— Я пойду к себе.
Отпускать ее страшно, но держать рядом совсем жестоко. Ей не хочется рядом с ним плакать. А ему не хочется видеть ее такой, с опухшими от соленых слез губками, с красным заложенным носом, с потухшими глазками, полными тоски.
Все пройдет. Уж глупая влюбленность в того, кто вытащил из беды и побаловал красивой жизнью, тем более. А дальше Олененок все получит. Такие, как она, всегда все получают, весь мир им должен только потому что они — немногое светлое, что в нем осталось.
Леся поднимается, осторожно, будто боясь резких движений.
— Платье красивое? — вдруг спрашивает она.
— Что?
— Платье купила. Тебе нравится?
— Очень. Очень красивое.
Губ касается невеселая слабая улыбка.
— Ну хоть что-то у меня получилось. Спокойной ночи.
Он не уснет, конечно. До утра просидит возле ее двери, прислушиваясь к каждому шороху.
— Спокойной ночи, Олененок.
— Не называйте меня так больше. Я Олеся.
"Я буду за тобой следить, Олеся. И ни за что не дам попасть в беду".
В конце концов, сейчас самая большая ее беда — он, Владислав Архипов.
Глава четырнадцатая
После аэропорта водитель отвез меня в новую квартиру. Я равнодушно смотрела в окно на приближающийся жилой комплекс, на подземную парковку с охраной, на пропускную систему, консьержа. На зеленый уютный дворик, огороженный забором, на счастливых детей, бегающих по площадке и идеальных, словно сошедших с рекламного плаката, мамашек с колясками.
Мы поднялись на пятый этаж, где в мое распоряжение поступила уютная двухкомнатная квартирка. Стильная, светлая, просторная.
"Во вкусе Влада", — мрачно подумала я.
На столике в гостиной лежал договор аренды сроком на одиннадцать месяцев, визитка с контактами риэлтора и банковская карта. Та, которую сделали в "АрхиГрупп" для зарплаты. Я не стала смотреть, сколько на ней денег, хотя и предполагала. Стало тошно и жутко захотелось швырнуть все это Архипову в лицо и гордо уйти в свою квартиру, в которой не было ни мебели, ни охраны.
Только страх не дал. Или здравый смысл? Одинокая девушка в большой пустой квартире… да еще и засветившейся в базе не самого чистого на руку коллекторского агентства. Архипов был прав, квартиру нужно продать и купить себе новую.
Желательно в другом городе. Говорят, лечит не только время, но и расстояние. Хотя, как по мне, это абсолютно одно и то же.
Поэтому я осталась в квартире. И вечером, стоя у окна, пока заносили вещи, в последний раз ревела. Прощалась с самыми безумными неделями жизни.
А потом пыталась работать.
Денег, оставленных Владом, хватило бы на полгода экономной жизни, но я все равно сходила на собеседование в "Макдональдс" и вышла на работу. Ни на что приличнее не хватило сил. Одна мысль о том, чтобы подыскать себе офисную работу, вызывала приступ тошноты. На самом деле я даже не искала никакой вакансии, просто увидела в соцсети таргетированную рекламу о поиске сотрудников — и заполнила анкету.
Продержалась неделю.
Казалось, будто из меня вытащили душу. Пережевали, обслюнявили, а обратно засунуть забыли. И вот я стою с этой душой на руках и понятия не имею, что делать. Я не могу есть, отвратительно сплю, мне страшно выйти из дома и жутко от того, куда катится жизнь.
Первое время я кидалась на каждый звонок в надежде, что услышу голос Влада. Но это были предложения юридических консультаций, реклама кредитов, гребаный Дима Билан со своей рекламой побрякушек. Кто угодно, но не тот, чей голос мне снился. В конце концов я просто отключила звук и каждый день равнодушно просматривала список пропущенных.
Иногда звонков не было совсем, и я всю ночь лежала под одеялом, чувствуя себя никому не нужной.
Я впервые по-настоящему влюбилась. В мужчину с серыми глазами, в того, кто своим неповторимым голосом называл меня Олененком, в того, кто просто платил за секс, но делал это так, что я чувствовала себя принцессой. Кто спас мне жизнь, вытащил из ямы, открыл мир удовольствий в постели.
Кто сейчас сидит в своем офисе и отдает приказы уже другой секретарше. Какая она? Похожа на меня? Моложе? Старше? Красивее? Думать об этом было невыносимо больно.
Говорят, время лечит, а меня оно почему-то калечило. На смену острой обиде пришла глухая тоска. Нет, я не запускала себя до состояния свалявшихся волос, я не лежала часами в постели, вряд ли мое состояние можно было назвать депрессией, но… я выходила в парк у дома и читала. Книги хоть немного отвлекали. Меня подташнивало от книг о любви, но приключения, детективы и рассказы я читала запоями.
Так не могло продолжаться, с затянувшейся тоской нужно было что-то делать, но бессонные ночи меня вконец измотали. Я почти не спала, то проваливаясь в тревожную дремоту, то выныривая на поверхность с ощущением кошмарной усталости. Спать хотелось до слез, но я все лежала, лежала, а заснуть не выходило.
А еще меня жутко тошнило, я сделала с пару десятков тестов на беременность, но все они оказались отрицательными. Влад не забывал о защите. Поэтому ко всему прочему в душе поселился липкий страх. Тошноту не спишешь на стресс или недосып, желудок каменел даже от ложки каши.
Из зеркала на меня теперь смотрела тень прежней Леси.
Однажды утром я, наконец, решаю, что так больше продолжать нельзя.
Я просматриваю список частных клиник и понимаю, что если не найду работу, то не потяну лечение желудка, а если не начну его лечить, то не смогу работать. Судорожно копаюсь в документах, привезенных водителем Влада. Нужно найти полис и информацию, к какой поликлинике я прикреплена. Но там такая каша!
Чувствую себя совершенно беспомощной. И бесполезной. Ничего не получается, ни жить самой, ни работать, поесть-то толком не входит! Бесполезное существо, способное только трахаться за деньги, да и то без пинка не соображающее, как правильнее улечься.
Кажется, так недалеко и до куда более жутких мыслей, поэтому я заставляю себя собраться и подняться. Есть интернет, есть справочные, еще какие-то сайты, рано или поздно я найду врача, а потом снова устроюсь на работу.
Мозг соображает с трудом. Интернет медленный, колесико загрузки сайта действует подобно метроному: я медленно отключаюсь в опостылевшую дремоту. Где-то на краешке сознания доносится мерзкий звук долбежки в дверь.
Раньше он меня пугал, а сейчас я как-то равнодушно поднимаюсь и бреду в коридор.
— Кто там?
— Открывай!
Мозг совсем в отпуске: я послушно щелкаю замком и толкаю дверь, отрешенно наблюдая, как она медленно открывается. Если бы на лестничной клетке стоял не Макс, а какой-нибудь бухой сосед, то мне было бы не сдобровать.
Я не знаю, что чувствую, видя его. Наверное, я должна обрадоваться, засыпать Макса вопросами и возродить в душе надежду, но я слишком устала, чтобы что-то чувствовать. Равнодушно смотрю, как он ставит бумажный пакет на пол и запирает дверь. Парень все так же с ног до головы увешан гаджетами и проводами.
— Что ты здесь делаешь? — наконец спрашиваю я.
— Проверяю баянистый тезис.
— Это какой?
— Два дебила — это сила, нет мозгов, зато красиво.
— Самокритично.
— Язвить не разучилась, это хорошо. У тебя есть что пожрать?
— Гречка.
— Фу.
— Это только в первые четыре дня. Потом гречка из "фу" превращается в "вау".
— Хорошо, что я все принес. Так, показывай, где у тебя кухня.
Я отрешенно наблюдаю, как он выкладывает из пакета на стол контейнеры с какими-то салатами, фрукты, пирожные, пачку мангового сока, дорогущий сыр, несколько пакетов с мороженым. Надо бы сказать, что вряд ли я все это смогу съесть, но я будто лишаюсь способности говорить. За несколько недель все произошедшее будто погрузилось в густой вязкий туман, а Макс, человек из другого мира, взял и разогнал его.
— Ты что, заделался моей подружкой? Я думала, ты меня ненавидишь.
— Ненавижу, — соглашается парень. — Но если ты отбросишь коньки, то я стану первым подозреваемым. А у меня на жизнь большие планы.
— Архипов велел за мной приглядывать?
— Он не давал прямого указания, — уклончиво отвечает Макс.
— И что это значит?
Вместо ответа парень принимается заваривать чай во френч-прессе. У него так ловко все это выходит, что даже диву даешься: я-то думала, это дитя технологий и шампунь заказывает с доставкой на дом через какой-нибудь сервис "Яндекс. Баня".
— Садись, ешь.
Приходится послушаться. Макс явно не планирует общаться, пока не пообедает. Он с аппетитом молотит салат прямо из контейнера, закусывая огромной булкой с сыром. Я осторожно беру кусочек "Камамбера" и медленно жую в надежде, что желудок позволит хоть что-то съесть.
Так странно. Никогда бы не подумала, что мы с Максом можем вот так сидеть и обедать. Хотя после той пьянки мы вообще должны побрататься и на крови поклясться, что больше ни-ни.
— Зачем ты приехал?
— Посмотреть, жива ли ты тут еще. С твоим везением станется уронить в ванну фен или застрять в форточке при попытке ее помыть.
— А если серьезно?
Макс долго молчит. То ли пытается справиться с большим куском хлеба, то ли с большой и сложной мыслью.
— Знаешь, когда ты пришла, из невыносимого начальника Архипов превратился в выносимого. А когда ушла, у него поехала крыша. Поэтому сейчас я буду думать, как вертать все взад.
— Ну с этим у тебя большой опыт, — не могу удержаться.
— Бесишь ты меня, Данкова. Но жить хочется больше. Поэтому вперед — ищи самое свое симпатичное платье и будем разрабатывать план.
— Макс, — я вздыхаю, — мне правда жаль, что весь офис страдает, но я не вернусь. Я не хочу возвращаться.
— Врешь.
— Нет. Я не хочу возвращаться на старое место. Влад прав, это не моя роль. Знаешь, девочки всегда грезят о любви, многие мечтают о любви с миллионером, но вряд ли кто-то из них хочет быть… любовницей за деньги. Я не пойду, не вернусь и не буду играть в "Красотку". До Джулии Робертс мне далеко.
— Да… — Макс задумчиво смотрит. — И правда — красиво. Пафосно, красиво и ни на грамм не правдоподобно.
— Что?
— Ничего, Данкова! Хрень несешь, выкладывай ее себе в инстаграм, поняла? Там такое любят. А сейчас собирайся. На помощь в планировании на тебя не рассчитывать, это я уже понял. Побудешь группой поддержки, на заднем плане попляшешь с помпонами.
Я грустно улыбаюсь. Приятно, что есть хоть кто-то, кому интересно, как у меня дела. Не думала, что этим кем-то будет Макс, но все же…
— Прости, — качаю головой. — Я не поеду. Макс, пойми меня, я не могу так унижаться. Приехать к нему и просить снова… о чем? Мы ведь не ссорились. Влад был честен. Спасибо, что пытаешься помочь, но я справлюсь. У меня нет депрессии или каких-то суицидальных мыслей, мне просто грустно. Все будет хорошо.
Когда-нибудь — обязательно. А сейчас мне очень плохо, приход Макса всколыхнул улегшиеся было воспоминания. Я понимаю, что если останусь здесь сидеть, то разрыдаюсь, как маленькая обиженная девочка. Поэтому поднимаюсь и иду в гостиную, сажусь на диван. Надеюсь, что Макс все поймет и уйдет, а потом я напишу ему смс и извинюсь. И жизнь снова потечет так, как и должна.
Но Макс не уходит. Я слышу его шаги в коридоре, а потом он опускается рядом на диван. Поддавшись порыву, я прижимаюсь к теплому боку, а дальше от меня уже ничего не зависит: слезы катятся градом, нос перестает дышать в одно мгновение, и я всхлипываю, как самая последняя идиотка.
— Вот поэтому я и не люблю женщин. Вы всегда чуть что рыдаете.
Я одновременно и плачу и смеюсь, а Макс чешет меня, как блохастого кота на улице. Честное слово, мне кажется, что сейчас он достанет из кармана куртки сосиску и протянет ее мне! Но так хорошо от этого проявления ласки, до ужаса приятно и тепло.
— Макс, а ты… — Я осекаюсь. — Ой, нет, об этом спрашивать нельзя.
Он смотрит, подозрительно сощурившись и, кажется, понимает, что я хотела спросить.
— Ну что? Мне же интересно! Как там у вас… в смысле… ладно, забудь.
— Однажды, возможно, когда ты перестанешь меня бесить, я тебе и расскажу.
— Вредина.
— Да нет, Данкова. Я не вредина. Я твоя фея.
— Голубая? — уточняю я.
Макс больно щипается, я смеюсь, и мы возимся на диване, как сцепившиеся котята в картонной коробке. Так же внезапно, как и высыхают слезы, меня накрывает тошнотой.
Долго не могу прийти в себя в ванной, меня выворачивает наизнанку, а желудок болезненно сжимается в спазме. Голова кружится так сильно, что когда я выхожу выпить стакан воды, едва не роняю кружку на пол.
— Тебе плохо? Ты не беременна?
— Нет, — качаю я головой. — Желудок болит. Ты сможешь найти мне врача?
— Все, Данкова, хватит. Мы едем к шефу.
— Макс, я же сказала твердое "нет"! Если не хочешь помочь, то…
Он не дает договорить: нагибается и подхватывает меня, закидывая на плечо.
— Ты что творишь?! — ору я. — Меня сейчас тебе за шиворот стошнит!
— Да, в сказке про Золушку явно опустили многие подробности. Не помню, чтобы Золушка блевала фее за шиворот.
— Поставь, откуда взял! Макс! Так нельзя!
Несмотря на довольно хрупкий вид — у него все же не такое спортивное сложение, как у Влада — хватка просто железная. Я не могу дернуться, а попытки поцарапать ему задницу не приводят ни к какому результату. К тому же елозить у него на плече просто страшно. Если уронит, мне понадобится не гастроэнтеролог, а травматолог. Ну или патологоанатом, полы-то в подъезде бетонные.
— Макс! Пусти! — кричу, требую, но ему пофиг, он каким-то чудом умудряется крепко меня держать и одновременно запирать дверь.
Из квартиры напротив высовывается пожилая любопытная соседка. Глаза ее откругляются от ужаса:
— Помогите! — кричит она. — Насилуют!
Такого Макс стерпеть не может. Он так резко разворачивается к бабушке с активной гражданской позицией, что моя голова оказывается в опасном положении.
— Ма-а-акс! — визжу я. — Две-е-ерь!
— Чего сразу насилуют?! — возмущается парень. — Я вообще-то гей!
— Дурак ты, — комментирую я.
— Хос-с-споди помилуй! — в ужасе крестится бабулька. — Нечистый!
Макс цепенеет, не то от ужаса, не то от обиды. К гомофобии он привык, но нечистью его еще не обзывали.
— Да иди уже или туда или сюда! — стону я снизу. — Башка болит!
Так, со мной на плече, Макс спускается к машине.
— Извините его, он просто пошутил! — кричу я бабушке в отчаянно надежде, что к вечеру нас не объявят в федеральный розыск по наводке бдительной старушки.
В машине я равнодушно смотрю в окно, даже ругаться не хочется, но с каждой минутой сердце бьется все сильнее. Я в ужасе перед встречей с Архиповым. Боюсь его равнодушия, боюсь насмешки. Зачем Макс меня туда везет? На миг в подъезде я вдруг стала прежней бойкой Лесей, готовой вступать в противостояние с кем угодно, но сейчас чувствую, что нервы на пределе. И меня снова тошнит.
Макс прет, как танк, тащит меня прямо с парковки к лифту и мы приезжаем к знакомому холлу, откуда по длинному светлому коридору можно попасть в приемную и кабинет Архипова.
У меня ледяные пальцы.
Макс почти силой впихивает меня в приемную, а затем и в кабинет Влада. А потом со словами "Сейчас врача вызову" закрывает за мной двери.
Я замираю, как кролик перед удавом.
Зачем врача? Кому врача?
Хотя мне бы не помешал, кажется, сердце сейчас остановится. Я и не думала, что увижу его снова.
— Олененок? — Он поднимает голову.
Мне рвет на части сердце. От взгляда. От голоса. От ласкового и обеспокоенного «Олененок». Если беспокоится сейчас, зачем сделал так больно?
— Привет. Извини, что помешала, я… это Макс привел, а я не привыкла просить и вообще ты сказал, что все кончено, но мне больше не к кому идти.
Хмурится.
— Что такое?
Я сажусь на диван и меня вдруг начинает колотить озноб.