогда не задумывался, что мы с братом — это нечто особенное. Когда окружающие смотрят на близнецов, усмехаются, мол, вы как две капли воды.
Но я всегда чувствовал нас, себя и брата, раздельным и разными.
«Как могли нас перепутать? Да никак!» — думал я.
Но тогда меня припёрло так сильно, что я решил сыграть в Славика.
В ту ночь я радовался, что мы так похожи, что сложены примерно одинаково, что я ношу такую же причёску, как брат.
Радовался, потому что наше внешнее сходство дало мне возможность насладиться близостью Янины, желанной для меня. И бесился, ревнуя, ненавидя брата за то, что мы так похожи.
Потому что Янина постанывала его имя, отдаваясь ему, а не мне.
А после того, как моя гнусная ложь вскрылась. Да, секс… насильственный и острый, с обоюдным оргазмом.
Но Янина смотрела на меня с такой ненавистью, что мне впервые захотелось перекроить своё лицо. Чтобы она не видела в нём моего брата.
Меня нисколько не отпустило.
Наоборот, стало ещё хуже. После того случая Янина поставила условие моему брату, потому что в их дом мне был закрыт вход.
Меня не приглашали на семейные посиделки, как это бывало раньше. Меня предельно вежливо и холодно отодвинули в сторону. В их доме и жизни мне не было места.
Когда я узнал об аварии, я едва не подох от беспокойства. Но первым делом я подумал не о родном брате, а о его жене.
Янине повезло. Она отделалась лёгким сотрясением, несколькими синяками и ссадинами. Только кожу глубоко поранило на щеке. Ей наложили швы. Сейчас на месте раны шрам в виде полумесяца.
Чуть позже меня накрыло осознанием того, что я потерял родного брата. Мне стало стыдно, и я корил себя за те случайно брошенные слова.
Мне всё-таки не хватало Славки, я скорбел.
Но я не мог не думать о том, что из нас двоих остался я один. А он как будто просто отошёл в сторону, освободив мне дорогу к желаемой цели.
Прости, брат. Но из нас двоих я всегда был негативным снимком. Был и остался им, потому что Янина для меня стала ещё желаннее.
Я совершенно по-скотски наслаждался каждой минутой, проведённой рядом с ней.
Я был кощунственно рад тому, что надо было заниматься устройством похорон и последующих поминальных дней, потому что так я виделся с Яниной.
Автомобиль уже очищен. Я бросил взгляд на циферблат часов, понимая, что нужно ехать прямо сейчас, если не хочу опоздать на рейс.
Но вопреки всему медлил, смахивая редкие снежинки с лобового стекла.
Злился на самого себя, потому что нужно было оставить Янину, и это было мучительно больно.
Глава 23. Владимир
Мне не хотелось оставлять Янину в таком состоянии.
Не хотелось отпускать её вообще. Но надо было. Потому что она шарахалась от меня в сторону, как от прокажённого.
Я сам виноват. Мой поступок был отчаянным шагом едва не свихнувшегося от тоски по недоступному.
Ублюдское лицо, которое я видел каждый день в зеркале, выводило меня из себя. Мне начало претить своё собственное отражение, потому что на меня смотрел не я, но Славка.
Угрюмый, нахмуренный, с вертикальной морщиной между насупленных бровей. Этой морщины никогда не было у моего брата. У меня была…
Моя тяга к Янине — неправильна и аморальна. И как же мне плевать на моральные аспекты! Я словно медленно, но верно схожу с ума.