— Вы чего делаете!? — крикнул я, не подумав. — Он же до суда не доживет!
Для омоновцев мой крик был не заметнее комариного писка. Только один, их командир метнул на меня злой взгляд и процедил сквозь зубы:
— И слава Богу. А ты лучше помалкивай, а то мы твои «золотые мозги» слегка поправим.
Я решил больше не вмешиваться, и до самого ГУВД старался смотреть только на витрины пролетающих магазинов. А рядом умирал и стонал от боли человек…
* * *
Проводницу звали Молодая. Елена Молодая. Прямо как, Василиса Прекрасная или Премудрая.
Когда я впервые увидел её, то не думал, что это та, кого мы ищем — я искал именно молодую женщину. Однако годы ее расцвета уже давно прошли, ей было под сорок, и она была счастлива со своим мужем и двумя детьми.
Елена знала о случившемся, это я понял сразу, заметя её нездоровый вид.
— Вы по поводу Сергея? — спросила она, оглядывая нас заплаканными глазами.
Мы с Митько кивнули одновременно и Молодая впустила нас внутрь своей квартиры.
— Как я понял, вы были знакомы с потерпевшим, — начал Митько, когда мы сели на диван в гостиной.
— Да, мы работали вместе пятнадцать лет. Что вы хотите узнать?
Я замолчал, предоставив право, задавать вопрос Сергею Ивановичу, однако тот кивком указал, чтобы это сделал я. Поразмышляв пару секунд, я начал:
— Скажите, когда вы видели Короткова в последний раз?
— Вчера. Он ехал в моем вагоне поездом «Киров — Сахаров». Я заметила его еще при посадке; потом, когда было свободное время нашла его купе. Мы немного поболтали, затем я видела, как он сходил. И все.
— Вы у него багаж видели?
— По-моему видела. Чемодан такой маленький.
— О чем вы разговаривали?
— Да так, о своем. О чем могут разговаривать старые знакомые? Я рассказывала, как мы работаем без него и…
— А он, как себя вел?
— … Он молчал. Мне даже показалось, что он меня, местами, не слушает. У него был нездоровый вид.
— Он вам ничего не говорил о предстоящей встрече или о своих опасениях?
— Нет, ничего такого не было. Хотя… он все-таки был нездоров. Когда он сошел и я прощалась с ним, то заметила, что он был бледным, как мертвец.
— Что вы ему тогда сказали? — спросил Митько.
— На прощанье? — Молодая задумалась, выставив вперед свои передние зубы. — Я говорила, кажется, что скоро уеду к сестре в Череповец. Сергей после этих слов вытаращил глаза и даже «до свидания» не сказал. Я тогда обиделась, а сейчас…
Митько сделал небольшую паузу, чтобы Елена смогла успокоиться.
— У Короткова родственники были?
— Он вообще-то детдомовский. Была у него сестра, но она умерла несколько лет назад. Остался только племянник, Андреем, кажется, зовут. В Кулинске живет…
Этих слов мы ждали два дня. Значит Митько был прав: племянник после смерти матери каким-то образом оказался в Кировской области.
— Коротков от него ехал?
— Да, это он мне сказал.
Митько вздохнул, его лицо выражало полную удовлетворенность.
— Последний вопрос, — сказал он, и Молодая напряглась, как знатоки в финальном раунде «Что? Где? Когда?». — Когда отправляется поезд из Сахарова в Кулинск?
Елена явно не ожидала такого вопроса, как собственно и я.
— Четырнадцать часов, пять минут по московскому времени, — медленно отчеканила она. — Ежедневно.
* * *
Сегодня было сухо и тепло. У автобусной остановки собралась огромная толпа людей: все спешили с работы домой.
Митько окинул ее пренебрежительным взглядом и предложил:
— Давай, пешком. Тут недалеко, да и свежим воздухом заодно подышим.
Я согласно кивнул: мне тоже не хотелось давиться в автобусе.
— Ну и что ты думаешь об этой Молодой? — спросил Сергей Иванович, медленно шагая по проспекту.
— Зубы у неё, как у Роналдо.
— Я не об этом. Что ты думаешь о том, что она рассказала?
— В общем, она нам дала много полезной информации. Мы знаем, цель приезда Короткова в Кулинск; знаем, что у него был чемодан, и знаем, что он чувствовал опасность…
— То, что он не слушал болтливую подругу, ещё ничего не значит, — заметил Митько.
— А его бледность? А то, как он отреагировал на слова Молодой?
— Да, это действительно странно… Слушай, Володя, мне в «наследство» от Фонаренко досталось дело об убийстве того голого мужика, помнишь? У меня у самого дел по горло, так что ты помоги немного, хорошо?
Я обречённо кивнул.
* * *
Он назначил встречу на Ивановском мосту, точнее в местечке, находившемся рядом с ним. Здесь было пару ресторанчиков, эстрада и различные аттракционы. А также скамейки, стоящие на набережной реки Верны. На одной из них я и заметил его.
Почему он назначил встречу именно здесь, я понял сразу по его виду. Он был из тех людей, которые любят пофлиртовать с незнакомыми девушками, попить спиртного в ресторане, и послушать дешевую музыку.
Олег Видяев был напарником и близким другом Ивана Леркина, застреленного у себя в квартире. Возможно, он видел убитого живым одним из последних; поэтому Митько решил послать меня за информацией.
Видяев тоже меня узнал: встал и протянул руку. Я поздоровался и спросил, чтобы удостовериться:
— Вы — Олег Видяев?
— Да. Здесь болтать будем?
— Здесь, — я сел на скамейку. — Расскажи о дне, когда ты видел Леркина в последний раз.
— Обычный день, — Видяев остановился и, понизив голос, спросил: — У тебя закурить не найдется?
— Нет. Сам ищу.
Вообще-то я совсем не курил, однако знал, какое впечатление производит на современного «крутого» такое обстоятельство.
— Ладно, — сморщился Олег. — Короче, в тот день мы перевозили крупную сумму денег. Все прошло без происшествий, как обычно. Мы работаем втроем; по ночам по очереди дежурим в банке. Тогда была очередь Мишки. У него как раз день рождения было, и мы решили отметить. Спиртного было немного, но Ванёк надрался порядочно. Потом, Мишка остался спать в банке, а я повёз Ванька домой. По дороге он оклемался и попросил остановить в одном месте. Ну, а в этом месте всегда навалом «живого товара», проституток, понимаешь? Он сказал мне ехать, а сам взял себе одну, черную такую. Больше я ничего не видел.
— Он вам говорил, что за ним кто-то охотиться, или что ему кто-то угрожает?
— Нет, он жаловаться не любил, особенно когда не трезвый. Все проблемы свои всегда сам решал.
— Как выглядела та проститутка?
— Я же говорю, волосы черные, возможно парик. Рост невысокий, стройная, особых примет вроде не заметил.
Задавая следующий вопрос, я замялся:
— Слушай, Олег, я в этом деле неопытный…
— В каком деле? Ты о чем?
— Ты случайно не знаешь, сколько времени работает проститутка?
Видяев мерзко улыбнулся:
— Это зависит от платы. Леркин был человеком богатым, он всегда брал до утра.
Это было все, что я хотел узнать, поэтому я встал и протянул Видяеву мятую десятку:
— На сигареты.
Теперь надо было быстро уходить.
* * *
«Дивизионная. Следующая остановка — Дом Кино.» — прозвучал голос водителя, и я, продравшись к дверям выскочил на тротуар.
Второй день работы в органах был ничуть не лучше. К вечным допросам и рутинной работе за столом добавилось еще ощущение смерти. Однако следствие меня действительно захватило: мне было интересно узнать, замешана ли в убийстве Леркина проститутка, и кто же, все-таки, убил старика Короткова.
В отличие от других дворов, рядом с моим подъездом всегда горел фонарь: какой-то бдительный житель об этом заботился, несмотря на то, что бдительные хулиганы заботились об обратном.
У дверей подъезда на корточках сидела девочка, которую я видел пару раз на улице в своем дворе. Девочка заливалась горькими слезами, сжимая в руках что-то маленькое и пушистое. Честно сказать, в другой раз я бы прошел мимо, но сегодня у меня было другое настроение, настроение быть добрым и отзывчивым. Я остановился у дверей и спросил:
— Почему ты плачешь?
— Просто так.
— Тебя кто-то обидел?
— Нет.
— Ты не бойся, у меня пистолет есть. Мы этих подонков накажем.
— Я не хочу, чтобы вы убивали моих родителей.
— Тебя обидели родители? — изумился я, и начал искать следы побоев на лице девочки.
— Наша собака ощенилась.
«Поздравляю», — хотел сказать я, но удержался.
— Родилось двое щенят. Одного родители отдали друзьям, а для второго хозяина не нашлось. Я хотела оставить его у нас, но папа с мамой сказали, что мы за одной собакой уследить не можем. Мама сказала, что его надо усыпить, но тут вмешался папа и сказал, что дешевле утопить его в унитазе.
Да… Как же черствеют сердца людей с возрастом. Сначала, они дети с чувствительными сердцами, но пройдет всего лишь десять лет, и они уже будут решать, как подешевле лишить своего ребенка счастья.
Я быстро прикинул по какой статье привлечь родителей девочки. Такой статьи еще не выдумали.
— Я испугалась, взяла щенка, — продолжала между тем юная спасительница животных. — И, пока никто не видел, убежала из дома.
— Ты в этом подъезде живешь?
— Да на пятом этаже.
— Они, что ли, тебя еще не ищут?
— Не знаю. Может, думают, что я ушла к подругам; может, обзванивают по телефону всех знакомых.
«Хорошо бы так» — подумал я и спросил:
— А ты то чего хочешь?
Если она бы ответила: «шоколадку», то можно было сразу оставлять девочку на произвол судьбы. Однако, она ответила по-другому:
— Вы не знаете, есть ли где-нибудь поблизости питомник для собак? Пусть он лучше будет жить в клетке, чем умрет.
Раньше я считал, что таких благородных девочек больше нет на свете. Значит, не так ещё сгнило наше новое поколение.
И вдруг я понял, как смогу помочь девочке и заодно себе избавиться от одиночества.
— Можно я возьму его… себе? — осторожно спросил я.
— Вы его не убьете?
— Нет, нет. Он будет жить у меня в квартире.
Девочка засияла от счастья и протянула мне дрожащий от холода «шерстяной» комок.
— Это мальчик?
Девочка напряглась, как будто от её ответа что либо зависело.
— Да.
— Хорошо, — сказал я и добавил: — А ты иди домой и успокой родителей… Будут проблемы, заходи.
— Вы на третьем этаже живете? В квартире 84?
Я удивленно раскрыл глаза.
— Да. У меня это где-то написано?
— Нет, я видела, как вы переезжали сюда.
— Тогда понятно, — я помог ей встать и открыл дверь подъезда.
* * *
Легко сказать: «взял» щенка к себе. Он же не человек, чтобы показать ему, где кровать и туалет, накормить человеческим ужином и успокоиться.
В детстве у нас была кошка Муся. Я её очень любил, но все-таки мечтал, как Малыш, о собаке. Родители тогда говорили, что с собакой много хлопот, да и Муська может с псом не поладить. Я тогда злился на них понемногу, потом повзрослел и мечта испарилась.
Сейчас, я действительно понял, что с псом забот немало: и кормить его надо по-особому, и выгуливать и за шерстью ухаживать. Хотя, говорят, собаки очень умные, но все-таки не такие самостоятельные, как коты. «Только кошка гуляет сама по себе и лишь по весне с котом…»
Я опустил щенка на пол, он еле держался на ногах, принюхиваясь к новым запахам. Достав из шкафа блюдце, я налил в него молоко, и придвинул к щенку. Тот недоверчиво отшатнулся, но чувство голода дало о себе знать: очень осторожно он начал пить из миски.
— Как мне тебя назвать? — произнес я, хотя щенка, похоже, это волновало меньше всего. — Тузик? Нет… Бобик! Нет, так еще машину называют. Надо как-нибудь по военному. Полковник? Генерал? Капитан? Лейтенант? Прапор? Сержант!
Щенок оторвался от молока, и посмотрел на меня, скорее всего, желая узнать, отчего я так кричу. Я же принял этот жест, как согласие с последним именем.
— Поздравляю с новосельем, Сержант, — весело сказал я.
Щенок облизнулся в ответ.
Глава четвертая
На улице начиналась жизнь: сквозь открытое окно вместе с приятным ветерком доносился гул машин и стук трамвая. Я сидел за своим столом и пытался вклиниться в работу.
Спать хотелось ужасно, но я, пересилив желание, открыл глаза и взял в руки бумагу. Это были итоги судебной экспертизы по делу Леркина. Так… убит выстрелом из… неинтересно… смерть наступила… тоже неинтересно, ага вот: «в крови найдено большое количество алкоголя и вещество…, которое имеет усыпляющий характер». Значит, нашего Ванька сначала усыпили, убили и ограбили. Стоп! Зачем убивать, если он и так в отключке? Может, он очнулся ото сна и попытался задержать преступников? Тогда, почему стреляли в затылок?
Я широко зевнул. После вчерашней возни с Сержантом, я лег спать только в час ночи.
Вошел Митько и поздоровался:
— С добрым утром.
— Ага, — выдавил я.
— Я связался с Кулинском и узнал адрес Варякина Андрея — племянника Короткова.
— А зачем это?
— Мы с Совковым посовещались, и решили отправить кого-нибудь в Кулинск.
— И кто это будет? — я задавал вопросы машинально.
— Ты.
— Я? — я встрепенулся и с удивлением посмотрел на Сергея Ивановича. В том, что меня назначили на командировку, наверное, не было ничего удивительного, но в полусонном состоянии мне это почему-то казалось невероятным.
— Ты, ты. А что есть возражения?
— Нет. А что я должен буду сделать?
— Поговорить с Варякиным, спросить его о Короткове, и уж дальше действовать по обстоятельствам. Поезд, если ты помнишь, выходит из Сахарова в шестнадцать часов, пять минут по местному. Сейчас ты получишь деньги и купишь два билета, туда и обратно. Второй билет бери на вечер пятого числа. Одного дня тебе будет достаточно.
Я лихорадочно запоминал новые указания и чувствовал, что сон проходит без следа.
— … Сюда можешь не возвращаться. Из вокзала поедешь домой и соберешь вещи. Понятно?
— Так точно.
Я сорвался с места и уже через двадцать минут стоял в очереди у кассы на железнодорожном вокзале. Желающих прокатиться на моем поезде, было немало, но я все же урвал два плацкарта и поехал домой.
По дороге я понял, что у меня есть причина, по которой я не могу отлучаться из дома. Сержант! День назад, я бы без разговоров покинул дом и даже не поручил бы никому «цветочки полить». Теперь же мне нужно искать кого-нибудь, кто будет присматривать за щенком, ведь нельзя же его оставлять одного на полтора дня.
Хотя искать никого не надо было. Няня для Сержанта жила неподалеку, на пятом этаже моего подъезда.
* * *
Я не знал ни её имени, ни точного адреса. На пятом этаже четыре квартиры, даже если звонить во все по очереди, то, что спрашивать? «У вас девочка живет, ну такая еще маленькая, красивая?». В лучшем случае, человек подумает, что я неравнодушен к детям. А в худшем…
Что я знаю о той девочке? Собака! В смысле, у нее есть собака. Вот, кто мне поможет.
Я на ходу достал свое удостоверение. Прикинув угадать квартиру девочки по внешнему виду двери, я подошел к ближней и постучал.
— Чего надо? — послышался за дверью недовольный мужской голос.
— Мы разыскиваем собаку, которая загрызла вчера человека.
— А ты кто?
— Уголовный розыск, — я достал «корочки» и помахал им перед глазком двери. Однако, отворять мне, видимо не собирались.
— Нет у нас никакой собаки. В квартире напротив спроси, у них овчарка живет.
Овчарка? Значит, вот какой породы Сержант. Я подошел к соседней двери, позвонил и повторил свои вопросы.
Дверь мне отворил низкорослый мужчина.
— Загрызла, говорите? — переспросил он и задумался. — Нет, наша Рони этого не делала. Мы не выпускаем ее на улицу без присмотра.
— У вас ещё дома кто-нибудь живет?
— Да. Жена и дочка.
— Дочка? — удивленно вскинул я брови. — Свидетель что-то говорил о девочке. Позовите-ка её.
Мужчина посмотрел на меня испуганными глазами и крикнул: