Шар молчал. А Герат провел над ним рукой, отключая, и расхохотался:
— Не для протокола, тарра Гварди: и чем же я вам так не угодил?
— Не для протокола, таросси ректор, я уже отвечала на этот вопрос не так давно. Вы жестко вели себя со мной. Делали мне больно, внушали страх. Прежде у меня не было причин вам доверять.
— Это все? Других личных мотивов ненавидеть меня у вас нет?
— Нет. Напротив, я решила отнестись к вам более… доброжелательно. В определенный момент вы проявили себя с другой стороны и вызвали уважение.
— Неплохо, тарра Гварди, — глаза Герата блеснули. — Вы хорошо держитесь.
И снова активировал шар.
— Обратимся к вашему прошлому. Итак, вы выпускница приюта для бедных сирот?
— Совершенно верно.
— Кем были ваши родители? Это известно? — спросил он. А мне показалось, что в какой-то степени он задает вопросы так, чтобы «под протокол» пошли достойные ответы, более-менее соответствующие истине.
Неужели догадывается, что мне есть что еще скрывать…
— При приеме в приют было указано, что я дочь неизвестных погибших родителей.
Шар оставался спокоен. Но Герат опять быстро провел над ним рукой, отключая… И заговорщицки наклонился в мою сторону.
— Но мы-то с вами, тарра Гварди, знаем, что ваши родители были… преступниками. Итак, они были ворами… Что вы помните о своем детстве? Расскажите мне. Какими они были, как вы их потеряли. Как вы воровали, в конце концов…
— Зачем вам это? — выпалила я, облегченно вздохнув про себя. В сущности, пока не похоже, что Герат заподозрил о моем происхождении нечто большее, чем то, что я и так ему уже рассказала.
— Мне интересно, — пожал плечами ректор. — Никогда не разговаривал с магичкой, которая была воровкой в прошлом.
Ладно, подумала я. Не самое страшное. Хоть и стыдно вспоминать все это воровство и разбойничьи эскапады на большой дороге. И хоть очевидно, что ректор вызывает меня на откровенность.
— Хорошо, — сказала я. — Но тогда вы тоже ответите мне на откровенный вопрос.
— Не в вашем положении ставить дополнительные условия, тарра Гварди, — отрезал Герат.
— Но если вы не пойдете мне навстречу, то вряд ли можете рассчитывать на искренний и откровенный рассказ о моем воровском прошлом… Я могу ограничиться формальными фразами.
Герат опять рассмеялся.
— Хорошо. Но я оставляю за собой право ответить на ваш вопрос любым возможным способом.
— Не в моем положении дополнительно качать права, таросси ректор… Мои родители… Они были добрыми людьми, хоть и преступали закон…
Я даже увлеклась, рассказывая о том, как мы с Алиской и Гансом путешествовали по стране, какие комбинации придумывал Ганс, чтобы выманить у жителей городов и деревень деньги и ценности. О том, как пробирались в дома и воровали. И о своей роли мага, помогавшего в воровстве, не умолчала. Рассказала я и о гибели приемных родителей в разбойничьей общине. Теперь не было смысла скрывать это от Герата.
Ректор задумчиво смотрел на меня.
— Соболезную вашей утрате, — без особого сочувствия, но вежливо произнес он, когда я закончила. — Знаете, какой вердикт я могу вынести?
— Какой? — спросила я, а сердце тревожно забилось.
— Я был прав, сказав, что вы можете быть опасны для общества, когда вы поступали в академию. Вы не просто можете — вы были опасны для общества. И еще интересный вопрос… Ваши родители-воры не были магами. Откуда в вас сила?
Сердце забилось, как бешеное.
— Я не знаю! — горячо ответила я. — Вы ведь знаете, такое случается… Вероятно, кровь магов была у нас в роду.
Странно, но Герат успокаивающе улыбнулся:
— Вероятно. Другого объяснения я не нахожу.
— Теперь мой вопрос! — быстро сказала я, чтобы перевести разговор в более безопасное русло.
— Слушаю его с интересом, тарра Гварди.
— Зачем вы пошли на отбор к Великой Касадре? Вы любили ее?
Герат рассмеялся.
— С какой целью интересуетесь, тарра Гварди? — спросил он.
— Не исключено, что я стану Великой. И нам с вами… придется работать в тесном сотрудничестве. Хочу больше узнать о возможном напарнике.
— Что ж… Тут не один, а два вопроса. Отвечаю только на первый. Я пошел на отбор, чтобы реализовать сразу две цели: стать главой академии и получить вожделенную женщину. Я ответил на ваш вопрос, тарра Илона? — он вопросительно и насмешливо поднял одну бровь.
— Ответили, но весьма расплывчато. Об этом я могла бы догадаться и сама. Ответите на второй?
— Мы договаривались на один, — усмехнулся Герат. — Не вижу причин отвечать на оба. И в следующий раз… формулируйте так, чтобы ответ вас устроил, — он многозначительно замолчал, и на какое-то время воцарилась тишина.
Герат насмешливо, но без злобы и раздражения смотрел на меня. А я думала, что же дальше… Сколько еще продлится эта проверка. Если честно, я совсем замучилась. Даже не от самой проверки, а от напряжения, которое было неизбежно и не отпускало меня.
— Итак, — Герат нарушил молчание первым и в очередной раз провел рукой над шаром, включая его. — Ваши ответы устраивают меня. Поэтому еще один стандартный вопрос, и я подумаю о том, чтобы закончить проверку.
Сердце тонко, тревожно забилось в ожидании чего-то страшного. Сейчас он спросит что-то опасное для меня…
Герат словно не заметил моего состояния. А, может быть, действительно не заметил…
— Тарра Гварди, желали ли вы когда-нибудь зла королю и его семье?
Кровь отлила от лица, а разум заметался в поисках подходящего ответа. Да, я не желала зла академии и Герату. Даже не желала зла королевской семье — королеве и двум ее сыновьям. Но тому, кто распорядился уничтожить мою семью… обе мои семьи… я не могла пожелать ничего хорошего.
— Я никогда не желала зла королеве… — начала я срывающимся голосом.
И тут шар на столе взорвался красным светом и издал громкий неприятный звон. Герат резко наклонился вперед, в его глазах сверкнула молния. Одним движением выключил шар и уставился на меня.
Пару мгновений я кусала губы, а он смотрел на меня, словно собирался прожечь дыру в моем лице.
— И за что же вы ненавидите его величество Статира Третьего? — резко спросил он.
Глава 18
Я опустила глаза. Мысли, как сумасшедшие, метались в голове, а я пыталась найти среди них одну, правильную. Может, рассказать всю правду… Или действительно упасть в обморок и закончить этим «проверку»… Или…
Я выдохнула, ощущая, как кровь медленно приливает к лицу, и мне удается взять себя в руки.
— Я… — начала говорить прежде, чем идея полностью оформилась. — Я… Таросси Ванирро! — я подняла на него взгляд. — Вы ведь понимаете, кто приказал гвардейцам ездить по лесам и уничтожать разбойников и преступников? По чьему указу убили моих родителей! Да, порой я желала ему зла! Мои мама и папа погибли по его вине! И еще много дорогих мне людей…
— Успокойтесь, — уверенно, быстро, но как-то бархатно, мягче, чем обычно, произнес Герат и откинулся в кресле. — Успокойтесь… — от его интонации я начала расслабляться. Кровь заструилась спокойнее, гармоничнее. Наверное, он применил что-то из медицинской магии, а я и не заметила. — Я не пойду докладывать его величеству о том, что одна маленькая преподавательница испытывает к нему не лучшие чувства и была бы рада его… смерти. Будем называть вещи своими именами. Также могу заверить вас, что ваш ответ не скажется на результатах проверки, — он усмехнулся в своем духе. — А вот поработать с шаром, который записал ваши эмоции, мне придется… Вы заставляете меня делать лишнюю работу, тарра Гварди, — очередная усмешка.
А я почувствовала, как мои плечи расслабленно опускаются, страшное напряжение внутри рассасывается без следа. Неужели он понимает меня?
Хоть Герат почти что близкий друг короля. И уж точно — хороший знакомый.
— Благодарю вас, таросси Герат, — я поймала себя на том, что впервые назвала ректора по имени. Как бы не счел панибратством.
Но Герат лишь чуть-чуть улыбнулся. И спросил:
— А вы считаете, что нужно позволить беспредел в лесах, отдаленных селениях и на «большой дороге»?
— Нет, конечно! — не сдержалась я. — Конечно, король вправе ловить и наказывать преступников. Но не убивать без суда! Тем более, что там… там были жены, не участвовавшие ни в чем, были дети тех, кому пришлось стать разбойниками… Их всех тоже убили — случайно или нарочно — я не знаю! Можно было арестовать всех, наверняка, это было возможно! И судить по законам — каждого исходя из совершенного лично им…
— Но это слишком долго и затратно, — сказал Герат. — Да, тарра Илона, решения его величества Статира не всегда отличаются… гуманностью. Но они весьма эффективны и держат страну в порядке. Когда-то во время эпидемии «огненной лихорадки», возможно, вы слышали о такой, он приказал изолировать пораженные города и селения. Можно было прислать из столицы лучших специалистов в магической медицине, лучших исследователей, попробовать побороть эпидемию более гуманными способами. Но решение короля позволило быстро остановить эту чуму, быстрее, чем любым другим способом. Замечу при этом, что я не оправдываю этим «негуманность», лишь констатирую факт, — он невесело усмехнулся. А в огненных глазах мелькнуло что-то похожее на едкую горечь. Он говорил о той эпидемии, что унесла жизнь его родителей, это я поняла. Мгновение Герат молчал. Потом продолжил:
— Если станете Великой, вам придется делать подобный выбор иной раз… Впрочем, мы с вами здесь не для того, чтобы оценивать решения и поступки короля. Проверка окончена, — последнюю фразу он сказал быстро, словно бросил. И активировал шар. — Вас ждет ужин, а меня — дела, — многозначительно улыбнулся и едва заметно кивнул мне на шар, мол, ему еще предстоит разобраться с компрометирующей частью записи. — Идите, тарра Гварди. Вы прошли проверку. Завтра у всех участниц выходной: не вздумайте исполнять свои обычные обязанности. После сегодняшнего дня всем нужен отдых. Послезавтра общий сбор, на котором вы узнаете условия первого испытания.
— Я прошла? — недоуменно спросила я. Мне не верилось, что он полностью принял мой ответ, мои слова о короле и «замял» инцидент. Даже готов подтасовать результаты… И больше ничего не спрашивает.
— Да, тарра Илона, вы прошли. Под мою ответственность.
Провел рукой над шаром, выключая.
Я приподнялась со стула. Но Герат резко сказал:
— А теперь сядьте. И ответьте мне, зачем вы установили ментальный барьер? Очень хороший ментальный барьер.
«О Господи!» — подумала я, сжимая руку в кулак. Когда же это закончится… Захотелось разрыдаться.
Интересно, что спрашивали у других девушек? Наверняка, так же находилось что-то, что их волновало, что-то страшное и болезненное для них. Только ни у кого из них, скорее всего, не было таких серьезных тайн.
А еще мне показалось, что моя внутренняя защита рушится. Что я близка к тому, чтобы, как ребенок, рассказать всю правду, захлебываясь слезами. Но вместо этого я посмотрела на Герата. До нынешнего момента моя игра удавалась. Вдруг выйдет и теперь.
— Я хотела защититься на всякий случай, — сказала я. — Вы ведь не поставили меня в известность, как именно поможете пройти проверку. Хотела и сама предпринять что-то.
— Да-а? — бархатного Герата, что померещился мне недавно, не было и в помине. Он издевательски поднял бровь, как раз в его духе. — Однако барьер совсем молодой. Вы поставили его прямо перед проверкой. Значит, защищаться собрались не от менталистов, а от меня лично. Полагаю, вы рассчитывали, что как не профессиональный менталист я не замечу его. Это означает, что вы скрываете что-то и от меня лично…
Я закусила губу, и позорная слеза потекла по щеке. Сложно сказать, что было больнее — то, что меня выводят на чистую воду, что моя игра испорчена. Или что ректор опять стал таким жестким и непримиримым. После его понимающего, почти мягкого поведения это было особенно горько.
Он испытующе прожигал меня взглядом. Но вдруг сказал чуть теплее.
— Я не менталист. Я не вижу, что именно вы скрываете барьером, и не хочу применять шар, чтобы сломать его — это слишком энергозатратно и слишком болезненно для вас. Ведь у меня нет цели сделать из вас нервную дурочку. Пока нет. Вы и так достаточно нервная. Поэтому скажите сами, что именно вы скрываете лично от меня.
Внутри взорвалось облегчение, и от этого уже открыто потекли слезы. Да, я совру ему сейчас… Потому… потому что не могу сказать правду. Может быть, когда-нибудь…. Если стану Великой.
Что ждет меня, если Герат узнает правду сейчас, когда я так уязвима. Он может подтасовать результаты проверки, но в остальном производит впечатление законопослушного. И близкий знакомый короля… Мне представилось, как я показываю ему, что находится за барьером. И лицо ректора темнее. А дальше он блокирует мою магию, наверняка у него есть средства для этого. И обращается к королю и его совету, которые лучше знают, как решить судьбу последней из опального рода…
— Прошу прощения, таросси ректор. Несомненно, это моя ошибка. Но я хотела скрыть некоторые мои размышления о вас лично. Не хотела, чтобы вы могли их увидеть при помощи шара или еще как-нибудь.
— И что же это за размышления? — цепко спросил он.
— Например, о том, как вы могли столько лет… спать со старухой… В этом духе… — тихо сказала я. Сейчас все что угодно, лишь бы он не захотел сам посмотреть, что скрывается за барьером …
— Вы представления не имеете обо мне и Касадре! — резко бросил он и уперся руками в стол, как будто собирался вскочить. Но тут же расслабился и с насмешкой посмотрел на меня. — Впрочем, этот вопрос, как оказалось во время проверки, волновал многих девушек. Правда, ни одна из них не ставила барьер, чтобы скрыть такие мысли или даже сексуальные фантазии с моим участием. Это все, тарра Илона? — вопросительно поднял бровь.
— Там все в этом духе… Я спрятала то, что может вас оскорбить.
— Не скажу, что это похвально. К тому же вы сейчас выкручиваетесь. Однако… Поговорим об этом позже. При более близком знакомстве. Похвалить могу лишь за качество барьера. Идите… Вы в чем-то остались воровкой — снова воруете мое время.
«Скорее, вы — мое!» — подумала я и встала.
Мне было плохо. Я чувствовала опустошение. И уже не понимала, как относиться к ректору и его перепадам. То он резкий и жесткий, то вдруг проявляет понимание… А может быть, даже спускает с рук ложь.
— У остальных было так же сложно? — спросила я искренне. — Такая же сложная… проверка?
— Почти. У всех по-разному, — бросил в ответ Герат.
А я поплелась к выходу, меня качало. Я все еще участница отбора, хоть поставила барьер, и, видимо, слегка обидела его этим.
— И откуда в вас столько силы, — услышала я себе вслед его задумчивый голос, — что ее хватило и на барьер, и на проверку, и на то, чтобы ловко выкручиваться…
Я вздрогнула и обернулась к нему. Что он заподозрил? Что я наделала с этим дурацким барьером?!
— Я… я не сделала ничего особенного… Просто я сильная водная, это правда, — тихо сказала я. Попробовала взять себя в руки, тем более что вообще-то он заслужил мою благодарность. — Таросси Герат, благодарю вас за все. За то, что помогли с проверкой… И за понимание…
В этот момент лицо Герата и стол, за которым он сидел, как-то поехали в сторону. «Что происходит?» — пронеслось в голове, но мысль уплыла, потому что в ушах зашумело. Шум накрыл меня полностью, а к горлу подкатила тошнота, ноги перестали держать.
Последнее, что я видела: как ректор вскочил с места и кинулся ко мне… Его перекошенное лицо.
Я сползла вниз, и все исчезло.
Глава 19
Пришла в себя, словно выплыла из глубины. Было даже приятно, как будто выныривала из теплого моря, где резвилась под водой. Сознание волной вернулось.
Я лежала на чем-то мягком, а на лбу у меня покоилась горячая рука. Лоб был холодным, и рука приятно грело. Даже мурашки пробегали по телу, как бывает, когда согреваешься.