Я напрягся.
— Кажется, она говорила о том, что поедет в Череповец.
— Череповец, — повторил Митько. — Череп-овец. Понимаешь? Коротков знал эту кличку, он боялся ее. Поэтому и побледнел, когда услышал всего лишь слово, содержащее это имя.
Я с восхищением посмотрел на Сергея Ивановича. Честно говоря, я уже забыл про то убийство, а он смог не только найти убийцу, но и заставить его признаться.
Улыбка Митько стала страшноватой; неожиданно он через силу выдавил:
— Суки!
* * *
Я резко обернулся. Поток людей, спешивших по своим делам не вызывал подозрения, но я все же, внимательно осмотрелся и, ничего не заметив, пошел дальше. Последние слова Варламова о долгой и мучительной смерти, наверняка, были произнесены для пущего устрашения, но меня они все-таки задели. Узнать некого Черепа я бы все равно не смог, но бдительность еще никому не мешала, и поэтому я был очень осторожен.
Меня послали на задание пойти «как в старой сказке» (Король и Шут) «туда, не знаю куда, и найти то, не знаю что». Вообще то я примерно знал, куда идти: на перекресток между улицами Фрунзе и Полярников. А что там мне предстояло увидеть, я не знал.
Сообщение поступило от бдительного старичка, который увидел, что пьяный человек лежит на дороге, а водители автомобилей еле-еле его объезжают. Может, его уже переехали во время того, как старик звонил нам, а может, еще нет.
Я приблизился к указанному месту и тут же заметил того самого старичка, который с трудом тащил здорового мужика к обочине. Рядом стояли три тетки и с жаром обсуждали последние события. Старик втащил голову мужика на обочину, и перевел дух. В это время на светофоре зажегся зеленый свет и ряд машин тронулась с места. Возглавляющая гонку, «волга» ехала прямо на ноги мужика, и поворачивать, похоже, не собиралась.
И тут в дело вступил я. Выбежав на дорогу, я рискуя жизнью, преградил путь машине… Ну… если точнее… выставил на дорогу руку.
Однако и это подействовало! Водитель машины, резко крутанул руль, и «волга» влетела на бордюр тротуара в каком то метре от меня. Из нее тут же вылетел долговязый мужчина с перстнем на руке и заорал:
— Ты! Дебил! Чего делаешь, идиот! Я тебя порву, сволочь!
— Успокойся, — сказал я, доставая из кармана удостоверение. — «Корочки» видишь? А вот этого человека, которого ты чуть не переехал, тоже видишь? Значит так, я считаю до пяти, а потом завожу дело по факту попытки убийства. Понял?
Он переваривал эту мысль недолго. Послав меня на прощание, сел в «волгу» и, выехав с тротуара, аккуратно объехал препятствие.
Я повернулся к старичку и сказал:
— Давайте, его вынесем до конца.
— Вы из милиции?
— Как видите.
Ухватившись покрепче, мы полностью выволокли тело на тротуар. Я приложил руку к шее мужчины. Пульс прощупывался.
— Вы в «скорую» звонили? — спросил я.
— Да, сразу после вас. Он жив?
— Да. Вы видели, как он оказался на дороге?
— Нет.
— Да, напился же он, разве не понятно? — вступила в разговор одна из теток. — За километр несет.
— В вытрезвитель его надо, — подхватила другая.
— Действительно, — охотно согласился я и вдруг заметил, что мужчина зашевелился.
Я наклонился к нему. От молодого, усталого, покрытого светлой щетиной, лица, действительно тянуло алкоголем.
— Погоди, пацан, — прошептал он. — В грудном кармане посмотри.
Я послушно полез в карман куртки.
— Смотри, смотри, — послышался позади громкий шепот. — Обворовывает!
В грудном кармане я нашел красное удостоверение, в котором было написано, что это Леденцов Алексей, лейтенант милиции, работающий в десятом отделении уголовного розыска.
— Понял? — прошептал лейтенант.
— Так точно, товарищ лейтенант. Я все понял. Вы ведь проверяли, смотрят ли наши водители на дорогу во время езды, не так ли?
Лейтенант что-то пробормотал и вновь заснул. В это время подъехала «Скорая помощь», оттуда выбежала женщина в белом халате.
— Что у вас случилось? — вяло спросила она.
— Вот, — я указал на тело.
— Он же пьяный! — возмутилась врачиха. — Его надо в милицию отвезти.
— Нельзя его туда, — возразил я. — Он сам милиционер.
— Ну и что? Мы же не будем его везти в больницу только из-за того, что он напился.
— Он не только пьян. У него шишка, посмотрите.
— Да лучше бы его задавили! — воскликнула тетка. — Зря только людей от работы отвлекают.
— А вы почему здесь стоите? — не выдержал я. — Вам что, делать нечего больше? Может, вам напомнить, какое наказание дается за оскорбление человека и оставление его в опасности.
— Хам! — сказала тетка и добавила своим собеседницам: — Пойдемте, девочки.
Я повернулся к врачихе и сказал:
— Пожалуйста, отвезите его в больницу, а когда он оклемается, отпустите, хорошо?
— Ну, ладно, — согласилась докторша и, вместе с другим врачом, погрузила Леденцова на носилки.
Я с чувством выполненного долга двинулся в сторону отделения, когда вдруг… заметил ИХ. Витек и Кабан на своем джипе находились на другой стороне дороги и глядели прямо на меня. Может, совпадение? Но наш город не такой уж и маленький, чтобы в течении нескольких дней встретить одних и тех же незнакомых людей.
Успокоившись, я двинулся по улице и через сто метров зашел в двери магазина женского белья. Народу здесь было немного, и я, для вида присмотревшись к витринам, осторожно взглянул через окно на улицу.
Нет! Я не ошибался! Они действительно за мной следили!
* * *
Вернувшись в отделение, я собирался рассказать о своих опасениях Митько, но решил не расстраивать его, заметив, как он счастлив. Да, я еще никогда не видел его таким беззаботным. Он постоянно шутил, смеялся, забыв о мрачной работе. После часа общения с ним мне стало казаться, что все мои опасения — полный бред: никто за мной не следит, и никому я не нужен.
Я взялся за протокол и забыл про все, когда вдруг нагрянул Фонаренко.
— Привет, Митько, — величественно сказал он. — Ты сделал, что я велел?
— Да, да, Фонаренко, — ответил Митько, и я заметил, что он помрачнел.
Сергей Иванович протянул бумагу майору, тот принял ее и добавил:
— Кстати, Совков просил тебя перестать заниматься ерундой, иначе не видать тебе премии в этом месяце, как звания старлея.
Митько приподнялся. Лицо его оставалось невозмутимым, но в глазах появился злой огонь. Я ждал, что он сейчас разразится ругательствами, но он вместо этого схватил… нож.
Я испуганно вытаращил глаза и приготовился в случае чего спасать Сергея Ивановича от привлечения по статье сто пятой. Однако Митько не собирался портить свою жизнь из-за Фонаренко. Взяв нож, он провел его острием по поверхности стекла, которое прижимало некоторые бумаги на его столе. Раздался скрип, от которого у меня побежали мурашки по коже. Я взглянул на Фонаренко — тот прямо съежился от недовольства. Причем теперь я понимал, что ему до смерти это не нравилось, это была его Ахиллесова пята. Недолго думая, я схватил ножницы и повторил маневр Митько.
Теперь Ильдар Григорьевич, как говорится, совсем «скукожился».
— Хватит! — закричал он. — Перестать!
Митько его не слушал и закончил только тогда, когда захотел.
Фонаренко выпрямился и дрожащим голосом проговорил:
— Ты, Митько, пожалеешь об этом. Думаешь, что все для тебя останется безнаказанным? — он повернулся ко мне. — А ты,… пацан, молись, чтобы тебе достался хотя бы пост участкового в деревне.
С этими словами он вылетел из кабинета, громко хлопнув дверью.
Митько медленно сел. Улыбка больше не появлялась на его лице.
— Зачем ты это сделал? — медленно спросил он. — Мне то, действительно, все будет нипочем, а тебе…
— Козел! — сказал он с новой интонацией, и я понадеялся, что это не обо мне. — Дело Зубова не сошло с места, с самого начального положения. Мне через день звонит его жена, спрашивает, нашли ли мы… Посмотри! — он протянул мне бумагу. — Разве не понятно, что его убил кто-то, кого он не захотел отпускать.
Я быстро просмотрел протокол, написанный рукой покойного Зубова. Действительно, здесь есть все для предъявления обвинения: и показания свидетелей, и постановление эксперта, и многое другое.
— В итоге преступника отпустили. Из-за отсутствия состава преступления, — сказал Митько. — Прокурор постарался, наверное.
— А у Зубова была машина?
— Да, «Мерседес». Мы недавно ее обмывали.
— А недостатка в деньгах у него не было?
— Не было… Погоди, на что ты намекаешь?… Ты что, хочешь сказать, что Зубов сам помогал преступникам? Переписывал протоколы и отпускал их?!
В это время я пожалел, что заговорил об этом. Митько гневался, но вдруг успокоился. Посмотрел вперед безумными глазами, тихо что-то бормоча себе под нос.
— Ладно, сейчас мне пора идти. Обсудим это попозже, — он встал, и вышел из кабинета.
Я просидел без движения несколько секунд, затем медленно подошел к окну.
Митько садился в свой «жигуленок». Я подождал, пока он отъедет и внимательно осмотрел улицу.
Сердце в моей груди подпрыгнуло. Витек и Кабан спешно садились в свой джип. Все-таки «за нами следят»! Выскочив из кабинета я помчался вниз. Пробежал мимо дежурного, вылетел на улицу… Джип отъезжал, а жигуленка уже не было видно. Что делать?!
Подбежав к ближайшей машине, я сделал страшные глаза, показал водителю удостоверение и проговорил на одном дыхании:
— Быстро за тем джипом.
Если бы водитель упирался, я бы без раздумий достал свой пистолет, но делать этого мне не пришлось: шофер посадил меня и послушно выехал на дорогу.
Джип ехал быстро, но наша машина постоянно удерживалась за ним. Я не боялся, что Витек с Кабаном заметят слежку, ведь они были заняты в этот момент тем же самым.
— Долго нам еще ехать? — наконец, не выдержал водитель.
— Не знаю, — отозвался я.
И тут же мы потеряли их! Они успели проехать на зеленый свет на перекрестке, а красный зажегся прямо у нас перед носом.
— Черт! — ругнулся я, провожая джип взглядом.
Казалось, что красный свет длился целую вечность. Когда мы, наконец, повернули вслед за джипом, того уже не было заметно.
— Останавливайтесь на каждом перекрестке, — приказал я. — И, пожалуйста, побыстрее.
Все было бесполезно. Джип успел сделать уже много поворотов, и искать теперь его было безнадежно.
— Все! Потеряли, — сказал водитель.
Я с горечью признал, что он прав. Теперь остается надеяться, что Витек ничего не собирается делать Митько, или что тот мог заметить за собой слежку.
— До конца улицы доедем, — сказал я, заметив вдалеке красную машину.
Это была «пятерка» Митько!
— Спасибо, — крикнул я, выбегая из машины.
Джипа рядом не было, значит, они тоже не умеют следить. Я огляделся вокруг в поисках Митько, а потом направился в подъезд жилого дома у которого стояла его машина.
Войдя в дверь, я неожиданно полетел на пол, наткнувшись на какое-то препятствие. Осмотревшись, я понял, что это человек, лежащий поперек дороги.
— У, пьяница, — пробормотал я, отрывая руки от земли.
Они были в КРОВИ! «Нет, это не Митько» — подумал я, и тут же взглянул в лицо лежащего. ЭТО БЫЛ ОН!
Обезумевший ужас сковал мои руки, заставил лицо содрогнуться, остановил биение моего сердца. Я упал на колени, прикоснулся к его руке. Слабый пульс дал ничтожную надежду на спасение. Вскочив, я подбежал к первой попавшейся двери и забарабанил в нее, пачкая кровью, затем в другую, следующую…
— Врача! Быстрее! Пожалуйста, помогите! Человек умирает!
Они не открывали! Боялись чего-то необыденного, не хотели отрывать себя от обычной, размеренной жизни. Притворялись, что их нет, чтобы потом, через час прийти к соседу и спросить в чем дело. Жили только для себя и для родных, эгоисты чертовы!
— Звоните 03! — крикнул я, надеясь, что хотя бы это не окажется трудной задачей.
Дверь открылась, я увидел человека в майке.
— Чего орешь? — спросил он.
— Телефон есть?
— Есть.
— Позвоните в «скорую». Человек в подъезде умирает, — я старался говорить спокойнее, хотя был готов сам любыми способами продраться к телефону.
— Где? — мужик высунулся с порога.
— ЗВОНИ! — заорал я, что было мочи.
Он испугался и скрылся в квартире.
Я вернулся к Митько и не смог найти в себе силы еще раз проверить его пульс. Просто сидел, и не знал, что делать. Останавливать кровотечение было бесполезно — ран было очень много.
Скорая подъехала через сто лет. Меня тут же оттащили в сторону, сунули в нос ватку с нашатырным спиртом, который тут же ударил по мозгам. Я сел на ступеньку и просто прислушивался к тому, что говорят врачи.
— Милицию и труповозку, — сказал врач.
Последнее его слово плавно превратилось в острый кинжал и вонзилось мне прямо в грудь. Истекая кровью, я упал без чувств.
Глава седьмая
Мои шаги гулко отдавались по всему подъезду. Не торопясь, я добрался до своего этажа и повернулся к двери.
У нее кто-то сидел! Я сунул руку в карман, доставая из него пистолет, но быстро успокоился, узнав в сидящем Наташу.
Она сидела на корточках, держась за лицо руками. Заметив меня, она приподнялась и бросилась на грудь. Она рыдала, неистово всхлипывая, уткнувшись в мою куртку. Я мягко обнял ее и потянул к двери квартиры.
Войдя внутрь, она кинулась на диван и просто плакала, ничего не говоря. Это было невероятно страшно — видеть человека, который пришел к тебе, не для беседы, не для дела, а просто, чтобы вылить свои чувства. Страшно видеть человека в его новом обличии, которое коренным образом отличается от всех предыдущих.
Я глупо постоял рядом, затем ушел на кухню готовить кофе. Сержант не понимал моей грусти, не понимал, почему с ним никто не играет, и пытался привлечь к себе внимание громким лаяньем.
— Тихо, Сержант, — остановил его я, насыпая кофе в кофеварку.
На душе было чернее, чем ночью и до нельзя паршиво. Я не мог представить себе, что Сергея Ивановича больше нет, просто не мог поверить в это. Сердце сжималось при каждом воспоминании его лица, его улыбки.
Что бы было, если бы я рассказал ему про слежку? Может, не лежал бы он сейчас в морге, под белой простыней…
Это все Варламов постарался, сволочь. Сдержал слово.
Кофе перелилось через край, залив пеной всю плиту. Я выключил газ и, налив кофе в кружку, пошел в комнату.
Наташа уже успокоилась и сидела на стуле. Я протянул ей кофе, она, не притронувшись, поставила чашку на столик.
— Извини, Вова, что я к тебе так… — сказала она.
— Ничего, ничего.
— Ты знаешь… кто его?… — она не смогла договорить.
Опустив глаза, я помотал головой.
— Я знала, что что-то случится. В тот день он со мной попрощался как-то необычно. Он знал, да?
— Нет. Вряд ли.
— Может, виновен тот, чье дело он вел?
— Может быть.
— Я боюсь, Вова, — она всхлипнула.
— Не бойся, они тебя не тронут. Ты ведь ничего не знаешь.
— Да, но если бы я вернулась чуть пораньше, они могли бы меня убить.
Я встрепенулся.
— Не понял. Ты о чем?
— Ах, да. Я же тебе не сказала. Я пошла в аптеку, за успокоительным. Простояла долго в очереди, а когда вернулась… — она еле сдерживала слезы. — Все в квартире было перерыто. Мебель передвинута, одежда выкинута из шкафов.
— Что же ты молчала? Тогда твоя жизнь действительно под угрозой, — я быстро размышлял. — Слушай. У тебя есть подруги в другом городе?
— В Москве.
— Нет, где-нибудь в нашей области.
— Нет.
— А родственники.
— Тетя в Уранске живет.
— Отлично. Ты сейчас закажешь по телефону билет в Уранск, лучше на сегодняшнее число, и пробудешь там, пока все не уляжется.
— Погоди, Володя, а похороны? Я же не могу их пропустить.
— Черт, — тихо пробормотал я. — Тебя нельзя оставаться одной ни на минуту. А в Сахарове у тебя есть друзья?
— Школьные есть.
— Сейчас поедем к ним. Ты должна быть предельно осторожна, никогда не гуляй одна. Ты, кстати, не видела где-нибудь возле себя черный джип?