— Если вы соблаговолите подождать минуту, — продолжал Стивенсон, — мы установим здесь, в зале, стенд, который, я надеюсь, будет виден всем.
Камеру перевели на полдюжины помощников, которые быстро расположили увеличенные фотографии.
— Сейчас мы покажем этим уродам! — сказал Джордж.
Стивенсон продолжал размеренным и сухим голосом, в котором чувствовались несколько агрессивные интонации.
— На первом из этих снимков виден район севернее деревни Канделария, недалеко от города Сан-Кристобаль, что на юго-западе от Гаваны. Снимок сделан в конце августа 1962 года, и на нем видно, что это мирная сельская местность.
Члены делегаций и прочие наблюдатели сгрудились у стенда, пытаясь разглядеть, на что указывал Стивенсон.
— На втором снимке изображена та же местность в один из дней на прошлой неделе. Там появились палатки, грузовики и подъездные дороги, а главная дорога была отремонтирована.
Стивенсон выдержал паузу, и собравшиеся в зале молча ждали.
— На третьем снимке, сделанном сутками позже, видны установки для дивизиона ракет средней дальности, — сказал он.
Возгласы удивления в зале переросли во всеобщий гул.
Стивенсон давал пояснения, в то время как продолжали вносить новые фотографии. До этого момента некоторые национальные лидеры верили словам советского представителя. Сейчас все узнали правду.
Зорин сидел с каменным лицом, не произнося ни слова.
Джордж оторвал взгляд от экрана и увидел Ларри Мохинни, вошедшего в комнату. Джордж неодобрительно посмотрел на него — последний раз, когда они разговаривали, Ларри рассердился на него. Но сейчас, как казалось, он был в дружелюбном расположении духа.
— Привет, Джордж, — как ни в чем не бывало произнес он. Джордж ограничился нейтральным вопросом:
— Какие новости из Пентагона?
— Я пришел предупредить вас, что мы собираемся подняться на борт какого-нибудь советского судна, — ответил Ларри. — Президент принял это решение несколько минут назад.
У Джорджа учащенно забилось сердце.
— Черт, — проговорил он, — я только обрадовался, что ситуация нормализуется.
— Очевидно, он полагает, — продолжал Мохинни, — что карантин ничего не значит, если мы не перехватим и не досмотрим хоть одно подозрительное судно. Он устроил нам втык, что мы упустили один танкер.
— Какое судно мы собираемся задержать?
— «Маруклу», ливанский грузовоз с греческой командой, зафрахтованный Советским Союзом. Он вышел из Риги с грузом бумаги, серы и запчастями для советских грузовиков.
— Едва ли Советы доверят свои ракеты греческой команде.
— Если ты прав, то никаких неприятностей не будет, — Джордж посмотрел на часы. — Когда это произойдет?
— В Атлантике сейчас темно.
Им придется ждать до утра, и Ларри ушел, и Джордж стал обдумывать, насколько это опасно. Предвидеть трудно. Если «Марукла» в самом деле чиста, тогда, вероятно, перехват обойдется без инцидентов. Но если там окажется ядерное оружие, что тогда будет? Президент Кеннеди принял еще одно чреватое опасностью решение. И он соблазнил Марию Саммерс.
Джордж вовсе не удивился, что Кеннеди завел роман с темнокожей девушкой. Если верить слухам, президент не очень разборчив в выборе женщин. Скорее наоборот: ему нравились женщины зрелого возраста и юные девушки, блондинки и брюнетки, светские знаменитости под стать ему и пустоголовые машинистки.
Джордж на секунду подумал, догадывалась ли Мария, что она была одной из многих.
Президент Кеннеди не особенно озабочивался вопросом расы, считая его сугубо политическим. Хотя он не хотел фотографироваться с Перси Марквандом и Бэйб Ли, опасаясь, что из-за этого он потеряет голоса, Джордж видел, как он приветливо обменивался рукопожатиями с темнокожими мужчинами и женщинами, непринужденно и без предрассудков разговаривал с ними и смеялся. Джорджу рассказывали, что Кеннеди посещал вечеринки, на которых бывали цветные проститутки, хотя он не знал, правда ли это или слухи.
Но бессердечность президента потрясла Джорджа. Не столько процедура, которой девушка подверглась, — хотя и неприятная сама по себе, — сколько факт того, что она осталась одна. Мужчина, от которого она забеременела, должен был бы встретить ее после операции, отвезти домой и находиться рядом с ней, пока он не убедился бы, что с ней все в порядке. Телефонного звонка недостаточно. И то, что он президент, не служит оправданием. Джон Кеннеди низко пал в глазах Джорджа.
В тот момент, когда он думал о мужчинах, которые безответственно оставляют забеременевших от них женщин, вошел его собственный отец.
Джордж удивился, Грег никогда раньше не приходил к нему на работу.
— Привет, Джордж, — сказал он, и они пожали друг другу руки, словно не были отцом и сыном.
Грег был в мятом костюме из неяркой синей в тонкую полоску ткани, выглядевшей так, словно в ней присутствовал небольшой процент кашемира. Если бы я мог позволить себе купить такой костюм, подумал Джордж, я бы его держал выглаженным. Ему часто приходила такая мысль, когда он смотрел на Грега.
— Какая неожиданность! Как поживаешь? — спросил Джордж.
— Я проходил мимо твоей двери. Не хочешь ли выпить чашку кофе?
Они пошли в кафетерий. Грег заказал чай, а Джордж взял бутылку коки. Когда они сели за столик, Джордж сказал:
— На днях о тебе спрашивали. Одна дама из пресс-службы.
— Как ее зовут?
— Некая Нелли. Постараюсь вспомнить ее фамилию. Нелли Форд?
— Нелли Фордхэм. — Взгляд Грега устремился куда-то вдаль, по его лицу пробежало выражение полузабытого наслаждения.
Джордж с улыбкой спросил:
— Какая-нибудь подружка?
— Более чем. Мы обручились.
— Но ты не женился.
— Она расторгла помолвку.
Джордж помолчал.
— Наверное, это не мое дело… но почему?
— Ну, коль скоро ты хочешь знать правду, ей стало известно о тебе и она сказала, что не хочет выходить за человека, у которого уже есть семья.
Джордж не верил своим ушам. Отец редко рассказывал о тех днях.
Потом Грег сказал задумчиво:
— Возможно, Нелли была права. Ты и твоя мать были моей семьей. Но я не мог жениться на твоей матери: политическая карьера и темнокожая жена исключали друг друга. Так что я выбрал карьеру. Не могу утверждать, что в результате я стал счастливым.
— Ты никогда не рассказывал мне об этом.
— Ты прав. Рассказать правду меня заставила угроза третьей мировой войны. Как ты думаешь, чем все это кончится?
— Подожди. Неужели правда, что ты мог жениться на маме?
— Когда мне было пятнадцать лет, я больше всего на свете хотел этого. Но мой отец сделал все возможное, чтобы этого не произошло. Десятью годами позже у меня появился еще один шанс, но к тому времени я достаточно повзрослел, чтобы понять, насколько безумна эта идея. Послушай меня, смешанным парам сейчас, в шестидесятые годы, приходится весьма нелегко. Представь, что было бы в сороковые. Вероятно, мы все втроем хлебнули бы горя. И по правде, — с грустью признал он, — мне недоставало мужества. А теперь расскажи мне об этом кризисе.
Джордж с трудом переключился на кубинские ракеты.
— Час назад я начал верить, что опасная черта пройдена, но сейчас президент приказал ВМС завтра утром перехватить советское судно.
Он рассказал Грегу о «Марукле».
— Если она чиста, то проблем не возникнет.
— Правильно. Наши люди поднимутся на борт и досмотрят груз, а потом дадут шоколадки и уберутся.
— Шоколадки?
— Для каждого корабля-перехватчика выделены двести долларов на «предметы межличностного общения»: плитки шоколада, журналы и дешевые зажигалки.
— Боже, благослови Америку. Но…
— Но если команда состоит из советских военных и груз — ядерные боеголовки, судно, возможно, не остановится на требование. Тогда начнется стрельба.
— Тогда я больше не буду мешать тебе спасать мир.
Они встали и вышли из кафетерия. В коридоре они снова пожали друг другу руки, и Грег сказал:
— Почему я, собственно, зашел…
Джордж ждал.
— Может статься, мы все умрем в предстоящий уик-энд. И перед этим я хочу, чтобы ты кое-что знал.
— Я весь внимание. — Джорджу не приходило в голову, что он может услышать.
— Ты лучшее из того, что у меня было в жизни.
— Вот уж неожиданно, — спокойно проговорил Джордж.
— Я мало что значил как отец, и твоя мать не видела много добра от меня, и ты все знаешь. Но я горжусь тобой, Джордж. Я не заслуживаю чести, я знаю это, но, бог мой, я горжусь. — На глазах у него заблестели слезы.
Джордж не имел ни малейшего представления, что Грег испытывает такие сильные чувства. Потрясенный, он не знал, что сказать в ответ на такой неожиданный всплеск эмоций. В конце концов он просто произнес:
— Спасибо.
— До свидания, Джордж.
— До свидания.
— Благослови и храни тебя Господь, — сказал Грег и ушел.
* * *
Рано утром в пятницу Джордж направился в ситуационную комнату Белого дома.
Президент Кеннеди создал эту комнату в подвальном этаже Западного крыла, где прежде находились дорожки для игры в кегли. Официально она создавалась для осуществления оперативной связи в период кризиса. На самом деле причина была в другом. Кеннеди считал, что военные скрывали от него информацию во время вторжения в Заливе Свиней, и он принял меры, чтобы подобное больше никогда не повторялось.
В это утро стены в ситуационной комнате были увешаны крупномасштабными картами Кубы и ее морскими подступами. Телетайпы трещали, как цикады в теплую ночь. Донесения военных кроме Пентагона направлялись и сюда. Президент мог слушать радиопереговоры военных. Карантинная операция координировалась из зала в Пентагоне, известном как центр управления ВМФ, но радиопереговоры между этим центром и кораблями можно было прослушивать в ситуационной комнате.
Военные ненавидели ее.
Джордж сел за дешевый обеденный стол на неудобный современный стул и стал слушать. Он все еще размышлял о вчерашнем разговоре с Грегом. Неужели Грег ожидал, что Джордж обнимет его и воскликнет: «Папочка!»? Вероятно, нет. Похоже, Грега устраивала роль доброго дядюшки. И Джордж не имел желания менять ее. В возрасте двадцати шести лет он не мог ни с того ни сего начать относиться к Грегу как к настоящему отцу. Тем не менее Джорджа порадовало то, что сказал Грег. Мой отец любит меня, думал он; и в этом нет ничего плохого.
***
На рассвете эсминец ВМС США «Джозеф П. Кеннеди» приказал «Марукле» застопорить машины.
Эсминец водоизмещением 2400 тонн имел на вооружении восемь ракет, пусковую установку противолодочных ракет, шесть торпедных аппаратов и спаренные пятидюймовые артиллерийские установки. Он также нес глубинные ядерные бомбы.
«Марукла» сразу сбросила ход, и Джордж вздохнул с облегчением.
С эсминца спустили вооруженный катер с абордажной командой, который приблизился к «Марукле». Море было неспокойным, но команда судна услужливо спустила за борт веревочную лестницу. Тем не менее из-за качки трудно было подняться на борт. Офицер не хотел всем на смех свалиться в воду, но все же он прыгнул с катера, ухватился за лестницу и поднялся на борт. За ним последовала вся абордажная команда.
Греческий экипаж судна предложил им кофе.
Американцам охотно открыли люки для досмотра груза, который почти полностью соответствовал декларации. Напряженный момент возник, когда американцы стали настаивать, чтобы вскрыли ящик, маркированный как «научные инструменты», но в нем, как оказалось, находилось лабораторное оборудование, не более сложное, чем то, что можно видеть в школьном учебном кабинете.
Американцы покинули судно, и оно пошло прежним курсом на Гавану.
Джордж сообщил хорошую новость Бобби Кеннеди по телефону, вышел из Белого дома и поймал такси.
Он сказал таксисту отвезти его на угол 5-й улицы и Кей-стрит, что в худшем трущобном районе города. Здесь, в доме, над автомобильным демонстрационным залом расположился центр ЦРУ по интерпретации аэрофотоснимков. Джордж хотел познакомиться с этой методикой и попросил разрешения посетить центр, и, поскольку он работал у Бобби, ему такое разрешение дали. Он пересек заваленный пивными бутылками тротуар, вошел в здание, прошел через турникет охраны, и потом его проводили на пятый этаж.
Пояснения давал ему седовласый фотограф по имени Клод Генри, который освоил эту профессию во время Второй мировой войны, когда анализировал аэрофотоснимки разрушений, причиненных германской авиацией.
— Вчера, — сообщил Клод Джорджу, — реактивные самолеты ВМС «Крусейдер» совершили полеты на малой высоте над Кубой, и сейчас мы имеем более легкие для чтения снимки.
Джорджу они не показались более легкими. Фотографии, прикрепленные кнопками повсюду в комнате Клода, выглядели как абстрактное искусство — бессмысленные, наобум расположенные очертания.
— Это советская военная база, — пояснил Клод, показывая на один из снимков.
— Откуда вам это известно?
— Это футбольное поле. Кубинцы не играют в футбол. Если бы это был кубинский военный лагерь, то там находилось бы бейсбольное поле.
Джордж кивнул. Разумно, подумал он.
— Вот стоящие в ряд танки «Т-34».
Джорджу они казались просто темными прямоугольниками.
— Эти палатки укрытия для ракет, — сказал Клод. — Так считают наши эксперты по палаткам.
— Эксперты по палаткам?
— Да. Я, собственно, эксперт по ящикам. Я написал справочник ЦРУ по ящикам.
Джордж улыбнулся.
— Вы, наверное, шутите?
— Когда Советы перевозят на судах крупные изделия, такие как истребители, их помещают на палубах. Чтобы скрыть их, они упаковывают их в ящики. Но мы распознаем их по размерам ящиков. Например, ящики для «МиГ-15» отличаются от ящиков для «МиГ-21».
— Скажите, — поинтересовался Джордж, — у Советов есть такие знания и опыт?
— Не думаю. Вот смотрите. Они сбили самолет «У-2», стало быть, они знают, что у нас высотный самолет-разведчик. И все же они думали, что могут отправить на Кубу ракеты и мы ничего не будем знать об этом. До вчерашнего дня, когда мы показали им фотографии, они отрицали наличие ракет на Кубе. То есть они знают о самолетах-шпионах и об установленных на них фотокамерах, но до последнего момента они не знали, что мы могли видеть их ракеты из стратосферы. Это заставляет меня думать, что они отстают от нас в интерпретации аэрофотоснимков.
— Ну что же, это логично.
— Но вот один сюрприз, обнаруженный накануне. — На одном из снимков Клод указал на некий объект со стабилизаторами. — Мой босс в ближайший час доложит об этом президенту. Длина объекта — чуть больше десяти метров. Это ракета малого радиуса действия, предназначенная для тактических целей на поле боя.
— Иначе говоря, она будет применена против американских войск, если мы высадимся на Кубе.
— Да. И она может нести ядерную боеголовку.
— Черт знает что! — воскликнул Джордж.
— Вероятно, президент Кеннеди скажет то же самое, — проговорил Клод.
Глава восемнадцатая
В пятницу вечером на кухне в доме на Грейт-Питер-стрит было включено радио. Повсюду в мире люди не отходили от приемников, слушая экстренные сообщения.
Посередине большой кухни стоял длинный полированный стол из сосны. Джаспер Мюррей поджаривал хлеб и читал газеты. Ллойд и Дейзи Уильямс получали все лондонские газеты и несколько иностранных. Ллойд, как член парламента, больше всего интересовался внешней политикой, и так было с тех пор, как он участвовал в гражданской войне в Испании. Джаспер просматривал газеты не без причины.
Завтра, в субботу, в Лондоне должен состояться марш протеста, если утром Лондон еще будет существовать, Джаспер должен быть там как репортер студенческой газеты «Сент-Джулиане ньюс». Джасперу не нравилось писать новостные репортажи. Он предпочитал очерковые статьи, более объемные, с размышлениями, в которых было бы немного больше литературного творчества. Он надеялся, что когда-нибудь будет работать в журнале или, может быть, даже на телевидении.