Я обошел все лавки, где торговали камнями. Кристаллы кварца продавались везде — и в качестве накопителей, в том числе для моего пепелаца, и для других целей, когда нужен был постоянный энергетический поток. Но найти среди бесчисленных россыпей местных изделий нужные мне инореальные было почти невозможно. Почти — потому что я надеялся, ведь если кто-то посетил этот мир, оставив дефектный портальный камень, то нормальные-то у него с собой были. И наверняка за столько лет это был не один человек — как я успел понять, новые шумеры предпочитали уже изученные миры для периодических посещений, посылая в неизвестные экстремалов вроде моего шапочного знакомого Анура.
В библиотеке мои вопросы о способах перемещения подозрений не вызвали — главный по книжкам был в курсе, куда я попадал и откуда выпал, вот только местная наука действительно считала, что реальных способов попасть в другой мир нет. Теоретически — да, допускалось, что есть другие миры, и даже одно время проводились какие-то опыты. Но потом один умник первого круга, а по совместительству великий князь, доказал, что перемещение физического тела невозможно, и дискуссии утихли.
И вообще, Модест, библиотекарь, считал, что ни в какие параллельные миры деревенька не перемещалась, ее просто отбросило в обособленное пространство. Интересно, что он подумает, когда местные жители расскажут ему о длинных, похожих на нити облаках высоко в небе, из которых не идет дождь. Конденсационный след от какого-то летящего аппарата я лично наблюдал во время эпической битвы Тятьевых и Хилкова. Тятьев-старший наверняка знал больше, чем мне сказал, может быть даже выбирался во внешний мир, но теперь не спросить — удар мечом-хапу прервал блестящую карьеру ученого-исследователя.
Оставалось только надеяться, что есть вещи, которые мне пока знать, по мнению книжных червей, не нужно. И что отсутствие портальных кристаллов — явление, присущее захолустью типа мелких удельных княжеств. А вот в княжестве Смоленском, куда я должен был в апреле отправиться, чтобы в наследство вступить, может и найду что-то.
— Какой-то ты напряженный, — Мила массировала мне плечи, у нее это отлично получалось.
С момента обретения колдовских способностей про недомогания я забыл, и мог бы отлично разогнать кровь на спине самостоятельно, но сам факт, что в настоящий момент привлекательная женщина своими крепкими ручками умело разминает мне мышцы, был очень приятен. Ну и ей этот процесс нравился. Так почему бы и нет.
— Дела, — зевнул я.
— Знаю я твои дела, по девкам шляетесь. Ты как, на невинность проверяешь, или допросы ведешь?
— На невинность, — повинился я.
— Врешь, — Мила стукнула меня твердым кулачком по затылку. Хорошо, щит поставил, а то могла бы и позвонки повредить. — Ты для этого в слишком мелких чинах.
— Что есть, то есть, — согласился я. А что сказать, вон ее брат — дьяком сразу, а через год обещают стольником сделать. Еще бы, с таким дядей — Сила Гранович Ухтомский во всех приказах в почете был.
— И что?
— Ну нафиг, — честно сказал я, вот как на духу. — Полгода пройдут, уйду жить в свой дом. Заведу себе жену, детей, собаку и велосипед.
— Что заведешь?
— Механизм такой имперский. Вроде как табуретка, но с колесами.
— Дикари, — припечатала Мила. — А по существу? Неужели тебе не хочется занять высокое положение?
Я подумал и занял.
Потом, когда мы просто лежали рядом, она сказала — Дьяка помнишь сыскного, с которым ты все якшался?
— Это Тушин Анисович?
— Он самый. Говорят, в бега ударился. Какие-то дела у него были с Куровым, да к деревеньке вашей, которую нашли, тоже отношение имел. Славгород весь перерыли, все дружков его искали, кто-то попался, а то-то и утек вслед за ним. Ирий мне рассказал, он вообще какой-то странный в последнее время, тоже задумчивый и угрюмый. Может, зараза у вас какая там, в этих приказах-канцеляриях?
— От неправильного питания, — пояснил я. — Мы там раз в день едим, а надо — четыре. И кофе обязательно нужно пить, Шуш отличный кофе готовит, прям с каждым днем все лучше и лучше.
Мила расхохоталась.
— Да ну его, я уж и не думаю. Шуш — хороший мальчик, я бы и сама его отпустила через год или два, опыта бы жизненного понабрался только, а то тюфяк тюфяком. И скажи парню, пусть от меня не прячется, раз уж сумел волю получить, пусть даже и с помощью такого вот пронырливого подлеца, то я за него не держусь.
— Чего это подлеца? — возмутился я.
— А кто девушку совратил?
— Согласен, — только и оставалось признать. И совратить еще раз.
31 января я уехал домой пораньше. Хотя, думаю, моего отсутствия на службе и не заметили бы — ничего серьезнее обследования княжих потаскух мне не поручали, видимо, доверие было утеряно, еще не нашедшись. Ну и ладно, мне же легче. Днем позанимался с Силой, в очередной раз убедившись, что до настоящего колдуна мне расти и расти, отпустил Шуша на всю ночь — парень явно катился по наклонной, одна пассия за другой, как прорвало. Видимо, наверстывал упущенное. Сел у камина, посадил в соседнее кресло кота — что-то привязался я к этому потенциально блохастому существу, поставил перед собой на стол тортик с сахарными птичками и вишенкой сверху, и зажег над ним тридцать семь крошечных светлячков. Загасил их. И сказал:
— С днем рождения тебя, Марк. Удачи тебе и счастья в личной жизни.
Чокнулся бутылкой терпкого илирийского, с пустым бокалом, выпил ее до дна и сьел торт. Третий раз в жизни — целиком, не оставив никому ни кусочка. За родителей пить не стал — чего там, я и так их прекрасно помню, и надеюсь увидеть.
И друзей — надеюсь, даже Леву Гуревича, хоть он и тот еще поц. Анур должен был давно уже передать от меня привет. Так что, может быть, и они сегодня оторвутся от дел, и вспомнят, точнее говоря, понадеются, что где-то, живой и здоровый, сидит и ест торт Марк Травин.
И что интересно, мне было ни капельки не тоскливо, наоборот, какая-то уверенность возникла — все у меня получится. Кот, кстати, судя по его довольной мордахе, тоже так считал.
Глава 12
Я специально интересовался, существует ли в славянских княжествах, да и в других местах День дурака. Самым остроумным был ответ, что мой день — круглый год. Ну другого я от библиотекаря и не ожидал. А на встречный вопрос, где же такое празднуют, отвечал стандартно — в Пограничье.
Вместо этого у них тут тоже что-то отмечают — на это земля русская, видимо, во всех мирах богата. В пять утра ко мне заявился управляющий, который с совершенно серьезным видом собственноручно смел снег с крыльца моего флигелька, вбил гвоздь прямо в дверь и повесил на нем крохотные лапти. И еще бутылку молока оставил. Пока я офигевал, Шуш, выскочив на улицу, положил в лапотки по серебряной рыси, и монету в десять рысей управляющему отдал. В подробности вдаваться я не стал — каждый сходит с ума по своему, вот разбуди меня раньше в это время, убил бы. А так — заставил своего Санчо кофе варить.
Первое утро апреля встретило меня ручьями, пробивавшими путь сквозь остатки снега и льда на дороге, ярким весенним солнышком, ощутимо припекавшим, когда я шел к своей повозке, и новой рабочей неделей.
Новогодние события потихоньку теряли свою остроту, работа княжеских служб вошла в прежний режим, даже Розумовский не так подозрительно осматривал меня каждый раз, как встречал в коридорах нашей рейхсканцелярии. Вот и сегодня он даже попытался мне улыбнуться, вышло откровенно плохо и натянуто. Дружеских обьятий не случилось, да и торопился я — к высшему начальству.
— Ну что у тебя? — Росошьев как всегда был чем-то занят. — В Смоленск собрался?
— Да, — не стал отнекиваться. Не скроешь от него ничего.
— Езжай, — неожиданно легко разрешил боярин. — Вот в сатурнов день и езжай. Десяти дней хватит? Да чего там, если даже подольше задержишься, не торопись. Но чтобы к Живиному дню был тут.
— Лаврентий Некрасович, — осторожно поинтересовался я. — А может, ну ее, эту службу? Серьезных дел мне не доверяют, со всеми жилинскими потаскушками я уже познакомился, книг начитался на всю жизнь вперед, да и Сила говорит, что заниматься со мной дальше — только портить.
Не то чтобы я проникся и усвоил, и на то, что другие смеются — наплевать, но все равно, нехорошо так с ценными кадрами обращаться.
— Ну ты наглец, — Росошьев развеселился даже, — смотри какой, самые сливки с работы снял — по бабам походил, да-да, знаю, и от семьи Карауловых, кстати, жалоба на тебя. Книжек начитался, у нашего колдуна секреты повыведывал. Считай, тебе от службы твоей только прибыток. А службе что?
— Так ведь герой я, деревеньку нашел вот, за княжество наше удельное пострадал.
— Ага, — боярин хмыкнул, — ты бы знал, каких трудов мне стоило отговорить князя нашего тебе эту деревеньку вручить в качестве награды. Сейчас бы сидел там безвылазно, с мужиками местными, крепостицу восстанавливал за свой счет. А так только золотом отделался.
— Большое спасибо, помню и ценю, — искренне сказал я. Пятьсот золотых от князя лишними не были, а деревенька мне не сдалась вообще. Пятую часть, правда, Росошьеву пришлось отдать, и проставиться на службе, но за такое не жалко.
— А по делам, Марк, должен понимать — пока мы эту всю шайку не раскрутим, что-то серьезное тебе поручать не с руки. Я мог бы и сейчас с тебя колечко снять, но договор есть договор. Иначе и другим на уступки пойти придется, а это неправильно. И что всерьез тебя воспринимать не хотят канцелярские — тоже хорошо, к обиженным всякая пена тянется, только успевай ее поварешкой снимать.
И тут я полностью согласился. Помню свою жизнь на директорских хлебах, только подчиненным слабину дай, сядут на шею и ножки свесят. И пострадавшие от чистки были, троих сдать пришлось, ну да при жизни своей они людишки были так себе, не жалко.
— Так что езжай, я слыхал, князь Смоленский твое дело решать будет вскоре, осмотришься пока, к родичам своим наведаешься. Ратибор Всеволодович, княжич Фоминский, спрашивал о тебе.
— Понял, — кивнул я.
— Вот и хорошо. Если своим ходом поедешь — скатертью дорога, глядишь, к Смарглову дню и доберешься. Порталом решишь идти — это к Епанчину, цену он тебе назовет.
Цену я знал, несколько раз в Северск порталом ходил. Пять золотых до Смоленска, это если одному. А у меня еще Шуш и кот. А если с повозкой — то десять-двенадцать, но на всех. В Северск-то подешевле будет, два золотых всего, но все равно накладно, если часто. Портал этот — ничего особенного. Круги диаметром от двух до восьми метров с шагом в два метра из кристаллов по окружности, основание из металла, колдун — важный из себя, как же, третий круг. Рядом встает, для антуража бормочет что-то — я-то вижу конструкты, бормотание там лишнее. И оказываешься в таком же круге в пункте назначения. Я уж надеялся, что тут портальные маяки используются, но обломило — обычные кварцы, и заклинания простенькие, только силы требуют много. Заклинание портальный модуль усвоил и расщедрился внезапно. Так что за несколько золотых я приобрел и впечатления, и раскрывшееся умение телепортации — на десяток метров, не больше. Сила потом показал, как в нем вес настраивать и дальность, но что толку, если даже и смогу ползунки двигать на схемах, да сожму еще одного человека в крепких мужских объятиях, то дальше метра не перемещусь — как шаг сделать. Слабоват я пока для таких развлечений.
Насчет недели пути, а Смарглов день тут — 14 апреля по-нашему, боярин, конечно, загнул, до Смоленска отсюда почти восемьсот километров, на повозке моей — ну два-три дня пути, не больше, и то из-за дорог, они хоть и в порядке содержатся, но больше пятидесяти км в час разогнаться не получится. Да еще заезды в города — путь из Жилина идет через Северск, это на месте нашего Белгорода, а дальше — на северо-запад, крюк порядочный. И по городкам, что на пути попадаются, никто не даст мне мчаться с такой лихой для здешних мест скоростью. Так что два дня. Зато на Россию-матушку посмотрю, вдруг что интересное увижу. Считай, почти за полгода здесь и не был нигде, только в княжью столицу иногда ездил по канцелярским делам.
Буду в Смоленске в понедельник, до 1 мая — Живина дня, три недели, надеюсь, с делами разберусь.
Сборы были недолгими. Ну что там, я и Шуш, вещей мало надо. Ну еще Мила напросилась в дорогу, какие-то дела у нее в Смоленске образовались, а может, просто скучно было девушке — брат на службе пропадает день и ночь, ее в приказ не позвали, шестой круг — вроде есть способности, но по большому счету не нужны никому, без умения линии силы видеть. В Жилине с развлечениями не густо, местное общество к пришлым княжьим отпрыскам из северного государства относилось прохладно, и хотя бывшая трактирщица обладала даром втираться в доверие к любому человеку — по себе сужу, но подружек, достойных ее высокородного внимания, она так и не нашла.
Я отнекивался, мол, места мало в повозке, Шуш разожрался на двойном рационе — и дома в три горла, и в казарме без добавки не уходил, раздался в плечах, и мне кажется — даже подрос немного. Хотя что тут такого, парню всего восемнадцать, расти и расти. Но все равно, на переднем сидении помещался с трудом, а уж если на заднее сядет — второму там неуютно будет. Но чего хочет женщина — того и мне пришлось захотеть.
Спереди-то я лавку на удобные сидения заменил, а сзади диванчик остался, когда сам за рулем, особо не заботишься от тех, кто там сзади трясется.
Апрель стоял теплый, снег почти везде уже сошел, так что дорога обещала быть легкой и беззаботной, по примеру Империи за трактами здесь следили, мостили и чистили вовремя, да и колдуны тоже старались, обеспечивали крепость дорожного покрытия.
Субботним утром мы вчетвером уселись в повозку. Вчетвером, потому что кот решил, что хорошее питание напрямую связано с моим присутствием, и решил не рисковать. Без спросу уселся на заднем сидении и нагло вылизвывал хвост, не обращая внимания на открытую дверь и попытки Шуша позвать его обратно в дом.
Шуш нарядился в свой боевой костюм, к которому докупили заговоренные пластины, захватил свое ружье и всем видом показывал, что с нами шутки плохи будут. Мила тоже не подкачала — лук брать не стала, зато взяла метатели дротиков, на каждой руке по штуке, неплохое оружие для ближнего боя, с магазином на полсотни тонких металлических спиц, заколдованных лично Силой Грановичем. Тот пыхтел, отнекивался, но как узнал, что племяннице это нужно для долгого, почти в месяц, путешествия, сразу согласился, да еще и кристаллы особые вставил, чтобы дальность и точность повыше были.
Оба они неодобрительно косились на меня — я даже такт-костюм надевать не стал, ограничился камзолом с гербом — над серебряной пушкой такого же цвета ворон и все те же четыре капитанские звезды, пистолет свой Шушу отдал, разряженный меч хапу убрал в карман. Только безрукавку надел с защитной подстежкой, от серьезного оружия не защитит, а от удара ножом или стрелы — вполне. Но все равно, Мила попеняла мне на легкомысленность, хоть и хорошие дороги были в русских княжествах, но бывало что пошаливали разбойники. Или измененные звери попадались в глухих местах.
Я посоветовал с водителем не пререкаться, во избежание высадки пассажиров задолго до конца пути, и наша дружная компания тронулась в недолгое и безопасное путешествие — за рулем капитан корабля и заодно российской армии в запасе Марк Травин, рядом с ним штурман Милана Белосельская, позади бортпроводник Шуш и единственный пассажир — черный разожравшийся кот.
Ехать нам предстояло до Северска — столицы великого княжества, а потом через удельное княжество Куреское мы доезжали до границы между великими княжествами, и вьезжали в удельное Добрянское княжество, а там уже по прямой до Смоленска рукой подать.
Стражники на выезде подняли полосатую палку и отсалютовали бердышами, стоило мне выставить в окно руку с колечком — хотя особой нужды в этом не было, кристалл в их будке изменил цвет с красного на синий, стоило нам подьехать поближе, но жест мне этот нравился — оттопыренный средний палец левой руки. И особенно то, что его никто тут не понимал. Есть колечко — это главное, а уж куда его барин нацепил, его личное канцелярское дело.