Шикарно. Она мне мстит. Ясно же как день. А я дурак злюсь и ревную. Ой, да пусть что хочет делает, я что маленький на такое вестись?
— А с вами я не могу пойти потому что?..
— Это будет очень странно, Эд. Мы и так постоянно вместо. До завтра! Хану привет.
Я старался вести себя по-взрослому, по-зрелому. Не смог. Поперся следом. Теперь я превратился в сталкера. Забавная штука, я честно считал, что после моей работы к ревности отношение будет проще. Ну что там может быть у Бет и этого качка с добрым сердцем? Твою же мать! Спасибо тебе, Денвер, скотина.
Жался к кустам, натягивал капюшон до подбородка. Кто-то громко поздоровался со мной, но Ложечка не повернулась. Упорно чесала вперед и ковырялась в телефоне. С ним она, что ли переписываться?
Остановилась у дверей в общагу, спросила что-то у пары студентов, а затем вошла внутрь. Я почти бежал следом, чтобы не потерять ее из виду. А что если она договорилась встретится со Слоуном у кого-то во временно пустующей комнате? Вдруг он ей что-то подмешает в чай, или просто применит силу.
Плевать, что я буду выглядеть последним идиотом, но я не позволю ей, наору, запру под замок. Папе ее позвоню в конце концов!
Кто-то цепко схватил меня за руку:
— Куда так несешься, герой-любовник?
— А?
Хан аж обоими глазами мне подмигивал, как светофор на железнодорожном переезде. Что за черт? Бэйли сейчас уйдет!
— Я за тебя рад, мужик. Уже начинал переживать, что ты это… По мальчикам, а у тебя есть своя горячая белокурая Лоли.
— Кто?! Хан мне реально не до этого, пусти, — Бет уже скрылась за поворотом.
— Да подружка твоя попросила комнату вам освободить. Немецким позаниматься. Говорит, в библиотеке слишком шумно и людно, — посмеивался сосед, и теперь-то я понял, как ловко меня провели.
— Одну минуту, — теперь уже я держал Хана, который слишком много знает, и звонил Слоуну.
Бинго! Наш качок, вообще, не на кампусе, а я попался. Или нет?
— Не говори никому о моей Ложечке. Мы с ней вроде как не афишируем пока наши отношения.
— Ложечка? Ты ее так зовешь?? — прыснул парень. — Обижаешь, брат. Если, что ручки и тетрадки для немецкого берите у меня в ящике, мне не жалко.
О, да. Ручки с тетрадками нам сегодня точно не понадобятся. Положил все еще дрожащую ладонь на ремень. Сейчас Бэйли ягодицами ощутит, как сильно я переволновался из-за ее выходки. Хочет клубничку в моем исполнении? Сейчас получит прямо с грядки…
Глава 36 Всего один дубль
Бет
Нельзя долго дразнить голодного сочным стейком. Я не извращенка и не нимфоманка, просто хочу своего парня. Это не преступление! Преступление то, что он творит своим языком у меня во рту, не давая мне ни единого шанса оставаться хорошей девочкой. А когда его футболка темнеет от пота в тренажерке, мне хочется выть. Пришлось снова ступить на темную дорожку преследовательницы Бет. В этот раз моей жертвой стал сосед Эда Хан. Несколько ненавязчивых вопросов, парочка звонков, минута, проведенная наедине с телефоном моего парня и вуаля, у меня есть номер и примерный распорядок дня его соседа.
Хэндерсон сам виноват. Боится меня до чертиков, такими темпами я старой девой помру, надо действовать.
Хана не пришлось уговаривать. Мне даже показалось, что он вздохнул с облегчением, когда я сказала, что хочу провести с Эдом время наедине.
— Три часа хватит?
— А сколько обычно времени нужно? — боюсь в моей голове были только двадцати и сорокаминутные ролики? в которых снимался мой парень. Неуверена, что в реальной жизни все проходит так же.
— Так откуда мне знать, что вы собрались тут делать? — пожал плечами парень.
— Позаниматься немецким?
— Ты меня спрашиваешь? — рассмеялся Хан. — Ладно, позвони, как управитесь. Не буду вас торопить. Поищу кого-нибудь, с кем подтянуть ммм корейский в это время.
В назначенный час я разыграла перед Эдом сцену, не забыв упомянуть Слоуна, и рванула в общагу. Хан обещал оставить дверь открытой и уйти. Мне лишь требовалось заманить в комнату своего же парня, а дальше…
Он зашел почти сразу же. Штаны болтались на бедрах, а в правой руке был зажат ремень с такой силой, что на запястье вспухли вены.
Теоретически можно было предположить, что он решил не терять времени даром и заранее подготовился, вот даже начал раздеваться. Но на деле лицо у него было таким злым, что я испуганно вжалась в прохладную стену.
Эд, не оборачиваясь закрыл дверь на замок, продолжая смотреть на меня, как палач на приговоренную к смертной казни. Лицо такое, словно вот-вот опустит рубильник. А Меня уже заранее потряхивало от пропущенного через тело электричества.
Солнце сильно бликовало на стеклах очков, пряча от меня его глаза.
— Снимай штаны, — прозвучал холодный приказ, а пряжка ремня угрожающе звякнула в воздухе.
Звучит без флирта и заигрывания, отчего же мне так трудно дышать и контролировать собственное сердце.
— Зачем? — задаю глупый вопрос. Ремень и голая задница — несложный ребус.
— Тебя когда-нибудь наказывали, Бэйли?
Точно злится. Опять по фамилии назвал. Но вопрос хороший. Я даже задумалась. Отец ни разу не кричал, не закрывал меня в комнате, не ограничивал в средствах.
— Нет, кажется…
— Выходит, ты у нас маленькая избалованная девочка, которая привыкла получать все, что захочет? — на его лице наконец появилась первая эмоция: злая усмешка. Немного не то чего я ждала.
До сих пор не пойму, он серьезен, или разыгрывает со мной сцену? Надо подыграть? Как там говорят? Я была очень плохой. Накажи меня…
Но я вроде никогда не была плохой! — возмутилась скромница Бет.
Ничего не требовала от отца. Вместо живого пони, у меня были стеллажи с книгами, вместо шоппинга, я таскала отца по обсерваториям, музеям, лекциям. Он оставлял свои дела и ходил со мной смотреть на созвездия, как извергается искусственный вулкан. Мы вместе слушали об орудиях доисторических людей и мастерили свои каменных молотки.
Но ремень так соблазнительно покачивается в воздухе…
— Я избалованная! Очень избалованная.
Тссс! Бет, нахрена ты врешь-то?
Вот за вранье пусть и накажет!
— Ты же помнишь, что я наказываю избалованных девочек?
Кивнула. Раз десять тряхнула головой.
Помню. Руби до сих пор ныла мне в личных сообщениях, что Эд не вернул ей подвески, и просила повлиять на него как-нибудь. И кажется, я сама сейчас на себе почувствую силу его гнева. Только какого черта меня все это заводит?!
— Тогда. Снимай. Штаны, — жестко повторил Эдвард.
Вы когда-нибудь пробовали схватить палочками для еды стеклянный шарик? Примерно так выглядели мои попытки взяться за собачку на молнии. Руки дрожали, пальцы скользили, а Эд смотрел и не торопил, позвякивал пряжкой, и от этого звука все внутри трепетало от предвкушения. Он же не сделает мне больно? Или сделает?
Подойти бы, пощекотать его, чтобы перестал так жутко таращиться, чтобы улыбнулся.
Но вместо этого спускаю джинсы до колен и чувствую, как горят мои щеки.
— Полностью снимай.
Наступила ногой на штанину, пытаясь стянуть с себя узкие джинсы. Покачнулась вперед и чуть в тумбочку лбом не въехала. Эд даже рванул мне на помощь, но увидев, что я в порядке, снова принял надменный вид. Но мне хватило этого мгновения, чтобы увидеть его настоящего.
— Теперь трусы, Бэйли. Они лишние сейчас.
Сердце пульсировало на подушечках больших пальцев, которыми я подцепила резинку. Это просто! Я сама так хотела. Сделала глубокий вдох, как перед прыжком в холодную воду и нырнула.
Резко выпрямилась и натянула кофту ниже. Зачем? Чего сейчас-то я боюсь?
Ухмыльнулся. Видимо, у него такие же вопросы в голове.
— Теперь наклонись и подбери свои носки.
Сглотнула. Замешкалась, продолжала держать кофту.
Если присесть, будет не так видно…
— Наклонись, а не сядь. Я вроде ясно выразился. И расставь ноги чуть шире.
Если у моего смущения и были установлены границы, то теперь они расширились. Одно дело забраться голышом к парню под одеяло, или сидеть перед ним топлес, когда волосы прикрывают грудь. Другое дело показать ему то, что сама-то толком не видела.
Разжала руки и попыталась успокоить дыхание. Новый прыжок в ледяную воду, которая почему-то кажется кипятком, щиплющим кожу, огненным пульсирующим водоворотом кружит внизу живота.
— Замри!
Что он сделает? Подойдет сзади? Пустит в ход ремень?
Ничего! Он ничего не делал! Просто смотрел, и я с трудом сдерживалась, чтобы не накричать на него, попросить сделать хоть что-то, чтобы так не жгло, чтобы колени перестали подкашиваться.
Дотронься, Эд! Коснись меня!
— Подними носки и ложись на кровать.
Вытащила их из штанин и прижала к груди. Постельное белье приятно холодило голую кожу, а ноги намертво приклеились одна к другой.
Беззвучный смешок резанул по сердцу.
— С каких пор ты стала такой стеснительной? Разве не ты совсем недавно меня чуть не изнасиловала, Бэйли? Или уже передумала?
Он сел рядом, положил ладони на колени и попытался раздвинуть их. Не поддавались. Даже мне.
— Не передумала, — прохрипел чужой голос.
— Тогда раздвинь!
Прижала носки к глазам и разъединила коленки.
Дышала так часто и глубоко, что грудь врезалась в локти, а в кромешной темноте взрывались яркие вспышки, так сильно я давила на веки.
— Руки над головой, Бэйли.
Осмелилась посмотреть ему в глаза. Что-то изменилось. Показная холодность начала таять, и теперь это у Эда дыхание стало сбивчивым. Он потянулся к трубе отопления, проверяя что-то. Улыбнулся сам себе. Большим пальцем погладил вены на моих запястьях, а затем осторожно обмотал их ремнем и зацепил его за трубу.
— А наказание? — запоздало спросила, теряясь в догадках, что задумал мой парень.
Он проверил конструкцию на прочность и навис надо мной покусывая свою нижнюю губу, пытаясь сдержаться какой-то явно гаденький комментарий.
— Мечтала, чтобы я по-другому применил ремень?
— Нет, но ты же злился… А я… Я плохая девочка!
— Знаю-знаю. И я до сих пор злюсь. Тебе еще аукется эта выходка. Помнишь мы обсуждали с тобой идиотский сюжет из порнофильма?
— Какой? — потратила остатки воздуха на этот вопрос.
— Про наказание. Школьница-заучка и два хулигана. Только что я придумал свой. Дастин был бы в восторге от него. Но увы, это эксклюзив только для моей Ложечки. Готова? У нас всего один дубль.
Ложечка. Он снова это сказал. С нежностью. А тот жуткий и властный Эд на время куда-то делся. Но с ним я все равно хочу встретиться еще раз. Он мне понравился. Надо будет придумать, как выбесить его завтра.
— Что надо делать?
— Даже не знаю, — он забавно поднял глаза к потолку, изображая задумчивость. — Получать удовольствие. А еще сильно не шуметь, тут очень тонкие стены.
Глава 37 Опусти рубильник!
Бет
Понятия не имею, какого эффекта добивался Эд своим грозным появлением с ремнем наперевес, но у него это вышло. Я чувствовала себя странно, словно в моем изнемогающем по прикосновениям и ласкам теле столкнулись несочетаемые ощущения. Стыд и безграничная похоть, слабость и одновременно доминирование. Как ему это удалось? Почему я краснею, но вместе с тем хочу раздвинуть ноги еще сильнее, чтобы приятный холод пробежался по разгоряченной коже. Я медленно, словно в танце извиваюсь, пытаясь задрать кофту выше, смотрю в нежные глаза, изучающие меня с любопытством и страстью. Он будто проверяет мои границы, как далеко заведет простое человеческое желание. Вот только ключи все равно у него в руках, а я привязана к трубе и полностью завишу от тараканов в голове Эдварда.
— Я хочу попробовать кое-что, — он скользит взглядом по моим голым ногам, забирается под свитер, под кожу, в самую душу.
— Что? — не тороплю его, наслаждаюсь этим странным моментом.
— То, что я придумал в очках делать очень неудобно. Я их сниму. А с линзами у меня тут небольшой напряг сегодня. Поможешь мне?
— Как?
Даже короткие вопросы даются с трудом, после них тяжело отдышаться.
— Будешь моими глазами. Я хочу видеть все твои эмоции. Что-то я, конечно, смогу уловить по твоим движениям, стонам, дыханию, по фразам: О боже Эд! Да, Эдвард. Ты великолепен.
Он беззвучно рассмеялся, а я сглотнула.
— Я хочу, чтобы ты комментировала, что чувствуешь. Приятно, неприятно, стыдно, щекотно, офигенно, больно. Все, что с тобой происходит.
Кивнула, понятия не имея, на что подписываюсь. С Хэндерсоном не бывает просто. С Хэндерсоном не может быть обычно.
— Класс. С чего бы начать?
Он забавно потер руки, а затем снял очки и положил их на столик. На какой-то миг Эд потерял кучу баллов по шкале доминирования, став слабым и уязвимым, а я внезапно заимела превосходство.
— Начни с поцелуя.
Невыносимо медленно, запредельно нежно его губы ласкали мои. Они казались фантастически мягкими, а поцелуи невесомыми и легкими, словно порхания мотылька. Я пыталась навязать ему свою напористость, но быстро сдалась, и позволила Эду вести.
Так же осторожно он положил ладонь мне на бедро, и вел в вверх и вниз, едва касаясь меня кончиками пальцев. Хотелось рычать от досады, когда он остановился перед подолом кофты.
— Что чувствуешь? — он прервал поцелуй.
— Злюсь. Ты дразнишься нарочно. Раздел, а теперь тянешь время. Хан придет, а мы не успеем.
— Что не успеем?
Прикусила губу не в силах побороть собственный стыд и обречь свое желание в слова.
— И вообще, я тебя не раздевал. Ты сама разделась, но я тебе помогу довершить начатое.
Запустил руку под кофту и теперь вырисовывал круги большим пальцем у меня на животе. Выше… Выше! Дернулась, забыв, что связана. Как же сильно хотелось его поторопить. Пряжка ремня звякнула, но не поддалась. Эфемерные поцелуи теперь достались шее.
— Приятно? — щекочущий шепот резонировал на моих пульсирующих венах.
— Да…
Ладонь сместилась на поясницу, погладила взмокшую спину и уперлась в застежку лифчика. Он раз десять осторожно подцеплял ее, но не расстегивал. Уводил ладонь обратно на поясницу, заступал чуть ниже, заходя за границу, и я уже не знала чего хочу больше, чтобы он положил мне руку на ягодицу и сжал ее с чудовищной силой, или чтобы снял с меня чертов лифчик. Как движение маятника вдоль оси игрек туда-сюда, но не пересекаясь с точкой иск. Вверх-вниз. Он чуть увеличил амплитуду, доводя меня до паники, заставляя рвано дышать и сдерживать собственные не то всхлипы, не то стоны.
— Я делаю это не нарочно, Бет. Мне так хочется. Когда никто не торопит, когда никто не смотрит, когда это происходит с любимой девушкой.
Застежка отщелкнулась и я смогла наполнить легкие воздухом. Любимая девушка. Я его любимая девушка!
— Это нечестно, Эд. Ты все еще одет.
— А я и останусь в одежде. И ты тоже, но частично!
Он наклонился к моему животу и принялся рисоваться дорожку из поцелуев вверх, медленно задирая кофту вместе с лифчиком. Холодок коснулся твердых сосков, но теплая ладонь тут же легла на покрытую мурашками кожу. Я грелась и плавилась, как кубик льда. Поцелуи, ласки, застрявшая на мгновение в горловине голове, а потом рассыпавшиеся по плечам и груди волосы.
Эд сдвинул кофту к моим локтям, еще сильнее опутывая руки.
— Тебе не больно? Не устала? Не замерзла?
Отвечала на каждый вопрос, тупо повторяя его фразы: не больно, не устала, не замерзла, подыхаю от желания.
Рубильник он так и не опустил. Держал на нем руку и пропускал через меня крошечные заряды, копившиеся внутри и грозившие прикончить его рикошетном, если я вдруг освобожусь.
Поцелуи. Много поцелуев, на которые я не могу ответить, лишь извиваюсь, дышу со свистом, издаю невнятные стоны и послушно описываю свои эмоции.
— Сейчас ты волосами щекочешь, но мне приятно все равно…
Прокомментировала его ласку вдоль моих ключиц. Горячее дыхание и прохлада языка. Меня бросала из огня в воду и обратно. Когда его губы наконец сомкнулись вокруг соска, я впилась себе ногтями в ладони, продолжая сжимать в них носки, о которых Эд временно забыл. Зачем они ему? Черт!