Она улыбнулась и нежно дотронулась до его руки.
— Я вижу, что она запала тебе в душу. Она неотразима. Я не хочу возводить напраслину на девушку, которая тебе нравится, но…
— Что но?
— Жениться на Верине будет непросто. У меня такое чувство, что у нее на первом месте только она сам и ее интересы.
— Ты считаешь, она эгоистка?
— Мы все эгоисты. Я думаю, она испорченная.
Джордж кивнул, стараясь скрыть разочарование. Вероятно, мать была права.
— Не переживай, — сказал он. — Она намерена остаться в Атланте.
— Ну что же, может быть, это и к лучшему. Я только хочу, чтобы ты был счастлив.
Министерство юстиции помещалось в большом здании в стиле классицизма через улицу напротив Белого дома. Казалось, Джеки переполняет чувство гордости, когда они вошли внутрь. Ей было приятно, что ее сын работает в таком престижном месте. Джорджу доставляла удовольствие такая реакция. Мать имела право: она посвятила ему всю жизнь, и это была ее награда.
Они вошли в Большой зал. Джеки понравились знаменитые росписи, изображающие сцены из американской жизни, но она с недоверием посмотрела на статую из алюминия, символизирующую Дух правосудия в виде женщины с одной обнаженной грудью.
— Я не ханжа, но не понимаю, почему она должна быть с непокрытой грудью, — сказала она. — Зачем это нужно?
Джордж задумался.
— Чтобы показать, что правосудию нечего скрывать.
Она засмеялась:
— Удачное объяснение.
В лифте Джеки спросила сына:
— Как твоя рука?
Гипс сняли, и Джордж мог обходиться без перевязи.
— Она еще болит, сказал он. — Иногда мне приходится держать левую руку в кармане. Так легче.
Они вышли из лифта на шестом этаже. Джордж повел ее в комнату, в которой кроме него сидели Деннис Уилсон и еще несколько человек. Кабинет министра находился рядом.
Стол Денниса стоял возле двери. Это был бледнолицый мужчина, чьи светлые волосы преждевременно редели. Джордж спросил у него:
— Когда он вернется?
Деннис понял, что он спрашивает о Бобби.
— Не раньше чем через час, по крайней мере.
Джордж сказал матери:
— Пойдем, посмотришь кабинет Бобби Кеннеди.
— Ты уверен, что это можно?
— Его там нет. И он разрешил бы.
Кивнув двум секретарям, Джордж провел Джеки через приемную в кабинет министра юстиции. Он скорее был похож на гостиную в большом загородном доме с облицовкой орехового дерева, массивным каменным камином, узорчатым ковром, шторами и лампами на столах, стоящих в разных местах. Это была большая комната, но Бобби умудрился сделать так, что она казалась загроможденной. К обстановке также относились аквариум и чучело тигра. Громадный письменный стол был завален бумагами, заставлен пепельницами и фотографиями членов сеьми. На полке позади кресла стояли четыре телефона.
Джеки сказала:
— Помнишь тот дом рядом с Юнион-стешн, где мы жили, когда ты был маленький?
— Конечно помню.
— Он мог бы целиком поместиться здесь.
Джордж посмотрел вокруг.
— Особенно если ты постаралась.
— А этот стол больше, чем кровать, на которой спали я и ты, пока тебе не исполнилось четыре года.
— А кроме нас еще и собака.
На столе лежал зеленый берет — головной убор военнослужащих американских сил специального назначения, которыми восхищался Бобби. Но Джеки больше всего заинтересовали фотографии. Джордж взял фото в рамке, на котором были изображены Бобби и Этель, сидящие на лужайке перед большим домом в окружении их семерых детей.
— Снимок сделан недалеко от Хикори — хилл, их дома в Маклине, штат Виргиния. — Он передал ей фото.
— Мне нравится, — сказала она, рассматривая фотографию. — Он любит свою семью.
— Кто любит свою семью? — послышался решительный голос с бостонским акцентом.
Джордж оглянулся и увидел, что Бобби Кеннеди входит в кабинет. На нем был помятый светло — серый летний костюм. Галстук развязан, ворот сорочки расстегнут. Он был не так красив, как его старший брат, главным образом из — за больших, как у кролика, передних зубов.
Джордж смутился.
— Извините, сэр, — проговорил он. — Я думал, вас днем не будет.
— Ничего страшного, — сказал Бобби, хотя Джордж не был уверен, что так оно и есть. — Все здесь принадлежит американскому народу, так что если хотите — смотрите.
— Это моя мать Джеки Джейкс, — представил ее Джордж.
Бобби сердечно пожал ей руку.
— Миссис Джейкс, у вас хороший сын, — сказал он, явив свое обаяние, как он делал, когда разговаривал с избирателем.
Джеки не знала, куда деться от смущения, но произнесла не задумываясь:
— Спасибо. У вас много детей, как я увидела на фото.
— Четверо сыновой и три дочери. Они все замечательные, это я говорю совершенно объективно.
Они все засмеялись.
— Приятно познакомиться с вами, миссис Джейкс. Милости прошу к нам в любое время.
Хоть и вежливый, это был недвусмысленный намек, что им нужно покинуть кабинет, Джордж и его мать вышли.
По коридору они направились к лифту.
— Вот так неожиданность! А как любезен Бобби, — заметила Джеки.
— Подстроенная неожиданность, — сердито буркнул Джордж. — Бобби никогда не появляется раньше времени. Деннис намеренно ввел нас в заблуждение. Он хотел выставить меня наглецом.
Мать погладила его по руке.
— Если это худшее из того, что нам сегодня уготовано, то мы легко отделались.
— Не знаю. — Джордж вспомнил слова Верины, что Бобби держит его для приличия. — Ты не думаешь, что моя роль здесь сводится к тому, чтобы Бобби мог пускать пыль в глаза, будто он слушает негров, а на самом деле это нет?
Джеки задумалась.
— Может быть.
— У Мартина Лютера Кинга в Атланте я мог бы принести больше пользы.
— Я понимаю, что ты чувствуешь, но я думаю, что тебе следует остаться здесь.
— Я знал, что ты так скажешь.
Он проводил ее из здания.
— А как твоя квартира? — спросила она. — Я должна ее увидеть.
— Я доволен. — Он снял верхний этаж в высоком узком доме викторианского стиля недалеко от Капитолийского холма. — Приходи в воскресенье.
— Я смогу приготовить обед в твоей кухне?
— Замечательное предложение.
— А с твоей девушкой увижусь?
— Я приглашу Норин.
Они поцеловались на прощание. Джеки предстояло ехать на пригородном поезде до своего дома в округе Принс Джорджес, штат Мериленд. Прежде чем уйти, она сказала:
— Запомни: работать у Мартина Лютера Кинга хочет тысяча умных молодых людей, но в комнате рядом с кабинетом Бобби Кеннеди сидит только один негр.
Она права, подумал он. Она всегда права.
Вернувшись на работу, он ничего не сказал Деннису, сел за стол и написал для Бобби резюме доклада о десегрегации школ.
В пять часов Бобби и его помощники сели в машин, чтобы доехать до Белого дома, где у Бобби была запланирована встреча с президентом. Джорджа первый раз взяли на совещание в Белом Доме, и он не мог понять, то ли ему начинают больше доверять, то ли совещание не столь важное.
Они вошли в Западное крыло, а там — в Зал Кабинета, длинную комнату с четырьмя высокими окнами с одной стороны. Порядка двадцати темно — синих кожаных стульев стояли вокруг стола в форме гроба. Джордж благоговейно подумал, что в этой комнате принимаются решения, влияющие на судьбы мира.
Прошло пятнадцать минут, а президент Кеннеди все не появлялся. Деннис обратился к Джорджу:
— Пойди и убедись, знает ли Дейв Пауэрс, что мы здесь. — Пауэрс был личным помощником президента.
— Да, конечно, — сказал Джордж. Семь лет в Гарварде, и я мальчик на посылках, подумал он.
До совещания с Бобби президент должен был присутствовать на коктейле для своих видных сторонников. Джордж прошел в главное здание, ориентируясь по доносившемуся шуму. Под массивной люстрой в Восточной комнате уже второй час выпивала сотня людей. Джордж сделал приветственный жест родителям Верины — Перси Макванду и Бейб Ли, которые разговаривали с кем — то из Демократического национального комитета.
Президента в зале не было.
Джордж посмотрел по сторонам и заметил вход на кухню. Он слышал, что президент часто проходит через двери для персонала и по задним коридорам, чтобы его никто не останавливал и не задердерживал по пустякам.
Он вошел в дверь для персонала и сразу же за ней увидел президента и его помощника. Сорокачетырехлетний симпатичный загорелый президент был в темно-синем костюме, белой рубашке и узком галстуке. Он выглядел усталым и раздраженным.
— Я не могу фотографироваться с межрасовой супружеской парой, — сказал он сокрушенным тоном, словно вынужденный повторять это. — Я потеряю десять миллионов голосов.
Джордж видел только одну межрасовую супружескую пару в бальном зале: Перси Маркванда и Бэйб Ли. Он почувствовал, что в нем растет негодование. Так значит, либеральный президент боялся сфотографироваться с ними!
Дэйв Пауэрс был обходительный мужчина средних лет, с большим носом и лысой головой, отличавшийся от своего босса настолько, насколько можно было представить. Он спросил у президента:
— Так что же мне делать?
— Выставьте их отсюда!
На правах личного друга он не боялся высказать Кеннеди свое раздражение:
— Что я им скажу, черт возьми?
Джордж перестал внутренне негодовать и подумал, что ему представляется благоприятная возможность. Хотя у него в голове еще не созрел конкретный план, он сказал:
— Мистер президент, меня зовут Джордж Джейкс. Я работаю у министра юстиции. Позвольте мне заняться этой проблемой.
Он смотрел на их лица и догадывался, о чем они думают. Если случится так, что Перси Маркванду в Белом доме нанесут обиду, не лучше ли, чтобы это сделал темнокожий?
— Ну что же, — сказал Кеннеди. — Не возражаю.
— Спасибо, сэр, — проговорил Джордж и ушел обратно в бальный зал.
Но как мне действовать, напрягал мозги Джордж, идя по полированному полу к группе беседовавших гостей, в числе которых он заметил Перси и Бэйб. Ему нужно было увести их из зала минут на пятнадцать — двадцать всего — то. Что им сказать?
Все, что угодно, только не правду, решил он.
Когда он приблизился к группе и слегка коснулся руки Перси Макванда, он еще не знал, что сейчас скажет.
Перси повернулся, узнал его, улыбнулся и пожал ему руку.
— Прошу внимания, — обратился он к окружавшим его гостям. — Позвольте представить вам участника автобусного рейса свободы.
Бэйб схватила его за руку обеими руками, будто испугалась, что кто — то может украсть его.
— Вы герой, Джордж, — произнесла она.
И в этот момент Джорджа осенило.
— Мистер Маркванд, мисс Ли, я работаю у Бобби Кеннеди, и он хотел бы поговорить с вами о гражданских правах. Я провожу вас к нему.
— Конечно, — обрадовался Перси, и несколькими секундами позже они вышли из зала.
Джордж сразу пожалел, что поступил так опрометчиво. Его сердце бешено колотилось, когда он вел их в Западное крыло. Как Бобби отнесется к этому? Он может сказать: «Что такое? Я занят». Если возникнет пиковое положение, виноват будет он — Джордж. Кто его тянул за язык?
— Мы обедали с Вериной, — между прочим сообщил он на ходу.
Бэйб Ли сказала:
— Она довольна своей работой в Атланте. У Конференции христианских лидеров Юга скромное помещение, но они делают большое дело.
Перси сказал:
— Доктор Кинг великий человек. Из всех лидеров движения за гражданские права, которых я встречал, он самый выдающийся.
Они вошли в Зал Кабинета. Полдюжины человек сидели на одном конце длинного стола и разговаривали, некоторые курили. Они с удивлением посмотрели на вошедших. Джордж отыскал глазами Бобби. На его лице было написано удивление и раздражение. Джордж сказал:
— Бобби, вы знакомы с Перси Марквандом и Бйэб Ли. Они были бы рады поговорить с вами о гражданских правах несколько минут.
Лицо Бобби потемнело от ярости. У Джорджа мелькнула мысль, что второй раз за день он навязывает своему боссу незваного гостя.
— Какая приятная неожиданность, — улыбнулся Бобби. — Присаживайтесь. Благодарю вас за поддержку моего брата во время предвыборной кампании.
Джордж мог вздохнуть с облегчением. Похоже, пикового положения удастся миновать. Бобби привычно явил свое обаяние. Он поинтересовался взглядами Перси и Бэйб и стал откровенно говорить о трудностях, с которыми столкнулись братья Кеннеди в конгрессе с южными демократами. Гости были польщены.
Несколько минут спустя вошел президент. Он пожал руки Перси и Бэйб, а потом попросил Дэйва Пауэрса проводить их обратно в зал.
Как только за ними закрылась дверь, Бобби набросился на Джорджа:
— Никогда больше не устраивайте мне такие штуки! — взревел он. По его лицу было видно, что он едва сдерживает гнев.
Джордж заметил, что Деннис Уилсон прячет злорадную улыбку.
— За кого вы себя принимаете? — не успокаивался Бобби.
Джордж подумал, что Бобби собирается ударить его и приготовился увернуться от удара. В отчаянии, он признался:
— Президент хотел, чтобы они вышли из зала. Он не хотел фотографироваться с Перси и Бэйб.
Бобби посмотрел на брата, и тот кивнул.
Джордж продолжал:
— За полминуты я должен был найти предлог, чтобы вывести их и не нанести им оскорбления. Я сказал им, что вы желаете встретиться с ними. И это сработало, не так ли? Она не обиделись, напротив, они почувствовали, что их приняли как важных гостей.
Президент подтвердил:
— Это правда, Боб. Джордж не дал нам попасть в пиковое положение.
— Я пытался сделать так, чтобы мы не потеряли их поддержку во время следующей предвыборной кампании, — добавил Джордж.
Бобби потупил взор, пытаясь переварить услышанное.
— Так значит, вы сказали им, что я хочу поговорить с ними, чтобы они не попали в объектив фотографам?
— Да, — ответил Джордж.
— Смышленый парень, — похвалил его президент.
Выражение на лице Бобби изменилось, и в тот же момент он засмеялся. Разразился смехом и его брат, а за ним и все остальные.
Бобби положил руку на плечи Джорджу. У него все еще дрожали коленки. Он боялся, что его уволят.
Бобби сказал:
— Джордж, ты один из нас.
Джордж понял, что принят в узкий круг министра, и вздохнул с облегчением.
Но радость была неполной. Он пошел на маленький обман, и тем самым поспособствовал проявлению расового предрассудка. Ему захотелось вымыть руки.
Потом он увидел ярость на лице Денниса Уилсона и воспрял духом.
Глава десятая
В августе того же года Ребекку вторично вызвали в штаб-квартиру тайной полиции.
Она со страхом думала, чего от нее хотят в Штази на этот раз. Они уже испортили ей жизнь. Они подстроили фиктивный брак, сейчас она не могла найти работу, несомненно потому, что они приказали школам не брать ее. Что еще они могут сделать? Конечно, они не засадят ее за решетку только потому что она стала их жертвой.
Но они могли сделать все, что угодно.
В жаркий берлинский день она поехала на автобусе через весь город. Новое здание Штази было таким же уродливым, как и само учреждение — прямоугольная бетонная коробка для людей с прямолинейным мышлением. Снова ее сопровождали в лифте и по тошнотворно желтым коридорам, но на этот раз привели в другой кабинет. Там ее ждал муж Ганс. Когда она увидела его, страх пересилила ярость. Хотя ему ничего не стоило стереть ее в порошок, она была слишком зла, чтобы раболепствовать перед ним.
На нем был новый серо-синий костюм, в котором она его раньше не видела. Занимаемый им большой кабинет с двумя окнами и новой современной мебелью мог свидетельствовать о его более высоком звании, чем она думала.
Чтобы собраться с мыслями, она сказала:
— Я ожидала увидеть сержанта Шольца.
Ганс отвернулся.
— Он оказался непригодным для работы в органах безопасности.
Ребекка почувствовала, что Ганс что-то скрывает. Вероятно, Шольца уволили, а может быть, понизили в звании и перевели в дорожную полицию.