– Я тут голый стою! – Коля сегодня удивлялся бессмысленности собственных реплик.
– Я вижу.
– Выйди!
– Как прикажете.
Она покинула комнату, но уже не оставила надежды, что выйдет хотя бы в подъезд. Николай спешно натягивал рубашку, нервно застегивал пуговицы на пиджаке и скрипел зубами. Видит она, надо же! До чего молодежь дошла, что даже антиморалистов в ступор вгоняет!
Так и продолжая скрипеть зубами, он уже молча вышел в прихожую, схватил ключи от машины, открыл дверь и выжидательно посмотрел на свою неприятную гостью. Девица безропотно последовала за ним. Так же молча он вышел из подъезда и дошел до гаража, выгнал свою не очень-то свеженькую машину, взятую в кредит, плюнул на распахнутые ворота и ударил по газам, пока синюшное чудище не успело опомниться.
Сначала с удовольствием наблюдал в зеркало заднего вида замершую на обочине фигурку. А потом с ужасом рассматривал, как та чуть склоняет корпус, сгибает локти и начинает бежать следом, уверенно сокращая расстояние. Он прибавил скорости – и она все равно сокращала расстояние! С заносом повернул на улицу и вынужден был ударить по тормозам: городское движение не позволяло свободно маневрировать. А впереди еще и светофор нагло и издевательски заискрился красным. Коля бы плюнул на это, если бы по дороге не шел сплошной поток машин, вклиниться в который не представлялось возможным.
Девица уже настигла его и дернула за ручку задней двери. Конечно, не открыла, замки водитель успел запереть. Так она вынула откуда-то из-за пояса кинжал – показалось, что оружие даже мелькнуло синим свечением – и наклонилась, что-то там разглядывая и ковыряясь. Красный даже не успел смениться зеленым, как дверь вдруг открылась и впустила ее внутрь. Девица села, поджав ноги, и принюхалась. Потом повернула голову к распахнувшейся двери, протянула руку и резко захлопнула.
Дальше Николай ехал очень медленно, как самый осторожный пенсионер на всем белом свете. Ему даже сзади сигналили, дескать, ничего страшного, если он увеличит скорость до четырех километров в час. Коля не увеличивал – ехал себе, осторожность еще никому не повредила. И, конечно, молчал. А что тут говорить? За дорогой надо следить – какие раздражительные все вокруг. Зато до офиса добрался живым, почти здоровым и с большим опозданием. Так же неспешно выключил зажигание, еще медленнее повернулся к девице, но все равно вздрогнул, как будто подсознательно мечтал, что ее там не окажется, и только после сказал – так спокойно, чтобы даже воздух не колыхнулся ненужным напряжением:
– У меня сейчас дела, я должен идти.
– Я могу пойти с вами, господин.
– Не можешь, – так же ласково тянул Коля. – Не потому что ты странная, а потому что дико странная. Со мной потом не то что работать – разговаривать никто не станет. Потому я пойду один? – последнее прозвучало жалобным вопросом.
– Хорошо, я подожду вас здесь.
– Я вернусь только вечером.
– Хорошо, я подожду вас здесь, – точно тем же тоном отозвалось это исчадие худших кошмаров.
– Задохнешься, – почти с надеждой предсказал Коля. – Лучше выйди наружу.
– Как прикажете. Я подожду. А вечером мы поговорим.
И она выскользнула на свежий воздух. Коля, не оглядываясь, пошел в офис – сначала так же заторможенно, едва переставляя ноги, а потом все быстрее, на крыльцо он уже влетал, боясь оглянуться и увидеть на парковке экранизацию «Терминатора» с Тринадцатой пурхир, или как там ее, в роли Арнольда Шварценеггера.
Глава 3
Уже по началу можно было догадаться, что день не задался. Николай не догадался, а иначе вместо офиса летел бы в поликлинику – снова тормошить знакомого терапевта на предмет больничного. Обычно такая услуга обходилась недешево, потому Николай вспоминал о ней только в самых крайних случаях – например, когда в рабочий день просыпался уже после обеда. На этот раз ситуация не выглядела настолько пропащей, вот он и не подумал, как если бы все остальные события прошли мимо его сознания и не орали в полную глотку, что вот как раз сегодня лучше бы вообще ничем не рисковать.
На его появление в огромном кабинете никто внимания не обратил, коллеги были заняты работой. Николай, уже перестроившись на привычную зевоту, зашагал к своему столу… и был окликнут голосом, который никогда ни о чем хорошем не говорил.
– Радужкин, в мой кабинет, будьте добры.
Николаю пришлось быть добрым и последовать распоряжению.
– Здравствуйте, Виталий Игоревич.
– Здравствуй, – ответил шеф, усаживаясь за стол. – Итак, это последняя капля, дорогой Коля.
– Где? – тот делано удивился.
– А ты садись, садись, – совсем уж добродушно предложил директор. – Когда еще тебе придется здесь посидеть? Чует мое сердце, это последний раз.
– Увольняете? – почти равнодушно поинтересовался Николай.
– Угу. А сколько еще терпеть? Уходишь, когда хочешь, приходишь, когда хочешь, и это в те дни, когда не на больничном. Не напомнишь, с какого перепуга я вообще тебе последних сто шансов давал?
Виталий Игоревич даже раздраженным не выглядел – он просто констатировал факты. И решение уже принято, окончательное и бесповоротное, потому и злиться ни к чему. Николай тоже смысла раздражаться не увидел:
– Потому что я любого клиента могу уболтать до покупки абонемента?
– А, ну да, этого не отнимешь – врешь как дышишь, мы иногда всем офисом заслушивались. Последнее вообще хорошо зашло: «Супер-Ай-Ти давно работают на иностранное правительство и передают все данные с любых электронных устройств вашего дома, включая микроволновку, по своим шпионским каналам. Вы точно уверены, что хотите участвовать и платить этим нелюдям? Всего лишь из-за нашей небольшой технической неполадки, серьезно?» – Виталий Игоревич усмехнулся в сторону, почти дословно припоминая, а затем продолжил: – Но, Николай, к сожалению, для этого надо бы почаще на работе бывать и не отсыпаться на диванчике в банкетном зале, перебрасывая звонки на коллег. Я вообще удивлен, что ты так долго продержался. Без обид, но такие скользкие типы редко долго остаются на приличной работе.
– Без обид, – поддакнул Коля. – Только приличная работа должна коррелировать с приличной зарплатой.
Виталий Игоревич поморщился, но все еще не хотел злиться:
– Приличная зарплата, Николай, светит только тем, кто прилично работает! Захотел бы – давно бы начальником отдела стал! А то и филиала.
– Ага. У начотделов зарплата выше на двадцать пять процентов, а геморроя больше на сорок, увольте от такой сказки.
– Так я и увольняю! – раздражение шефа, несмотря на все его усилия, все-таки просочилось в голос.
С тяжелым вздохом Николай поднялся на ноги и уточнил:
– Прям совсем-совсем увольняете? Или просто в отпуск, только не знаете, как об этом сказать, чтобы не выглядеть великодушным?
– Увольняю! Слыхал? У-воль-ня-ю!
– И даже двухнедельной отработки не потребуете? Как-то жестоко это, не по-человечески.
– А толку с твоей отработки?! – теперь босс уже заорал. – Если ты даже в штате не особо-то работал! В понедельник явишься за расчетом, и чтобы больше глаза мои тебя не видели!
– Ну вот. А говорили без обид, – заметил Николай и покинул кабинет, пока истероид не начал еще и дыроколами швыряться в доказательство своей неправоты.
Он не особенно любил свою работу, но такого короткого рабочего дня еще не случалось. Николай вышел на улицу, глянул на машину, за которую еще не выплатил кредит, девицу рядом, которая устрашала посильнее любых коллекторов, и понуро поплелся к скамье. Сел, сцепил руки в замок и уставился в землю, решая, что делать целый остаток такого внезапно освободившегося дня.
Девица не медлила, тихо подкралась и села рядом, чем вызвала у него прилив ярости. Если уж совсем начистоту, то в увольнении ее вины нет. Ну, сегодня она немного помогла, спровоцировала, но Николай был с собой честным: не сегодня, так завтра бы уволили. Все предыдущие капли на темечко Виталию Игоревичу накапались задолго до появления страшилища в его жизни. Николай все это понимал, но и выход злости нашел:
– Из-за тебя меня уволили! Слыхала? Из-за тебя!
Она ответила тихо и сухо:
– Мне не вполне понятен смысл этого слова, господин. Хоасси, конечно, магически включил в мой разум все общеупотребимые в этом мире термины, но некоторые нуждаются в дополнительном пояснении – он предупреждал. Если нет аналогов, которые разум мог бы принять, то слово так и остается просто набором звуков. Что скрывается за «уволили»?
– Выгнали! Больше у меня нет работы, а значит, и зарплаты! Денег нет, теперь ясно?
– Почти, – отозвалась она. – Но работать и зависеть от чьего-то решения – это все равно не ваш уровень, господин. Я скрою ото всех сей прискорбный факт в вашей биографии, можете не волноваться.
Николай успел настолько испсиховаться, что эмоции уже сами переутомились и начали отступать. Теперь он даже улыбался, глядя на профиль девицы. А че не улыбаться, если вместе в дурку и пойдут? Ведь он сам видел, с какой скоростью та неслась по дороге за машиной! И странное свечение видел. Так вместе в дурке, может, повеселее будет?
– Слушай, ты действительно думаешь, что я волнуюсь из-за этого? На картах не всегда получается куш поднять, а у меня кредит! Коммуналка, чтоб ее. Бензин, в конце-то концов. И есть иногда нужно.
– После того как мы осуществим переход, вам не придется волноваться о таких мелочах, мой властный хозяин.
– Да не называй меня так! Это был стёб. По имени зови, раз уж все равно прицепилась. А то услышит кто твоего «лорда» или «хозяина», со смеху помрет.
– Пусть мрет, если ему подобное смешно. Могу и помочь, если недостаточно быстро помирать будет. У меня не тот статус, чтобы называть вас по имени, господин.
– А вот ты возьми и зови! Приказ такой, ясно?
Она сглотнула, помолчала пару секунд, потом кивнула.
– Хорошо. На все воля ваша… Киан.
– Коля, ехарный бабай, – Николай принялся истерически смеяться. – Меня зовут Коля!
– Вы приказали звать вас по имени, Киан. Ваша матушка зачем-то ввела вас в заблуждение. Если бы она уже не упокоилась, то за такое преступление против вашей личности я бы упокоила ее сама.
Николай уже вообще отпустил напряжение – а зачем напрягаться, если вокруг уже такая свистопляска, с которой не сладить?
– Офигительно! Новая подружка хотела бы убить мою упокоившуюся маму. Офигительно, какие интересные дни настали! Черт с тобой, зови как хочешь. Только давай на ты.
Ее глаза слегка округлились. Красивые, надо сказать, глаза, но какие-то холодные, неэмоциональные и этим создающие ощущение неосознанного ужаса.
– На ты? – еще тише переспросила она. – Но мой статус…
– На ты, – отрезал Коля. – Тоже приказ, если ты по-хорошему не понимаешь.
– Как скажешь, Киан, – она будто давила из себя эти слова. – Возможно, дурное воспитание твоей матушки и этого мира так сказались. В любом случае все будет так, как ты захочешь.
Если бы все было так, как он хотел, эта девица навеки исчезла бы прямо в клубе, а шеф сегодня ему зарплату в четыре раза повысил. Она такую чушь городит, что последняя чушь даже не самой бредовой воспринимается.
– Так, хоть с этим разобрались. А у тебя какое имя?
– Тринадцатая, Киан. Смею напомнить, что уже произносила его трижды.
– Произнесешь и четырежды, пока я окончательно тему не впилю. То есть нормального имени нет?
– Я не понимаю твоего вопроса.
– Ла-а-адно, – протянул Коля. – Тогда буду звать тебя Трина. Это хоть как-то звучит. Сойдет?
– Как вам… тебе будет угодно.
– Замечательно, Трина. Предлагаю пойти куда-нибудь и смочить мозги кофеином. – Он встал. Трина плавно перетекла из сидячего положения в стоячее. Николай решил и на этом не зацикливаться, разум пожалеть. – Идем тратить последние копейки, а завтра с утреца начну шерстить объявления. Ты голодная?
Она шла рядом, не опережая и не отставая. Ответила после долгой паузы:
– Вынуждена признаться и в этом. После перехода мне удалось немного насытиться, но с тех пор прошло несколько дней. Я уже ощущаю, что слабею.
– Не понял. Ты не ела несколько дней? Ты бессмертная, что ли?
– Нет, конечно, – она отвечала так же монотонно. – Влагу я нашла на утренних листьях, здесь ее избыточно много.
– Как, прости, много? – ему становилось все смешнее.
– Избыточно. Невозможно пропасть даже полному локкарту. Но пищу я опасалась добывать самостоятельно без твоего распоряжения. Хотела сначала поговорить, а потом уже принимать решения в чуждом мире. Вот потому ела только после перехода.
– И что же ты ела? – Николай решил уделять внимание каждой веселой мелочи, чтобы входить в беседу как-нибудь постепенно.
– Животное под названием «кошка». Поймала, выпотрошила, прожарила на костре и съела.
– Ты съела кошку? – веселиться расхотелось.
– Нет, неправильно выразилась. Одного из ее потомков. Выбрала того, что был крупнее.
Николай вообще остановился и уставился на нее, Трина тоже замерла.
– Ты съела котенка?! – на этот раз он почти крикнул от возмущения.
Трина вытянулась еще сильнее.
– Это здесь преступление? Тогда прошу простить за незнание.
– То есть… ты взяла маленького, хорошенького котенка, выпотрошила, зажарила и съела?!
– Примерно так, – она и глазом не моргнула, просто заметно напряглась.
– Да знаешь, как у нас таких называют? Живодерами! Это ж каким надо быть извергом, чтобы котенка…
– Повторяю, я не знала, что это священное животное. Но я услышала похвалу, благодарю.
– За что?!
– Ты назвал меня живодером и извергом. В моем возрасте такие приятные слова редко кто слышит, а уж от самого наследного лорда, вероятно, ни одна из шорсир.
– А-а, – зачем-то ответил Николай вместо всех аргументов.
И спешно пошел в кафе, пока эта жуть не начала прямо на его глазах пожирать все самое мимимишное, чем славится этот мир.
Глава 4
Насытившись тремя кусками пиццы, Трина начала говорить. Право слово, лучше бы она всю пиццу съела, чем такое нести. Хотя поначалу было занимательно.
Николай слушал внимательно, не перебивал. Он вообще был большим любителем научной фантастики с уклоном в триллеры, потому и этой историей заинтересовался. А девица лила – так вдохновенно лила, будто ей за каждый крышесносный поворот в сценарии отдельно платили. О том, что она стала последней шорсир при отце Николая, когда на какой-то там войне с захватчиками погибла ее предшественница. А отец Николая, на минуточку, черный лорд, в той войне и был захватчиком. Интересная тема, это как в РПГ за фашистов играть прикола ради, но всерьез это, конечно, не воспринимать. Вот Николай рот с глазами все шире распахивал, представлял и заливать дальше не мешал.
Именно последнюю, самую молодую и еще не совсем психикой двинутую шорсир и выбрали для этой миссии. Она, в отличие от коллег по цеху, на бывшего правителя горбатилась немного времени, то есть скорбь ее была не столь глубокой, как у тех, кто проникся обожанием к Тарию до самых костей. Ее, наименее привыкшую обожать лишь одного человека, шансов перенастроить было больше. После этого душещипательного момента она подалась вперед и добавила немного другим тоном:
– О верности шорсир слагают легенды, Киан. Но если позволишь, я дам совет, возьми себе и двенадцать моих сестер после воцарения. Со временем ты сможешь постепенно заменить нас. Но допустишь ошибку, если не вверишь нам свою безопасность.
– Еще двенадцать таких же, как ты? – усмехнулся Николай. – Нет, для меня это слишком.
– Не таких же. Мы все разные. А похожи только преданностью господину. Мы всегда будем рядом – в любых твоих пороках и прихотях, в любых начинаниях и страстях, в сиюминутных порывах и долгосрочных стратегиях. Всегда. Все мы.
– Контрольный в голову, честное слово. А откуда вы вообще беретесь, шорсирши-страстные-киллеры?
– Это знание не является тайной, но сейчас я предпочла бы закончить основное, пока ты слушаешь.
Николай махнул рукой, разрешая продолжать. Ну, она и не стала себе отказывать в удовольствии: