— Ты как тут оказался? — все же спросил я. Коты любят человеческую речь. Они в ответ на нее урчат, как мне кажется — матерятся. Вот и этот заурчал, лениво приподнялся, подошел ко мне, потерся об ноги.
— Может, ты есть хочешь?
Урчание стало громче.
Не знаю, почему книги и фильмы с упорством заставляют нас думать, что коты обожают рыбу, мышей, сметану и молоко. На моей памяти только у одной из моих пассий представители семейства кошачьих ели что-то натуральное. Она каждые две недели строго по списку, бедняжка, покупала какие-то потроха, смешивала их с отличной говяжьей вырезкой, яйцами, прямо со скорлупой, и зачем-то — морской капустой. И вот эту адскую смесь ее две кошки жрали за милую душу.
У остальных отлично обходились круглыми вонючими шариками. Ягненок с лососью, курица с гранатом или говядина со злаками пахли и выглядели одинаково отвратительно.
Но как бы то ни было, тут, на этой Земле, кошачий корм никто специально не делал. В лавке на углу приказчик странно на меня посмотрел и посоветовал зайти в трактир, мол, основная фабрика по приготовлению кошачьих лакомств — там.
И точно, подавальщица, услыхав о моих бедах, скрылась на кухне и через минуту вынесла мне пакет с какими-то обрезками. Надо сказать, весьма неплохо пахнущими. Все это роскошество, а там был почти килограмм, обошлось мне в серебряную монету. Точнее говоря, стоило это тридцать медных, но на сдачу я просто потрепал симпатичную девушку по румяной щечке, и вернулся домой.
Кот к принесенному угощению отнесся благосклонно, сожрал все, улегся в кресло и потихоньку урчал, так что когда принесли ужин мне, я договорился со служкой, что вместе с завтраком и вечерней доставкой еды мне будут приносить порцию и для кота.
И надо сказать, вечер мы провели отлично. Кот тихонько посапывал, я сидел перед камином, глядя на огонь, и даже когда черная тушка весом не меньше десяти кило плюхнулась мне на колени, подставляя голову, не стал возражать.
То ли я постарел, то ли гормональный фон из-за перехода действительно изменился, как и предупреждал ан Траг, но почесывание кота за ухом неожиданно принесло удовольствие. Тихое урчание, потрескивание дров, отличное красное и тишина, что еще нужно для первого вечера нового года.
Уже ближе к полночи я согнал кота с колен, поднялся на чердак, оттуда через окно вылез на крышу и уселся на заботливо сделанную кем-то скамеечку. Нашел на небе Полярную звезду, ковш Малой медведицы, Большой, на этом остановился — других звезд и созвездий я все равно не знал.
— Красиво, — выдохнули рядом со мной. Тонкая женская фигурка в полушубке вот уже пять минут как примостилась рядом, отобрала кружку с взваром и изредка прихлебывала.
Глава 5
— Попу отморозишь, — предупредил я.
Женская головка тряхнула белоснежно-платиновыми волосами, голубые глаза сверкнули.
— Вылечишь!
Процесс лечения затянулся до трех утра. А потом Мила выскользнула из кровати и исчезла. В этом преимущество колдовского образа жизни — всю ночь можешь бухать, по бабам ходить, веселиться — а утром свежий как огурчик, двух-трех часов сна вполне достаточно. Так что в половине седьмого я уже садился в свой пепелац, спеша на службу.
На этот раз никаких непредвиденных обстоятельств не произошло, и уже без четверти семь я входил в приемную канцелярии. Личным кабинетом меня до сих пор не обеспечили.
Прошка уже сидел на месте, старательно выводя каракули и так же старательно меня не замечая. А я вот, напротив, поздоровался с ним, да еще подошел руку пожать, и на тебе — случайно чернильницу опрокинул. Оттуда прямо на документ вылилась лужица чернил, судя по ошарашенному виду Прокулюса, чернильница была непроливайкой и вот такой подлости он от нее не ожидал. Ну так и мы не пальцем деланы, что для колдуна, вставшего в шесть утра, стоит подгадить ближнему.
Надо отдать должное парню, он не вскочил, не заорал, и не швырнул стулом, а тихим замогильным голосом проинформировал меня, что вот уже десять минут в комнате дальше по коридору идет совещание, где меня очень ждут.
Наврал Прошка. Никто меня там не ждал, в небольшом помещении без окон, освещаемым развешенными по углам светильниками, за круглым столом сидели четверо, из которых я знал только Тятьева. Что характерно, и стульев возле стола было только четыре, так что я заглянул, оценил обстановку и сразу же попытался закрыть дверь.
— Марк Львович, — ласковым до приторности голосом позвал меня Тятьев в последний момент.
Пришлось остановить движение створки.
— Да?
— Вы-то как раз нам и нужны.
— Зачем? — вступил в разговор один из присутствующих, тощий и очень надменный мужчина средних лет.
— Ну как же, — Тятьев кивнул в сторону правой от меня стены, где стояло несколько стульев, мол, бери и садись. — По регламенту в таких ситуациях должны быть двое из сыскного приказа, двое из колдовского и один из канцелярии, так?
— Ну да? — с сомнением протянул еще один, толстенький и розовощекий, с большим мясистым носом и карими глазами навыкате.
— Конечно. От колдовского здесь я и княжич Хилков, — он кивнул на надменного дрища, — от сыскного — Косолапов и Лапник. А вот Марк Львович Травин будет от канцелярии.
— Это из каких Травиных? — тощий, оказавшийся целым княжичем, покосился на меня.
— Из тех самых, — пожал плечами Тятьев. — Не слыхал разве, у Фоминских новая старая родня обьявилась?
Не знаю, на что он расчитывал, то ли на то, что я по его самодовольной физиономии врежу, то ли что я скромно буду сидеть и слушать, как меня обсуждают. Оба варианта были так себе. Но не это было сейчас главным.
— Ну если господин Розумовский так распорядился, — развел я руками, — то конечно. Или сам Россошьев Лаврентий Некрасович приказ отдал?
Хилков рассмеялся.
— Уел он тебя, Север.
Тятьев виновато улыбнулся, я привстал, уже готовясь покинуть теплую компанию, и тут дверь отворилась. В комнату тихо и даже как-то плавно вошел только что упомянутый Розумовский.
— Ага, Марк, ты уже здесь, отлично. Я думал Ухтомского послать, но Сила Гранович мне сегодня тут нужен. Так что езжай с господами из приказов, посмотри, что там происходит. Вернешься — доложишь.
Судя по слегка ошарашенным физиономиям Тятьева и двух дознавателей, решение стольника было неожиданным. Только вот Хилков откровенно веселился.
Выехали мы на трех повозках, каждая служба — на своей. Сыскные впереди, телега Тятьева — замыкающей, а я посредине, видимо, чтобы не сбежал. Ехать пришлось недолго, минут десять, и мы были на месте, небольшое, но богатое подворье в черте города, но ближе к окраинам. Ворота нам отворили молодцы в черной одежке, стало быть из сыскных. А вот внутри ограды и серые попадались, и черные, не меньше десятка ходило, что-то осматривали, оглядывали и проверяли. Я пока только в догадках терялся, что же от меня потребуется — то, что сегодняшний выезд со вчерашним происшествием связан, было понятно, вот только выбрали они не того. Все, что я знал о красной пыли, ограничивалось коротким и неполным обьяснением нашего штатного колдуна.
Тятьев, выскочив из повозки, махнул рукой, приглашая нас пройти в дом. Основная постройка — одноэтажное бревенчатое здание с фасадом не меньше чем в двадцать метров, с резными наличниками, кованными решетками на окнах, затейливой резьбой и прочими украшательствами, видимо, подчеркивающими достаток владельца, внутри было изрезана сетью коридоров. Все двери были распахнуты, помещения внутри были небольшие, видимо, чтобы не тратиться сильно на освещение и отопление, туда-сюда сновали служки в форменной одежде, один из них, посолиднее, в сером камзоле, сразу подскочил к Тятьеву и уже что-то докладывал. Боярин внимательно выслушал, повернулся к нам.
— Ну что, Олег Викторович, как ты и говорил, следы ведут в Кирполь.
Тощий кивнул, недовольно поморщился.
— Торгаши. Как что поганое найдем, всегда к ним все ведет. Что скажешь, Иосиф?
Румяный огляделся, показал рукой.
— Пойдем, там вроде стол есть.
Мы прошли в небольшой зал с обеденным столом, судя по посуде, спешно уносимой куда-то приказными.
Иосиф смахнул несуществующую крошку, разложил по углам стола четыре кристалла, над столешницей появилась карта.
— Вот здесь, — показал он на яркую точку, — тот самый склад, ваша светлость. Пыль везли из Кирполя, не заезжая в Славгород. А потом со склада дальше, тут у них вроде как перегрузочный пункт был, пыль приходила вместе с ханьской бумагой, поди отличи, чем картинки раскрашены. На складе ее соскребали, с листа как раз щепоть получалась.
— К чему такие сложности? — поморщился Тятьев.
— Кто их знает, — сыскной дьяк пожал плечами. — Пытаем, но попалась мелочь, не знает ничего. Так вот, у этого купца, Свешникова, племянник на складе у Курова работал. И надоумил его дядя листы со склада таскать, а взамен отдавал похожие, с обычной киноварью. Мы племянника этого еще тогда нашли, на дыбе висит, дядю уже сдал с потрохами, а вот найти Свешникова не могли. И тут обьявился. Жена говорит, что рухлядью торговал, а получается — еще и пылью приторговывал.
— Ясно. А пыль, значит, он в Кирполь отвозил?
— Ну отвозил — это сильно сказано, — пояснил второй сыскной, Косолапов. — По нашим подсчетам, выходилоу него в год щепотей двадцать, не больше.
— И стоило из-за такой мелочи мараться? — недоуменно покачал головой Хилков.
— Ну это вам, ваше сиятельство, мелочь, — Лапник хихикнул. — А для мелкого купца сто золотых тоже доход. Да и себя не забывал, лекари вон говорят, не меньше пяти щепотей себе втер, пока грибница прорастать не начала.
— Не сходится, — Хилков задумчиво посмотрел на сыскных дьяков, на меня, на Тятьева, на распахнутую дверь, соединил ладони, резко развел в стороны. Над нами оранжевыми всполохами силовых линий замерцал купол. — Давай, не темни. Что нарыли?
— Защиту поставили? — Косолапов огляделся.
— Да, — Хилков нетерпеливо передернул плечами.
— Есть неувязочка. Торговля пылью в Кирполе шла через Митяя Хромого, а он у нас на крючке давно. Так прикинули мы, не было столько товара у Свешникова, чтобы и себе оставлять, и Митяю продавать.
— Намного?
— Раз в двадцать.
— Может, еще кто?
— Всех на складе растрясли, только вот Свешников додумался до такого, остальные по чуть-чуть себе воровали, это уж как водится, но там слезы, а не товар.
— Ясно, — Тятьев кивнул. — Думаешь, откуда-то еще получал?
— Вот тут, — Косолапов ткнул в карту пальцем, отчего на ней зажглось небольшое красное пятнышко, — деревенька есть, Полесная, Свешникову от матери досталась. Несколько дворов всего. Так люди говорят, что давно уже не видели из нее никого.
Хилков внимательно посмотрел на меня.
— Мы, Марк Львович, сейчас поедем, проверим одно местечко. Если с нами соберетесь, милости прошу. Но вот вызывать подмогу не надо, если там то, что я думаю — спугнем. Вы человек новый, поэтому предупреждаю сразу — вы только наблюдаете, а всю работу мы сами сделаем. Договорились?
Я кивнул головой. Раз так принято, чего мне со своим уставом лезть. Ну а если обманул, и сделаю по глупости что-то не то, уволят меня, как пить дать. Излишняя доверчивость, она иногда помогает.
Во дворе приказные спешно рассаживались по повозкам. Деревенька купца Свешникова находилась в стороне от главной дороги, если отьехать от города километров пятнадцать, то на север еще двадцать пять-тридцать, через леса. Вытянутое с востока на запад Жилинское княжество граничило с Великим Рязанским, так деревенька находилась километрах в пяти от границы, в самой гуще леса.
Кавалькада повозок растянулась на сотню метров, наших две — сыскные уселись ко мне, а в их телеге разместились шестеро чернокамзольников, и еще три повозки с остальными приказными. При движении в колонне скорость задает самое медленное транспортное средство, так что сначала мы плелись со скоростью километров двадцать пять в час, не больше. И все равно приказные повозки отстали, но Тятьев не стал их дожидаться, а наоборот, только ускорился. Так что к повороту на север выскочили только наши две повозки, остальные плелись где-то за пределами видимости. Тятьев затормозил, подошел ко мне.
— Ждать не будем. Все равно на месте осматриваться, так что давай, Марк, держись за нами. Иосиф, ты подожди остальных, от них все равно в начале никакой помощи не будет, и выдвигайтесь, как сможете. А Милослава с собой возьмем, будет с тобой связь держать.
Лапник кивнул, вылез из повозки, запахнул поплотнее тулуп.
— Думаю, вчетвером управимся на первое время, — Тятьев кивнул, побежал к своему пепелацу, тронулся.
Без аутсайдеров дело пошло живее, мы разогнались до сорока км, не меньше. Заснеженная дорога, хорошо укатанная и расчищенная, легко ложилась под обтянутые цепями колеса повозки, сыскной дьяк молча смотрел в окно, так что я спокойно наслаждался видами русской природы. Солнце уже чуть поднялось надо горизонтом, освещая бескрайние леса и равнины. Буквально через пять километров от перекрестка мы вьехали в лес, дорога стала петлять, по холмистой местности повозки то замедляли ход, поднимаясь, то разгонялись вниз под горку, приходилось следить, чтобы вот так не вылететь куда-нибудь в целину.
Но обошлось, хотя экстремальное вождение — не мой конек. Одну бы мою знакомую сюда, отмороженную на всю голову, вот уж она любила гонять по любой трассе на своем Лансере Эволюшн. Хотя что это я ее уже второй раз за неделю вспоминаю, не к добру это.
Лес, сначала перемежаемый вырубками, становился все гуще, пока не превратился в непролазную чащу. По моему внутреннему таймеру, мы ехали уже больше часа, а по карте — практически приехали, не больше двух километров осталось. И точно, повозка Тятьева начала притормаживать, и окончательно остановилась перед развилкой. Основная дорога уходила чуть правее, а влево шла накатанная колея. Из окошка повозки боярина высунулась рука, махнула в нужную сторону, и мы тихонько тронулись по узкой дорожке, уходившей прямо в чащу.
По проминающемуся насту скорость никак не получалось держать больше десяти километров в час, по бокам узкой дороги возывышались отвалы снега высотой почти в полтора метра, вроде и зима не слишком щедрой на осадки была, а вон сколько нападало. По дороге явно часто ездили, но могу вот точно сказать — Косолапов, тот проезд боковой даже не заметил, только когда мы уже вьехали, удивленно уставился в окно. Да и мне показалось, что какие-то всполохи пошли по развилке, стоило нам свернуть.
Но Тятьев пер напролом, так что мне ничего не оставалось, как ехать за ним след в след. В таком темпе, а насчет пяти км я погорячился, передняя повозка то и дело притормаживала, мы не то что за полчаса — за час до места не добрались бы. Но тут узкая колея закончилась, мы выехали на поляну, большую, диаметром не меньше полусотни метров, укатанную, словно каток. На первый взгляд, дальше дороги не было, повозка колдовского приказа остановилась, оба стольничьих вылезли на свежий воздух. Ну и я тоже, а вот Косолапов остался сидеть в повозке, закрыв глаза, видимо, сморило сыскного, укачало.
Тятьев что-то обьяснял Хилкову, тот кивал головой, соглашаясь, и показывал рукой вправо. Увидев, что я тоже вылез на свежий воздух, Хилков помахал мне рукой.
— Марк, иди сюда. И давай без церемоний, договорились? Меня можешь звать просто — Олег, ну а с Севером вы давно знакомы, да?
Тятьев кисло поморщился, но кивнул.
— Вот и хорошо. Мы когда поворачивали сюда, заметил что?
— Всполохи, — ответил я. — Оранжевые, словно какая-то сигнальная метка стояла.
— Вот и мы увидели. Но что странно, от сигнальных меток линия обычно идет, почти незаметная, где-то тут должна быть, сможешь найти? Север говорит, у тебя талант к таким делам.
Я пожал плечами, мол, если смогу, найду, и вернулся к тому месту, где мы выехали на поляну. Снег пружинил под ногами, но не проваливался, так что идти было легко.