B SIDE:
Часть 3: ПРИКЛЮЧЕНИЯ В РОЗОВОЙ СТРАНЕ
Приключение первое. ДИФРАКЦИЯ
В баре «У НекроФила» Человек в черной одежде, отражаясь в бесчисленных зеркалах и заметно пошатываясь, зашел за барную стойку и, опустившись на стул, тихонько позвал:
— Фил! Фил!
В проеме дверей подсобки появилась приземистая фигура немолодого негра в смешной кругленькой шапочке и прохрипела:
— А это ты, Юзеф? Давно не видел тебя.
— Пойдем, — простонал я, а это судя по отражениям, был действительно я, — помоги мне…
Фил понимающе оглядел мое пьяное раскрашенное смазанными концертными красками лицо и, тяжело вздохнув, приподнял меня на ноги и потащил в сторону сортира:
— Ну, ну, все нормально. Пойдем, конечно, поссым…
В розовом свете ламп кирзовые сапоги бармена были похожи на красные сафьяновые мокасины. С моей головой происходили удивительные вещи.
— Ты не Фил! — погрозив им пальцем, сказал я.
— Творим — не творим, — мимо проскакал карлик на деревянной лошадке. Из лошадки сыпались вонючие лепешки и, шипя мгновенно впитывались в пол.
— Ты, Красная Шапочка! — прокричал черный человек из зеркала и захохотал, его суровое лицо казалось абсолютно белым, а красная звезда на левом глазу напоминала о бренности всего сущего.
— Там, там! — бормотал негр, и вдали отчетливо забили тамтамы.
— Дай ему подержаться, а то не поверит, — посоветовал промелькнувший в очередном зеркале Чукки и загадочно улыбнулся нарисованным ртом. Сказал и отскочил в сторону. Сторона тоже сорвалась с места, взбрыкнула задними ногами и исчезла в стене напротив.
Снова проскакал карлик, теперь он сидел на лошади задом наперед. Следом куда-то пробежал Чукки Даун с подушкой и одеялом, потом еще кто-то незнакомый и очень неприятный с замотанной в мешковину базукой. Я вдруг почувствовал, что уже не являюсь собой, а превратился в кого-то очень большого и очень страшного, что у меня теперь густая черная борода, завитая в косицы, а в руках два мощных шестнадцатизарядных пистолета фантастического калибра. В конце коридора что-то зарычало и я, вернее этот новый бородатый Я, который отражался в каждом новом зеркале, узнал дикого Бебермана, облизывающего чью-то берцовую кость с остатками мяса на ней. Острейшие зубы радостно щерились в приветливой собачьей ухмылке, а тонкий ручеек слюны свисал с верхней раздвоенной губы животного.
Ненастоящий Я спрятал за пояс пистолеты и ухватив высокий элегантный стул из Каменного дерева, выломал длинную инкрустированную ножку, обгрыз ее с одной стороны и стал угрожать Беберману, нисколько не заботясь о последствиях. Я настоящий, тот, что по-прежнему находился с другой стороны зеркала, попытался спасти несчастное животное и крикнул:
— Беги! — после чего ударил бородача прямо в пах. Зеркало брызнуло миллионом рубиновых осколков. Боберман в последний момент успел увернуться и благодарно тявкнув, провалился в тень, оставив свой ужин. Бородач увернуться не успел и теперь частями исчезал в черной дыре стены, глядя на меня своими жгучими глазами, в которых застыл немой вопрос: «За что?»
По инерции, я проскользил еще пару метров по слишком гладкому полу, и уже открывая дверь туалета, удовлетворенно подумал: «Успел».
…Когда я снова обрел способность нормально соображать, то первым делом подумал: «Интересно, куда так спешил Чукки?» Быстро преодолев розовый коридор, и не отвлекаясь на провокации со стороны отражений, добрался до бара и внимательно осмотрел помещение. Ощущение присутствия чего-то или кого-то не покидало меня все время осмотра, и это с учетом того, что бар был абсолютно пуст. Но я знал толк в подобных вещах, и потому, глядя в дальний затемненный угол, как будто бы невзначай скосил взгляд на потолок, и застал врасплох то, что любой другой менее искушенный наблюдатель не смог бы заметить, ни при каких условиях.
Скорчившись в позиции лямбда, на потолке мирно спал Чукки Даун. Он плотоядно причмокивал во сне, изредка сплевывал и все время поддергивал норовящее свалиться с него одеяло.
«Ага!» — сказал я и резко обернулся, потому что за спиной моей раздался звук шагов. Это был Фил, он прошел мимо меня босиком под звуки далеких тамтамов, его глаза были закрыты, а толстые негритянские губы шевелились, отчетливо произнося в такт шагов:
«Дох, дох, дох».
Когда бармен поравнялся со мной я резко схватил его за плечо и крепко сжал, надавив указательным пальцем в том месте, где по моему мнению, пересекались энергетические потоки обоих миров. Фила тут же выгнуло дугой, он открыл глаза и чужим незнакомым мне женским хрипловатым голосом произнес:
— Юзеф, а вы испытывали когда-нибудь Дифракцию?
Я посмотрел на бармена в упор и ответил, то ли ему, то ли той сущности, что все еще сидела внутри:
— Фил, я испытал в этой жизни все, и врядли какая-то Дифракция будет долго испытывать мое терпение…
Хриплый голос расхохотался, на Фила было жалко смотреть. Судорожно дергая суставами, он вытащил из кармана штанов небольшой холщовый мешочек, в котором что-то шевелилось и перекатывалось. Он протянул его мне со словом: «Смотри!»
В мешочке была прорезана узкая щель, я заглянул в нее, но ничего не увидел.
— Ничего не видно, — сказал я.
Фил отчего-то обиделся и сказал своим обычным скучноватым голосом:
— Ну вот, больше не покажу.
— Ну и не надо, — я тоже обиделся, достали они со своими загадками.
Бармен надолго задумался, потом почесал свой могучий затылок и произнес:
— Ладно, хочешь еще посмотреть… — похоже, он приходил в себя.
— Достал…
— Ну, Юзеф, ну не сердись. На, гляди.
Вздохнув, я снова приложился одним глазом к щели, потом другим. Ничего, я развязал мешочек и вывернул его наизнанку, потом завязал и потряс, потом снова смотрел: ничего. Абсолютно.
— Ну? — нетерпеливо спросил Фил, — что-нибудь увидел?
Я отрицательно покачал головой:
— Нет.
— Вот это и называется Дифракцией, — значительно произнес негр и пошел во двор седлать Коня…
— Не трогай меня! — закричали с потолка хором, один голос принадлежал Чукки, а другой птичий был мне не знаком. Мы с Филом, так и неуспевшим покинуть помещение, одновременно задрали головы вверх. В это время мешочек выпал у меня из рук, и резко стал увеличиваться в размерах. Оттуда выскочил настоящий Вульф-Брэгер, он резво стал карабкаться по стене и очутившись на потолке моментально ухватил истошно орущего петуха хищною своею рукою и поволок вниз. Очутившись на полу, он снова втиснулся вместе с петухом в мешок, раздувшийся до размеров буфета, и скрылся там.
Фил сорвал со стены шестопер и, подбадривая себя громким совиным уханьем, принялся со всей силы охаживать им мешок.
— Помогай! — крикнул он, и мы вместе с кувыркнувшимся с потолка Чукки обрушили на мешок ближайший дубовый столик.
— Не дайте ему увеличиться! — надсадно проорал Фил, продолжая избивать мешок. Мы поднатужились и пустили в ход винную бочку. Это возымело свое действие, мешок стал уменьшаться в размерах. Когда он уменьшился до своего первоначального размера, с нас градом лил пот.
Бармен бережно поднял мешочек с пола и спрятал в карман, предварительно отсоединив от него какую-то деревяшку с маленьким гвоздиком, сначала я подумал, что она случайно прицепилась к мешочку Вульф-Брэгера, но Фил, обеспокоенно качая головой, пояснил:
— Она во всем виновата, прицепилась и сосет, сосет, сосет. Если бы мы вовремя не кинулись, весь бар бы разнесло, — голос его дрогнул, — спасибо вам…
— Утри свои слезы, — посоветовал ему Чукки, — скажи лучше, кто это она?
— Как кто? — удивился бармен, — Постоянная Планка! Беберман должен был сам отвезти ее Больцману, но не успел. Тут меня и накрыло…
Приключение второе. АЛЬБЕРВИЛЛЬ
— Уфф!! — произнес Пожиратель Крыс, останавливаясь на пороге бара. Внутрь заходить он не рискнул, а только осмотрел помещение и видимо остался доволен, потому что произнес:
— Забирайте! — и указал куда-то за спину себе во дворик.
Мы полюбопытствовали и, оказавшись снаружи, принялись рассматривать знакомую нам клетку со спящим внутри Титром Сомби Эдсоном.
— Че это с ним? — поинтересовался Фил, почесывая левую ягодицу.
— Перебрал, — коротко сообщило Пробрюшливое Жорло.
— А ты куда смотрело? — накинулся на него Чукки, — и где Грузовик?
Жорло пожало ушами.
— Он. Ну, пока еще говорить мог, приказал волочь его в бар, я и поволокло. А грузовик незаправленный стоял.
Мы переглянулись, представив пройденное Пожирателем Крыс расстояние, и поглядели на него сочувственно, даже Чукки.
Титр зарычал во сне. Не страшно, нет, скорее противно.
— Творчество на месте… — шепнул мне Чукки, успевший осмотреть клетку и вложенные в нее тайники.
Я коротко взглянул на бармена и уверенно потряс прутья. Фил вздохнул и принялся подключать брандспойт. Я разозлился и потряс сильнее. Клетка заскрипела, рычание усилилось и перешло в клекот.
— Скотина! — заорал я и Титр как ошпаренный подпрыгнул во сне. Его выгнуло дугой, и в этот момент водяная струя из брандспойта ударила Эдсона в бок.
Извиваясь под этой природной силой, титр попытался укрыться за большим барабаном, но тщетно. Струя опрокинула барабан. Тамтамы тоже не помогли, Эдсон заметался в поисках спасения, но его не было. Тогда он распластался на дне и сделал вид, что потерял сознание.
Добряк Фил выключил воду и за дело взялся Чукки Даун. Он зацепил неподвижное тело пожарным багром и потянул на себя. Действие это он сопровождал ожесточенным:
— Спать на Посту?!
Титр снова ухватился за прутья и встал на четвереньки.
Чукки чуть ослабил хватку и Эдсон заговорил бешено и быстро. Когда он волновался, а сейчас, по-видимому, был как раз такой случай. Он совершенно глотал всяческие знаки препинания, и речь его выглядела примерно так:
— я не спал на посту как можно спать на посту и зачем мне спать на посту как будто я не знаю, что под клеткой в смысле где все спрятано и творчество и другое творчество сегодня праздник большой я мне скучно вдруг стало а вас нету никого только жорло и грузовик без топливо и никого никто не знает потом алебарда амальгама аркебуза альбервилль…
— Пойло, где взял, альбервилль? — сурово спросил я.
Титр смешался:
— беллинцона белладонна бетельгейзе эти пришли как их с сомиком может наливали что не помню барин умрешь просили там как всегда и потом еще этот а топор я не трогал у него и зачем он мне балахон только сбросил и танцевал голышом те и ушли а бочку оставили со шлангом я потянул и…
— Понятно, — сказал Чукки и пошел по направлению к бару, — у него ничего не осталось! Фил!
— Уже бегу! — отозвался негр, вытирая руки, — ужу, уже!
— Ужи, ужи, — пробормотал Чукки и мы пошли следом, чтобы немного успокоить расшатанные нервы и немного подкрепиться.
А так все неплохо начиналось.
Приключение третье. САГИ О ФОРСАЙТАХ
На каждого хитрого Форсайта найдется хорошая Сага…
…Твин Ли вступил в город. Город в отличие от названия был серым. Хотя и назывался Розовым, а как вы бы назвали столицу Розовой страны? То-то. Подобрав оставшиеся после Покушения розовые гильзы, мы с Соратником сразу же поняли, что следы ведут именно сюда. Подозреваю, что тем самым нам давали понять, что ждут нас именно здесь. Ибо был тут у нас один должок. Вернее кое-кто считал, что мы ему что-то должны. Вот так примерно. И кредитор наш нашелся сам. Притом, что давненько о себе не напоминал. И звали его. Но об этом после…
Какой-то человечек копошился в нише стены.
— Эй! Добрый горожанин! — позвал я.
— Добрый, хе, как же, — человечек сверкнул металлическим зубом, — в этом городе на сорок кварталов не осталось ни одного доброго человека, чужестранец!
— Идешь ты в таком случае… — пробормотал я и медленно поехал дальше. Конь тихо постукивал копытами недавно убитого Зимнего Кабана, надетыми поверх его собственных, и нес меня вслед за уходящими сумерками.
«Вот и ты, кабан, — думал Конь, — холи нам кабанам, холи, а не уберегся, кабанья душа! Теперь я твоими сандальками постучу!»
Конь в конец размечтался и неожиданно дико заржал. Мне пришлось успокаивающе похлопать его по холке.
— Чего орешь, дура? — поинтересовалась проснувшаяся и естественно недовольная Сушеная Голова, пришлось и ее успокаивать, потрепав за ухо. Задолбали.
— Доволен? — спросила Голова у Коня, — вот и довольствуйся малым, а с мысли меня сбивать не смей!
Конь хмыкнул и вдруг перешел на галоп. Ну не люблю я верховой езды! Вот танк это другое дело.
«Ладно уж скачи, быстрей доберемся, — подумалось мне и мысли снова потекли медленно и размеренно, — а может книгу написать умную, как Лао Цзы? Или сагу… Наверное сагу, а что? Легко. О ком? О Форсайтах разумеется, о ком же еще. Мало того что они Сайты, так они еще и for, то есть «за» или «от». Тут сразу тебе множество вариантов для возможного развития событий. Хотя кто-то о них писал… За Барьером… Или нет? Впрочем, все это глупости, не стоит о них сагу писать, и вообще кому эта сага на хрен нужна? Никому. Да и кто они такие Форсайты эти, чтобы сагу о них ваять? Ничтожества…Жалкие… Не буду я, короче, о них ничего писать».
Тут из клочьев упавшего на город тумана неожиданно выступила табличка ближайшего угрюмого дома.
— Первая улица Форсайтов! — прочитал я вслух несколько севшим от неожиданности голосом.
— Доигрался, хозяин? — поинтересовался Конь и громко всхрапнул. А может это Сушеная Голова поинтересовалась, а Конь только всхрапнул. Не знаю, я был несколько ошарашен.
— Так про них еще и таблички пишут? — не нашел ничего более оригинального я.
— Непорядок! — констатировала Сушеная Голова.
Я вздохнул и вытащив из ножен свой знаменитый нож привстал на стременах и вместо «Фор» нацарапал «Корп».
— Ну вот, совсем другое дело! — сообщил я питомцам, — улица Корпсайтов! По-моему красиво.
Конь заржал, а Сушеная Голова захихикала. Поехали дальше.
«Итак, с чего же это все началось? Наверное с Самой Симпатичной В Мире Ноги, или нет С Самого Одинокого В Мире Топора, а быть может все-таки с Орнотъ Смотрящихъ Вверх? Или Дошедших До Слез… Э нет, ребята, эти тут не причем. Это вам не шутки шутить на Натюрморте, это если хотите Истоки и Русла, Яхад иTV-микст на Переходе Мидия. Противно конечно, но память подводит, дырявая совсем стала, как сито, как спина сержанта Полтора в июне 90-го года…»
Кто-то выпрыгнул из тумана на дорогу и истошно завопил:
— Человек или война! — это был пароль.
— War! — ответил я, вынимая на всякий случай старую самоквитскую саблю из ножен, что были у меня за спиной, крест-накрест с гитарой.