— Жен-щи-на-а! — жуткий рев лишь усиливал головную боль.
Еще минута и… слабость немного отпустила, в голове прояснилось.
Извращенцы! Неужели догнали?
Не обращая внимания на ломоту в теле и головную боль, я вскинулась. Островок между ступенями, подвернулся как нельзя кстати. Иначе пересчитывать бы мне дорогой мрамор позвонками до самого холла!
С первого раза подняться не получилось. Да и со второго тоже. С третьего удалось встать на четвереньки. Повернув голову в направлении звука, так и застыла в довольно… компрометирующей позе.
На верхних ступенях маячило двое мужчин. Поистине огромных! Из-за странного зеленого света лиц преследователей разглядеть не удалось. Лишь очертания фигур.
Егор обладал спортивным, мощным телосложением, но по сравнению с этими двумя, что явно жаждали поближе со мной познакомиться, он выглядел намного безопаснее. Даже безобиднее.
Ой, мамочки!
Настоящие громилы! Таких лишь в фильмах показывают, да в полицейских ориентировках вывешивают. Да им голову оторвать — раз плюнуть! Голыми руками! Какой ужас…
Сейчас я даже порадовалась, что нас разделяло больше десятка мраморных ступеней. Но надолго ли?!
— Женщина! — надрывался один из мужчин, постоянно порываясь вперед. — Хочу!
И только хорошенько присмотревшись, я заметила, что каждый раз его движению вниз ко мне что-то мешало. Словно невидимый барьер вспыхивал синим светом и наносил сильные удары в грудь извращенца, заставляя его пятиться. Но… как ни странно, подобное мужчину не останавливало, лишь сильнее раззадоривало!
Частые всполохи света — ослепляли.
Рев незнакомца, в котором ясно слышались нотки боли, звучал то четко, то приглушенно, словно сквозь толщу воды.
— Маркус, остановись! Ты не пройдешь! — попытался образумить безумца второй незнакомец. — Нам запрещено иметь связь с…
Договорить он не успел. Тот, кого называли Маркусом, поразил неимоверной силой, одним ударом сбив мужчину с ног.
— Она сама пришла! — яростно заревел он. — Значит, я в своем праве!
— Остановись!
— Женщина, приди ко мне!
Ага, щас!
Я на четвереньках отползла к ступеням.
— Повинуйся мне, смертная!
Трясясь от напряжения, сосредоточилась лишь на движении вперед, стараясь не обращать внимания на преследователей. Не могут пройти?! Прекрасно! А вот почему — совсем не подходящий момент задаваться такими вопросами.
В спину донесся оглушительный рев.
Как только приблизилась к перилам, смогла подняться и, спотыкаясь, закончить спуск. Вскоре я оказалась в знакомом коридоре. Тут же устрашающие звуки стихли, как по мановению волшебной палочки.
Добралась до своей комнаты словно в дурмане. А еще не переставала оглядываться, вдруг извращенцы пустились в погоню? И только защелкнув дверь на замок, немного успокоилась. Принимать душ сил не было. Поэтому обмыла только лицо, шею и руки. Ожоги, сбитые в кровь костяшки пальцев, ссадины, ушибы — обрабатывать не стала. Силы иссякли.
Даже думать о случившемся было тяжело, слишком устала. И как только голова коснулась подушки — реальный мир пропал, сменившись царством сновидений.
ГЛАВА 4
Третий день игнора Егором начался катастрофически. С уверенности, что моя крыша приказала долго жить.
Иначе, как объяснить то, что я проснулась от аромата парфюма Егора? Спросонья подумала, что мужчина таки почтил меня своим присутствием. Но нет. Вместо объекта, на которого собиралась вылить весь бережно накопленный гнев, никого не увидела. Лишь поднос с завтраком сиротливо дожидался на тумбочке.
Загадка, как кто-то из персонала умудряется принести мне еду, попав в комнату через запертые двери, так и осталась неразгаданной. Да. Поразмыслить было над чем. Вчерашний день оказался богатым на события и новые странности. Но… голову все еще наполняла надоедливая, зудящая боль. Поэтому я вообще решила отказаться от построения логических цепочек и умозаключений, дабы не провоцировать лишний раз приступ мигрени.
Все тело ныло. К зеркалу подходить суеверно боялась. Догадывалась, что после вчерашнего любопытства, выгляжу, как один сплошной синяк.
То, что разглядела без зеркала, ожог, сбитые костяшки пальцев, ссадины, синяки и кровоподтеки на ногах — не давало полноты картины, но для ухудшения и так паршивого настроения вполне хватило.
Подушка пахла Егором, в воздухе стоял знакомый древесный аромат, даже полотенце в ванной было наполнено предательским запахом!
Еда показалась безвкусной. Заставила себя поесть только из-за того, чтобы поддержать организм и вернуть потраченные силы.
Поднос с грязной посудой выставила за дверь. Сейчас вежливость и демонстрация идеальных манер были последним, чем хотелось заниматься. Тем более, что никого из жителей особняка особо не заботило мое состояние. А значит… Почему не могу поступить аналогично?
От сегодняшнего урока с Настей пришлось отказаться. Выдержать еще одну атаку мелкой пакостницы мне будет не по силам, а демонстрировать слабость — худшая помощь в завоевании авторитета.
Но вот выходить из комнаты, чтобы сообщить рыжей довольно приятную новость… откровенно не хотелось. Решив, что быстрее в Африке выпадет снег, чем Настя проявит рвение к знаниям, я осталась в комнате. Если сестра Егора и обеспокоится отсутствием гувернантки, то самостоятельно сможет меня отыскать.
Хоть все тело ныло и болело, обращаться за помощью не собиралась. Хватит с меня унижений!
Да и с другой стороны, как мне объяснять Иллариону все эти ссадины, ушибы, синяки, не выдав себя?! Никак. А значит, надо просто перетерпеть боль, отвлечься, забыться. И все придет в норму.
Весь день я провалялась в кровати, читая книгу, а вечером раздался стук в дверь.
— Вы пропустили обед и… ужин, — удостоил меня чопорным кивком дворецкий. В руках он держал очередной поднос, накрытый крышкой. — Я принес вам поесть. Надеюсь, вы, Катерина, не решили перенять модный настрой теперешних девиц и мучиться диетой?
Петр бесцеремонно отодвинул меня в сторону и зашел. Впрочем, я была очень рада его видеть.
— Учтите, — он поставил поднос на журнальный столик и одарил меня строгим взглядом. — Пока толстый похудеет, вы — загнетесь. И разве мама вас не учила, что мужчины на кости не кидаются?
— У нас с матерью довольно сложные отношения…
Дворецкий нахмурился.
— Да и не собираюсь я садиться на диету! С чего вы вообще это взяли?
— Ну, скажем так, вид у вас… довольно специфический для здоровой, молодой девушки.
Никогда раньше я так стремительно не покрывалась стыдливым румянцем. И это он еще моих «боевых» ран не видел!
— Ну спасибо. За комплимент.
Дворецкий скрыл смех за кашлем в кулак.
— Всегда рад помочь милой леди в поднятии самооценки. Не выходите ночью в коридор.
Я похолодела.
Неужели все уже в курсе моих ночных приключений?
— Почему?
— У меня персонал впечатлительный.
— А знаете, у вас это здорово получается.
— Что именно? — поинтересовался мужчина, заботливо начав сервировать стол.
— Поднять мне самооценку.
— Это я еще даже не начал стараться, — беззаботно подмигнул мне Петр, чем окончательно поверг в шок. Где тот угрюмый мужчина, от неприязненного взгляда которого меня бросало в дрожь?! — Садитесь и приступайте к еде пока все не остыло.
Оказывается, этот мрачный мужчина умел улыбаться! И получилось у него это настолько непринужденно, естественно и даже мило, что я на несколько секунд выпала из реальности. А когда «отмерла», то поспешила усесться в предложенное кресло и отвести взгляд, чтобы не смущать внезапно преобразившегося мужчину пристальным вниманием.
Дворецкий снял крышку и от одного вида хорошо прожаренной отбивной, наверняка с хрустящей корочкой, рот наполнился слюной. Живот подвело голодом.
Взяв салфетку, я по привычке, аккуратно положила ткань на колени, щепетильно разгладив образовавшиеся складки. Вооружившись вилкой уже нацелилась на аппетитный кусочек мяса, как почувствовала стальную хватку мужских пальцев на запястье. Довольно сильную и даже грубую, чтобы принять ее за случайную.
Растерявшись, подняла голову и встретилась с пристальным, полным ледяной ярости, взглядом дворецкого.
— Что это? — вытолкнул сквозь зубы Петр, продолжая сверлить меня глазами.
— Что?
— Откуда у вас ссадины?
Я сделала вид, что впервые узрела всю «красоту» сбитых костяшек и россыпь мелких гематом.
Ишь, какой внимательный! Усмотрел-таки!
— Э-э-э…
— Кто это сделал? Есть еще или пострадали только руки? — распалялся дворецкий, стараясь закатать рукава «кенгурушки» по максимуму одновременно не ослабляя захват моего запястья.
— Хватит! — дождавшись, когда Петр прекратит хаотические попытки осмотреть мои руки на предмет новых повреждений, твердо заявила: — Вы делаете мне больно.
Мужчина просто уставился на наши руки, как будто совершенно не понял, о чем я ему сказала. Его смуглая кожа на фоне моей привычной бледности смотрелась, как нечто чужеродное.
От напряжения вилка выпала из рук, со звоном отскакивая от столешницы.
— Отпустите.
Петр мгновенно разжал пальцы и отпрянул на несколько шагов так резко, точно от чумной.
— Прости… те, — виновато нахмурился он.
Растирая онемевшее запястье, я лишь слегка кивнула.
— Так кто это сделал с вами?
— Никто.
— Ушибы сами по себе не появляются.
— Упала.
Петр Иванович еле заметно покачал головой. Мол, не поверил.
— С кровати, — безапелляционным тоном добавила я.
— Ага, — скривился мужчина. — И костяшки сбила, избивая подушку!
— Именно так.
— Ну, допустим. Синяки тоже от падения?
— Да!
И что он прицепился?!
— Не умеешь ты врать, Катерина, — как-то разочарованно, даже по-отечески, вздохнул Петр. — Расскажи лучше правду. Кто-то тебя здесь обижает? Я смогу помочь, защитить.
— А почему бы вам сначала не рассказать правду мне?! Так просто. Для разнообразия, например.
Он тут же пошел на попятную.
— Не понимаю, о чем ты.
— Вот и я не понимаю, о чем вы.
Мужчина недовольно сжал кулаки, но допрос не прекратил. А я не собиралась уступать первой. Привыкли, что выставляют меня дурой, пользуются наивностью, когда не лень! Надоело!
— Почему ты выглядишь, как после хорошенькой драки?! — предпринял еще одну попытку он.
— Это не ваше дело!
Петр порывался еще что-то сказать, но поджав губы, лишь хмыкнул.
— Вы правы, Катерина. Что ж, прошу меня простить за беспокойство.
И он направился к выходу из комнаты.
— Разве вы со мной не отужинаете?
Я не готова была с ним откровенничать о ночной вылазке, пока не получу какую-то стоящую информацию взамен, но и оставаться в одиночестве тоже не хотелось.
— Нет.
— Вам стала резко неприятна моя компания?
— Отнюдь. Я просто не собирался с вами ужинать. Лишь удостовериться, что вы не будете морить себя голодом.
И только сейчас я заметила, что накрыто было на одного человека, дополнительных столовых приборов не наблюдалось.
— Н-но…
— Не могу уделить вам лишнего времени, — сухо добавил он, пристально глядя в левый верхний угол комнаты. — Слишком много дел накопилось.
Проследив за его взглядом и ничего необычного не заметив, я нахмурилась. Чувство, что меня вновь принялись водить за нос, вернулось.
— Реальных дел, а не как у некоторых, — особо выделяя голосом каждое слово, повторил мужчина. — Приятного аппетита, Катерина.
Не дожидаясь ответа, Петр Иванович вышел из комнаты.
Остаток вечера я провела в одиночестве. А потом полночи проворочалась в постели, мучаясь бессонницей. Когда же забылась тяжелым сном, часы в коридоре пробили не меньше трех раз.
И снились мне кошмары.
— Женщина, иди ко мне! — рычало со всех сторон. — Хочу!
От каждого этого рыка-зова, то требовательного, то просящего — кожа покрывалась мурашками, а дыхание спирало. Больше всего на свете я боялась, что монстр меня отыщет и… приведет в действие свое веское: «Хочу!».
Возможно, все это длилось вечность или же всего несколько минут, но настал момент, когда кошмар прекратился.
Сумерки вокруг меня стали рассеиваться, а холод, что сковывал позвоночник превратился в жар. Страх исчез так же мгновенно, как и появился, сменившись неясным томлением. Теперь я не пыталась бежать, а лишь извивалась под настойчивыми, но нежными касаниями.
Тело била мелкая дрожь нетерпения. Казалось, что если я сейчас же не получу желаемое, то просо погибну! А что именно хотела и добивалась от этого странного тепла, превращающего мою кровь в лаву, даже и понятия не имела.
— Хочу тебя, — ухо пощекотало шепотом. — Не могу больше сдерживаться.
Сорвавшийся с моих губ хриплый стон пошатнул границу между сном и явью. Я приоткрыла глаза. Комнату заливал приятный желтый свет ночника.
К моей спине прижималось твердое, горячее тело. Грубые ладони легли на грудь и слегка ее сжали. Чуть пониже поясницы кожу опаляло от близости мужского желания. В решительности намерений «ночного гостя» не осталось сомнений. Как и в том, что сон оказался действительностью.
Терпкий древесный аромат, казалось, окутывал меня плотным коконом, мешая думать.
Пока я пыталась проснуться и сообразить, что за беспредел здесь творится, мужчина подчистую обнаглел. Его медленные ласки моей груди все более походили на изощренную пытку.
Мое тело меня же и предало!
Факт того, что не видела его лица, а оказалась вынуждена полагаться лишь на тактильные ощущения — лишь обострял восприятие.
Когда же мужчина принялся перекатывать затвердевшие соски между пальцами, меня неожиданно выгнуло дугой. А от его хриплого смешка, обдавшего затылок, стало обжигающе стыдно.
Я дернулась в тщетной попытке освободиться, которая была с легкостью подавлена.
— Тс-ш! Спокойно, милая. Я буду осторожнее.
— Егор?! — я уже давно поняла, что за гость пожаловал, но его имя сорвалось с губ только сейчас.
Полустоном, хриплым выдохом, капитуляцией.
— Угу, — прошептал этот наглец мне в шею. — Ты ждала кого-то другого?
Меня затрясло. Наверняка от мужской наглости, не от собственного возбуждения!
— Учти: даже если и ждала, то никого другого, кроме меня все равно не получишь, — напряженным голосом решил окончательно добить меня он. — И не мечтай.
В этот момент все романтическое настроение окончательно пропало, превратившись в глухое раздражение.
— Я никого не ждала. И тебя тоже.
Он неожиданно громко рассмеялся и беззаботно ответил:
— А я вот пришел.
— Зря!
— Зря? Поверь, ты изменишь свое мнение, обещаю. Мне просто стоит лучше постараться. Да, милая?
Не успела я обдумать сказанное, как мужчина сделал одновременно две вещи. Лизнул меня за ухом и крепко обхватил за талию, прижимая к себе еще ближе. Если, конечно, это «ближе» вообще было возможно.
Я судорожно дернулась в руках Егора и замерла, прислушиваясь к себе. Внутри тихо нарастала настоящая буря эмоций и главенствовал гнев! Но тело… Тело предательски отвечало наглым ласкам мужчины, да еще и требовало продолжения! Внизу живота тянуло и ныло, грудь стала гиперчувствительной, отчего каждое движение или касание воспринималось острее.
— Не думаю, что это хорошая идея… Нам нужно поговорить.
— А ты не думай, Мавочка. Я подумаю за тебя. Хочешь?
— Не хочу!
— Врешь, — ухмыльнулся он. Убрав мои волосы с шеи, прижался к ней носом, чередуя шумное дыхание с поцелуями. — Можешь тысячу раз сдерживаться и юлить, но твое тело меня обмануть не сможет. Ты хочешь этого не меньше моего. Так зачем противиться такому естественному желанию?
И в подтверждение собственных слов вновь прошелся короткими поцелуями по шее, легонько куснув за мочку уха. Я же не смогла сдержать стон. Опять-таки!
Проклятье!
Егор не упустил возможности наглядно восторжествовать:
— Вот видишь.
— Отпусти меня, — мне стало тошно от его правоты, от несправедливости всего происходящего и собственной слабости.
— Зачем?
— Затем, что я попросила тебя это сделать.