— Ира! Иди сюда.
Она вышла и, конечно, меня узнала. Я подмигнул ей и важно сказал:
— Мы должны побеседовать конфиденциально… без свидетелей.
— Поговорите здесь, — предложил мужчина. — Я уйду в комнату.
— А пройти на кухню можно? — робко поинтересовался я.
— Да, — мужчина несколько озадаченно проводил нас к кухне.
Я дождался, когда Ира зайдет за дверь, и шепнул ее отцу:
— Так надо.
Он все понял.
* * *
Ира выглядела ещё испуганнее, чем отец.
— Рони, правда, никого не трогала, — сказала она, когда мы сели за стол. — Я сама её выгуливала.
— Да успокойся ты, — я замолк, услышав у двери подозрительный шум. Значит, не хотят, чтобы мы поговорили без свидетелей.
— Ира, нам нужно серьезно поговорить, — я снова принял серьезный вид. — Можно воды?
— Конечно. У нас в чайнике кипяченная есть.
Я налил в стакан воды и, подойдя к двери, облокотился на нее. Она закрылась до конца; щелей для подсматривания не осталось.
Затем, я подошел к раковине и открыл кран. Из него, с шумом полилась вода. Теперь, если говорить тихо, подслушивать будет весьма затруднительно. Убедившись, что все в порядке, я продолжил:
— Успокойся. Рони ничего не делала, я сам придумал эту историю, чтобы вызвать тебя без лишних подозрений. Ты мне нужна по другому делу…
— Вы хотите отдать щенка? — лицо Иры снова стало мрачным.
— Господи, откуда у тебя такие мысли? Конечно, нет. Я просто уезжаю на пару дней и хочу, чтоб ты присмотрела за Сержантом…
— Вы так его назвали? — по интонации я не понял, нравится ли ей эта кличка или нет.
— Да.
— Здорово.
— Так ты сможешь за ним присматривать?
— Да, конечно, — Ира действительно выглядела счастливой.
— Я оставлю тебе ключи и деньги. Купишь ему какой-нибудь еды, я же не знаю, что они там едят.
— Хорошо, хорошо. Э… — в этот момент Ира, видимо, хотела о чем-то попросить, однако не могла вспомнить моё имя.
— Меня зовут Белов Владимир Сергеевич.
— Владимир… Сергеевич, пожалуйста, скажите моим родителям, что вы пошутили, а то они у меня очень строгие.
Действительно, после моих слов о свидетеле, который видел девочку, ее отец, может быть, приготовил ремень. Я закрыл кран, вышел из кухни, и начал натягивать обувь у входной двери. Отец Иры выглянул из гостиной.
— Извините, — сказал я. — Мы ошиблись.
— Это сделала не Рони?
— Нет, та собака таксой была, — я закрыл дверь и помчался по лестнице домой.
* * *
«Начинается посадка на поезд N… Сахаров-Киров. Посадка производится на третьем пути, второй платформе…». Толпа пассажиров схватила сумки и наперегонки побежала по подземному переходу к выходу на вторую платформу. Бегать, толком я не умел, поэтому всего лишь замыкал первую десятку спринтеров. Дистанция была небольшая: пробежав метров сто, мы поднялись по лестнице наверх. Проводницы поезда, завидев нас, приняли боевое положение. Теперь, главная задача гонки состояла в том, чтобы быстрее остальных добежать до своего вагона. В это время, я с десятого места переместился на девятое. Нет, обогнать я никого так и не смог; просто, возглавляющая гонку длинноногая тетка зацепилась о торчащий из земли провод и с шумом повалилась на асфальт. Лихо перепрыгнув через нее, я, наконец, нашел свой вагон. Проводница, не торопясь, приняла билет и так же медленно возвратила его обратно. Заняв приличное, на мой взгляд, место, я успокоился и, отдернув штору, начал разглядывать завершение гонки.
Вагон постепенно заполнился людьми, по вокзалу пару раз объявили отправление нашего поезда и прибытие другого поезда на наш путь. Через минуту поезд тронулся и незаметно начал набирать ход. Моими соседями стали женщина и её ребенок; еще одно место пустовало. Его обладатель нашелся через несколько секунд: высокий, полноватый мужчина в широкополой шляпе, убедившись, что место свободно, присел на него и, на мой манер посмотрел в окно. Его лицо было мне знакомо, однако вспомнить, где я мог его видеть я не мог. Мужчина оторвался от окна, обвел глазами всех людей вокруг и вдруг, заметив меня, улыбнулся:
— Владимир?
Вспомнил! Это же друг Митько — Багренцов Вадим, следователь прокуратуры. Я тоже улыбнулся и закивал.
— А вы следователь Багренцов.
— Правильно. Ты куда направляешься?
— В Кулинск, в командировку.
— Надо же, я тоже.
Словом за слово мы разговорились. Вадим оказался очень болтливым человеком, однако скучно с ним не было. Багренцов рассказывал обо всем, при этом, не ответив на вопрос, о цели его командировки.
— Много будешь знать, скоро состаришься, — сказал он и начал рассказывать очередную историю из молодости.
Остаток дня прошел незаметно. Перед сном Багренцов, на всякий случай, дал мне адрес своей гостиницы и сказал явиться при любых проблемах. Являться я, конечно, не собирался, но все же надежно спрятал бумагу с адресом в карман.
* * *
Я заснул, когда погас последний свет в вагоне, последний ребенок перестал верещать и последняя овца перелетела через барьер…
* * *
Кулинск находился на северо-востоке Кировской области, в пятистах километрах от Кирова. Погода в сентябре здесь была ужасной — это я почувствовал при выходе на перрон. Дул сильный северный ветер, сверху на землю падал то ли снег, то ли дождь. Я пожалел, что не взял с собой какой-нибудь теплой одежды.
— Иди, иди, — подтолкнула меня сзади толстозадая девица в юбке. Я соскользнул со скользких ступенек и тут же оказался на асфальте. Поднялся смех; девица с широким тазом, ухмыляясь, сказала:
— Осторожнее надо, парнишка.
У меня чесались руки выхватить из кармана свой «макаров» и высадить первые пол обоймы в деваху, а вторые в смеющихся людей. Но в тюрьму мне сегодня не хотелось, поэтому я спокойно посмотрел на обидчицу снизу вверх, встал, отряхнулся и шепнул:
— Красивые трусики.
Ухмылка исчезла с лица девицы, она побагровела и крикнула: «Ты, чувак, охренел что ли?» или что-то в этом роде. Я её уже не слышал, я уже был при входе на вокзал. Нужно было торопиться, потому что с девицей мог быть ее муж, и тогда уж без пистолета бы не обошлось.
* * *
В Кулинске жило, как ни странно, два Варякиных Андрея. Я должен был найти среди них племянника Короткова, допросить и сразу же созвониться с Митько, который будет решать, что делать дальше.
Кинув монетку, я выбрал адрес, который буду проверять первым. Пришлось расспросить с полдесятка жителей, прежде чем я узнал, где находится улица Первомайская. Кулинск был не таким уж и маленьким городом: ходили и трамваи и троллейбусы. Остановка «Первомайская» находилась на самой окраине города: здесь деревенские домики смешивались с небоскребами и другими каменными домами. Этот район был не самым лучшим в городе; о чистоте здесь, похоже, уже давно не вспоминали.
Поднявшись по лестнице, я постучал в дверь квартиры первого Варякина. Открывать мне никто не собирался. Я начал долбить дверь, надеясь, что Варякин просто крепко спит.
Дверь открылась, но не та, которая была нужна, а соседская. Оттуда выглянула щупленькая женщина, посмотрела на меня и взвизгнула:
— Чего долбишься? Раз не открывают, значит, никого нет, — она помолчала и добавила: — Он всегда уходит по утрам, а куда не знаю, — она решительно закрыла дверь.
Вот, невезение! Мы с Митько даже не подумали, что наши Андреи могут находиться на работе или ещё где. Ладно, пойду ко второму. Напоследок, я, на всякий случай, я повернул ручку двери… Она открылась!
Я замер и задумался. Если человек куда-нибудь уходит, он, обычно, закрывает за собой дверь. Он может оставить её открытой, только если уходит ненадолго. Что делать? Ждать? Нет, надо действовать. Я вдохнул побольше воздуха и вошел в квартиру.
В коридоре было пусто, в ближайшей комнате тоже. Я не знал почему, но мне было очень страшно. Я достал пистолет, передернул затвор и направился в следующую комнату.
Я так и знал! Вот он, Варякин Андрей лежит в луже крови на холодном линолеуме. Вместо горла красное кровавое месиво. Это было настолько ужасно, что я тут же выбежал из квартиры, выскочил на улицу и побежал. Бежал я долго и без направления. К горлу снова подкатила волна. Я пересилил себя, чтобы вчерашний ужин не оказался на земле. Остановился у моста через какую-то реку и перевел дух.
Во, дурак! Даже следы свои не стер! Я ведь теперь главный подозреваемый; та тетка меня запомнила, да и другие люди видели, как я бежал. «Отчего мне так, в жизни не везет?». Первая командировка, и тут же труп.
Успокойся, Белов, успокойся. Может, это не тот Варякин, а тебе нужен совсем другой. Я вспомнил адрес второго Андрея, и уже через десять минут стучал в его дверь. На этот раз мне открыли сразу. На пороге появился пожилой старик.
— Мне нужен Варякин Андрей, — сказал я.
— Это я, — ответил старик.
— Вы? — я задумался. — А больше здесь людей с таким же именем не проживает?
— Нет. Я один.
— Спасибо. До свидания, — я был огорчен. Это дед Короткову в братья годится.
Ну что ж, все равно нужно связаться с Митько. Переговорный пункт находился рядом, в двух минутах ходьбы.
Я забрался в кабину и набрал код Сахарова, и номер нашего отделения.
— Милиция. Дежурный Турин слушает, — наконец, отозвались на том конце.
— Говорит младший лейтенант Белов. Мне нужен Сергей Митько.
— Митько на задании. Перезвони через полчаса.
Опять не везет. И куда мне теперь идти? К Багренцову! Сидеть у него в номере я не буду, а вот попросить совета можно. Не зря же он просил прийти при любых проблемах.
Гостиницу я искал долго. Когда нашел, полчаса, о которых говорил дежурный, уже прошли. Однако идти обратно было глупо, и я вошел внутрь, поднялся на второй этаж к номеру 216. Дверь была приоткрыта. Я зашел без стука и…
Господи! Та же картина! Человек, с которым я совсем недавно разговаривал, лежал на полу с перерезанным горлом.
Спокойно, Белов! Не убегай, может, он еще жив, и ему нужна твоя помощь. Я зашел в номер и осмотрел труп. Нет, он, конечно, мертв. Застывшие в ужасе глаза, раскрытый рот…
Телефон стоял рядом, я схватил трубку и набрал 02. Продиктовав сообщение и адрес, я вышел к окну, чтобы отдышаться. Машина милиции подъехала к входу гостиницы. Оттуда выбежали трое мужчин. Не слишком ли быстро? Не прошло и минуты после того, как я позвонил, а они уже здесь. Оперативно.
Дверь резко открылась, опера ворвались в номер; один из них, завидев меня, прорычал:
— На пол, лицом вниз!
— Погодите, — начал было я, но меня повалили на пол и начали обыскивать.
— А вот и пистолет, — пробормотал опер, вынимая оружие из моего кармана.
— Я вас вызвал…
— Молчать!
— Давай его в наручники.
Меня приподняли, завели руки за спину и сковали сзади. Я решил начать попытку заговорить вновь.
— Это ошибка! Я же, как вы «мент» понимаете?…
— Кто «мент»?!
— Ты, кого «ментом» назвал, сволочь?!
Я где-то читал, что после одноименного сериала, слово «мент» перестало быть обидным. Видимо эти ребята телевизор не смотрят. Я хотел было объясниться, но не успел: мощный удар локтя в лицо заставил меня отскочить к стене, и, захлебываясь подбежавшей к горлу кровью осесть на пол. Атака на этом не окончилась: подбежавший мужчина с силой заехал ногой в живот. Потом еще удар и еще. Защищаться было невозможно: руки были закованы за спиной; единственное, что я мог делать — пытаться уклонить голову от сыпавшихся ударов. Теряя сознание, я молил Бога, чтобы проснуться наутро у себя в постели живым и здоровым; взять портфель и пойти в школу, поцеловав на прощание маму. Последнее, что я видел, как опер вытирает руки о мою рубаху и улыбается…
* * *
Я очнулся в темном помещении на холодном и твердом бетоне. Все мышцы ужасно болели, голова гудела, как пароход. Сделав огромное усилие, я присел, и огляделся. Я находился в камере предварительного заключения. Рядом на скамейке сидел мужичонка и широко ухмылялся.
— Чего, парень, оклемался?
Я ничего не ответил, попытался встать, но не смог.
— Тебя за что взяли? — продолжал расспрашивать мужичонка.
— Не знаю.
— Не хочешь говорить, не говори. Я вот тоже не знаю, — он противно засмеялся.
— Сколько сейчас времени?
— А я знаю? Меня еще вчера взяли. Что ты им сделал?
— Кому? — не понял я.
— «Мусорам».
— Ничего.
— Понятно. Скучно им, значит стало. Меня они только один раз ударили.
— Я долго здесь лежу?
— Долго. Я тебя обшмонал немного: думал папироски найду, ты извини. «Мусора» все забрали, козлы, — мужичонка замолк и, прищурив и без того узкие глаза, спросил: — А тебя не из-за того ли дела взяли?
— Какого дела?
— Как какого? Про которое по всем каналам рассказывают.
— Про «Курск» что ли?
— Какой «Курск»?! Я про чертежи говорю. Ты, что ли, не здешний?
— Нет, я из Сахарова.
— А какого… здесь делаешь?
— По делу. Что там за чертежи то?
Мужик уже открыл рот, чтобы ответить, но тут за дверью послышались шаги.
— Извини, парень, это за мной пришли, потом расскажу.
Дверь открылась, появившийся в проеме человек громко сказал:
— Белов, на выход!
— Вот, блин, — услышал я бормотание мужика. — Сколько еще сидеть?
Оперевшись о стену я встал и вышел из темной камеры. Щурясь от света, я подождал, пока милиционер закроет дверь, и протянул руки для наручников. Мент, увидев это, ухмыльнулся и подтолкнул меня в спину:
— Вперед.
Идти было тяжело; я двигался, еле передвигая ноги. Мы шли недолго; мент привел меня к двери, обитой кожей. Сначала зашел сам, потом затащил меня внутрь.
В кабинете сидели двое: лысый полковник и… Митько.
От удивления я раскрыл рот. Откуда он здесь? Когда он успел приехать?
Полковник улыбнулся и сказал:
— Чего стоишь? Садись, — он указал мне на стул. Я сел и вопросительно посмотрел на Митько. Тот ничего не ответил.
— Извини, — продолжал полковник. — Ошибочка вышла, — он говорил так, как будто мне недоплатили в магазине. — Ко мне Сергей Иванович пришел и все рассказал. Вот твои вещи, — он протянул мне сумку и пакет.
— Ты как, Владимир, себя чувствуешь? — наконец, отозвался Митько.
— Хреново, — я не стал ни врать, ни корчить из себя героя.
— Он должен пройти медицинское обследование, — сказал полковник. — У нас есть отличный медпункт.
— Спасибо, я лучше в Сахарове.
— Нет, нет, у нас прекрасные врачи.
— Пойдем, Владимир, я тебя провожу, — Митько встал со стула и подошел ко мне.
Я поднялся и, бросив на полковника недобрый взгляд, повернулся к двери.
* * *
Я сидел на мягкой кушетке; хорошенькая медсестра смазывала мои ссадины йодом. Митько находился рядом.
— Что ж ты, Володя, делаешь? — спросил он, когда медсестра отошла.
— А что? — не понял я.
— Я поручил тебе командировку, думал ты справишься, а ты вместо этого умудрился попасть в тюрьму. Ты говорил с Варякиным?
— Не успел.
— То есть?
— Он мертв, — я специально сделал паузу и продолжил: — Я нашел его с перерезанным горлом, потом пошел звонить вам: вас не было. В поезде я встретился с Багренцовым, вашим другом, он дал мне свой адрес. Я пошел к нему, и он тоже оказался мертвым.
Митько резко повернулся в мою сторону. Его лицо стало смертельно-бледным. Он медленно проговорил, глядя мне прямо в глаза:
— Так это был Вадим? Тебя взяли из-за Вадима?
Я отвел взгляд. До меня только сейчас дошло, что Митько еще ничего не знает о смерти своего друга. Он знает только, что меня посадили, и все.
Молчание длилось долго, до того момента, когда к нам подошел врач и сказал:
— Никаких переломов и сотрясения мозга у вас нет, только мелкие ушибы.
— Спасибо, — сказал я и встал. Митько все ещё не пришел в себя.
— Сергей Иванович, пойдемте.